Глава 33.
Женька ворочался на жестком ложе, уворачиваясь от пугающих настойчивых кошмаров, являвшихся к нему каждую ночь. Преступному Варвару казалось, что серые тени, мельтешащие вокруг, сейчас набросятся на него и утащат в неведомое, вершить суровый суд за грабежи и насилие. Подобные видения мешали жить, пробуждая в несознательном Женьке тщательно убаюканную совесть.
«Пора убираться отсюда, — сквозь полудрему донесся до него знакомый голос, — нас ждут горы и ущелья, к тому же я не уверен до конца, что мои недавние проделки останутся без внимания»
Слова Тихона немного взбодрили Варвара, выдирая из липкого сна, и направили мысли в новое русло. Последнее время выдумщик Тихон слишком заигрался, и по мнению Дергачева, ему давно пора бы умерить свои преступные порывы. Однако, миротворец Женька опасался касаться в разговорах с отрешенным братом таких скользких тем. Очередной спонтанный арест и последующее возвращение в подвал вызвали в Тихоне загадочные перемены, на которые даже наблюдательный Женька не с первого раза обратил внимание. Первые дни Тихон оставался привычно задумчивым, спокойным и сдержанным, таким, каким был на протяжении последней сотни лет. Однако шло время, дни складывались в недели, и в поведении брата все четче угадывались несоответствия. Иногда, во время их нечастых бесед Тихон странно замирал, словно прислушиваясь к внутренним ощущениям, потом его отпускало, но начавшиеся диалоги оставались незавершенными. Он все реже составлял компанию своему Варвару в грабительских облавах, предпочитая проводить время в одиночестве. Как-то во время очередной вылазки за продовольствием Женька неосторожно оступился и раскроил себе ногу до самого бедра. Порез был глубоким, болезненным и в пару минут выключил Женьку из общественной жизни. Тихон не присутствовал при очередном грабеже и только невнятно выругался, увидев в дверях вернувшегося хромающего Женьку. Варвар был уверен, что ученый брат тут же примется составлять лекарственные снадобья, возвращая Женьке бодрый вид. Однако тот молча уложил Женьку на топчан и, осторожно стащив испорченные штаны со своего пациента, уставился на чудовищную рану. Так он простоял некоторое время, не предпринимая ничего, и Женька, почувствовав нарастающую тревогу, негромко пробормотал:
«Тихон, приготовь какую-нибудь мазь, что ли»
Однако, посыл остался не принятым, Тихон продолжал пялится на кровоточащую рану, что-то беззвучно шевеля губами, очевидно матерясь. Женьке надоело валяться без дела, тем более, что нога продолжала требовать участия, а ужин, по понятным причинам, откладывался на неопределенный срок. Варвар, кряхтя, сделал попытку подняться, однако тут же был остановлен ожившим Тихоном. Тот уложил Женьку обратно на топчан и, едва касаясь, провел раскрытой ладонью по рваному порезу, не переставая бормотать про себя что-то невнятное. Перед Женькиными глазами замелькали разноцветные круги, голова странно потяжелела, и он заснул, так и не дождавшись от Тихона реанимационных мероприятий.
Утро нового дня началось для Женьки с бодрой приветственной реплики Тихона.
«Как самочувствие, Женя?» — с явным, почти научным любопытством озвучил тот очень нехарактерную для себя фразу. Тихону никогда не было настолько интересно Женькино здоровье, чтобы начинать день беспокойством о его физическом состоянии.
«Нормально», — отозвался Варвар и вдруг вспомнил, с чем вернулся вчера вечером с продовольственных вылазок. В недоумении он опустил глаза на израненную конечность, чтобы полюбоваться на едва заметную белую ниточку длинного шрама. Женька потрогал пальцами результаты врачебных трудов и вопросительно уставился на своего лекаря.
«Что произошло?» — в изумлении проговорил он, силясь вспомнить, сколько времени провел, валяясь в забытьи. Такие порезы должны приобретать заживший вид спустя месяц нудных процедур, а никак не на следующее утро.
«Все хорошо? — снова уточнил Тихон, — ничего не беспокоит?»
Женька помотал головой, прислушиваясь к ощущениям и присел на доски своей лежанки. Даже при всем мастерстве и знаниях Тихон никак не смог бы залечить его ногу за такое рекордно короткое время.
«Выдохни, приятель, — снова обозначился Тихон, — я применил суперсовременную методику. И скажи уже что-нибудь, а то я буду считать, что ты не доволен результатом.»
Женька снова кивнул и потянулся к единственным штанам, потерявшим былую привлекательность и целостность.
«В чем я буду ходить? — вместо благодарности, пробурчал он, мысленно прощаясь с вышедшей из строя главной деталью гардероба, — Тихон, сотвори мне еще одно чудо, сделай мне новые штаны»
Тихон важно поднялся с пола, выпрямился и, взмахнув руками, забормотал заклинание: «Feci quod potui, faciant meliora potentes!» (Я сделал, все что смог, кто может, пусть сделает лучше), после чего вытащил откуда-то из-за спины относительно новые синтетические брюки и торжественно вручил их обалдевшему Женьке, не знакомому с латынью.
С этого дня Женька старался держаться подальше от загадочного брата и лишь изредка интересовался степенью его гастрономических нужд.
Очередное утро встретило Дергачева новыми планами, озвученными неугомонным приятелем. В подвале они прожили почти полгода, и первые недели осторожный Женька тщательно прислушивался к внешним звукам. Женька хорошо помнил о незваных визитерах, время от времени навещавших их скромное пристанище, с целью утащить Тихона на очередные разборки. Сам виновник такого пристального внимания оставался на удивление спокойным и в какой-то степени равнодушным, продолжая ковыряться в своих неизменных записях. Со временем Женькина тревога улеглась, и он принялся обустраивать полуразвалившийся подвал, придавая ему обжитой вид. Сейчас, учитывая полувоенную обстановку на улицах городишка, стащить пару- тройку необходимых в быту предметов не являлось для Женьки большой проблемой. Повсюду возникали спонтанные свалки, призванные изображать подобие баррикад и оградительных сооружений. Из них-то и заимствовал ухватистый Женька то потертое кресло, то переломанную столешницу. Тихон только крякал от удивления, когда после очередного набега, Женька пополнял их скромный быт очередным барахлом.
«Прекращай уже, — кривился брезгливый Тихон, наблюдая очередное бытовое приобретение, — на черта нам три вонючих кресла? И как ты собираешься воспользоваться столом, у которого нет ножек?»
Однако Женька видел в том особый сакральный смысл, позволяющий не слишком пристально задумываться о пугающих реалиях. Теперь, когда их подвал представлял собой смешение всех стилей и направлений интерьерного дизайна и выглядел даже уютно, Женьке отчаянно не хотелось покидать насиженное гнездо.
Тихон мало проникся Женькиными страданиями, решительно забрасывая в изрядно потрепанную сумку немудреные пожитки.
«Собирайся, Женя, — сурово повторил он, — довольно испытывать судьбу!»
Женька только вздохнул и двинулся на выход, мысленно прикидывая их дальнейший маршрут. Как оказалось, пешие прогулки, о которых с таким неудовольствием думал теперь Дергачев, временно откладывались. Тихон уверенно вел приятеля окраинами к границам города и внимательно всматривался в окрестности. Сейчас группы реагирования не так часто лезли в глаза, и бродягам удалось незаметно пробраться на широкую дорогу, ведущую к северу.
«Тихон, — настороженно пробормотал Женька, наблюдая за приятелем, — ты говорил о горах и море? Они ждут нас на юге, а это северное направление, куда мы идем?»
Тихон не пожелал раскрывать все свои задумки, пристально таращась по сторонам. Наконец, спустя продолжительное время, он отыскал что-то темное и громоздкое, спрятанное в кустах.
«У меня осталось одно незавершенное дельце», — доверительно сообщил Тихон и резво зашагал к предмету поисков. Темнеющим в зарослях предметом оказался древний автомобиль, чудом уцелевший и даже сохранивший свои технические характеристики. Тихон уверенно распахнул заедающую дверцу и неловко протиснулся внутрь тесного салона, приглашая Женьку последовать его примеру.
«Ну надо же! — восхитился тот, усаживаясь на сиденье, — оказывается ты все продумал, и нам не придется бить ноги, тащась до ущелий пешком!»
С этой минуты авторитет Тихона в глазах Женьки возрос в разы, и он периодически поглядывал на всемогущего брата, привычно подбирая слова для диалога. Тихон упрямо гнал уродливое существо по разбитым дорогам, никак не реагируя на Женькины восторги. Когда перед ними замаячили широкие поля, изрезанные вдоль и поперек грунтовыми дорогами, Женькины восторги поутихли, а после появления в поле видимости полузаброшенного поселения, сменились откровенным недоумением.
«Куда мы едем? — с искренним любопытством озвучил Женька самый популярный вопрос последних суток, — что это за место? На горные ущелья не похоже. Чего ты снова задумал?»
Тихон притормозил возле одного из домиков, надежно укрытого от посторонних глаз низкой ржавой крышей и таким же железным забором. При его появлении в мутном окне мелькнуло чье-то лицо, и мгновение спустя в калитке показался хозяин невзрачного жилища.
«Ты кто таков?» — видимо по привычке озвучил дед, и тут же потрясенно взмахнул руками, узнав наконец-то в ржавой колымаге свою угнанную вечность назад ласточку.
«Приветствую, — без эмоций проговорил Тихон, выползая на божий свет, — я обещал привезти вам вашу машину. Она молодец, отлично справляется! Спасибо! К сожалению, кроме этого, мне нечем отблагодарить вас за заботу, денег у меня нет, а все мое имущество уместилось в небольшой дорожной сумке. Если вы сможете предложить мне какой-нибудь альтернативный способ оплаты, я рассмотрю предложения!»
Дед потерянно таращился на вернувшееся к нему ржавое барахло, явно не улавливал ни слова из произнесенной Тихоном речи и в целом имел весьма растерянный вид. В прошлое их спонтанное свидание дед запомнился Тихону куда более уверенным и адекватным, несмотря на столь настойчивое вмешательство нетерпеливого странника в настороженную жизнь. Вероятно, дед по-своему понял довольно вежливое обращение и, смущаясь, пробормотал, глядя куда-то в сторону:
«Ну ежели наша хибарка устроит вас, то милости прошу!»
Женька только весело фыркнул, услышав альтернативу, и выхватил от Тихона откровенно гневный взгляд.
«Мы согласны, — расслышал он негромкий голос приятеля, — дорога слишком утомительна, действительно, небольшой отдых был бы как нельзя кстати.»
Дед, суетясь, засеменил в дом и с порога оповестил домочадцев о внезапно нагрянувших гостях. На звук выполз заспанный увалень, чуть старше сорока, и почесывая брюхо, обратился к вошедшим:
«Вы кто такие?»
Очевидно в деревушке это была самая распространенная форма приветствия, и Тихон, негромко усмехнувшись, поведал щемящую историю воссоединения семейства и верной ласточки, безотказно выполнившей свое главное предназначение. Увалень напрягся, пытаясь уложить в голове только что полученные данные, и видимо, потерпев фиаско, только махнул рукой.
«Ну что ж проходите, раз пришли», — прогундел он, скрываясь в дверях единственной комнатки.
Дед тем временем накрыл стол, с присущим деревенским гостеприимством уставив неширокую поверхность мисками с разбавленным химическим порошком. После чего громко хлопнул в ладоши, залихватски ударив себя по коленям, и приготовился исполнить что-то в высшей степени веселое и развлекательное. Однако быстро передумал и, почесав проплешину заскорузлой рукой, враз сделался серьезным.
«Присаживайтесь, гости дорогие!» — поклонился он по-старинному и отступил на шаг, приглашая занять места у тарелок.
Женька никогда не оставался в стороне от возможности подхарчиться нахаляву и тут же бодро уселся на предложенную табуретку. Тихон последовал его примеру и, когда дорогие гости вооружились ложками, дед тоже присел у края, склонив в умилении помятую временем рожу. Тихон попытался завести светскую беседу, интересуясь у деда местными новостями.
«Ваши края производят впечатление мирных и спокойных, — вещал он, закидывая в рот полные ложки химической дряни, — дикие не тревожат вас своим вниманием?»
Дед, точно также как и увалень несколько минут назад, напрягся, наклоняя лохматую голову и внимательно рассматривая собеседника, важно кивнул, старательно подбирая слова для ответа. Было заметно, что такое простое упражнение дается хозяину с трудом, и приходится прилагать значительные усилия, чтобы подобрать нужные фразы. Наконец, фразы подобрались, и дед торжественно приподнялся со своей скамейки.
«Тут нынче град прошел, соседям крышу побило, да еще Потап в город поехал, сено на харчи сменять, так ограбили по дороге. Все сено растащили. А куда ж им теперь, семейство-то, ажник, пять душ, прокорми-ка их. А Матвевна днями совсем плоха стала, неровен час, помрет. — обстоятельно отчитался дед, солидно раскачиваясь в разные стороны, — а так ничего, помаленьку. Вашими молитвами.»
Тихон прервал аудиенцию, коротко кивнув, а Женька тут же подумал о легкой умственной отсталости их случайных арендодателей. Заводить собственные диалоги Женька не рискнул, и, добрав кашу, засобирался прочь, подтягивая Тихона за собой. Ему было откровенно скучно находиться в обществе такого странного типа, и он решил сократить общение до минимума.
«Благодарствую, люди добрые, за заботу неустанную, да внимание милостивое, — напевно затянул Дед, наблюдая за торопливыми сборами. Тихон коротко кивнул, а Женька размашисто отвел руку и сломался пополам, отвешивая земной поклон. За что был бит невоздержанным братом, стоило им оказаться на улице.
«Не стыдно, Женя? — укоризненно проговорил тот, выписывая Женьке леща, — они оба неполноценные, неужели не заметил? Чего ты устроил показательные выступления? Идиот!»
Женька и в самом деле почувствовал неловкость от столь неуместного проявления эмоций и надумал было вернуться, принести извинения, но тут его порывы были прерваны появлением еще одного местного.
«Приветствую вас, люди добрые! — так же протяжно и напевно проговорил местный и тоже поклонился. Мужик явно не имел никакого отношения к только что оставленному семейству, однако вызвал похожее недоумение. «Издеваются они, что ли? — мелькнула у Женьки весьма здравая мысль, — какого хрена они тут расшаркиваются перед нами, будто мы явились к ним с правительственной миссией?»
Тихон решил не реагировать на приветствие и направился вдоль узкой улицы, рассчитывая попасть на дорогу и продолжить путь уже пешком. Однако незапланированная остановка сместила тщательно продуманный график перемещений и заставила задуматься о ночлеге.
«Я не пойду ночевать к этим непонятным людям», — тут же озвучил Женька свое окончательное решение, на что вечно сдержанный брат тут же ощетинился.
«Ночевать на улице мы всегда успеем, — задумчиво изрек он, погасив порыв озвучить все возникшие соображения, — не забывай про град, побивший крышу соседям, а что касается их гостеприимства, то только нордсвиллские люди способны поспорить с местными в умении встречать гостей. Расслабься, Женька, давай попросимся на ночлег еще разок, может нам повезет нарваться на нормальных людей»
Пройдя все поселение насквозь, Тихон решительно подошел к одному из домов и негромко постучал.
«Хозяюшка! — проговорил он, невольно копируя местную интонацию, — на ночлег не пустишь?»
В этот раз хозяюшкой оказался огромный кряжистый мужик, видимо способный заломать любого, кто посмеет перечить его словам. Женька только негромко пискнул, разглядывая в наступивших сумерках необъятную тушу.
«А чего не пустить, — неожиданно сговорчиво отозвался тот, — заходите, гости дорогие!»
Домик, где обитал великан, отличался опрятностью, чистотой, однако тоже не вызывал положительных эмоций.
«Что не так с этой деревней?» — думал Женька, разглядывая древние диваны и сколоченные вручную скамейки. На фоне этих допотопных элементов довольно забавно смотрелись модные пару десятков лет назад светильники, загорающиеся от щелчка, а также валяющиеся по лавкам разряженные информационные браслеты и разломанные биометрические чипы.
Мужик тем временем, степенно прошелся по комнатам, раскидывая по полу плетеные циновки, видно призванные исполнить роль спального места негаданным постояльцам.
«Милости просим! — знакомо поклонился он, широко поводя рукой в сторону тощих подстилок, — располагайтесь!»
Любезность сельчан, учитывая текущие события, превышала все допустимые пределы, вызывая в Женьке оправданную тревогу, однако усталость скоро взяла свое, и через минуту он сладко сопел, уткнувшись рожицей в жесткое ложе.
Глава 34.
Среди ночи меня разбудил весьма уверенный пинок в бок, и следом за ним в чернильной темноте зазвучал неразборчивый жаркий шепот. В первую минуту я никак не мог припомнить причины и обстоятельства, вынудивших меня оказаться на бревенчатом полу незнакомой хаты. Постепенно память подкинула недавние сюжеты, а я получил возможность разобрать содержание полуночного Женькиного бормотания.
«Погляди, Тихон, — шипел Женька, от волнения срываясь в фальцет, — чего это с ним?»
Я обернулся в сторону протянутой Женькиной руки и едва удержался, чтобы не присвистнуть от удивления. В темном проеме межкомнатной двери маячил неясный силуэт, огромный и неподвижный, в котором, присмотревшись, я различил гостеприимного хозяина тесной избушки. Какую цель преследовал великан, торча в центре комнаты в абсолютной темноте, я спросонок не смог предположить даже гипотетически, поэтому обратился за подсказкой к Женьке.
«Давай сбежим, Тихон, — решил не отступать от привычных правил мой приятель, никак не реагируя на мои уточняющие вопросы, — я думаю, погода вполне позволяет переночевать на улице.»
В Женькиных словах угадывался здравый смысл, однако я по старой доброй традиции вновь почувствовал необходимость изучить явление и неслышно поднялся. Первое, что пришло мне в голову, была версия о чрезмерно осторожном гостеприимном хозяине, приглядывающим за своими постояльцами. Однако, подойдя поближе, я понял, что предположение не выдерживает критики. Огромный мужик никак не отреагировал на движение, продолжая слепо пялится в темноту, и не подавал признаков активности. Правда, немного прислушавшись, я различил едва заметное бормотание, наполненное неясным содержанием. Возможно, мужик страдал неизученной формой парасонмии, а может просто валял дурака. В любом случае, спать в его хате как-то сразу расхотелось. Покрутившись возле странно замершей туши, я принял решение уйти по-английски. На мое предложение Женька только согласно закивал и рванул на улицу, осторожно обходя странного мужика.
«Давно он так стоит?» — поинтересовался я, оказавшись на улице.
«Я и заснуть толком не успел, — принялся делится наблюдениями Женька, — просто поднял голову и увидел его. Мне думается, эту деревню догнало какое-то несчастье, а возможно это поселение — загородный филиал какого-нибудь дурдома, как ты думаешь?»
Я предпочел оставить Женькины рецензии без ответа, поскольку мой научный интерес угас, заменив его острой необходимостью покинуть странное место с не менее странными обитателями. Предрассветные сумерки топили деревушку в темном мареве, не позволяя насладиться местными красотами, однако даже такие неясные очертания вызывали беспокойство. Когда на нашем быстром пути вновь показался железный забор нестабильного семейства, Женька потянул меня за рукав, указывая глазами на возвращенную технику и намекая снова воспользоваться ей, теперь уже без разрешения. Похоже, мой Варвар неуклонно скатывался на преступное дно, забывая о врожденной порядочности и приобретенном уважении к законодательству.
Наконец, провидение сжалилось над нами, послав в качестве бонуса невнятное устройство, поравнявшееся с нами спустя пару километров. Из приоткрытого окошка выглянула радостная рожа и со всей любезностью поинтересовалась нашим маршрутом.
«При всем моем уважении, прошу воспользоваться моей скромной техникой! Мы всегда рады посодействовать добрым людям в решении важных и неотложных вопросов!» — оповестила рожа, ознакомившись с нашими невнятными планами. Речь водителя показалась мне немного приукрашенной, гротесковой, однако не в нашем положении было придираться к семантике, и мы, поблагодарив любезного незнакомца, втиснулись на сиденья. Водитель направлялся до города, носящего трогательное название 22, и бывшего когда-то ближним Подмосковьем. Сейчас, с учетом изменения территориальных границ, этот город был едва ли не вторым по значимости после столицы. На всем протяжении недолгого пути водитель развлекал нас страшилками про диких, украшая свои мало художественные рассказы небывалыми подробностями.
«Говорят, твари были придуманы, чтобы поработить человечество, — поделился он самым сокровенным, — да ведь так и есть! Вот вы, молодые люди, отличаете тварей от обычных людей? Эх, им бы всем имена дать! Там, наверху, только и делают, что привлекают внимание к проблеме, а проблема-то надуманная! А им бы только привлечь внимание! А я-то вот дело всегда говорю! Вот видели вы когда-нибудь тварей? А если даже и так, то где гарантия, что то, что вы видели, является истинными тварями? Нет никаких тварей, и не было никогда! И все тлен, и суета.»
Знакомя нас со своими околонаучными наблюдениями, водитель странно кривил рожу и встряхивал головой, пытаясь вспомнить содержание только произнесенных фраз. При этом он то и дело вскидывал руку, акцентируя наше внимание на своих нетленках.
«Видно текущие события здорово подкосили обывателей» — подумал я, глядя, как обалдевший от обилия информации мужик, в волнении крутил головой по сторонам, странно выкручивая пальцы и демонстрируя нам фиги. Гнетущая тематика его путевых бесед резко сменилась безудержным весельем, выразившимся в глуповатом хихиканье. Внушительного вида мужик весело посмеивался, бросая на нас странно-игривые взгляды, и приглашал разделить его бессистемные восторги.
Женька опасливо оглянулся в мою сторону, явно желая побыстрее избавиться от загадочной компании. Наконец впереди показались многоэтажки, что напомнило нам о завершении муторной поездки. Водитель не взял с нас никакой оплаты, горестно махнув рукой и снова вернувшись к песне о бесправности простых смертных. Мне откровенно надоела его биполярочка, и на его предложение заглядывать в гости, я отговорился срочными делами и поспешил откланяться.
В главном и значимом городе царил хаос и запустение. Привычный к подобным картинам маленьких провинциальных городов, я с искренней досадой рассматривал потускневшие витрины некогда крупных торговых центров, выполняющих в нынешних реалиях роль централизованных пунктов выдачи экстренной гуманитарной помощи нуждающимся гражданам. Также, как и в столице, улицы топорщились зданиями всевозможных исследовательских и научных центров и нагоняли тоску. Несмотря на бодрые новости, просачивающиеся в эфир, картина никак не отражала радужные перспективы, а только добавляла негатива пустотой улиц. Неподготовленный Женька только ахал, глядя на суровые вывески и вереницы военной техники, рассредоточенной по проспектам и площадям.
«Где же народ? — изумленно повторял он, — для чего мы вообще приехали сюда, Тихон? Что нам тут делать?»
На эти незамысловатые вопросы я тоже не знал ответа. Я мог бы предложить какому-нибудь научному центру свои услуги по внедрению новых технологий в области медицины, однако, вспоминая свой прошлый опыт, решил не вмешиваться в ход истории. Кто знает, над чем сейчас трудятся в серых стенах и какие цели ставят перед собой? Мои альтруистические порывы немного поутихли, я желал мирной и спокойной жизни, насколько это было возможно в создавшихся условиях. Пока я размышлял о насущном, в мои мысли ворвался удивленный голос и разрушил стройную цепочку идей.
«Прохор! — услышал я и, оглянувшись, с изумлением увидел спешащую ко мне невысокую стройную фигурку, показавшуюся мне смутно знакомой, — вы не помните меня?»
Когда фигурка поравнялась с нами, я без труда узнал девушку Настю, сотрудницу столичного Центра по изучению чрезвычайных ситуаций. Ее внешний облик претерпел существенные изменения, и вместо аккуратного делового костюма на Насте болтался необъятный рабочий комбинезон, явно приобретенный по случаю, а изящные ножки украшали нелепые башмаки из пенополистирола.
«Как дела, Настя? — улыбнулся я, демонстрируя воспитание, — как ваши успехи в изучении таинственного и загадочного?»
Настя насупилась и гневно взмахнула головой, не оценив мой интерес.
«Я больше не работаю в чрезвычайке, — хмуро поведала она, — я уволилась оттуда полгода назад. А если быть совсем точной, то попросту сбежала и нисколько о том не жалею!»
Я сочувственно кивнул, а моя новая знакомая неожиданно предложила:
«Пойдемте, Прохор, сейчас все еще опасно бесцельно бродить по улицам, несмотря на бодрые новости!»
Долгая дорога настойчиво требовала передышки, Настя решительно не желала слышать никаких возражений, и нам пришлось принять ее очень своевременное приглашение. Мои ожидания вновь оказаться в каком-нибудь секретном подвале или на безопасном чердаке не оправдались, поскольку итоговой целью нашего маршрута на этот раз явилась вполне обычная квартира на девятом этаже неприметной высотки.
«Я теперь живу в этом районе,» — поведала нам барышня очевидные факты и принялась ковыряться в допотопном замке.
Скромный коридор подъезда, а также простая некрашеная дверь квартиры никак не вязались с той картиной, что открылась нам минутой позже. За невзрачными вратами скрывался огромный светлый холл, выложенный настоящими мраморными плитами, а следом за ним открывался вид на широкую лестницу с резными перилами и массивными мраморными балясинами. Настя, не обращая внимания на наш откровенно обалдевший вид, легонько подтолкнула меня, приглашая проходить и тщательно прикрыла дверь, запираясь на все замки.
«Это служебная квартира, — буркнула она, перехватив мой изумленный взгляд, — моя собственная осталась в столице, это не существенно»
Второй уровень не в меру шикарной квартиры представлял собой немного гротесковое зрелище, поскольку совмещал в своем интерьере все стили и решения современного дизайна. Мебель, отделка, разные мелочи буквально вопили о баснословных ценах и полнейшей безвкусице, и я невольно подумал о целях и задачах новых Настиных работодателей. Женька только вздыхал, рассматривая нелепые нагромождения и тяжелую лепнину, нависающую над изящным металлическим столиком со стеклянной столешницей.
«Тихон, где же трудится твоя подружка и почему она носит такой уродливый наряд?» — бесшумно вопрошал он, пока хозяйка готовила нам угощение, кружась по первому этажу.
«Я рада, что снова увидела тебя, — сообщила хозяйка, возвратясь к нам с шикарными разносолами, среди которых я даже рассмотрел консервированное мясо, считающееся деликатесом. — мне кажется, ты самый адекватный из всех, с кем мне приходилось сталкиваться в последнюю пару месяцев»
Воспев мне хвалебную оду, Настя лихо разлила по бокалам искрящийся алкоголь, в котором я с изумлением узнал настоящий коллекционный коньяк, и снова в моей голове заструились разные вопросы. Женька, привычно принявший настороженную позу, вообще не произнес ни звука, за все время, проведенное нами в обществе загадочной врачевательницы и исследовательницы. Я был уверен, что в современных реалиях даже научно-исследовательские центры, лелеемые и уважаемые, были вынуждены придерживаться режима строгой экономии. Мне в целом, была неинтересна судьба моей случайной знакомой, однако основы воспитания требовали поддержать видимость беседы, и я вежливо поинтересовался, на кого нынче трудиться неугомонная барышня.
«Когда ты сбежал, — начала от Потопа свое повествование наша собеседница, — тогда, из подвала, тот Центр прямо взорвался идеей отыскать тебя и включить в рабочую группу. Им в руки попались твои записи, которые были тщательно изучены и даже заимствованы для новых изобретений. К чести нашего тогдашнего руководителя, он был готов указать в разработках твое имя, если ты согласишься сотрудничать с нами. Они искали тебя, Прохор. Долго и настойчиво. А потом в нашу контору заявился новый сотрудник, якобы предложенный Всемирной Ассоциацией Научных Исследований. Он тут же принялся внедрять и разрабатывать, горя праведным желанием уничтожить непоправимое зло, захватившее мир. От его мельтешения кружилась голова и ломило виски, но его терпели, поскольку выгнать не имели права. Мой начальник однажды не выдержал чрезмерной активности и нагрубил этому незаменимому сотруднику, чего, в принципе, не должен был делать. Сотрудник обиделся и ушел, прихватив все твои научные труды, Прохор. О том мы узнали слишком поздно, и когда подняли тревогу, активиста простыл след. Розыскные мероприятия, рейды и облавы не дали результата, а ВАНИ долго удивлялась вопросам о незаменимом и значимом пройдохе, о котором слышала впервые. Через пару недель мой руководитель, понял, что знатно облажался, упустив сразу двух зайцев. Я видела того «ставленника» считанное число раз, однако именно меня обвинили в заговоре и устроили самую настоящую травлю. Поначалу она проявлялась незаметно и заключалась в невнятных замечаниях и придирках, но придирки множились, недовольства росли, и в один прекрасный день руководитель Центра прямым текстом пригрозил мне вполне реальным сроком за разбазаривание государственной информации. Если ты в курсе, Прохор, это сегодня очень серьезное преступление, мне не хотелось бы попасть под статью. Доказательств моей причастности у него естественно не было, но то, во что превратилось мое существование в Центре, представить нетрудно. И я сбежала. Теперь я не имею к ним никакого отношения, Прохор.»
Рассказ Насти получился жалостливый и очень складный, но он не давал ответа на мой главный вопрос. Однако наша гостеприимная хозяйка ловко перевела тему на отвлеченные предметы и решительно не желала возвращаться к прерванной беседе. Когда коньяк был уничтожен, а мясо съедено до костей, я решил закончить рандеву и бодро поднялся, благодаря Настю за взваленные хлопоты.
«Не стоит, Прохор, — пробормотала она, равнодушно пожимая плечами, — и мой тебе совет, не торопись. Завтра будет новый день, там и решим.»
Что собиралась решать новым днем чрезмерно деловая мадам, осталось за кадром, но в чем-то она была права. Мы с Женькой оказались в чужом городе, без денег, жилья и перспектив, а за окном сгущались сумерки. Предложение девушки встретить рассвет в комфортных условиях показалось мне как нельзя кстати, и я нехотя присел обратно, тщательно выражая полное смущение незапланированными обстоятельствами.
На ночь Настя отвела нам широкий гостиный диван на втором уровне необъятного жилища, и, пожелав нам спокойной ночи, отправилась вниз. Полночи Женька выдвигал мне разные варианты Настиной занятости и, остановившись на ожидаемой гипотезе о тайном шпионаже, счастливо засопел, утыкаясь в мягкие подушки.
«Только у агентов национальной разведки могут случиться такие шикарные хоромы, — пробормотал он, нисколько не смущаясь своего полудетского предположения. Женька был очень далек от нюансов современных реалий, и я не мог его винить за это.
Утро встретило нас тишиной, темнотой и полным отсутствием гостеприимной хозяйки на территории апартаментов. В окна едва заметно протискивался рассвет, наполняя огромный зал невнятными очертаниями и предлагая нам тоже начинать новый день.
«Доброе утро, Настя! — на всякий случай проговорил я, спускаясь по монструозной лестнице в нижнюю гостиную. Ожидаемо, ответа я не получил, и побродив по комнатам, двинулся в столовую, варить себе химическую бурду, которая в этой жизни заменяла мне кофе. Настина кухня была нашпигована всякими модными приспособлениями, многие из которых стали для меня настоящим откровением. На полупрозрачной столешнице громоздилось устройство, с виду напомнившее мне многофункциональную кофе машину, однако оно было призвано угощать печеньками и разного рода яствами, достаточно было засыпать внутрь растворимого химического порошка.
«Тихон, давай выбираться отсюда, — привычно занудил Женька, вопреки своим принципам впервые решив проигнорировать нормальный завтрак. — мне кажется странной эта Настя. Я ни за что бы не оставил у себя в съемной квартире малознакомых людей, к тому же одних. Почему она уверена, что мы не ограбим ее и не разломаем здесь все?»
Идеи грабежа не оставляли Женьку не на минуту, и я начал всерьез опасаться, что мой распоясавшийся братец больше никогда уже не примет свой прежний облик законопослушного гражданина. Однако его опасения были обоснованы, и я без труда согласился с его предложениями. Во мне были живы воспоминания о моих собственных прегрешениях, и я старался как можно меньше привлекать к себе чужое внимание.
Наши планы побега остались планами, поскольку мудреный замок Настиной квартиры закрывался кодовой комбинацией и на беззвучное исчезновение шансов не оставлял.
«Теперь ты понял, почему она такая смелая? — хмыкнул я, бесполезно сражаясь с хитрым изобретением, — даже если бы у нас в планах первым пунктом стояло обнести этот музей, дальше прихожей дело бы не пошло. Расслабься, Женька и получай удовольствие от шикарных условий нормального существования. Кто скажет, где в ущельях мы отыщем что-то подобное»
Расслабиться никак не получалось, поскольку сама территория наводила на пугающие мысли, а Настины задумки продолжали оставаться неясными, и мы тупо просидели в гостиной, ожидая возвращения продуманной девицы. Настя вернулась ближе к вечеру, измотанная и понурая.
«Приношу извинения за то, что заставила вас поскучать,» — буркнула она, скрываясь в ванной. Больше никаких объяснений мы от нее не дождались, а беспокойный Варвар нашел в Настиных словах неопровержимое доказательство собственных ночных опасений.
За ужином она правда немного приоткрыла таинственную завесу своей деятельности, рассказав о новом изобретении, над которым трудится все мировое сообщество. Добровольно лишенные источников информации, мы с изумлением узнавали весьма шокирующие факты. Неведомая инфекция, постепенно сошедшая на нет, оставила после себя сдачу, наградив переболевших и обратившихся граждан заторможенным сознанием и неадекватным восприятием действительности. Пока подобные факты были зафиксированы в весьма ограниченном числе, и касались преимущественно жителей окраин, однако власти всерьез обеспокоились проблемой распространения новой заразы и нагрузили научный мир новыми задачами. Настя рассказывала о новостях, сохраняя полупрезрительное выражение измотанного трудовыми буднями миловидного личика, как будто в том, что она говорила, не было ничего выходящего из общего привычного ряда событий. Позже, когда Настя оставила нас, отговорившись усталостью, Женька напомнил мне о странных обитателях деревушки, где осталась наша верная ржавая лошадка.
«Заряди браслет, Женя, — пробормотал я, — узнаем новости из первоисточника».
Я рассчитывал услышать размеренный суровый голос, отрывисто вещающей о начале новой мировой катастрофы и приготовился к новому витку советов и распоряжений. Каково было мое удивление, когда вместо привычного перечисления пунктов, которые следует соблюдать, до меня донеслось весьма фривольное сообщение о полном ахнунге, разбавленное обязательным пожеланием всех ознакомленных с текущими событиями валить лесом. Женька, наконец-то вспомнивший о хороших манерах, только хмыкал, отказываясь верить услышанному.
«Как они вообще допустили такие речи в эфир? — бормотал он, вспоминая о жесткой цензуре и тщательной фильтрации всего, что было призвано служить новостями. — может, это какая-нибудь альтернативная волна?»
Последнее предположение не выдерживало никакой критики. Информационная волна была единственной, все прочие источники были изъяты из обращения и подвергнуты остракизму. Мне было даже интересно послушать что-то такое, что стало для меня давно забытым и нереальным. Данные, полученные от Анастасии совпадали с тем, что услышали мы, ну, во всяком случае, своим смысловым наполнением. Способы донесения, разумеется, немного отличались. Во мне снова шевельнулся задремавший ученый, и я решительно двинулся вниз, игнорируя основы приличия.
Настя сидела в столовой, оперевшись на согнутые руки и незаметно покачивалась из стороны в сторону. Возможно, таким образом она пыталась обрести утраченную силу и зарядиться энергией. А может, просто решила примкнуть к рядам занедуживших.
«Не спится?» — пробормотал я наудачу, не рассчитывая на задушевные беседы.
Настя помотала головой и подняла на меня покрасневшие глаза.
«Ох, Прохор, — едва слышно выдохнула она, — все, что мы делаем, бесполезно. Безумие прогрессирует и вряд ли мы сможем так быстро остановить его. Наша лаборатория считается независимой и секретной, впрочем, сейчас нет ни одной, которая не носила бы такого почетного звания. Так вот, сотрудники, которые составляют основной штат, жонглируют теми составляющими, из которых состряпано противоядие. Они просто не в состоянии создать что-то кардинально новое, но продолжают корчить из себя невероятно умных и значимых. Я говорила тебе то же самое про сотрудников Центра изучения чрезвычайных ситуации, я ошибалась, Прохор. Если сравнивать интеллектуальные показатели, то мой предыдущий босс просто гуру медицины в сравнении с нынешним. Ты слышал, что научным сообществом пересмотрены нормативы умственного и эмоционального развития и внесены корректировки? Теперь умным считается тот, кто умеет складывать в пределах первого десятка и может отличить треугольник от синего цвета.»
Я ничего такого не слышал, поскольку весь последний год сознательно не обращался к своему браслету. Откровения Насти шокировали, а мне снова захотелось вернуться в строй. Я еще помнил таблицу умножения и мог переходить улицу на зеленый свет, я мог бы принести пользу обществу.
«Насколько независима ваша лаборатория?» — вскользь поинтересовался я, стараясь не выдать любопытства больше, чем следует.
«Очень независимая, — усмехнулась Настя, — настолько, что она не зарегистрирована ни в одном научном реестре. Она создана профессионалами, которые разочаровались в своей государственной практике. Такими, как я. Там очень небольшой штат, но они казались мне очень грамотными, когда я впервые оказалась в их компании. Сейчас я уже так не скажу, наверно.»
Настя снова замолчала, а я подумал о том, что активная девушка в курсе моей причастности к медицине и науке, и вполне могла бы предложить составить им компанию. Однако, Настя предпочитала молча рассматривать стены и предаваться унынию. Я не стал напрашиваться, и пожелав ей спокойной ночи, отправился наверх.
Глава 35.
Женька откровенно скучал, находясь в вынужденной изоляции. Его пугал интерьер пафосного жилища новой знакомой, сама же знакомая не производила на приземленного Женьку никакого впечатления. Узнав о ее принадлежности к ученой братии, Женька потерял к теме интерес, справедливо видя в симпатичной барышне очередную одержимую.
«Как можно настолько глубоко погружаться в науку? — думал он, прислушиваясь к негромким беседам Тихона и Насти, — тем более, что по ее же словам, особых результатов это погружение не приносит»
Вечерние брифинги были нечастыми, скорее это был просто повод для Тихона оправдать свое присутствие в чужом доме, и попытка принести хоть какую-нибудь пользу, делясь советами. Настя почему-то не желала расставаться со скромными постояльцами, аргументируя тем, что очень боится жить в таких огромных хоромах в одиночестве. Как-то вечером она, после трехдневного отсутствия показалась на пороге с девчушкой лет шести-семи, худенькой и невероятно застенчивой.
«Моя нянька, которая присматривала за Соней, больше не желает нести ответственность за чужого ребенка, — объяснила Настя свое решение, — так она заявила мне, когда я заехала навестить Соню. Прохор, не мог бы ты сегодня присмотреть за ней, пока я буду на работе? К следующему дню я постараюсь определить ее в группу надзора. Очень тебя прошу, Прохор, выручи.»
У Насти была странная манера вести диалоги. Она как будто и вовсе не замечала присутствие в квартире еще одного жильца, всегда обращаясь только к Прохору. Женька даже не мог бы сказать с уверенностью, что придирчивая Настя знает его имя. Варвар не обижался на такое отчетливое игнорирование. Ему было достаточно и того, что Настя не гонит его прочь и иногда кормит обедом. Впрочем, Женька с удовольствием бы и вовсе сбежал из негаданного пристанища, ощущая их общую с Тихоном ненужность и неуместность присутствия. Однако, отзывчивый Прохор Степанович конечно же согласился стать нянькой, оговорив точное время, ограничив его до пары суток.
«Не дольше, Настя, — заявил он, — я не знаток детской психологии.»
Настя очень серьезно кивнула и пообещала, что уже завтра Сони тут не будет. Отвратительно пугающие своим названием группы надзора были созданы в период эпидемии как раз для таких случаев и собирали под свое крыло детей разных возрастов. Тихон, послушав подробный отчет об условиях набора в группы, еще раз напомнил Насте о паре суток и, пожелав удачного дня, грустно обернулся к Женьке.
«Что делать, приятель, — покаянно пробормотал он, — мне приходиться соблюдать эти чертовы условности и правила, иначе я не могу. К тому же жить в человеческих условиях куда предпочтительней ночевок в оврагах»
Женька решил никак не комментировать такое расплывчатое объяснение, переключив все внимание на нечаянную подопечную.
«Привет, — кивнул он девчушке, продолжавшей неподвижно стоять в дверях. — давай знакомиться. Ты — Соня, твоего нового няньку зовут Прохор, а я Женя и не имею к процессу воспитания никакого отношения!»
Соня никак не отреагировала на Женькины приветствия и неловко протиснулась в гостиную. В ее поведении, жестах и мимике присутствовала та самая скованность, которая громче всяких слов говорила об одиноком житье, об отсутствии навыков общения и целом списке комплексов, терзающих заторможенную воспитанницу.
«Присядь, Соня», — вспомнил о возложенных обязанностях Прохор и решил продемонстрировать опекунское мастерство. Девочка неловко опустилась на край антикварного дивана, выполненного в стиле барокко, и снова замерла.
«Очень удобная воспитанница, — тут же подумал Женька, — во всяком случае, нам не придется ломать голову, чем ее занять до прихода матери.»
Суперсекретная лаборатория, где трудилась неугомонная Настя, видимо, имела ненормированный график, поскольку ни вечером, ни с наступлением ночи Анастасия так и не появилась, а Тихон заметно занервничал.
«Настя оформляет ребенка в группу надзора, — заявил он, больше обращаясь к самому себе, — как раз после окончания рабочего дня, раньше, видимо никак не получалось»
Пока Тихон присматривал за девочкой, Женька с любопытством наблюдал за Тихоном и не переставлял удивляться пышной палитре эмоций, то и дело возникающих на утонченном лице.
«Что не так с этой девочкой? — озадачился однажды нянька, оставив подопечную на произвол судьбы и поднявшись наверх, — она сидит неподвижно третий час подряд и не похоже, чтобы у нее в планах было что-то круто поменять. Я не смог выжать из нее ни слова, хоть и очень старался. Женя, расскажи мне, где я ошибся?»
Женька с удовольствием рассказал бы, что недальновидный брат ошибся в тот момент, когда согласился присматривать за Соней, но поглядев на его потерянную рожу, только пожал плечами.
«Как бы ты чувствовал себя в компании незнакомых людей, если бы тебе было семь, и ты был бы девчонкой?» — справедливо поинтересовался Женька, в тайне не разделяя собственных объяснений. Он еще помнил свою собственную дочку, без особого стеснения врывавшуюся к Женьке в самые неподходящие моменты и забрасывающую терпеливого отца лавиной вопросов, пожеланий и предложений. Впрочем, убеждал он себя, все дело в характере. Вероятно, несчастная Соня просто не знает, как поддержать светскую беседу, по причине застенчивости.
Когда ветреная Анастасия не явилась к следующему утру, Тихон основательно напрягся, а к обеду был готов оставить свой пост, наплевав на приличия и воспитание. Соня продолжала зависать, не двигаясь с места, и не желая издавать любые звуки. На все попытки Тихона впихнуть в упрямую барышню ложку разведенной химической бурды, она только крепче стискивала зубы и ожидаемо шла в отказ.
«Пойдем, Женька, — заявил Тихон на исходе вторых суток, — свою миссию я выполнил. А Соня, обладая такими суперспособностями, вполне просидит еще черт знает сколько времени, без особого вреда для организма.»
Девочка внимательно слушала гневную отповедь Тихона и продолжала сохранять выбранную однажды позу и завидную невозмутимость. Женька уже давно готов был оставить загадочную обитель, поэтому без вопросов двинулся на выход, припоминая про себя озвученную Настей кодовую комбинацию выхода. Однако, стоило Женьке приоткрыть входную дверь, как тут же до них донесся негромкий гул, в котором обновленный Тихон отчетливо расслышал обрывки разговора. В беседе речь шла о гражданке Анастасии Алексеевне, а точнее, об ее постояльце, полулегально поселившимся в ее казенных апартаментах. Негромкая беседа не позволяла уловить все нюансы, однако одно было предельно ясно — нежданные визитеры отчаянно желали видеть несговорчивого ученого, и какую роль в этом сыграла Настя, оставалось невыясненным. Тихон мышью шмыгнул обратно в квартиру, увлекая за собой Женьку и вопросительно уставился на приятеля.
«Что будем делать, друг Женя? — едва слышно проговорил он, — милая Настенька необдуманно проявила сострадание, а возможно, сделала это вполне сознательно, но в любом случае, по мою душу сейчас поднимаются важные и значимые, кем бы они не были. Решай быстро, дружище, что будем делать? С моей биографией мы живо обеспечим Анастасии Алексеевне почетное место в неуютных стенах цугундера, или же посодействуем росту ее карьеры. Все зависит от поставленных ей целей.»
Впрочем, при обсуждении с Женькой подобных вопросов, ответ был очевиден и без длительных прений. Тихон, интуитивно почуяв согласие на побег, рванул вглубь огромной гостиной, и, повинуясь порыву, сгреб в охапку заторможенную Соню, никак не проявившую эмоций по поводу такого грубого вмешательства в ее неподвижность. Через пару минут все трое уже взбирались по непрочной железной лесенке, ведущей на чердак. Женька был уверен, что их спонтанные перемещения быстро станут достоянием гласности, и в любом случае важные и значимые сообразят, что квартира была обитаема минуту назад. Опасения, к счастью, не оправдались, и вскоре они галопом неслись по железной крыше, изредка притормаживая и отыскивая пути отступления. Такие пути обнаружились в самом краю невозможно длинной многоэтажки, протянувшейся через всю улицу. Тихон ловко скатился по похожей лестнице, крепко прижимая к себе невесомое Сонино тельце, а Женька без затей спрыгнул вниз, минуя скучные приспособления. Когда все трое оказались на пустынной улице, а бушующий в венах адреналин немного угас, Женька с любопытством поинтересовался, что дальше намерен делать его чрезмерно чувствительный брат.
«На кой черт ты прихватил эту Соню? — недовольно пробормотал он, осторожно оглядываясь по сторонам. — можно подумать, что в твоем ослепительном обществе девочка останется в полной безопасности. К тому же, как ты мог сделать какие-то выводы из пары фраз, случайно подслушанных на лестнице. Мало ли Анастасий Алексеевн проживает в подъезде? Не забывай, что средства связи отключены, свой информационный браслет ты можешь выкинуть, если не хочешь снова наслаждаться чарующими звуками дивного русского мата, льющегося из эфира»
Женька долго еще упражнялся в риторике, стараясь не выходить за рамки выбранной тематики, пока терпеливый Тихон не прервал красноречие грубоватым пинком.
«Прекрати, Женя, — глухо проговорил он, — если наша Настя не при чем, то уже сегодня мы об этом узнаем, вернувшись в квартиру. А что касается Сони? Может случиться, мы сумеем отыскать ее мать раньше, чем спецслужбы отыщут мою сиятельную персону».
Возможно в словах Тихона таилось здравое зерно, и Женька даже согласился принять участие в спасательной операции по возвращению в семью мало эмоциональной Сони. Дождавшись вечера, Женька поделился с приятелем тщательно разработанным планом.
«Я пойду один, — заявил он на все возражения Тихона, — мои документы в относительном порядке и меня за последние полгода ни разу не арестовывали. Подожди меня где-нибудь, не привлекая внимания. Я быстро.»
Женька ухватил за руку несопротивляющуюся девочку и уверенно зашагал вдоль нескончаемой улицы, отыскивая знакомый подъезд. Вокруг царила успокаивающая тишина, и Женька, не заметив подозрительных посторонних, смело шагнул в сумрак подъезда. Соня послушно волоклась следом, однако в середине одного из пролетов, она нехарактерно заупрямилась и потянула назад своего добровольного сопровождающего.
«В чем дело, Соня? — недовольно пробормотал Женька, нехотя притормаживая, — мы идем домой. Сейчас ты увидишь маму, ну а если этого не случиться, то сможешь продолжить свое сидение в комфортных условиях»
Однако Соня упрямо тащила вниз несговорчивого сопровождающего, проявляя при этом небывалую упертость. Женьке откровенно надоела загадочность странной Сони, и он малодушно поклялся себе сегодня же избавиться от настырной девчонки. Пока он строил себе удобные планы, над его головой раздался весьма характерный шум, какой производят невоспитанные силовики, обыскивая чужие дома. Женька круто развернулся и хотел было рвануть обратно, но был остановлен грубоватым окриком.
«Приказываю остановиться! — рявкнули сверху, — предъявите документы!»
И в ту же секунду перед Женькой возник обладатель сурового голоса. В его профессиональной принадлежности сомневаться не приходилось, и Женька запоздало пожалел о собственном упрямстве. Он раздражающе медленно приподнял руку с вживленным в кисть чипом и собрался познакомить представителя власти со своими метрическими данными. Женька отчетливо представил себе, чем может закончиться для него этот вечер и не сдержал глубокого вздоха. Силовик спустился еще на пару ступенек, горой возвышаясь над тщедушным Женькой, и вдруг замер, плавно раскачиваясь в разные стороны. Его стальные злые глазки заволокло мутью, и он, потеряв к Женьке всякий интерес, медленно осел на ступеньки. Соня подтолкнула Женьку, предлагая сбежать, и тут уже Варвар решил последовать предложению. Они резво неслись по ступенькам, стараясь не прислушиваться к шуму, раздававшемуся за их спиной. К счастью, громкие вскрики и непечатные фразы не имели к беглецам никакого отношения и адресовались коллеге, решившему круто сменить имидж.
Тихон терпеливо дожидался финала истории в условленном месте и мало удивился, увидев Женьку в компании неотвязной Сони.
«Что теперь? — отдышавшись, прохрипел Женька, еще не до конца осознав свой свободный статус, — уходим, Тихон, прошу тебя. Кто знает, сколько еще времени спецслужбы будут кудахтать над невезучим коллегой?»
Город был им незнаком, к тому же его центральная часть, где они оказались по велению случая и Анастасии Алексеевны, совершенно не была приспособлена к ночевкам под луной. Город был поделен на аскетичные улицы, не имеющие признаков озеленения, при этом каждая из них была набита военной техникой. Идея добраться до горных ущелий стала видится Женьке призрачным миражом, а размеренная жизнь плавно превращалась в несбыточную мечту. Придав себе респектабельный вид, Тихон и Женя степенно двинулись вдоль самой слабоосвещенной стороны какого-то проспекта, крепко держа за руки отрешенную Соню. Если бы сейчас их моцион был разбавлен другими прохожими, то возможно нелепый вид всех троих мало бы привлек внимание представителей охраны порядка. Но трио двигалось в гордом одиночестве и естественно не могло остаться за кадром.
«Приказываю остановиться! — снова прозвучало над ухом, а Женька словил Де-жа-вю. — предъявите документы!»
Тихон остановился и, не желая провоцировать конфликты, со вздохом потянулся к свисающему рукаву, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству. Однако его маневр был прерван знакомым Женьке показательным выступлением силовика. Тот, словно придерживаясь заранее отрепетированного сценария, резко замер и отрешенно закачался, забыв об озвученной просьбе. Ему на смену оживилась Соня, довольно крепко ухватив за руки своих опекунов и решительно разворачивая их к ближайшему перекрестку. Женя, помня об алгоритме побега, снова воспользовался предоставленной возможностью, а Тихон рванул просто за компанию, мало что поняв. Когда перед беглецами промелькнуло несколько внушительных строений, вероятно бывших очередными Центрами, а перед глазами замелькали долгожданные посадки, Тихон рискнул остановиться, вероятно вспомнив о слабенькой девчушке, все еще остающийся на его попечении. Соня не пожелала принимать поблажки и решительно потянула всех дальше. Наблюдая за ее уверенной поступью, Женька хрипло пробормотал, обращаясь к приятелю:
«Ей можно верить, Тихон. Делай, как она говорит»
Преодолев немыслимое по своей протяженности расстояние, Соня, наконец, решила притормозить и милостиво разрешила опекунам сделать привал.
За все время их пробежек странная Соня не произнесла ни звука, успешно манипулируя двумя взрослыми. Непонятная девчонка не стала отступать от выбранного образа и дальше, усевшись под раскидистым кустом и вновь принимая отрешенный вид. Женька не сомневался, что странные зависания силовиков дело рук милой Сонечки, однако озвучивать свои предположения прагматичному Тихону все же не рискнул, опасаясь вызвать потоки насмешек.
Глава 36.
«Прохор! Какими судьбами?!» — раздался над моей головой удивленно-восторженный голос, а я ощутимо напрягся, перебирая в памяти варианты приветствий сотрудников спецслужб. Не обнаружив среди перечня протокольных фраз ни одной похожей, я рискнул обернуться. Прямо передо мной высился огромный силуэт моего недавнего пациента Мартына, покинувшего нашу компанию еще на побережье.
«Утренние прогулки по свежему воздуху? — продолжал гудеть он, тщательно не замечая наш помятый вид, — это приветствуется ученым сообществом, приятель! Но все же, что ты делаешь здесь, вдали от своего уютного подвала?»
«Продолжаю скрываться от закона, — мог бы ответить я, но, вспомнив о своем воспитании и манерах, а также о банальной осторожности, вежливо отозвался, — гуляю по свежему воздуху, Мартын. И я рад тебя видеть, хотя и удивлен, что ты забыл в этой провинции?»
Мартын раскатисто захохотал, вибрируя всей внушительной комплекцией, после чего наигранно сурово проговорил:
«Никогда никому не говори такое даже в шутку, Прохор! — наставительно объявил он, — это не провинция. Город 22 можно назвать второй столицей, поскольку здесь сосредоточены самые значимые объекты и Центры. А я всегда жил в этом городе, до всей той истории с научными опытами. Тогда меня позвали в столицу, работать над проектами, ну а остальное ты знаешь. Я решил осесть здесь и теперь тружусь в лебедях.»
Наша нежданная встреча состоялась на территории небольшого парка, окруженного со всех сторон густыми кустами. К моменту появления Мартына мы трое уже успели принять относительно достойный облик и действительно напоминали ранних прохожих. Женька за все время беседы не произнес ни слова, настороженно приглядываясь к старому знакомому, а Соня и вовсе не выпадала из анабиоза.
Мартын светски расспрашивал меня о планах и целях, привычно игнорируя Женьку, однако мои невнятные ответы остались за пределами его понимания.
«Ты же кое-что смыслишь в медицине? — не отставал толстяк, — а нынче любые знающие мозги очень востребованы. Так почему же ты не работаешь в своей области? Если желаешь, могу посодействовать.»
Заманчивое предложение могло бы мне пригодиться, случись оно месяцем раньше, когда у нас была крыша над головой, однако сейчас я был вынужден отклонить заботу и участие неугомонного Мартына.
«Ерунда, дружище! — пугающе знакомо протянул он, — какие счеты между старыми приятелями?! Вы трое можете пожить у меня, тем более моя Ксюша сейчас уехала к своим дальним родственникам отдыхать и поправлять здоровье.»
Интонация толстого Мартына неуловимо перенесла меня в эпоху моей беззаботной молодости, той, настоящей молодости, которая бывает у каждого. Тогда у меня были друзья, так же легко решающие любые проблемы, и я неожиданно согласился, поддавшись внезапной ностальгии. Женька только мысленно покрутил пальцем у виска, явно осуждая меня за непродуманное решение, но вслух ничего не сказал, ухватывая за руку отрешенную Соню.
Мартын жил в типовой многоэтажке рядом с парком. Его квартира значительно проигрывала в пафосности Настиным хоромам, однако выглядела более обжитой и уютной. Женька долго крутился по небольшой комнате, предоставленной добряком-хозяином в наше личное пользование, и возмущался моей недальновидностью.
«Как ты не понимаешь, Прохор, — стратегически шептал он, поглядывая на закрытую дверь, — сейчас, чтобы устроиться на работу официально, необходимо пройти километры проверок и предоставить тонны рекомендаций. Ты, со своим пугающим анамнезом, погоришь в ту минуту, когда представишься будущим работодателям. Не похоже, чтобы успешный Мартын трудился в какой-нибудь ночлежке»
Мартын трудился не в ночлежке, однако место его работы очень ее напоминало. Хотя бы тем, что официально медицинское учреждение принимало на постой всех, кто в том очень нуждался. Так, во всяком случае показалось мне, когда я, минуя проверки и рекомендации, явился под своды государственной многопрофильной клиники. Эти своды располагались в здании бывшего банка и пугали своим полным несоответствием с возложенной миссией. Повсюду искрились искусственные мраморные плитки, а потолок щерился осколками зеркального покрытия, местами обвалившегося. Банком это здание было лет тридцать назад и с тех пор немного потускнело, но сотрудников муниципального учреждения это нисколько не смущало. По широким коридорам озабоченно сновали люди в ядовито-зеленых одеждах, волоча за собой мудреные устройства с трубками и никелированными ящичками.
«Нам выделили помещение для приема пациентов, — завел ознакомительную беседу Мартын, после соблюдения всех поверхностных формальностей моего включения в штат, — все нормальные клиники отданы под исследования. Впрочем, ты и сам в курсе всех событий, Прохор»
На первый взгляд, пациенты, толпившиеся в коридоре, не выглядели смертельно больными, для этого у каждого из присутствующих был слишком цветущий вид. Пробивной Мартын, изо всех сил стараясь оказаться полезным, выбил мне маленький закуток, видимо когда-то исполнявший роль курилки, где мне предстояло осматривать посетителей. В свете текущих событий, власти озаботились профилактическими мерами и теперь в приказном порядке каждый из жителей обязан был пройти обследование и получить «зеленую карточку».
Первым моим пациентом оказался спортивного вида парень, приблизительно моих нынешних лет, с весьма высокими интеллектуальными показателями, указанными в его чипе. Однако, несмотря на эти обнадеживающие факты, парень так и не смог мне внятно сказать ни о роде своей деятельности, ни просто назвать свое имя. На все мои вопросы он только глупо хихикал, то и дело вскидывая голову. Физически он был здоров, как лось, однако его умственное состояние вызывало оправданную тревогу.
«Сделайте томографию и пройдите тесты», — посоветовал я ему, на что парень громко расхохотался, почти сгибаясь пополам и хлопая себя по коленкам. Он веселился до тех пор, пока вошедшая медсестра не увела его в коридор. Когда я поделился с Мартыном своими первыми впечатлениями от врачебной практики, тот только вздохнул.
«Последнее время таких загадочных пациентов становится все больше. У меня только за неполные три дня на сотню принятых пришлось пятнадцать неадекватных. Это настораживает, но пока их диагноз не подтвердился, я склонен списать это на нервозную обстановку в мире в целом и в городе в частности»
Внезапно я вспомнил о странных сообщениях, услышанных мной совсем недавно и рассказал Мартыну о весьма фривольном послании, обращенном к гражданам.
«Я тоже пару раз наталкивался на подобное непотребство, — скривившись, поделился Мартын, — это пиратские волны, увы, сейчас и такое можно услышать. Куда катится мир!?»
Мартын был слишком молод и хорошо воспитан, чтобы знать о до цензурном времени, когда из эфира лилось и не такое. Я не стал разочаровывать чрезмерно рафинированного интеллигента ностальгическими россказнями и только невнятно пробормотал, вспоминая ночные Настины откровения:
«Видимо не случайно Ученое сообщество пересмотрело интеллектуальные нормативы, учитывая рост общей неадекватности»
«Пересмотрело нормативы? — недоуменно переспросил Мартын, — когда пересмотрело? О чем ты говоришь? Последние семь лет утвержденные показатели не менялись ни на дюйм. Будь внимателен, Прохор, такие вещи надо знать. Ты врач, а это обязывает!»
Мое неосторожное высказывание еще долго возмущало чрезмерно правильного коллегу, а я дал себе очередную клятву впредь следить за своим языком. Уже вечером, сидя в Мартыновской комнатушке в компании верного Женьки я снова рискнул озвучить спорные данные, в этот раз своему приятелю.
«Я в этом мало что понимаю, Прохор, — проговорил Женька, — последний раз я сталкивался с такими процедурами, устраиваясь на работу к Свиридову. Однако моих знаний явно не доставало, чтобы занять почетное место в научной лаборатории. Может, браслет внесет немного ясности в скандальные известия?»
В этот раз мне без проблем удалось отыскать в информационной сети нужные факты, которые, действительно, опровергали Настины страшилки о полной человеческой деградации.
«Твоя Настя просто пошутила, — хмыкнул Женька, глядя на мое изумленное лицо, — вероятно, сейчас стало модным таким образом проявлять симпатию к недогадливым кавалерам, намекая на их заторможенность.»
Пока мы предавались околонаучным анализам, Соня пыталась адаптироваться к новому месту проживания. Деликатный Мартын избегал заводить долгие разговоры с нашей подопечной, видя ее излишнюю застенчивость, но как-то за ужином, когда Соня в очередной раз не пожелала составить нам компанию, все же не выдержал.
«Послушай, Прохор, — задушевно начал он, наклоняясь ко мне, — это не мое дело, приятель, но твоя дочка выглядит немного странно. Не хочешь провести ей диагностику?»
Женька весело хмыкнул, а я едва сообразил промолчать о причинах появления моей «дочки».
«Она нормальная, Мартын, — тщательно имитируя обиду, произнес я. — просто такой характер. Не обращай внимания»
Мои ежедневные обязанности погружали меня самого в состояние анабиоза, и я прилагал много усилий, чтобы не впасть в нирвану от монотонности действий. Ко мне приходили граждане, которым не требовалась никакая помощь, они просто молча сидели на стуле, а я выявлял физические отклонения в их состоянии. Большинство пациентов отличались крепким сложением и богатырским здоровьем и, получив мое заключение, без затей выплывали в коридор, уступая место следующим гражданам. Мартын трудился в противоположном крыле и редко навещал меня во время рабочего дня. Поэтому его незапланированное появление на моем пороге вызвало во мне много вопросов, учитывая его совершенно растерянный вид.
«Прохор, — необычно смущенно проговорил он, осторожно прикрывая за собой дверь, — не скажешь ли мне, как выглядит формула аминоуксусной кислоты?»
«Неважно выглядит, а тебе зачем? — усмехнулся я, подозревая подвох, — сомневаешься в моей компетенции? NH2 CH2 COOH, но, на мой взгляд, C2H5OH звучит привлекательней.»
Мартын моего искрометного юмора не оценил, рассеянно пробормотал слова благодарности и скрылся за дверью, бросая на меня нечитаемые взгляды. Вечером, когда хозяйственный Женька пригласил нас ужинать, Мартын отговорился отсутствием аппетита и предпочел отсидеться в своей спальне. Я плохо знал нового приятеля, возможно такие перепады настроения были для него характерны, поэтому особой тревоги у меня не вызвали. На утро Мартын, обычно раньше меня укатывающийся в свою клинику, в замешательстве топтался на пороге, явно поджидая меня.
«Я решил немного прогуляться пешком, — заявил мне он, натягивая неизменную зеленую шкуру, — составишь мне компанию?»
Мартын выглядел настолько потерянно, что мне ничего не оставалось делать, как молча кивнуть. На самом деле, мой новый знакомец изрядно выбешивал меня своими околонаучными соображениями, в каждом из которых желая видеть личные нетленные перлы. При всей своей положительности, Мартын был крайне занудлив, но он был единственный, кто предоставил нам кров и работу, поэтому приходилось его терпеть. Нынешнее утро в корне отличалось от остальных предыдущих уже тем, что за весь неблизкий путь важный эскулап не произнес ни слова, стараясь держаться на шаг позади меня. Когда впереди замаячили блестящие стены клиники, мой попутчик приостановился и снова устроил мне показательную проверку.
«Скажи мне, Прохор, в каком соотношении применяют закись азота с кислородом при общих анестетиках?» — поинтересовался он, напряженно и сосредоточенно глядя в мою сторону и отчаянно силясь что-то припомнить. Очевидно, тотальная проверка моих знаний и умений тут была не при чем, просто Мартын подстраховывался, освежая данные. Такое объяснение немного взбодрило меня и я, удовлетворив его запрос, пожелал ему удачного дня. Мартын был хорош в мелких дозах.
Однако рассчитывать на расставание было немного преждевременно, поскольку приятель, забывая о собственных обязанностях, потянулся следом за мной. Некоторое время он мялся в нерешительности, а потом, опасливо косясь на стены, негромко проговорил:
«Прохор, случалось тебе хоть раз забыть то, что хранилось в твоей памяти годами и казалось неизменным?»
Я живо вспомнил веселые попойки, в которых принимал деятельное участие, и не сдержал веселого хмыка.
«Много раз, Мартын. Особенно когда выпадал случай звонко провести какие-нибудь выходные. Почему ты спрашиваешь? Тоже забыл, как тебя зовут?»
Однако Мартын, вернув на свою рожу бодрое выражение, оптимистично заявил о необходимости больше отдыхать и меньше жрать химическую дрянь.
К обеду мне стало не до Мартыновских проблем. Я продолжал встречать граждан, однако именно сегодня они решили превзойти сами себя в виртуозной демонстрации неадеквата. Первый же пациент, желая познакомится с доктором, пять раз представлялся, всякий раз озвучивая новые варианты имен. Когда мне надоело слушать его кривляния, я проверил его биометрический чип и нашел там шестой вариант имени. На мои стандартные вопросы о его самочувствии, он принялся рассказывать мне байки о жуткой непогоде, мешающей ему жить и, разумеется, не был забыт и ужасный град, обрушившийся на голову страдальца. Кое-как выяснив, что больной здоров, я вытолкал его за порог, приглашая следующего. Тот про град не сказал ни слова, зато красочно описал небывалой красоты северное сияние, виденное им в окно, после чего неподвижно замер, уставившись на меня. Когда осмотр подошел к завершению, мой пациент широко улыбнулся и размашисто поклонился, отводя в сторону руку. Выпроводив последнего нуждающегося, я закрыл дверь и, найдя блестящую поверхность, принялся рассматривать свое отражение. Возможно, моя внешность претерпела пугающие изменения, раз каждый первый из моих пациентов счел возможным от души покривляться передо мной во время приема. Я продолжал оставаться прежним, на мне не выросли рога, ничего в моем облике не давало повода к насмешкам, и мне было не понятно, чем вызваны все эти показные гримасы, демонстрируемые гражданами города 22.
Женька никогда не расспрашивал меня о проведенном рабочем дне, мастерски научившись определять мое настроение по мимическим гримасам и интонации. Однако нынешним вечером его необыкновенно озаботило состояние моих пациентов и вопрос о нашем дальнейшем пребывании в чужом жилище.
«Ты сюда навеки поселился?» — гундел он, недовольно откидываясь на спинку дивана. В чем-то я его понимал. В клинике доктора Шварца, как шутливо обзывал нашу богадельню юмористичный Мартын, места для деятельного Женьки не нашлось, и он целыми днями просиживал в четырех стенах, присматривая за Соней. Учитывая полное отсутствие необходимости в тщательном уходе и опеке над чрезмерно беспроблемной девицей, Женьке попросту нечем было заняться. Его кулинарные способности, то, что могло бы считаться его гордостью в прошлой жизни, сейчас сводились к банальному разведению химической бурды остывшим кипяточком и нагоняли тоску. Я не спешил расставаться с гостеприимным Мартыном Мартыновичем по разным причинам. Одной из которых продолжала оставаться неотвязная Соня, так неосторожно взятая мной под опеку и присмотр. К слову, она так и не научилась поддерживать беседу, придерживаясь обета показного молчания.
Пообещав Женьке уладить эти вопросы в максимально короткие сроки, я наутро отправился в клинику, рассчитывая узнать что-нибудь об Анастасии Алексеевне из общей базы, обязательной в любом государственном учреждении. Обычно оживленное и шумное здание сегодня решило удивить меня полным запустением. Несмотря на довольно поздний час ни на крылечке, ни в светлых коридорах я не нашел ни одного посетителя, а привычная дежурная, выдававшая мне ключи, ныне отсутствовала. Побродив по притихшему заведению, я решил наведаться к Мартыну, пожелать ему удачного дня и узнать, как давно в городе 22 закончились больные. Кабинет приятеля был закрыт, в других царила пугающая пустота, и я решил немного прогуляться по окрестностям. Возможно, в муниципальной клинике затеяли какой-нибудь общественно-массовый сбор мусора, и все сотрудники сейчас найдутся на территории. Стоило мне появиться на ступенях, как на меня в ту же минуту налетела внезапная Соня, неизвестно каким образом оказавшаяся в другом районе города.
«Ты что здесь делаешь? — удивился я, не сразу вспомнив об особенностях молчаливой девочки. — почему Женя тебя отпустил? И кстати, где он?»
Ожидаемо, Соня не произнесла ни звука, а только ухватила меня за руку и настойчиво подтолкнула к парковой дорожке. Обычно бездеятельная и отрешенная, сейчас она просто искрилась необходимостью уволочь меня подальше от загадочно опустевшей клиники. Я, наплевав на обязанности, решил ей немного подыграть, и шагнул следом, продолжая задавать вопросы. Соня только резко дергала мою руку, указывая направления и во мне шевельнулось неясное предчувствие чего-то вышедшего из ряда вон. Я поддался настойчивым просьбам и послушно двинулся за настырной девчонкой.
Глава 37.
Женька распахнул глаза и с отвращением подумал о еще одном нудном дне, проведенном в бездействии. Его свободолюбивая натура восставала против любых запретов и ограничений, не заключающих себя в законодательные рамки. Он нехотя поднялся, прислушиваясь к привычной тишине опустевшей квартиры. Обычно к этому часу удачливый Тихон в компании чрезмерно доброжелательного Мартына уже отчаливал в клинику, ставить на ноги недужных граждан. К слову, Женька очень настороженно относился к такому нехарактерному радушию со стороны их нового знакомца. Жизненный Женькин опыт, почерпнутый из сотни прожитых лет, подсказывал ему, что совершенно безвозмездно-альтруистичных людей не существует в принципе. Каждый из ныне живущих стремится во всяком проявлении добра отыскать для себя выгоду. Почему-то Мартын тоже не являлся для осторожного Женьки приятным исключением. Тот факт, что сладкоречивый толстяк неожиданно явился прямым потомком господина Шварца только усиливал Женькины подозрения и к задушевному доверию не располагал.
Потоптавшись в комнате, Женька решил немного проветриться и внезапно натолкнулся на хозяина жилища, почему-то в столь поздний час продолжавшего оставаться дома.
«Доброе утро», — пробормотал Женька, не зная, как вести себя в обществе ученого типа. Тип счастливо заулыбался, и тут же предложил гостю немного развеяться, объясняя порыв хорошей погодой и радужным настроением. Женька, истомившись скучать в одиночестве, нехотя согласился, уверенный, что ему предстоит прогулка до клиники. Мартын выволок гостя на улицу и гостеприимно распахнул дверцу потрепанной иномарки, видимо доставшейся ему по наследству.
«Всегда удобнее путешествовать с комфортом», — объявил он, запуская двигатель. Тот простуженно фыркнул, крякнул и затарахтел всеми своими натруженными железными кишочками.
Женька с любопытством поглядывал по сторонам, предполагая, что за следующим поворотом обнаружится здание клиники. Однако мимо пролетали улицы, мелькали длинные многоэтажки, а долгожданная клиника все еще оставалась вне досягаемости. Когда автомобильчик вырулил на широкую трассу, Женька напрягся и все же поинтересовался конечной точкой маршрута.
«Я забыл вам сказать, — озабоченно пробормотал Мартын, всем корпусом оборачиваясь к пассажиру, — что наша прогулка нацелена на исполнение весьма скучного, но необходимого обязательства. Моя супруга Ксения сейчас отдыхает у родственников, а я вынужден ее навестить. Я подумал, что в любой компании такая скучная поездка станет гораздо интересней. Прошу меня простить за столь спонтанное решение»
Женька был не в обиде, однако оставленная без присмотра Соня вызывала беспокойство.
«Соня никуда не денется, — уверенно заявил Мартын, — она очень самодостаточная девочка, и вполне просидит пару-тройку часов в одиночестве. Тем более, в моей квартире нет ничего, что могло бы навредить такому спокойному ребенку.»
Мартын говорил складно, и Женька почти поверил в искренность его намерений. Родственники Мартыновой благоверной проживали в той самой деревне, куда Тихон и Женька приезжали возвращать кармические долги. Это, вероятно, было самое ближайшее поселение к городу 22, поскольку они действительно добрались до него меньше чем за час при небольшой скорости.
«Подождите меня здесь, — попросил любезный доктор, останавливая колымагу возле одного из дворов, — я мигом, только проверю, как там Ксения»
Женька коротко кивнул, думая о том, что сегодняшний день получается весьма и весьма насыщен разными приключениями. Мартын выкарабкался из тесного салона и, тщательно прикрыв дверцу, тяжело взобрался на высокое крыльцо.
Женька поискал глазами знакомые избушки, но все они будто были сделаны по одному шаблону, и наблюдательный Варвар никак не мог сообразить, проходили они с Тихоном этими улицами или нет. Миг, который внимательный супруг обещал посвятить дражайшей половине, давно истек, плавно превратившись в пару часов, и Женька откровенно заскучал. Его живое воображение рисовало ему весьма красноречивые картинки затянувшегося свидания, от которых Женька почувствовал неловкость. Желая разбавить возникшее впечатление, он выполз из машины и сладко потянулся. За два часа сидения в неподвижности ему настоятельно требовалась разминка, которая тут же выразилась в небольшой прогулке. Женька не спеша прошелся вдоль улицы, с интересом поглядывая на резные крылечки одинаковых домиков, и не заметил, как добрался до самого последнего, маленького и явно необитаемого. Развернувшись, Женька направился обратно, но тут же в смятении остановился. Там, где несколько минут назад стояла невзрачная иномарка господина Шварца, теперь сияла пустота. Женька прибавил шаг, надеясь, что ошибся, однако, чем ближе он подходил к месту недавней стоянки, тем отчетливее убеждался в очевидном. Машины не было. Домик, где якобы обитала неведомая Ксения, был на месте, соседние дома, деревья и всякие хозяйственные постройки — тоже, а машины не было. Доктор Шварц не мог бесшумно раствориться в пространстве вместе со своей громогласной телегой, в том Женька не сомневался. На всякий случай он поднялся по ступенькам высокого крылечка и вежливо постучал. На звук выглянула бойкая старушонка, подозрительно рассмотрела гостя и ехидно поинтересовалась:
«Тебе кого тут?»
«Я прошу прощения, — затянул вежливый Женька, — не у вас ли проживает Ксения Шварц?»
Старуха ощутимо напряглась, припоминая, когда могла слышать про таинственную Ксению и помотала головой.
«Тебе кого тут?» — снова спросила она, а Женька снова испытал знакомый эффект де жа вю. На всякий случай он повторил свой вопрос, почти зная, что услышит в ответ. Интуиция его не обманула, и когда бабка в четвертый раз поинтересовалась предметом Женькиного интереса, он поспешил откланяться.
«Интересно, — думал он, медленно бредя по улице, — найдется ли в деревушке хоть один, кто сможет без затей отреагировать на обычные вопросы? И куда подевался Мартын?»
Обойдя несколько улиц и так и не отыскав пропажу, Женька пришел к выводу, что нетерпеливый доктор попросту забыл про своего попутчика и уехал обратно в свои лебедя, оставив утомившуюся подругу поправлять здоровье и дальше.
Не найдя другого способа, привычный к долгим переходам Варвар, решил отправиться до города пешком, поскольку рассчитывать на возвращение за ним рассеянного доктора особо не приходилось. Женька выбрался на знакомую трассу, и не торопясь двинулся в сторону второй столицы, надеясь к полуночи добраться до цели. Дикие сейчас уже практически не встречались, их популяция снизилась до считанных единиц и опасности не несла. В этот раз удача отвернулась от несчастного скитальца и в его долгой дороге не встретилось ни одной попутки с сострадательными гражданами на борту. Доковыляв к ночи до стройных высоток цивилизации, Женька облегченно выдохнул, припоминая, в какой стороне располагался дом забывчивого Мартына. Долгая дорога измотала Женьку, и все приветственные фразы, и выражения, что приготовил он господину Шварцу в пути, рассеялись в единственном актуальном желании поскорее лечь спать. Привычно припаркованная возле подъезда иномарка рассеянного доктора отсутствовала, и в целом, ничего не напоминало об обитаемости квартиры доктора Шварца. Женька решил не испытывать судьбу и без затей уселся на широкие ступеньки крылечка в ожидании рассеянного хозяина.