Настала моя очередь лечь на полотенца. Я лежала и смотрела, как Гален подбирается ко мне.
Я многое хотела сделать с Галеном, и многое удалось, но, как и прочие мужчины, он слишком хотел ребенка, чтобы прибегать к альтернативным вариантам. Я смотрела, как он подползает ко мне, и желание становилось почти невыносимым.
Он хихикнул скорее нервно, чем польщенно.
— Ты смотришь на меня так, словно съесть хочешь.
— На меня она так не смотрит, — с грустью сказал Китто.
От этих слов я пришла в себя: мне нужно было сказать ему что-то ободряющее. Я начала замечать, что главная проблема с несколькими мужчинами одновременно не в том, чтобы правильно выбрать позицию для секса, а в том, чтобы не ранить чьи-то чувства, случайно оставив его "за бортом". Сложности возникали не из-за числа тел в постели, а из-за числа сердец и умов.
Я дотянулась до колена Китто. Он стоял очень близко: предполагалось, что он учится новой позиции.
— Гален — моя первая любовь, Китто, первый мужчина, которого я пожелала. Первый, кого я полюбила. Я годами мечтала о нем, прежде чем он пришел в мою постель. Тебя я узнала совсем недавно. О тебе я не могла безнадежно фантазировать долгими ночами.
— Не переживай, — сказал Никка, — на меня она тоже так не смотрит.
Я посмотрела на него:
— Я не представляла, что…
Он поднял руку и прервал меня.
— Я не обижен, Мерри. Все, у кого были глаза, знали, как долго ты страдала по Галену. Ты бегала за ним, словно щенок, еще тогда, когда и сама не понимала, видимо, почему он так тебя привлекает.
Не могу сказать, что сравнение со щенком мне очень понравилось, но протестовать я не стала, потому что применительно к моим четырнадцати годам это было, наверное, очень даже точно.
— Мерри, — ахнул Гален, — ты покраснела!
Я закрыла лицо ладонями. Я редко краснею вообще-то. И сейчас я покраснела не за себя, а за ту давнюю девчонку. Та девочка, какой я когда-то была, провалилась бы сквозь землю, узнав, что ее "тайная" любовь ни для кого не была тайной.
Мне на запястья легли чьи-то ладони.
— Мерри… — Голос Галена был так же нежен, как и движение, которым он отвел с лица мои руки. — Ты краснеешь из-за меня?
Я просто не могла на него посмотреть.
— Из-за того, что все вокруг все знали. Я не думала, что была видна насквозь.
— Нас всех насквозь видно в четырнадцать лет, — сказал он с улыбкой.
— С тех пор, как мне было четырнадцать, прошло несколько веков, — улыбнулся Никка, — но если память мне не изменяет, Гален прав.
— Гоблинам такие тонкости не свойственны, — заметил на это Китто.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Гален.
— Что когда гоблин хочет кого-то, это знают все. Мы не видим причин скрывать свое восхищение, разве что когда другой гоблин может счесть это восхищение оскорбительным. Мы совсем не тонкие в этих материях, но мы умеем скрывать свои чувства, если приходится.
Я протянула ему руку ладонью вверх. Он взял ее с недоумевающим видом.
— Чего ты хочешь от меня, принцесса?
— Улыбки, — сказала я.
Он пришел в еще большее недоумение.
Гален пояснил:
— Она хочет прогнать тень из твоих глаз.
Китто наградил нас обоих робкой улыбкой и покачал головой:
— Мне нравится быть сидхе.
Я сжала его руку и сказала бы что-то утешительное, но Никка выбрал как раз этот момент, чтобы погладить меня рукой, и все слова вдруг вылетели у меня из головы.
Потом он убрал руку и сказал Галену:
— Покажи Китто его позицию, чтобы у меня перед глазами было достойное зрелище, когда она будет готова.
— Скажи мне, когда настанет момент, — попросил Гален.
— Мне не придется тебе говорить, — ответил Никка, — ты и так поймешь.
Аромат цветов ослабел, лишь угадываясь в воздухе. Как если открыть дверь в давно запертую комнату: улавливаешь едва ощутимый аромат, и он тут же исчезает, и ты думаешь, не почудился ли он. Так уходят из мира смертных привидения и духи. Многое, что люди принимают за призраки, — это тени былого, тени тех существ, что не были по-настоящему смертными.
Я немедленно потянулась к Галену, но он засмеялся и отгородился рукой.
— Дай мне сначала встать как нужно; в таком положении ты себе шею потянешь.
Он придвинулся ближе, сжав мне плечи коленями. В этой позе я отдавала контроль мужчине. Но Гален глядел на меня, и его глаза заполнялись той темнотой, какая появляется только в интимнейшие моменты, а сам он подавался ко мне… Мне пришлось отвести голову назад, чтобы вдохнуть.
— Ты знаешь, чего я хочу, — сказала я.
Он покачал головой.
Я провела руками по его ягодицам.
— Никка изольется в меня, а потом я прикосновением верну его в готовность. Он послужит этой ночью и мне, и Бидди. Почему тебе не испытать два оргазма за ночь?
— Я обычно так и делаю.
— Давай один раз так, а потом — как ты захочешь? Ну пожалуйста, Гален!
— Я бы полмира отдал за то, чтобы женщина так меня просила, — сказал Китто. — Не отвергай этого дара.
Я на Китто не смотрела, для меня сейчас существовал только Гален.
А он все так же смотрел на меня.
— Пожалуйста, — повторила я.
Гален снова придвинулся.
— Принцесса не должна умолять, — последнее, что я расслышала перед тем, как предаться давно желанному наслаждению.