Все ответы уже существуют, нужно только отыскать вопрос.
Агату очень нравилась эта мысль, вбитая наставниками. Больше, чем он бы признал. Он верил в то, что главное — это правильный вопрос, а ответ не заставит себя долго ждать.
Поэтому он с увлечением читал книги, поглощал новые знания, лез в работу грезящих. Агат хорошо осознавал, что ему не хватает усидчивости. Он не мог бы, как Каэр, долго изучать один вопрос. А может, разница в том, что Каэр был настоящим исследователем, Агат же просто любопытным.
Даже Берилл смог часами просматривать книги, чтобы отыскать строчку упоминаний, Агату же быстро становилось скучно, если в этих книгах не было новых знаний.
А может, он просто не выспался. Но ведь хочется столько всего сделать! Правда, после насыщенных дней чуть не разошелся еще не заживший на боку шов, но Агат решил, что знать об этом стоит только лекарю.
Зато на следующее утро принц по полной прочувствовал восторг и воодушевление: у них есть нужная точка! Они знают, куда идти! Скоро они отыщут Ша’харар!
У Агата хватило терпения побриться, а вот в купальне он со всем справился очень быстро, хотя обычно любил окунаться. Он знал, что позже пойдет к грезящим, поэтому предпочел не камзол аристократа, а простой темный мундир — дворян маги всегда недолюбливали, незачем напоминать им об этом. Но сначала Агат хотел поговорить с братом.
Берилл обычно просыпался с рассветом, но сегодня стража у дверей сообщила, что его высочество еще не посылал за слугами. Поумерив свой пыл, Агат вошел в сумрачные покои брата тихонько, хотя не пытался красться. Пугать он точно не собирался.
Плотные шторы оказались занавешаны, но солнце и так не то чтобы ярко светило. Вчерашняя буря стихла, тянуло приятным свежим ароматом, но еще и прохладой, от которой защищали плотные ткани и ковры.
Агат аккуратно раздвинул шторы, впуская сероватый утренний свет. Если Берилла не разбудить сейчас, потом еще ворчать начнет. Он не любил вставать поздно и, возможно, захочет составить компанию к грезящим.
Берилл пошевелился на кровати и сел, потирая кулаком глаза. Агат дружелюбно поинтересовался:
— Проснулся?
— Наверное…
От Берилла звучало слишком зловеще. Как будто он правда не уверен, проснулся ли, наяву всё это или продолжение мутного сна.
Агат решительно направился к дверям покоев и распорядился, чтобы слуги принесли завтрак для них обоих.
Когда вернулся, Берилл еще сидел на кровати, но явно уже осознающий, что он проснулся. Можно было бы перевести всё в шутку, но Агат подумал, что это слишком эгоистично. Это он не хотел знать о снах Берилла. Как будто можно притвориться, что их нет, тогда всё в порядке. Но сейчас ему казалось, что Бериллу хочется обсудить. Не только с Ашнарой.
Агат осторожно присел на кровать и тихо спросил:
— Что тебе снится?
— Смерть… — Берилл сделал неуверенную паузу, посмотрел на брата и закончил куда тверже. — Твоя смерть.
Агат растерялся. Он знал, что Берилл видит какие-то ужасы, но не думал, что они связаны с ним, с Агатом. Отвернувшись, Берилл в раздражении провел рукой по спутанным после сна волосам.
— Чаще всего огонь, хотя не всегда. Я вижу мертвую Ашнару, но обычно тебя. И я точно знаю, что ты умер из-за меня.
— Ну… это просто кошмар.
— Разве?
Берилл не повернулся. Положив подбородок на колени, он смотрел в сторону и его взгляд казался полным задумчивости. Сейчас он точно не походил на отца — тот не имел привычки вот так размышлять. Или не показывал этого сыновьям.
— Алмаза отравили, — тихо продолжил Берилл. — И я чуть не умер, потому что случайно оказался рядом. Этот яд до сих пор во мне.
— Этот яд и влияет на сны.
— Да пусть так. Но если кто-то захочет убить меня и заденет тебя? Ты пострадаешь из-за меня.
— Ну, это вряд ли.
— То есть не у тебя дырка в боку?
— И что с того?
Берилл нахмурился и наконец-то посмотрел на брата. Агат именно этого и хотел, чтобы Берилл скинул последние отголоски сна.
— Я такой же принц, как и ты, Дар’тар. Ну, только не наследник. Мы всегда будем оба в опасности. Кехты напали на нас обоих. Что ты предлагаешь? Вечно бояться? Сидеть взаперти и повсюду посылать шпионов? Так себе жизнь.
Берилл поморщился:
— Когда ты так поворачиваешь…
— Ты знаешь, что я прав.
— Да, — неожиданно вздохнул Берилл. — Просто я боюсь тебя потерять. Поэтому мне было проще отстраняться.
Агат растерялся. Искренность брата действовала обезоруживающе, слишком давно они вот так не говорили по душам. В храме Агату казалось, что Берилл хочет что-то обсудить, но каждый раз то приходили лекари, то жрецы, то Яшма или Тишлин. Берилл как будто не решался. Агат почти перестал об этом задумываться.
Но в мутном свете утра, после очередного кошмара, Берилла словно прорвало. Он как будто больше не мог молчать.
Агат улыбнулся:
— Но я здесь.
Он потянулся и крепко обнял Берилла. Тот как будто замер, потом нерешительно обнял в ответ.
— Каждому отмерен свой срок, Дар. И мне, и тебе. Однажды мы умрем. Но именно это делает жизнь ярче. И пока этого не случится, я буду рядом.
Агат отстранился, Берилл растерянно кивнул, как будто не находил слов. Агат же искренне улыбался. В последние несколько лет он всё чаще чувствовал, как горел, как сила иссушала, пока он не прогонял жар холодной водой. Но сегодня внутри разливалось иное тепло. То самое, которое он, как боялся, уже потерял безвозвратно.
Он подскочил с кровати, не в силах сидеть на месте, Берилл тоже потянулся, но остановился:
— Ты знаешь о пророчествах про Разрушителя?
Агат замер:
— Как о Кровавом императоре?
— То есть знаешь. Ты слышал, что эльхары будто бы получили Истинное пророчество о новом Разрушителе десять лет назад?
От необходимости отвечать Агата отвлекли вошедшие слуги. Они скользнули, будто тени, но Берилл тут же замолчал, позволяя им принести подносы с едой. Но вот одеваться не пожелал. Нетерпеливым жестом отослал слуг, натянул штаны и в них и в одной простой рубашке уселся за столик.
Это дало Агату время подумать, но мысли разбегались. Внутри еще царило приятное тепло, которое не хотелось терять — но скрывать что-то от Берилла после его откровений казалось по меньшей мере предательством.
— Я слышал о пророчествах, — вздохнул Агат.
Он взял кусочек сыра и сладкий пирожок, но уселся не рядом, а на кровати. Берилл внимательно смотрел на него и молчал, будто ожидая продолжения. Кусок в горло Агату не лез, поэтому он крутил еду в руках:
— Когда ты выздоравливал от яда, у тебя бывало много лекарей. И жрецов. Я был маленьким, но даже тогда мне показалось странным, что среди них столько эльхаров.
— Может, отец хотел пророчеств о том, выживу ли я.
— Тоже так подумал. Но позже… это не давало покоя. Когда появился Янвен и шпионы, первым делом я поручил ему разузнать об эльхарах и том времени. Было проще, чем я думал. Эльхары не настолько закрыты и скрытны, как могло показаться.
— Ты выяснил об Истинных пророчествах.
— Записи о них, конечно, охраняются жрецами. Но они однозначно говорили о новом Разрушителе, который уничтожит империю, когда станет старше. Позже пророчества называли его имя. Думаю… думаю, это жрецы отравили Алмаза. Они не хотели навредить тебе. Но считали, Алмаз станет Разрушителем и проще убить его сейчас.
Берилл сидел, нахмурившийся и с нечитаемым выражением лица. Агат неуверенно поерзал.
— То есть ты знал всё это, — сказал Берилл. — И ничего не сказал мне. Никому не сказал.
— У меня не было доказательств. Даже если бы император заставил предъявить те пророчества… да хоть бы в них призывали убить Алмаза! Это бы ничего не значило. Не доказать, что эльхары причастны к яду.
— Мне ты тоже не сказал.
— Ты боготворил Алмаза. И как раз тогда отдалился от меня. Я не был уверен, что ты мне поверишь… и вообще не перестанешь разговаривать со мной.
Когда Агат говорил об этом вслух, звучало глупо и по-детски. Но пару лет назад он и правда не решился прийти со всеми находками к Бериллу. Слишком живо представил, как тот выгонит его за дверь, заявив, что он наговаривает на Алмаза и пытается выставить в плохом свете.
— Это было, когда ты говорил мне об Алмазе? — спросил Берилл.
Агат опустил голову и кивнул.
— Через месяц или около того. Я решил, ты опять скажешь, что я просто завидую.
Похоже, оба помнили тот разговор. Агата в то время ужасно штормило, он окончательно понял, что грезящим, как мечтал, ему не стать, а Берилл старался проводить с ним поменьше времени. Агат и высказал, что Алмаз вовсе не был таким уж добродетельным созданием, как представлял его Берилл.
— Ты не вдавался в детали, — сказал Берилл. — Я не стал их слушать.
— Да ничего такого особенного. Алмаз не был плохим. И уж точно никаким не разрушителем. Но и не образцом добродетелей. Меня тогда ужасно взбесило, что ты его таковым считаешь. А я… ну, ты всегда предпочитал мертвого брата, а не живого.
На лице Берилла отразилось несколько быстро сменившихся эмоций, но Агат не успел их распознать. Да и не был уверен, что очень уж хочет.
— А ты откуда узнал? — торопливо спросил Агат. — О тех пророчествах.
— Жрец в храме заявил, что они снова зазвучали.
— Что? Так они теперь будут считать разрушителем тебя?
— Или тебя.
— Упоротые фанатики. Я поручу Янвену узнать больше. Что ж, уехать сейчас с экспедицией может быть не такой уж плохой идеей. Я всё подготовил!
— Уже? Каэр вчера определил нужную точку.
— Ну, я знал, что рано или поздно он отыщет. Всё почти готово, через пару дней сможем выйти. Оказаться подальше от города может быть полезно. Пока мои шпионы узнают детали об этих жрецах. Я не дам им снова тебя отравить.
Берилл не ответил. Отвернувшись, он пил чай и задумчиво намазывал мёд на сдобу. Агат тоже хотел промолчать или рассказать какие-нибудь незначительные детали об экспедиции, но слова Берилла вселили тревогу. Агату казалось, что то тепло, которое только-только поселилось внутри, может быть сметено какими-нибудь фанатиками.
— Ты знаешь, что Алмаз умер не сразу?
Берилл вздрогнул и покачал головой.
— Тебе могли не сказать, — продолжал Агат. — Он был жив еще какое-то время. Он кричал… как только может кричать человек в агонии. Я слышал эти крики. Пока он не охрип, пока наконец-то не затих. Ты тоже кричал в ту ночь после яда. Я боялся… боялся, что ты тоже умрешь.
— Извини.
Агат с удивлением глянул на Берилла. Тот так и держал в руках сдобу и ложечку с мёдом, но намазывать не пытался. Он смотрел на Агата, и его взгляд сочился болью.
— Извини, Агат. Я всегда думал, что ты был маленьким и ничего толком не видел. Я не думал, каково было тебе. И потом, когда я долго не поправлялся. Может, так бы и не встал на ноги, если бы тебя не было рядом.
Агат смущенно улыбнулся и пожал плечами:
— Поэтому давай не дадим этим жрецам снова применить яд, хорошо? Или что угодно еще. Янвен поможет вывести их на чистую воду.
— Кончено. Агат… ты пытался рассказать мне об Алмазе. Что-то о нем и об отце. Сейчас я готов это услышать.
Агат не был уверен, что готов об этом говорить, особенно сейчас, но молчать было бы странно. Ему было неприятно думать и говорить об этом, но он решился:
— Дар, ты ведь никогда не видел, как отец бьет меня.
Берилл вздрогнул. Никогда. Он бы вряд ли смог просто смотреть — отец тоже знал это.
— А вот Алмаз мог. Смотрел каждый раз.
***
К грезящим принцы отправились вместе.
Официально Обитель грёз считалась частью дворца, но на самом деле, просто располагалась на его территории, никогда не являясь частью дворцовых зданий. Чуть в стороне, дальше от города, за собственным высоким забором и воротами, где стояла вовсе не императорская гвардия.
Воинов у грезящих было мало, но все они подчинялись не монарху и не принцам, а Первому среди грезящих. Делами Обители тоже занимались исключительно сами грезящие. Агат знал, что император считал это неправильным, но лезть в дела магов не решался даже он.
На самом деле, Агат всегда удивлялся, как его приняли грезящие. Его, не просто аристократа, а члена императорской семьи! Как он подозревал, у них попросту не было выбора. Оставлять необученного принца с силой опаснее, чем пускать его в Обитель.
Перед ними без проблем распахнули ворота, хотя попросили ограничиться минимальной охраной, так что принцев сопровождало всего двое воинов, которые чувствовали себя так же неуверенно, как и Берилл.
Агат видел, как брат с опаской оглядывался, пока шагали по двору. Он представлял собой нечто среднее между аккуратными императорскими садами и территорией храма с дорожками, выложенными плиткой. Никаких фонтанов, которые любили императоры, заросли цветов казались неухоженными — на самом деле, за ними вправду мало следили, позволяя расти почти как вздумается. Нужные грезящим растения выращивали чуть дальше, в стеклянной оранжерее.
Обитель грёз казалась небольшой по сравнению с остальным дворцом. Всего два этажа, но сколько их скрывалось под землей, не знал никто.
Именно так строили города древние люди: не возносили их, а зарывали в землю. Поэтому так сложно отыскать Ша’харар — большая его часть где-то под землей. На месте же Кахара у древних не было города, только небольшая станция для исследований, обитель магии. Именно ее и заняли грезящие.
— Мне всегда тут не по себе, — пробормотал Берилл.
— Обрати внимание на здание. Когда мы найдем Ша’харар, его наземная часть будет выглядеть примерно также. Только разрушенная.
Архитектура отличалась неуловимо. Больше плавных линий, как будто бы обтекаемых углов. Цветная мозаика на покатой, очень округлой крыше. Даже окна в камне вырезались овалом в верхней части.
Их уже ждали на пороге Обители. Агат надеялся на Кфара Шемета, своего учителя, с ним всегда проще ладить. Он и вправду стоял в ожидании, но рядом с ним — сам Первый из грезящих, Келнар Данокар. Агат с трудом удержал вздох разочарования: конечно, логично, что обоих принцев да перед их экспедицией встретил главный в Обители. Но это значило, что никуда первого помещения их не пустят.
Это были официальные залы, куда разрешалось заходить пришедшим. Агату дозволялось чуть больше.
Оба грезящих стояли в традиционных синих камзолах, полы которых подвязывались на поясах. Кожаные штаны и рубахи, а вот масок для грёз не видно, капюшоны на голове. Принцев встречали официально.
Кфар был смуглым и тонким, будто высохшим, с испещренной морщинами кожей. Он подал Агату неуловимый знак, особым образом сложив пальцы, который обозначал, чтобы он задавал вопросы. Значит, сегодня можно не изображать смирение, а Келнар Данокар готов отвечать.
Первый среди грезящих поклонился и после официальных приветствий заметил:
— Рад, что оба принцы почтили нас визитом, но не думаю, что мне есть что рассказать вам.
— Мы хотим знать, что выяснили об орихалке, — сказал Берилл. — Перед тем как отыщем Ша’харар. И я слышал, у вас двое мертвецов. Мы хотели бы осмотреть их.
Агат знал, что брат не рассчитывал что-то увидеть у трупов, но хотел проникнуть внутрь. Он не понимал знаков грезящих и не знал, какой сигнал подал Кфар, но действовал также.
Келнар помедлил, но кивнул:
— Наши мертвецы лежат вне ранговых залов. Вы можете их осмотреть.
Он повернулся спиной к принцам, за что любого аристократа могли бы вмиг выпороть, и повел их через полукруглые двери внутрь Обители.
Берилл поравнялся с ним, чтобы выспросить об орихалке, но Агат всё это уже слышал и знал, что ничего нового Келнар не расскажет. Поэтому он чуть подотстал, чтобы идти вровень с Кфаром.
Среди грезящих встречались аристократы, но как в империи они составляли меньшинство, так и здесь. В основном, все грезящие вышли из простых сословий. Кфар, например, родился в семье гончара. Именно так его и заметили: на свои первые кривобокие блюда он невольно накладывал грёзы. Вообще-то ему повезло: если бы его не обнаружили и не обучили, мог бы однажды войти в транс за гончарным кругом и больше не очнуться.
Именно Кфар пришел к Агату в детстве после его первой горячки. И спокойно сказал:
— Идем.
Он привел его в Обитель и с тех пор считался учителем.
— Твой брат сегодня настойчив, — заметил Кфар шепотом.
Его говор звучал очень необычно, он произносил слова с ритмом западных провинций. Вообще-то там имелись свои Обители, но в столичной собирались самые мощные грезящие. Агат не знал, какой ранг у Кфара. Вряд ли высший, но достаточный, чтобы обучать принца со странной силой.
— Мы уезжаем послезавтра, — также тихо ответил Агат. — Надеюсь, что в нашу следующую встречу я буду рассказывать тебе о тайнах Ша’харара и о том, как решить проблему с орихалком.
— Не понадобится. Я пойду с вами.
— Правда? Первый среди грезящих отправит тебя с экспедицией? Я думал… ну, что твой ранг слишком высок для таких вещей.
— Именно поэтому. Он верит, что Ша’харар может преподнести сюрпризы. Вам понадобится опытный грезящий.
— А еще наверняка Первый хочет, чтобы в экспедиции были его люди.
Кфар хмыкнул и не стал отнекиваться:
— Никогда не сомневался, что ты достаточно проницателен… Есть и еще одна причина, почему отправляют меня в составе грезящих.
— Потянуло на приключения после десятков лет сидения в Обители?
— Мы с тобой ладим.
Это имело смысл. Грезящие никогда не отличались общительностью, они держались особняком. Но Кфар знал Агата с детства, принц тоже ему в известной мере доверял.
Они прошли через большой зал, которым обычно и ограничивали посетителей. Простые каменные стены, никаких ковров или мозаик, только колонны притягивали внимание. Узкие внизу, они расширялись кверху, облицованные плиткой с изображением чернильных деревьев, будто светящихся изнутри.
Келнар повел их дальше, через неприметную дверь в углу.
— Я хочу осмотреть твою рану, прежде чем вы уйдете.
Агат глянул на Кфара с удивлением. Тот не был лекарем. Удивительно, что его вообще это волновало.
— Зачем? Всё почти в порядке.
— Мне интересно, почему на тебя так плохо действуют грёзы. В том числе заживляющие.
— Не ты ли убеждал, что это из-за моей крови?
— Конечно. Но мне интересно разобраться в механизмах.
— Видимо, скоро я пойму, что ты пошел с нами в экспедицию, только чтобы проверять свои теории.
— У всех свои изыскания, принц Агат, — хмыкнул Кфар.
По узкой лестнице они спустились под землю, в небольшое круглое помещение со сводчатым потолком, который будто пронизывали слабо светящиеся прожилки. Когда-то Агат мечтал выяснить, как создаются подобные грёзы, но это выходило за рамки его умений. Далеко выходило.
Лампы не требовались, жилы давали много света. В пустом помещении сейчас стоял шкаф и несколько столов с накрытыми простынями телами. Агат подошел ближе, когда Келнар показывал их. В отличие от Берилла, ему не было интересно, он хотел удостовериться, что не знал этих людей.
— Что с ними случилось? — спросил Берилл. — Двое сразу!
— Грёзы бывают разными, ваше высочество, — ответил Келнар. — Это грезящие высокого ранга. Они зачерпнули сильные грёзы, но те вышли из-под контроля.
— Так может, не с орихалком что-то не так, а с грёзами?
— Всё взаимосвязано. Раньше и то и другое было податливым, будто масло. Сейчас же превратилось в камень, которому плевать на наши усилия. Грёзы не даются, орихалк не хочет их держать.
Берилл быстро переглянулся с Агатом. Об этом грезящие не доложили императору. Что ж, принцы тоже не жаждали.
Келнар ненавязчиво указал рукой на выход:
— Снаружи трое грезящих, которые вместе с Кфаром Шеметом отправятся с вами. Несколько орихалковых вещей, которые могут пригодится в экспедиции. Пойдемте, я покажу.
Кфар неожиданно сказал:
— Я бы хотел, чтобы до ухода принц Агат помог с грёзами.
Келнар нахмурился. Это не было чем-то необычным, но Кфар выбрал странный момент. Агат тоже не понимал. То ли Кфар хотел проверить, как сейчас справится Агат… то ли показать Бериллу, как это происходит. Тот видел, конечно, но крайне редко.
Или просто желал напомнить Агату, что он тоже грезящий. Пусть и немного.
— Сейчас? — нахмурился Берилл. — Вы сами говорите, что грёзы ведут себя нестабильно, и тут же предлагаете принцу попробовать?
— Это грёзы… не того ранга, ваше высочество.
Что в очередной раз напомнило Агату, что он может лишь самую малость.
— Идем, — грубовато сказал он. — Я хочу это сделать.
Келнар как Первый среди грезящих мог бы приказать, но не стал. Он вывел их в большой зал, потом снова спустился под землю, в совсем маленькое помещение, где обычно тренировался Агат. Хотя сам он всегда предпочитал большую площадку за Обителью. Именно там учились остальные грезящие.
Келнар остался стоять в дверях, но не уходил. Берилл замер рядом с ним, скрестив руки на груди. Агат мог поспорить на что угодно, что брату не нравилось происходящее. Агат понимал его, тем более, после их разговора… но отчасти именно из-за этого хотел немного погрезить. Этот процесс всегда успокаивал, приводил мысли в равновесие, а сейчас он чувствовал себя слишком растерянным.
К тому же, вряд ли скоро представится шанс погрезить.
Кфар взял костяную маску со столика, но надевать не стал. Собирался направлять и подстраховать в случае чего, но не грезить. Агат взял собственную маску и надел ее — вырезанная кость плотно прилегала, скрывая нижнюю часть лица. Считалось, что грезящие привлекают смерть, поэтому нужно скрывать лица, чтобы она не узнала. Сами грезящие посмеивались над суеверием, но считали, что маски придают их образам загадочности.
— Что будем делать? — спросил Агат.
На столе лежала целая россыпь бусин, простеньких колец и амулетов. На них обычно тренировались. Были и деревяшки, на которых предполагалось пробовать зачарованный огонь. С этим Агат справлялся отлично и даже сам использовал палочку с орихалковой вставкой, которую загрезил: она могла разжигать огонь.
Кфар указал на небольшую пластину металла, вполовину ладони:
— Ша’харар под землей, нам понадобится защита против обвалов.
Агат понял, чего хочет учитель. Пластины орихалка зачаровывались и нашивались на одежду, так что если случался обвал, чары защищали от повреждений. Против тяжелого камня, конечно, ничего не сделают, но против мелких — это лучшее средство.
А еще это чары следующего ранга. Агат с трудом добрался до него, они выходили, но официально еще никто не подтвердил его право.
Так вот оно в чем дело. Перед экспедицией Кфар хотел показать умения Агата. Первый среди грезящих признает новый ранг.
Агат мог отказаться, выбрать другую вещь, но кивнул:
— Конечно.
Усевшись посреди комнаты, он скрестил ноги и положил на них орихалковую пластину. Закрыл глаза и отрешился от окружающего мира. Сосредоточился на дыхании, чтобы считать вдохи и выдохи. Чтобы остальной мир перестал существовать.
Сегодня вышло не так быстро, но Агат и не сомневался, что у него слишком много мыслей. А потом Агат будто соскользнул, начиная ощущать мир магии.
Воздух как будто становился плотнее. Открыв глаза, он видел вокруг нити и разводы фиолетового тумана. Грёзы.
Говорят, раньше, когда существовал Ша’харар, магия была другой. Но ее тайны канули вместе с теми городами — Агат хотел отыскать их, в том числе надеясь найти противоядие для Берилла.
Тогда магию тоже называли грёзами, но управляли ею иначе. Теперь же маг будто замирал между реальным миром и тем, что постоянно окружал и являлся в трансах. Агат поднял руку, подцепил нужные призванные грёзы и приложил их ладонью к пластине — в реальном мире он продолжал сидеть неподвижно, только его кожа слегка мерцала.
Среди грезящих царила четкая иерархия в зависимости от силы. Существовало десять рангов, и Агат вечно топтался именно на десятом, самом низшем. Сегодня он творил грёзы девятого.
Открыв глаза, Агат заметил Берилла, кажется, он подошел ближе. Но предстояла главная магия: привязать грёзы к орихалку.
Пластина мерцала сине-фиолетовым, но Агат знал, стоит убрать руку, грёзы исчезнут. Он поднял вторую руку и начал вычерчивать в воздухе замысловатые движения, переплетать пальцы и складывать их в нужные фигуры.
Большинство грезящих долго учились входить в транс и призывать грёзы. У Агата это выходило будто само собой — вот его сила, чутье магии, проявление дашнаданской крови. Но привязывать грёзы у него выходило плохо и далеко не всегда.
Он чуял магию, но не мог ею управлять. Вечно на десятом ранге, подмастерье по меркам грезящих.
Почти каждый раз в Обители Агат ощущал стыд, здесь он тоже не был своим. Но раз за разом возвращался, потому что ему слишком нравилась магия.
Отец мог бить сколько угодно, пока не трогал руки. Те пальцы, которыми Агат сейчас вычерчивал в воздухе узоры. Он прикусил губу, чувствуя, как по виску катится пот. Грёзы сопротивлялись, дыхание сбивалось, раненый бок начал ныть. Агат не сдавался и продолжал.
Пока не ощутил, что грёзы впитались в орихалковую пластину, стали с ней единым целым.
Выдохнув, Агат наконец-то позволил себе расслабиться, полностью вернуться в реальный мир. Он выпрямился и тут же зашипел от боли. Схватился за бок и ощутил влагу на пальцах. На темном мундире в сумрачной комнате видно не было, но Агат чувствовал, что шов снова разошелся. Его не такая уж серьезная рана никак не хотела заживать.