- Для чего это нужно? Я не скрываю, что у меня было еще ранение в правый бок.
- Раздевайся, говорю, - повторил следователь и, вынув револьвер, щелкнул им перед носом Олега.
Олег знал этот прием и не мог испугаться, но окончательно понял, что на него уже смотрят как на арестованного.
В кабинет вошел пожилой мужчина, тоже в форме, поверх которой был накинут белый халат.
- А, доктор! Простите, побеспокою. Вот осмотрите-ка этого молодчика. Тут должны быть рубцы от ранения левой почки. Ну, левая и правая сторона могут быть спутаны... Этому я значения не придам... Почки, одним словом. Освидетельствуйте его да снимите пробу с волос - не выкрашены ли. Должны быть рыжие.
Олег с удивлением поднял голову. "Почки? Рыжие волосы? Так госпитальные сведения не обо мне?" - мелькнуло в его мыслях.
Доктор приблизился к нему.
- Товарищ следователь, попрошу вас сюда, - сказал он через минуту. Вот, взгляните сами: здесь было разбито ребро и, очевидно, повреждено легкое. Но это не то ранение, о котором говорите вы. - И он обратился к Олегу: - Вам резекцию ребра делали?
- Да, - процедил сквозь зубы Олег.
- Плевали кровью?
- Да.
- Клинически тоже совсем другая картина, товарищ следователь, авторитетно подчеркнул врач.
- Да мало ли что он вам скажет! А тем более при подсказке, - с досадой возразил следователь. - Он тут с три короба врал. Не верьте ни одному его слову. Я вам повторяю: здесь должно быть ранение почки.
- Я вовсе не его словам верю, а собственным глазам. Почки расположены ниже, эти рубцы не могут относиться к ним.
- Ага! Ниже! - и следователь опять повернулся к Олегу. - А ну! Снимай пояс!
- Вы третьего ранения не найдете. С меня и двух вполне достаточно! выговорил Олег, но револьвер опять щелкнул перед его носом.
Пришлось раздеваться. Заметно было, что следователь очень удивился, не обнаружив более рубцов и выслушав уверения врача, что цвет волос натуральный. Он попросил врача зафиксировать, на бумаге результаты осмотра, а сам тоже сел к столу, сказав Олегу:
- Можете одеваться.
"Ордер на арест выписывает", - думал, одеваясь, Олег, и какое-то безразличие вмиг нашло на него.
- Скажите, гражданин Казаринов, лежали вы в больнице Водников в феврале этого года? - спросил следователь.
- Нет, - мгновенно настораживаясь, ответил Олег.
- Предупреждаю, что врать вам смысла нет: мы пошлем в больницу запрос.
- Запрашивайте сколько хотите, - ответил Олег и уже хотел прибавить: "Лежал в больнице Жертв революции", но какое-то неясное чувство удержало его: чем меньше сообщать о себе, тем лучше! К тому же есть еще непонятная связь между его болезнью и вопросом о больнице.
- Скажите еще, каковы у вас отношения с гражданкой Бычковой Екатериной Фоминичной?
- Никаких отношений нет, живем в одной квартире и только.
- Нет у нее каких-либо оснований быть недовольной вами?
- Насколько мне известно - никаких, - сухо ответил Олег и почувствовал, что даже угроза ареста не может заставить его изменить тем правилам, в которых он был воспитан.
- Подойдите сюда и подпишите свои показания, - сказал следователь.
Олег внимательно прочел протокол: записано было более или менее точно. Он подписал. Следователь отпустил врача и начал ходить по кабинету, поскрипывая крагами.
- Вот что, Казаринов, - сказал он, останавливаясь перед Олегом. - В вопросе о гибели Дмитрия Дашкова есть странные противоречия. Вы здесь чего-то недосказываете. Вы у меня на подозрении, и положение ваше очень шаткое. Вполне возможно, что вы не пролетарий и не рядовой, а такой же гвардеец, как и Дашков, а может быть, даже... - Он не договорил.
- Весьма странно! - сказал Олег. - Такие документы, как у меня, ни один человек не пожелал бы выдать за свои! Наведите справки в Соловецком концлагере - нас там проверяли и фотографировали сотни раз. Вам вышлют самые точные сведения, что то был я собственной персоной.
- Это все ничего не значит, - ответил следователь, закуривая. - То будут сведения, начиная с двадцать второго года, а я говорю о том, что было до этого.
- Не могу запретить вам подозревать себя, - возразил Олег, - но моя вина была установлена по свежим следам боевыми отрядами чека, и мне было инкриминировано только то, что я не выдал властям белогвардейского полковника. Наказание за эту вину я уже отбыл. Разве в Советском Союзе могут что-либо значить подозрения, основанные на личной неприязни?
- Могут, если тут затронуты интересы рабочего класса. Вы - махровая контра. Я это чую носом. Лагерь ничему вас не научил, и вы напрасно принимаете такой независимый вид - приказ о вашем аресте уже готов. - Он подошел к столу и помахал какой-то бумагой, однако Олегу ее не показал. Поймите, что отсюда два выхода - в тюрьму и на волю!.. - И, подойдя к Олегу, как бы невзначай прижег папиросой его руку. Олег не шевельнулся. Однако у вас все-таки есть один шанс сохранить свободу, но это будет зависеть от вас.
- Как от меня?
- Да очень просто. Если вы согласитесь приносить нам пользу, мы могли бы с вами договориться.
- Я приношу уже пользу там, где я работаю. Какая же еще польза?
- Может быть и другая, если вы захотите.
Олег молча смотрел на следователя ОГПУ.
- Могли бы уже понять. Я предлагаю вам заключить с нами некоторое условие, помочь нам кое в чем. У нас есть несколько лиц, за которыми нам необходимо установить наблюдение. Ваши давние знакомства и симпатии в бывших дворянских кругах, ваше умение себя держать с бывшими господами могли бы нам пригодиться. Желаете вы сотрудничать с нами?
- Нет, не желаю.
- Почему же это, Казаринов? Напоминаю вам, что положение ваше весьма шаткое. Ваша готовность служить интересам Советской власти изменила бы к лучшему ваше положение во всех отношениях. Знать об этом никто не будет. Тайну мы вам гарантируем - это в наших интересах столько же, сколько в ваших.
Олег молчал.
- Вы, очевидно, предполагаете, что мы попросим вас наблюдать за гражданкой Дашковой? Это было бы очень желательно, особенно ввиду неясности в конечной судьбе ее мужа, но если в вас еще так сильны прежние привязанности, мы можем вас освободить от этой, обязанности и дать вам список других лиц.
- Не трудитесь! У меня к этому делу нет ни навыка, ни способностей. Хитрить и изворачи-ваться я не умею. Короче говоря, я не желаю.
Следователь подошел к нему совсем близко.
- А дрова в гавани по пояс в воде грузить желаете? - прошипел он почти над его ухом и вновь прижег папиросой руку Олега.
- Я семь лет грузил - привык. Этим вы меня не запугаете.
- Показалось мало? Еще захотели?