Глава 38.
Мы неслись по пустым улицам больше часа, рискуя привлечь к себе закономерный интерес бойцов охраны. Соня, несмотря на свой хилый вид и мелкий рост, шустро перескакивала бордюры и пересекала перекрестки, волоча меня в ей одной ведомом направлении. Я легко мог бы отделаться от настырной девчонки, усадив ее в каком-нибудь кабинете опустевшей клиники, и заняться своими производственными обязанностями. Однако что-то подсказывало мне о необходимости подчиниться желаниям обычно отрешенного ребенка. Соня миновала последнюю парковую зону, отделяющую административную часть города от промышленных предприятий, и мы оказались на территории огромного завода, ныне пустующего. Ловко нырнув под высокие своды какого-то цеха, девчушка остановилась перед плотно закрытой дверью, вделанной прямо в стене производственного помещения и выжидательно уставилась на меня.
«Что, Соня?» — негромко произнес я, но мой голос, отразившись от стен, весело запрыгал по сбитому бетонному полу. Соня резко прыгнула в мою сторону и залепила тощей ладошкой мой рот, призывая молчать. Мне было откровенно непонятно, какую цель преследовала малышка, приглашая меня посетить заброшенные катакомбы, и я запоздало вспомнил слова Мартына о Сониных странностях и необходимости диагностики.
«Пойдем домой, милая, — снова прошептал я, наклоняясь к ее лицу, — нам нечего тут делать. Тут скучно и нет игрушек»
Мои слова вызвали на осунувшемся личике гримасу отвращения, и Соня вызывающе ткнула тонким пальчиком в закрытую дверь. Было непохоже, чтобы ей часто пользовались, насколько ржавыми выглядели петли, однако Соня продолжала настаивать на немедленном ее открытии. Я послушно потянул на себя тяжелую створку и неожиданно дверь поддалась, демонстрируя мне совершенно темный коридор с едва угадываемой лестницей. Соня бесстрашно шагнула внутрь, продолжая тянуть меня за собой. Я, устав от ее игр, резко подхватил ее в охапку и, захлопнув дверь обратно, развернулся к выходу.
«Достаточно, Соня! — строго сказал я, забывая добавить в интонацию мягкости, — идем домой, мне нужно работать!»
Девочка в одно мгновение вернула себе прежний отрешенный вид и безвольно повисла в моих руках. Я потратил весь световой день, отыскивая обратную дорогу, поскольку странная Соня перестала реагировать на действительность и впала в прострацию. Когда мне наконец, удалось добраться до квартиры доктора Шварца, на пороге меня ждал сюрприз в лице моего доброго приятеля. Женька, привалившись к порогу, сладко спал, свесив голову на скрещенные руки.
«Просыпайся, Женя», — негромко произнес я, вытягивая из кармана запасные ключи.
«Тихон? — неразборчиво проговорил Женька, вглядываясь в сумрак, — который час? Что ты тут делаешь?»
Возвращаться в чужое жилье решительно не хотелось, отсутствие Мартына и события в клинике наводили на разные размышления, однако у нас на руках висела Соня, в прямом и переносном смысле, и мне было неловко оставлять девочку на произвол судьбы.
«Не поверишь, Тихон, — прошептал мне Женька, когда безвольная Соня была уложена спать, — куда меня сегодня занесла нелегкая. Кстати, где Мартын?»
Женька в красках поведал мне удивительную историю прогулки до ближайшего поселения, затеянной неугомонным господином Шварцем. В рассказе Варвара не было бы ничего удивительного, учитывая безудержное стремление Мартына везде оказаться полезным, за исключением последнего эпизода. Мне показалось странным, что ответственный доктор проявил исключительную забывчивость в отношении гостя. Скорей всего, продуманный приятель ставил перед собой другую цель, о которой я только мог догадываться. Покинув утром клинику, я остался в полном неведении того, что на самом деле произошло в муниципальных стенах. Возвращение в сегодняшнее утро напомнило мне мое собственное приключение, и я вновь почувствовал в себе почти научный интерес.
«Как думаешь, Тихон, — привычно прочитав мои мысли, оживился Женька после моего краткого изложения событий, — что на самом деле скрывала собой та дверь? Не может быть, чтобы замороженная девица оттаяла только для того, чтобы сгонять через весь город к невнятной заброшке. Есть у тебя какие-нибудь мысли по этому поводу?»
Женькин интерес подогрел мой собственный, и я решительно поднялся, забывая про поздний час.
«Собирайся, Женя, — произнес я прежде, чем во мне включился здравый смысл, — мне любопытно, почему Соня так настойчиво тянула меня в подвал?»
Наше путешествие по ночным улицам города 22 осложнялось полным незнанием местности, и мы то и дело забредали в переулки и подворотни, рискуя наткнуться на отряды охраны. Нам везло, на всем протяжении нашего пути по центральным улицам, только однажды до нас докатилось эхо переговоров, ведущихся в соседнем квартале. Женька ощутимо напрягся, прикидывая способы отступления, а я мысленно выругался, не видя в деятельности охранных отрядов практического смысла. Шум стих, открывая нам возможность двигаться дальше. Административные районы давно остались позади, сменившись бескрайними нагромождениями серых зданий, призванных изображать промышленные объекты. Все они были похожи один на другой, как братья-близнецы, и я совершенно не представлял, в каком именно решительная Соня отыскала загадочную дверь.
«Может, ну его, Тихон, — расслышал я не в меру рассудительный голос своего Женьки, — девочка с левой резьбой, мало ли, что взбредет в ее нестабильную голову. Ты же не думаешь обшаривать тут все подряд?»
На это у меня не оставалось времени. На город 22 катился рассвет, и наше пребывание в промышленной зоне без особого на то разрешения могло обернуться для нас солидным штрафом. Нынче вместо денег, законодатели предлагали искупать грехи исправительными работами, а я не привык к чрезмерному физическому труду на чужое благо.
Оглядев всю прилегающую территорию, я неожиданно воткнулся взглядом в весьма внушительные очертания самого дальнего сооружения, возвышающегося над остальными широкими кирпичными трубами.
«Я нашел, — негромко оповестил я Женьку и услышал его обреченный вздох. — Женя, мне интересно. Если боишься, можешь подождать меня тут»
Женька никогда ничего не боялся, если дело касалось его одного. Однако, мое непосредственное участие в сомнительных мероприятиях всегда вызывало у него оправданную настороженность. В этот раз он пресек на корню свои воспитательные навыки и молча поволокся следом, невнятно ругаясь по дороге. Когда перед нами показались те самые величественные своды старого цеха, я приободрился и ткнул пальцем в ту самую дверь, о которой так настойчиво рассказывал Женьке всю ночь.
«Что ты рассчитываешь там увидеть? — с сомнением пробурчал Женька, — каморку папы Карло?»
«Не знаю, — честно признался я, — может быть и ничего»
После чего распахнул дверь, открывая нашему вниманию лестницу, ведущую вниз.
«Тихон, — ввернул наблюдательный приятель, — дверь ржавая, но она не скрипит. Похоже ей часто пользуются. У тебя есть при себе нож?»
У меня при себе имелось куда более внушительное оружие, но Женька о нем даже не догадывался, и я коротко кивнул, приглашая заняться делом.
Лестница, несмотря на свой пожилой вид, была довольно крепкая и длинная. Мы спускались уже больше получаса, и мне стало казаться, что у подножия нас поджидают австралийские кенгуру. Наконец, через утомительно-долгое время мы уперлись в еще один вход. В этот раз он представлял собой обычное каменное перекрытие, отделяющее лестницу от широкого коридора, слабо освещенного редкими лампочками.
«Это военный бункер, — зашептал Женька, попутно знакомя меня с содержанием всех прочитанных им шпионских романов, — возможно, это секретные склады. Во всяком случае, нам это не интересно, и мы уходим, Тихон!»
Тут Женька круто ошибался. Интерес мой возрос в разы, и я смело направился дальше, рассматривая металлические двери, то тут, то там появляющиеся по обеим сторонам длинного коридора. Наконец мы вышли к единственной открытой двери, за которой я с изумлением обнаружил знакомые коробки. Точнее, коробка была там одна, но имела внушительные размеры, и она была включена. Я узнал гудение и потрескивание, издаваемое устройством, а также узнал искрящуюся жидкость, переливающуюся внутри всеми цветами радуги.
«Коробки для уничтожения тварей! — не сдержал научного восторга непосредственный Женька и знакомо вцепился в мою руку, — но ведь они все уничтожены. Я имею в виду тварей. Ну и коробки уже не актуальны, или нет?»
Помещение, где располагалось таинственное устройство было пустым. Никто не присматривал за гудящим сооружением, никто не гнал прочь посторонних, и это казалось непонятным.
В ответ на мои размышления в широком коридоре раздались уверенные шаги человека, видящего перед собой цель. Я едва успел вытолкать Женьку из тесного помещения и скрылся за распахнутой дверью. Укрытие было ненадежным, и любой, кто не поленился бы повернуть голову, мигом обнаружил бы тех самых шпионов, о которых с упоением вспоминал Женька всю последнюю неделю. Шаги приближались, и вскоре я сумел различить негромкие голоса, взволнованно обсуждающие научные проблемы.
«Увеличьте дозировку и обеспечьте бесперебойную работу устройств, — требовательно и сердито вещал один голос — установка не дает нужных результатов, и мы вынуждены пересмотреть ваши расчеты. Вы должны уяснить себе, что от результата этого эксперимента зависит многое! Если ваши фокусы выйдут из-под контроля, мало не покажется!»
«Вы сами знаете, что нам нужно. Препарат, блокирующий сознание, работает при непосредственном воздействии на объект, Мартын Мартынович, — тут же отозвался другой голос, а я ощутимо напрягся, услышав знакомое имя. — то, что мы внесли изменения в его работу, не гарантирует результат. Разработка не предусматривает массовое применение, необходимы корректировки, а еще больше необходим тот гений, и если бы он согласился сотрудничать…»
«Делайте, то, что я говорю вам». — оборвал на полуслове коллегу нетерпеливый Мартын, и решительно захлопнул дверь, входя в лабораторию. Оставшись в пустом коридоре, мы с Женькой, не сговариваясь, рванули обратно к лестнице, понимая, что если попадемся, то задержимся здесь на неопределенное время.
«О чем они говорили? — едва справляясь с дыханием, бормотал Женька, перескакивая ступеньки, — над чем они работают?»
Мартын много раз упоминал мне о своей давней работе в секретной лаборатории и участии в разного рода опытах, но ни разу не рассказывал о своей сегодняшней деятельности. В нынешних условиях ученое сообщество было помешано на любых изучениях, которые тут же объявляло секретными. Однако некоторые фразы о блокировке сознания, вскользь оброненные коллегой Мартына, заставляли меня насторожиться. Я тоже однажды изобрел такой препарат, он тоже работал при непосредственном воздействии на объект и в массовом применении не употреблялся.
«Сейчас все над чем-то работают, — проговорил я, не отпуская от себя мысль о препарате, — если Мартын вернется сегодня домой, возможно он поделится наболевшим.»
Мартын и правда решил провести окончание рабочего дня в родных стенах. Однако горестями делиться не спешил, внимательно рассматривая Женьку, будто видя его впервые. Женькина злость на Мартына миновала, а сделанные ночью открытия и вовсе вогнали застенчивого Женьку в состояние ступора.
«Я приношу свои глубочайшие извинения, приятель, — наконец проговорил господин Шварц, — в том, что вынужден был оставить Вас вдали от цивилизации, однако неотложные дела не позволяли медлить ни секунды. Я рад, что вам удалось благополучно добраться до дома. Искренне рад»
В искренность слов Мартына я не верил, вероятно также, как и Женька, судя по скривившейся рожице, однако он решил не раздувать всемирной проблемы из уже завершившегося приключения.
«Всякое бывает», — миролюбиво протянул он, давая понять, что все прошло и в обсуждении не нуждается.
«Что с клиникой, Мартын?» — решил я поддержать нейтральную беседу, однако одно мое упоминание благотворительного заведения вернуло на сытую рожу приятеля озлобленно-озабоченное выражение. Кое-как справившись с эмоциями, он горько вздохнул и поведал щемящую историю про недофинансирование проекта, про полное оскудение науки и нехватку грамотных специалистов.
«Ты же понимаешь в медицине, Прохор? — снова озвучил он знакомую фразу, а я подумал о грядущем новом предложении. — на то, чтобы содержать такую прорву пациентов, необходимы знания и средства, а также желание. Ничего этого у ученого сообщества нет и в помине. Они работают на опережение. Иными словами, клинику прикрыли!»
«Из чего же ты собираешься строить семейный бюджет?» — невзначай поинтересовался я, впрочем, не слишком рассчитывая на Мартыновскую откровенность. Ее я и не дождался. Наш новый приятель вскользь упомянул шабашки и закрыл тему.
Ночью наша ночлежка была разбужена невероятной силы воплями. Спросонок я сразу вспомнил слоновьи стада, в панике перемещавшиеся по диким прериям, однако уже через пару минут был вынужден пересмотреть выводы. Так визжали не слоны. Так визжала маленькая Соня, причудливо извиваясь на узенькой кровати. Мартын, подскочивший на пару минут раньше, растерянно наблюдал за Сониными кривляниями и боялся пошевельнуться, ожидая моего решения.
«Что с ней?» — повторял он, оглядываясь в мою сторону. Я мало что мог объяснить, поскольку уже и думать забыл о наличии в моей жизни странной девочки. Очевидно, у нее все же был определенный диагноз, о котором рассеянная Настя забыла нам упомянуть. Внезапно Соня застыла в самой нелепой позе и обессиленно рухнула на постель. При этом ее визги прекратились, и подушки она достигла в состоянии глубокого сна. Мартын на этот раз не стал строго судить меня за невнимание к «дочери», вместо этого он резво закрутился по комнате, натягивая на разожравшуюся тушу зеленые медицинские доспехи. На его роже застыло испуганно- потерянное выражение, природу которого я затруднялся объяснить.
«Поедем со мной, Прохор! — уже на пороге заявил он, решившись на это приглашение в последний момент, — Женя может подождать нас здесь. Тем более девочке нужно наблюдение»
Я был склонен согласиться с влиятельным доктором и, кивнув Женьке, шагнул в сумрак подъезда. Я был уверен, что Мартын повезет меня в какую-нибудь клинику и притащит оттуда врача для Сони, однако, приятель гнал свою развалюху по пустым улицам, минуя все действующие лечебницы. Когда мы выскочили на проспект, я стал узнавать дорогу, а уже через пару километров понял, что за маршрут разработал Мартын.
«Поклянись мне, что ни одна живая душа не узнает об этом месте, — нехарактерно для себя пробормотал Мартын, тяжело выгружаясь из повозки, — у меня не остается выбора, приятель, и мне нужна твоя помощь!»
Я, разумеется дал десяток клятв, не упоминая о том, что пара живых душ уже знает о секретной лаборатории с неясными целями. Мартын уверенно потрусил в уже знакомый мне цех и распахнул ту саму дверь, о которой я впервые узнал от заполошной Сони. Пока мы спускались по бесконечной лестнице, Мартын скороговоркой поведал мне об очередной научной разработке, призванной оградить человечество от напасти.
«Научное сообщество опасается рецидивов, — непонятно бормотал он, скатываясь в недра заброшки, — перед нами стоит задача купировать возможные симптомы»
Я ни слова не понял из его речи, но вежливо покивал, терпеливо ожидая озвучивания моих собственных целей и задач пребывания в супер секретном месте. Как только мы достигли дна, нам навстречу выскочил взъерошенный не то лаборант, не то очередной профессор и заголосил:
«Мартын Мартынович, установка вышла из-под контроля, препарат…»
«Успокойтесь, — оборвал коллегу Мартын, — я привез вам специалиста, и он поможет нам остановить распространение повторных симптомов вируса «Т»
«Что? — не понял коллега, — какого вируса? Установка…»
«Того вируса, что обращает людей в тварей!» — со значением проговорил Мартын, а я едва сдержал смех. Недогадливый коллега наконец-то догнал и важно кивнул, с надеждой глянув в мою сторону.
Мартын вел меня знакомыми тропами, приближая к жужжащей коробке. Он перестал давать мне детские объяснения, полностью сосредоточась на предстоящей задаче.
«Профилактический препарат содержит формулу, воздействующую непосредственно на объект, — врал мне Мартын, до последнего цепляясь за свои секреты, — ты химик, Прохор, помоги нам подкорректировать состав, чтобы его эффективность возросла при бесконтактном воздействии. Мы несколько десятков раз перекраивали эту формулу, однако видимого результата не достигли. Тот, кто разработал ее, был настоящим гением, однако его сейчас с нами нет, и мы просто не знаем, как изменить воздействие.
«Как вы поняли, что результатов не достигли?» — полюбопытствовал я, протягивая время.
«Не все ли равно! — рявкнул Мартын, выходя из образа озабоченного проблемами мира добряка-доктора, — помогите нам, Прохор и не задавайте лишних вопросов!»
«Как же звали того гениального ученого?» — снова вклинился я в гневную отповедь. Я тоже относил себя к разряду гениев, и мне было обидно слышать о конкуренте.
«Вы издеваетесь, Прохор? — медленно протянул Мартын, — я позвал вас не для знакомства с легендами ученого мира. Просто помогите нам. Вы знаете, как менять дозировку?»
Я молча ждал, а Мартын, понимая, что попросту теряет время, недовольно бросил, желая поскорее отвязаться от меня:
«Создателя препарата звали Свиридов Иван Иванович, теперь вам полегчало? Вряд ли вы в своем подвале даже слышали про такого. Ну же, приступайте, если бы я знал, как это сделать, я не стал бы вам даже упоминать это светлое имя. Прохор, живее, время работает против нас. Установку никак нельзя останавливать, иначе беда неминуема»
«Хорошо, — согласился я, — давайте формулу.»
Мартын запустил программу на мониторе, и я с изумлением узнал в мелькающих цифрах записи своих собственных разработок. Подслушанные обрывки вчерашней беседы только подтверждались озвученной формулой. Хитрец Свиридов объявил себя автором всех моих разработок и создал себе последователей. Вот только беда была в том, что сказочный препарат вовсе не купировал неведомые симптомы, в чем так трогательно пытался убедить меня Мартын. Сторонники и последователи все еще тщились подчинить своей воле сознание выздоровевших граждан и применяли для этого те же методы, что были призваны служить благим целям.
Я послушно внес корректировки, исключив из состава действующие компоненты и приказал запустить обновленную версию. Мне не хотелось, чтобы мои ученые выкладки в корне изменили историю.
«Каков радиус действия вашей установки?» — на всякий случай поинтересовался я, понимая, что очень скоро Мартын выяснит степень оказанной мной помощи, и вряд ли наша стремительно возникшая дружба пройдет это испытание.
Мартын оставил без ответа мой интерес, напряженно вглядываясь в мелькающие показатели.
«Все выясниться уже утром, — будто обращаясь к самому себе, проговорил он, — если это не даст нужных результатов, придется пересмотреть формулу еще разок»
«Не даст, — хотелось сказать мне, — поскольку сейчас нечем воздействовать на сознание.»
Однако я молчал, пытаясь осознать то, чему стал невольным свидетелем. Вести дальнейшие расспросы, выяснять, кто нынче стоит за всем этим, и какова итоговая цель этих недоэкспериментов, значило навлечь подозрения и подвергнуться вынужденной изоляции. Растерявшийся Мартын и так сказал мне достаточно, чтобы я в дальнейшем мог рассчитывать на повышенный интерес к собственной персоне со стороны каких-нибудь спецслужб. Если сейчас, сыграв дурачка, я оставлю все, как есть, и выскочу сухим из воды, вряд ли у меня снова появиться возможность беззвучно проникнуть в лабораторию. То, что исследования продолжатся, в том я не сомневался, как не сомневался и в том, что результаты эксперимента все же уже есть. Граждане, подвергшиеся воздействию, хоть и не стали выполнять чужие команды, но часть мозгов уже растеряли. В том я убедился, общаясь с жителями деревушки и со своими пациентами. Даже сам Мартын однажды испытал на себе волшебные свойства установки, теряясь в пространстве и времени.
«Я мог бы присматривать за установкой, — наудачу проговорил я, надеясь, что мой благородный порыв именно так и рассмотрится. — все равно клинику закрыли».
Мартын как-то странно посмотрел на меня и застыл в раздумьях. Монотонное гудение установки органично сливалось с видимым мозговым усилием моего научного друга, и я неожиданно подумал, что проницательный Мартын уже разгадал мой коварный план.
«Прохор, — доверительно проговорил он, и я понял, что поторопился в выводах, — я благодарен тебе за оказанную мне помощь, тогда, на побережье, и ценю твое участие. Я делаю все возможное, чтобы достойно оплатить тебе свой долг, однако то, что ты просишь… Это правительственное задание, и я не вправе вносить несанкционированные новшества и принимать решения.»
В словах приятеля звучало столько пафоса, что я невольно приосанился и, задрав вверх подбородок, понимающе кивнул. Что ж, мелькнула быстрая мысль, поищем другие способы остановить это безумие. Мартын проводил меня до двери и приказал под страхом смерти молчать о том, чему я стал свидетелем.
«Не подводи меня, — попросил он, подталкивая к выходу, — я рассчитываю на твою сознательность»
Моя сознательность нынче вопила мне как можно быстрее придумать способы уничтожения установки и своей собственной разработки. Я не знал, насколько далеко шагнули секретные опыты, и сколько организаций стоит за всем этим. Скорее всего, в одиночку мне не осилить столь масштабную задумку.
«Эй, Тихон…»- прозвучал за спиной знакомый голос. В шаге от меня стоял верный Женька и терпеливо дожидался моего появления.
«Ты что тут делаешь? — изумился я, уже заранее зная ответ. — и почему оставил Соню одну?»
Женька махнул рукой, не видя в последнем вопросе большой проблемы.
«Она спит, — равнодушно проговорил он, — а я пришел просто на всякий случай. У меня, знаешь ли, осталось не так много братьев…»
Я негромко рассмеялся чрезмерной Женькиной романтичности и сам того не замечая, поведал о секретной установке и целях, преследуемых безумными последователями безумного гения. Женька ничего не знал о судьбе господина Свиридова, как не знал о моем участии в этой самой судьбе, поэтому тут же засыпал меня вопросами, на которые я едва успевал отвечать.
«Твои разработки?! — взвизгнул Женька, узнав о моей только что завершившейся миссии, — когда ты успел, Тихон? Неужели во время работы в секретной лаборатории Свиридова?»
«Не совсем, — хмыкнул я и решил, что пришло время раскрыть Женьке все карты. — помнишь мою хижину на побережье? Наверняка помнишь. Я купил ее для того, чтобы испытать там свою созданную формулу по блокировке человеческого сознания. Мне нужно было уединенное место и объект для исследований. Я встретил тебя и решил, что лучшего экземпляра не стоит и искать. Да, мой любезный, я использовал тебя в научных целях и даже был немного горд тем, что мой препарат получился и начал работать. Позже, я увидел в тебе друга, верного и надежного, но до этого опробовал на тебе свой препарат. Я забыл про него, иногда возвращаясь к своим записям, но больше никогда не применял его на практике. Свиридов, узнав о моих способностях в области медицины, решил завербовать меня в свою команду. Когда этого не случилось, он выкрал мои записи. К нему попали все те разработки, что не покидали меня в течение полувека. Легко разобравшись в их основах, Свиридов принялся экспериментировать. Он создал целый штат преданных сотрудников и решил использовать мои знания в корыстных целях. То, над чем работает сейчас Мартын и коллеги, призвано блокировать волю ничего не подозревающих граждан и научить их плясать под нужную дудку. Это отвратительно, Женя. Это отвратительно вдвойне, потому что я сам невольно приложил к этому руку. На самом деле, никто из сотрудников нынешней лаборатории не разобрался до конца в компонентах, и они были вынуждены пригласить на выручку стороннее лицо. Установка работает, Женя, но сейчас она безвредна. Я убрал из формулы активные ингредиенты. Однако очень скоро они поймут, что я мало чем помог им, и кто знает, как они поступят в этом случае.»
Женька слушал меня, открыв рот. Та часть моих откровений, где я поведал ему о его собственной роли в науке, осталась в стороне. Женька давно простил меня за мои фокусы, а вот нынешняя роль моего препарата вызвала в нем определенное беспокойство.
«Уничтожь его, Тихон! — прошептал он, — мир едва оправился от одной напасти, и не готов к новым испытаниям. Для чего они затеяли все это? Люди сошли с ума?»
«Еще нет, но к этому идет, — согласился я, — и первыми стали Свиридов и его сторонники. И ты прав, дружище, пора принимать меры.
Глава 39.
Мои решительные цели бодро пробуксовывали, снова столкнувшись с реальностью. Я взял с Женьки честное скаутское слово, что он ничем не выдаст Мартыну своей осведомленности, и пока мы добирались с ним до квартиры, он раздавал мне торжественные клятвы и обещания, попутно выдвигая самые нелепые идеи по спасению человеческого интеллекта. На пороге квартиры мы немного притормозили, прислушиваясь к внутреннему шуму. Соня привычно безмолвствовала, и мы, дружно выдохнув, шагнули в полумрак помещения.
«Что с ней было, Тихон? — прошептал Женька, — форма эпилепсии?»
«Не думаю, — как можно равнодушнее отозвался я, — но с уверенностью могу сказать, что Мартын именно по ее неадекватному поведению определил неисправность установки. Иначе, для чего он так рисковал бы, открывая мне «государственные» тайны? К слову, не думаю, что правительство сильно в курсе этих задумок.»
Мои рассуждения были прерваны новым Женькиным восклицанием, в этот раз содержавшим только изысканные литературные обороты.
«Соня сбежала, — завершил он творческий пассаж и потянул меня в комнатушку, где обычно спала девочка. Ее кровать была аккуратно заправлена, а одежда, на ночь сложенная на стуле, категорически отсутствовала.
Этого не хватало, мелькнула мысль. Где нам искать эту ненормальную, учитывая ее особенности поведения? До самого утра мы проторчали с Женькой на кухне, и ни разу мой свободолюбивый друг не упомянул в длинном перечне озвученных вариантов решений идею побега. Мартын вернулся к утру, хмурый, нервный и злой. Я приготовился получать пряники и мысленно прощался с обретенной свободой, однако Мартын продолжал безмолвствовать. Женька, верный данному слову, отчаянно делал вид, что вообще не в курсе происходящего и только шумно вздыхал, сетуя на чрезмерную производственную нагрузку. Когда Мартыну надоело ломать комедию, он жестом предложил мне прогуляться, попросив Женьку ждать нашего возвращения дома. Исчезновение Сони никак не отозвалось в сострадательной душе доктора, и он только махнул рукой на озвученные новости. Мне подумалось, что Мартын давно уже понял, что Соня не имеет ко мне никакого родственного отношения, а может и вовсе забыл про это недоразумение, озадаченный собственными переживаниями.
«Прохор, — обратился он ко мне, едва мы оказались в парке, — ты вызываешь доверие, и надеюсь, что я не ошибся в выводах. То, что я сказал тебе там, в лаборатории, немного грешит против истины, однако тоже имеет весьма важное значение. Я хочу предложить тебе немного поработать у нас. Неофициально. Я проведу тебя как стороннего специалиста, не упоминая имени, но постараюсь выбить для тебя все возможные преференции.»
Я верил и не верил в собственную удачу. Такого легкого способа вновь попасть в стены лаборатории, я не озвучивал себе даже в качестве мечты, и поэтому, не раздумывая согласился, решив рассмотреть плюсы и минусы немного позже.
От прежней жизнерадостности Мартына остались невнятные отголоски, он продолжал хмуриться и выпадать в астрал, забывая про мое присутствие.
«В чем будут заключаться мои обязанности?» — вернул я его не грешную землю. Я не рискнул лезть с подробными вопросами о деятельности лаборатории в целом, поскольку и без них был хорошо осведомлен о многих нюансах. Мне нужно было максимально правдоподобно сыграть преданного фаната общего дела, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мартын с готовностью озвучил несуществующие цели и задачи, пригласив меня примкнуть к рядам, после чего, наконец, перестав кривляться, рассказал о моей роли в предлагаемом фарсе. Мне вменялось наблюдать работу коробки и время от времени изменять состав формулы, увеличивая степень воздействия активных компонентов. Вероятно, ни Мартын, ни его соратники ни черта не смыслили в химии, поскольку мое ночное вмешательство уже должно было насторожить их всех.
«Есть одно условие, Прохор. — спустя паузу, озвучил Мартын, — установка работает непрерывно, а, соответственно, действие препаратов подвергается такому же неустанному контролю. Тот, кто был обязан следить за этим, не справился, и теперь ты заступаешь на его место. Не подведи меня, Прохор.»
С начала следующего дня моя деятельность была заключена в строгие рамки контроля за жужжащей коробкой. Мне было откровенно скучно поддерживать в рабочем состоянии дорогостоящее оборудование, впустую сотрясающее воздух. Я активизировал соединения, которые не несли ни вреда, ни пользы и с упоением разбазаривал чей-то бюджет. Иногда в мою голову забредали воспоминания о моем приятеле Иннокентии Шварце, в свое время много средств тратившего на собственные развлечения и поддержание определенного статуса. Мне казалось удивительным, что у такого эгоистичного стяжателя вырос такой одержимый внук. Однажды я не выдержал и при очередном свидании с Мартыном поделился своим наблюдением.
«Мне кажется, — начал я очень нейтрально, — твой дед гордился бы таким увлеченным наукой потомком. Он наверняка тоже был гениальным ученым.»
«Он был пьяницей и убийцей, — без затей отозвался Мартын, вызвав у меня недоумение, — бабка рассказывала мне о его массовых попойках с такими же лодырями и алкашами. Правда, дед устраивал все таким образом, что эти оргии казались сказочно респектабельными и важными встречами. Но суть оставалась прежней — собрать побольше богачей, напоить всех до состояния невминоза и спеть пару-тройку разудалых песен. Отвратительно, на мой взгляд. Хорошо, что дед уже умер. А что касается его увлеченного наукой внука…»
Мартын замолчал и снова погрузился в раздумья.
Теперь, когда я почти безвылазно торчал в лаборатории, у меня появилась реальная возможность изучить принцип действия хитрой установки. То, что жужжало передо мной прямо сейчас, являлось связующим звеном между подобными устройствами, разбросанными по разным точкам. Именно поэтому Мартын так трепетно следил за исправным состоянием ведущей коробки. Иногда он отпускал меня домой и сам занимал мое место, неотрывно пялясь в светящееся окошка монитора. Я трудился во славу чьих-то амбиций целую неделю, тщательно заправляя коробку безвредным составом и привыкая к мысли, что возможно это и есть самый эффективный способ борьбы со злом. Я наивно рассчитывал, что, когда великие умы наконец-то поймут бесполезность своих затей, проект вынужденно приостановится и все будет хорошо. Так было до того дня, когда я прибыл к исполнению обязанностей раньше обычного и стал свидетелем любопытного диалога.
«Должен признаться, любезный Мартын Мартынович, — гудел из моей рабочей кельи чей-то незнакомый и надменный голос, — я крайне разочарован вашей деятельностью. Вы впустую провели полгода, внушая мне весьма феерические итоги эксперимента. Однако я не вижу даже сотой доли того, что вы обещали мне. Увы, я вынужден прибегнуть к крайним мерам, так как я, в отличие от вас, любезный, человек слова.»
«Но послушайте, — прозвучало в ответ неуверенно и тихо, — я пересмотрю формулу еще раз. Я убежден, что достаточно изменить дозировку…»
«Довольно, Мартын! — рявкнули в ответ, — вы говорили мне то же самое уже несколько раз и ни разу ваши обещания не совпали с реальными показателями. Что мне с того, что какой-нибудь дед Прокоп вместо того, чтобы привычно угрюмо пялится на односельчан, теперь радостно лыбиться, отвешивая поклоны?! Я ожидал не этого, Мартын. Разговор окончен, готовьте бумаги!»
В лаборатории что-то глухо шваркнулось на пол, и в ту же секунду дверь распахнулась, выпуская на волю маленького тщедушного типа, едва доросшего внушительному Мартыну до плеча. Следом за ним в коридоре показался красный и потный Мартын, делающий последнюю попытку убедить грозного начальника в прогрессивности затеи. Тот, даже не обернувшись, решительно зашагал к лестнице, бросив на меня мимолетный, но очень угрожающий взгляд.
«Твои услуги больше не требуются, Прохор, — пробормотал потерянно мой приятель, неотрывно глядя вслед удаляющейся фигуре, — впрочем, мои тоже. Заказчик недоволен и разозлен.»
«Кто он такой?» — с усмешкой поинтересовался я, так и не увидев в человечке грозного противника.
«Это человек Свиридова, — махнув рукой на конфидициальность пробурчал Мартын, — его правая рука. И часть головы. Весьма могущественный и значимый бизнесмен и много кто еще. Он весьма далек от науки, однако от одного его слова зависит судьба не только этого проекта, но и любая другая судьба. Поверь мне, Прохор, он много чего умеет и может. Однажды он…»
Мартын снова замолчал, наверно подыскивая слова, наиболее точно передающие значимость неведомого сморчка. Слов не было, и Мартын решил перевести тему.
«Поехали, Прохор, — предложил он, — может быть, я еще успею.»
Мы выбрались на поверхность и бодро втиснулись в разваливающуюся Мартыновскую иномарку. Куда приятель решил отвезти меня в этот раз, я решил не уточнять, предвкушая сюрпризы. Машина резво неслась по проспектам и улочкам, Мартын хранил молчание, а я жалел о том, что нынешние условия не позволяли мне рассказать Женьке о моих изменившихся планах. Просто на всякий случай. Мы успешно миновали жилые кварталы и выкатились на трассу. Когда мимо пронеслись покосившиеся сараи и железные крыши крохотных домишек, я наконец-то догадался, что Мартын везет меня в знакомое поселение, где отдыхает от праведных трудов его благоверная. Остановив иномарку у одного из домов, Мартын попросил меня ждать его в машине, а сам резво взлетел на высокое крыльцо. На пару минут он скрылся в сумраке низкого коридора, и тут же появился снова, растерянно озираясь по сторонам. Такое выражение я уже наблюдал сегодня утром, когда Мартын Мартынович выслушивал гневные тирады правой руки Свиридова.
«Что случилось?» — поинтересовался я, когда Мартын рухнул на сиденье и уставился в лобовуху. Весь его вид говорил мне о полном отрешении от всего мирского и сущего, и немного настораживал.
«Негодяй… — неожиданно зло прошептал он, — сволочь… Прохор, садись за руль, иначе я просто разобью машину вдребезги»
Я послушно пересел на водительское кресло, все еще не решаясь уточнять детали. Мартын рассказал мне все сам, когда мы выехали на трассу, ведущую в город. Как выяснилось, его Ксюша не столько нуждалась в отдыхе, сколько испытывала острую необходимость на время исчезнуть с радаров. Всему причиной было ее мгновенное преображение из миловидной женщины в дикую тварь. Сейчас, когда массовая истерия пошла на убыль, власти издали указ о полной и принудительной изоляции тех, кто имел неосторожность принять облик диких. Сейчас повторные случаи обращения фиксировались нечасто, за последний месяц их было зарегистрированно всего пару сотен раз, и ученый мир решил перестраховаться, а заодно еще раз изучить возможные побочные эффекты повторных обращений. Мартын, будучи врачом, прекрасно понимал, что подобная изоляция ничто иное как симбиоз обычной тюрьмы и псих лечебницы и отчаянно не желал для Ксении такой участи. Он спрятал супругу в провинции, тем более, что она сохранила за собой способность логически мыслить и контролировать свое поведение. Невнятный тип, на которого работал в то время несчастный Мартын, прознал о подпольных гешефтах и пригрозил Мартыну разоблачением. Тогда, насмерть перепугавшийся доктор рассказал ему о засекреченной Свиридовской разработке, о которой узнал случайно и которую хранил в строжайшей тайне. Тип, воодушевившись перспективами, принялся строить планы мирового господства не без участия Мартына и хитрой установки. О которой ему тоже поведал все тот же Мартын. Тип вложился в проект и ждал результатов, но случилось то, что случилось, и теперь несчастная Ксения во власти беспринципного жадного стяжателя. Мартын едва сдерживал рвавшиеся наружу эмоции, проявляющиеся то в гневных непарламентских выражениях, то в бессильных слезах. Я терпеливо выслушал приятеля, и внезапно почувствовал, как по моим венам промелькнул знакомый огненный поток. Он исчез так же неожиданно, как и появился, оставив во мне странное чувство.
«Мы подумаем, что можно сделать, Мартын», — обнадеживающе пробормотал я, ощущая за собой знакомое чувство вины.
Глава 40.
Женька терпеливо ждал, когда, наконец, Тихон перейдет к той части своей ученой деятельности, где решится судьба его много значимого препарата. В то, что давнее изобретение может сыграть какую-то решающую роль в мировой истории, Женька верил не до конца, все еще видя в химических забавах брата несерьезные развлечения. Варвару казалось, что для того, чтобы совершить переворот в науке необходимо часами просиживать в какой-нибудь засекреченной лаборатории, рассматривать в сложных приборах изменения молекулярных структур и постоянно фиксировать увиденное в огромных тетрадях, рядами выстроенных в прозрачных стеллажах. Тот неоспоримый факт, что именно благодаря тем самым несерьезным развлечениям, он в компании того же Тихона второе столетие не может завершить свое земное существование, почему-то не убеждал Варвара в гениальности рассеянного брата. Тихон неизменно возвращался в квартиру Мартына, молча закидывал в глотку жуткое варево, именуемое ужином, и так же беззвучно отправлялся спать, чтобы на следующий день все повторилось с точностью до мгновения. Целую неделю Женька с тоской наблюдал за перемещениями Тихона, не решаясь вклиниться в упорядоченную систему, пока однажды отлаженная схема не рухнула самостоятельно. В один из дней с наступлением сумерек Тихон домой не вернулся, чем вызвал в эмоциональном Женьке волну паники. Прождав того до полуночи, Женька рискнул нарушить данное слово оставаться бесшумным и незаметным и покинул безопасные стены, отправившись на поиски дорогой пропажи. Его путь лежал через город к промышленной зоне, где с недавнего времени трудился Тихон. Женька, будучи не в курсе всех нюансов ученой деятельности, мог только предполагать, что конкретно делает его брат в секретной лаборатории. «Возможно, — думал Женька, пробираясь темными улицами, — именно в эту минуту коварная установка вместе с таинственным препаратом претерпевает необратимые изменения, и уже к утру мир будет избавлен от грозных экспериментов».
С трудом отыскав в ночной мгле знакомые очертания, Женька замер, не зная, что ему делать дальше. Тихон взял с него самое честное слово, что никто никогда не узнает о Женькиной осведомленности, что Женька ни при каких обстоятельствах не засветится в радиусе километра от секретных заброшек, и уж, разумеется, никогда не попытается еще раз проникнуть в таинственные коридоры. За этим перечнем ограничений Тихон скрывал свое беспокойство о Женькином благополучии, отчетливо предполагая, чем может закончиться такой интерес. Варвару не хотелось подводить брата, однако его собственная тревога не позволяла оставаться в стороне. Женька некоторое время нерешительно переминался перед огромным цехом, взвешивая все «за» и «против», и в конце концов, пришел к выводу просто подождать до утра.
«Возможно в лаборатории возникли непредвиденные обстоятельства, не позволившие отлучиться вовремя», — уговаривал себя Женька, подыскивая надежное убежище. Ему на глаза попалось небольшое углубление в стене, когда-то, вероятно, игравшее роль склада или гаража, или бог знает, чего, но это углубление вполне позволяло скрыться от лишних глаз на некоторое время. Женька ловко втиснулся в проем и, усевшись на небольшой выступ, замер в ожидании. Чего конкретно он ожидал увидеть в заброшенном цеху, Варвар сказать не мог, однако продолжал пялиться на ржавую закрытую дверь, едва просматривающуюся в темноте. Полночь давно миновала, за ней в огромное помещение неторопливо просочился рассвет, а тайная дверь продолжала оставаться закрытой. Женька пошевелился, разминая конечности, и, оценив непродуктивность ожидания, неслышно приподнялся на ноги.
«Чертов быт! — невнятно пробормотал он, — как было удобно пользоваться обычными мобильниками, когда это необходимо!»
Женькины стенания были в чем-то оправданны. С началом грозной эпидемии все средства связи и коммуникаций тщательно контролировались соответствующими структурами и на частные переговоры был наложен строжайший запрет. Информационные браслеты последний год и вовсе выполняли эстетическую функцию, бесполезно болтаясь на запястье и транслируя в мозги только тщательно отфильтрованные государственные новости. Прошмыгнув на улицу, Женька настороженно огляделся, и совершенно бесшумно пересек прилегающий пустырь. Где ему искать его Тихона, оставалось открытым вопросом, ответов на который Варвар не знал. За период пребывания в образе твари Женька научился быстро и неслышно перемещаться по местности и сейчас воспользовался полезным умением. За считанные минуты он прошарил всю прилегающую территорию, в надежде отыскать хоть что-то, объясняющее отсутствие ученого брата. Со стороны пустырь казался абсолютно необитаемым, и, если бы не случайная экскурсия, Варвар даже и не подумал бы о близком расположении чего-то секретного и опасного. Потратив на бесцельные поиски полдня, Женька рванул обратно к Мартыну, в тайне надеясь увидеть Тихона в добром здравии. Ожидания не оправдались. Квартира была пуста, и не было похоже, чтобы там кто-то был последние пару часов. Совершенно растерявшись, Варвар медленно спустился к подъезду и присел на ступеньки. Тревога медленно перерастала в панику и грозила накрыть не в меру эмоционального бродягу с головой. Он слишком часто терял Тихона, чтобы согласиться потерять его еще раз. Из тягостных раздумий его выбросил увесистый пинок по ноге. Женька вскинул голову и с искренним изумлением уставился на тоненькую девчушку, в которой не с первого раза узнал сбежавшую Соню. Варвар давно перестал удивляться всему, чему становился свидетелем, поэтому просто приветливо улыбнулся нехарактерно оживленной барышне. Она, сохраняя упорное молчание, ухватила Женьку за рукав и решительно потянула к себе. Он послушно поднялся, ожидая конкретики. Соня настойчиво приглашала Женьку прогуляться.
«Ну что ж, пойдем проветримся, — нехотя согласился Варвар, засыпая на ходу, — действительно, что-то я засиделся»
Расспрашивать своенравную девчонку о ее длительных перемещениях и спонтанных побегах было бесполезно. Соня за неделю отсутствия не поменяла своих привычек хранить загадочность и таинственность в присутствии посторонних. Женька вяло тащился по пустым улицам проснувшегося города и больше не задумывался об охранных отрядах, пропавшем Тихоне и своем собственном сомнительном присутствии вне спасительных стен Мартыновской квартиры. Изредка им навстречу появлялись прохожие, торопливо семенящие по тротуарам и придерживающие руками сопроводительные таблички. У Женьки такой таблички не было, и за это нарушение его могли закрыть на принудительные работы. Однако от переживаний и усталости Варвар совершенно перестал соображать и равнодушно посматривал по сторонам, терпеливо ожидая окончания странной прогулки. Маршрут, выбранный Соней, был незнаком Варвару. Он тянулся вдоль домов, изредка пересекаемый пустынными перекрестками, и где находилась его конечная точка, было неясно. Полуденное солнце решило побить рекорды по мощности освещения и теперь плавило Женькины мозги, добавляя в его сонное состояние много заторможенности. Соня привела Женьку к оврагам, отдаленно напоминающих те, что они с Тихоном оставили в приморском городе с трехзначным обозначением. Они спустились по крутым склонам, прошли вдоль тальвега довольно длинное расстояние, и неожиданно нырнули в заросли кустов, оказавшись перед высокой, неизвестно откуда взявшейся бетонной стеной. Она казалась монолитной и длинной, потому что, чтобы обойти ее внушительные контуры потребовался почти час торопливого шага.
«Соня, я устал и хочу спать, — едва слышно пробормотал Женька, не особо рассчитывая на ответ, — пойдем домой, девочка. Ты задолбала своими загадками!»
Соня ожидаемо не ответила, продолжая тянуть своего спутника вдоль серого полотна. Наконец, она резко притормозила и решительно ткнула тоненькой ручкой в едва заметный проем, теряющийся на общем фоне. Женька, приглядевшись, различил обычную дверь, металлическую и плотно закрытую. Соня нетерпеливо дернула Женьку за рукав, призывая к активным действиям, и Женька послушно нажал на невидимую преграду. Дверь немного посопротивлялась усилиям, но все же приоткрылась, демонстрируя Женьке почти узнаваемую широкую железную лестницу, ведущую вниз. Не раздумывая ни секунды, Женька оттолкнул Соню, приказав ей возвращаться, а сам шагнул на первую ступеньку. В этот раз дорога до дна показалась ему еще длиннее той, что вела в секретную лабораторию со стороны промышленной зоны. Потратив на спуск рекордно долгое количество времени, Женька оказался в совершенно темном коридоре, прорытом прямо в земле и не имеющим прочных стен. Скорее, коридор был похож на нору гигантского крота или ежа, и выглядел настораживающе. Женька, пожалев об отсутствии фонарика, смело двинулся вперед, не видя еще перед собой итоговой цели. Вполне возможно, что нора приведет его в тупик, он заблудится в хитросплетениях ходов и сдохнет от нехватки кислорода. А возможно, пропел в голове возмущенный голосок, это дорога в засекреченную лабораторию, о которой знает только невероятная Соня. Женька полз по постепенно сужающемуся проходу, натыкаясь в кромешной темноте на неровные выступы и корни деревьев. Пока, наконец, не рухнул на колени, по причине резко снизившегося земляного свода. В какую-то секунду у Женьки мелькнула малодушная мысль повернуть обратно, пока он не застрял тут навечно, но в ту же минуту прямо перед ним мелькнул неясный огонек. Он ослепил Женьку своей внезапностью, и Варвар не сразу сообразил, что вылез в тот самый коридор, в самом конце которого располагалась тайная комната с не менее тайной жужжащей коробкой.
Коридор был пуст, но это безмолвие не могло обмануть наблюдательного Женьку. Теперь ему казалось, что со всех углов на него наведены камеры слежения и какие-нибудь еще сверх секретные приспособления, в мгновение вычисляющие появление шпиона. Протиснувшись на вполне сносный бетонный пол, Женька осторожно поднялся и, понадеявшись на удачу, не спеша двинулся вперед. Двери, встречающиеся ему на пути, казались одинаковыми, и в какую из них необходимо было вломиться, чтобы спасти человечество, Женька не имел ни малейшего понятия. Наконец, коридор изменил свое прямое направление и открыл перед Женькой еще один коридор, резко завернув вправо. Это направление тонуло во мраке, но тоже имело двери.
«Идиот, — мысленно пробормотал Женька семейное заклинание, в этот раз имея ввиду самого себя, — какого черта я вообще подписался на эти походы, не зная ни цели, ни задачи? Тихона здесь может и не быть, а вот какая-нибудь охрана может появиться в любую минуту»
В ответ на эти разумные размышления за Женькиной спиной раздались торопливые, но весьма уверенные шаги, и на Женьку обрушилось что-то тяжелое, лишившее его связи с реальностью.
«Прости меня, Женя, — ворвался в сознание едва слышный взволнованный голос, — не рассчитал. Поднимайся дружище, не время сейчас»
Женька послушно пошевельнулся, открыл глаза и едва сдержал радостный возглас, потому что прямо над ним склонился грязный, лохматый, но живой и невредимый Тихон. Он же Прохор Степанович Моськин, ученый, предатель, убийца и любимый брат.
«Тише, Женя, — прошептал он, зажимая Женькин рот прохладной ладонью, — нас могут услышать и тогда миссию можно считать проваленной»
В чем заключалась цель миссии, Тихон решил не оповещать, вернувшись к прерванному занятию и оставляя Женьку приходить в себя. Из-за склоненной спины Тихона Женька сумел разглядеть некое приспособление, из недр которого торчали оборванные проводки, и слабо помаргивали лампочки. Тихон, вероятно, чинил какое-то устройство, устанавливая свой собственный рекорд, настолько быстро летали его тонкие пальцы над разобранным аппаратом. Бросив работу на полпути, Тихон решительно поднялся, и что-то пряча в карман, приказал Женьке пошевеливаться.
«Уходим, приятель, — пробормотал он, выскакивая в коридор. — нужно успеть, пока не вернулся дежурный лаборант и пока у охраны пересменка. У нас есть пара минут.»
Тихон собрался уводить Женьку старой дорогой, по которой ежедневно в течение недели бегал наблюдать за жужжащей коробкой. Однако едва сделав шаг к лестнице, Тихон замер, прислушиваясь к шагам сменившейся охраны.
«Опоздали, Женька! — с досадой выдохнул ученый, — я плохо знаю местные достопримечательности, поэтому не скажу, где нам спрятаться быстро и надежно!»
Женька не стал тратить драгоценное время на скучные подробности, молча потянув Тихона за собой. Он был невероятно горд принести брату хоть какую-нибудь пользу в деле выполнения загадочной миссии. Промчавшись вдоль темного коридора, Женька вильнул влево, увлекая Тихона следом, и с трудом отыскал тот самый тайный вход, ведущий в нору. Рослый и мускулистый Тихон едва протиснулся в узкий лаз, без вопросов следуя Женькиным инструкциям. Женька ловко прополз самый опасный участок тайного пути, молясь про себя, чтобы Тихон нашел в себе суперспособности стать мельче и подвижнее. Когда нора немного увеличилась в размерах, а Тихон смог даже встать на ноги, на Женьку обрушился град вопросов, на которые тот не всегда мог подобрать нужный ответ.
«Позже, Тихон, — бормотал он, переводя дыхание, — тут место не слишком располагает к долгим беседам»
Выбравшись к оврагам, Женька вытолкнул брата наружу и плотно закрыл за собой тайную дверь. Теперь со стороны казалось, что два невероятно грязных оборванца просто просочились сквозь бетонную стену. К счастью, к таким выводам приходить было некому, склоны оврагов были пустыми, и не нашлось ни одного прохожего, кто мог бы засвидетельствовать это таинственное появление.
«Что за миссию мы выполняли, Тихон? — пробормотал Женька, начиная мечтать о горячем душе и теплой кровати, — надеюсь, все прошло успешно?»
Светский тон и оборванный вид Варвара вызвали у Тихона неконтролируемый ржач, помешавший ему по достоинству отблагодарить Женьку за невероятно своевременное появление в таинственных катакомбах. Вместе с истеричным смехом Тихона покидало то чудовищное напряжение, что держало его на протяжении последних трех дней. Проржавшись, Тихон крепко обнял Женьку, благодаря за все, и озвучил новую часть их неоконченной миссии.
«Мы не вернемся к Мартыну? — с явным разочарованием переспросил Женька, — но почему?»
«Не вернемся, Женя. И нам здорово повезет, если мы покинем этот город до заката нынешнего дня. Не будем терять время, мой друг!»— почти торжественно заявил Тихон.
Глава 41.
Озвучивая Женьке открывающиеся перспективы, я нисколько не преувеличивал. Теперь я был крайне опасным попутчиком, и по-хорошему, моему Женьке стоило бы навсегда отречься от моего нестабильного общества. Я вмешался в дела значимых и влиятельных, и сделал это сознательно, полностью отдавая себе отчет о последствиях.
По дороге в город Мартын поведал мне о многих вещах, среди которых был рассказ о значимом сморчке, и его роли в мировой истории. Как выяснилось, сморчок, в миру Игнат Бражников, проникшись духом всемирного горя, профинансировал создание чудо установки, придуманной в одном из научных центров. Хитрый воротила присвоил все права и лицензии, милостиво разрешив ученым разработать и собрать прибор, помогающий воздействовать на организм любого существа на расстоянии. Благородные порывы Бражникова закончились после знакомства с одержимым Свиридовым. Тому тоже требовалось финансирование безумных проектов и разработок, и он весьма успешно убедил бизнесмена в их необходимости. Правда оставив за собой право воспользоваться тем самым хитрым препаратом, коварно стянутым у меня. Осведомленность моего толстого приятеля немного удивляла и настораживала, однако познакомить меня со своими информационными источниками Мартын не успел, поскольку возле въезда в город мы были остановлены дорожным патрулем. Я с видимым неудовольствием приготовился к процедуре знакомства и возможным штрафам в виде исправительных работ. Но ничего этого не случилось. Патруль, минуя торжественные стадии приветствия, бесцеремонно вытолкал Мартына из салона, и опрокинув на землю, невнятно зачитал полномочия. После чего увез господина Шварца в синие дали. Про меня грозные стражи порядка даже не вспомнили, и я воспользовался возможностями, покинув негостеприимный пост.
«Но что ты делал в лаборатории? — прервал мои занимательные истории нетерпеливый Женька, — и почему ты считаешь, что перешел сморчку дорогу? Ты же просто работал там, следил за установкой. Не твоя вина, что из их задумок ничего не вышло? Разве нет?»
«Да, Женя, так оно и было», — решил согласиться я, увлекая приятеля в сторону трассы. Нам было, действительно, необходимо скрыться подальше, пока господин Бражников не сложил два плюс два.
Наши бесцельные странствия теперь заиграли яркими красками и увидели цель. До южных гор нам было не добраться по многим причинам. Пешком преодолевать тысячи километров я готов не был, к тому же у меня снова появлялось незаконченное дело в значимом городе 22.
Вдоль трассы северного направления широко раскинулись густые заросли запущенных посадок. Сейчас, в условиях жестких проверок, контроля и коллективного помешательства никто не следил за зелеными насаждениями, и это играло нам на руку. Женька, почуяв свободу, ловко нырнул под густые ветки и принялся шарить по окрестностям, отыскивая нам ночлег. Последнее время я часто ловил себя на мысли, что некогда дикое обличие навсегда отвратило аккуратного Женьку от любых признаков цивилизации. Он весьма комфортно чувствовал себя в дикой природе, и в чем-то я его понимал. Выбрав себе наиболее удобное местечко, Женька растянулся прямо на земле и мечтательно проговорил:
«Представь себе, Тихон, что все это безумие однажды закончиться. Наука направит себя в нужное русло, и всякие эксперименты будут приносить только пользу. Веришь ты в такие сюжеты?»
Я не был готов принять подобные сказочные идеи, поскольку прекрасно видел, на что нацелены нынешние разработки.
«Я уверен в этом», — сказал я и задумался. Женька взрослый и сильный мужик, способный выжить в самых критических условиях. Если я оставлю его в этих посадках, он некоторое время будет искать меня, разумеется, но, не отыскав, расстанется с этой мыслью и начнет новую жизнь. Он слишком праведен, чтобы пускаться в дикие авантюры. Я не в праве рисковать. Пожалуй, я так и сделаю. Придя к такому выводу, я потянулся и мгновенно провалился в крепкий здоровый сон.
Среди ночи я был разбужен невнятным шорохом, в котором различил отчетливо слышимые шаги. Подскочив с жесткого ложа, я, ломая зрение, уставился в темноту и сумел в ней различить едва заметную тень. Тень не вызывала опасений, а только мерно покачивалась, призывая составить ей компанию. Я шагнул навстречу ночному гостю и тут же расслышал знакомый голос.
«Ты неплохо справляешься, мой мальчик. Не отступай, Тихон, не будь идиотом. — в знакомой интонации я услышал своего старшего брата, и, понимая всю нелепость ситуации, все же уточнил:
«Как ты тут оказался, Филипп?»
И в то же мгновение из-под елок раздался сухой кашляющий смех кладбищенского деда.
«Это не Фил, разумеется, — проговорил он, тщательно копируя родной голос, — но ты прав, мое появление вызывает много вопросов. Я просто проходил мимо и решил заглянуть. Ты делаешь слишком много движений и не видишь самого главного, Тихон. Если ты ошибешься сейчас, это станет твоей последней и самой непоправимой ошибкой, мой мальчик.»
Дед негромко усмехнулся, глядя в темноте на мое изумленное лицо, и снова засмеялся.
«О чем вы? — на всякий случай уточнил я, теряя нить повествования. — я же неплохо справляюсь, разве нет?»
Однако загадочный дед решил оставить свои ребусы без отгадки, вместо этого он крепко схватил меня за руку и повел обратно под елку, как маленького.
«Спи, Тихон, набирайся сил, — усмехнулся дед и, порывшись в кармане, вытянул из его недр сморщенный пучочек нордствиллских наркоманских трав, от которых тут же заклубился белый дым. Мои глаза закрылись, и до рассвета я проспал без снов и видений.
«Доброе утро, Тихон, — услышал я с первыми лучами и тут же вспомнил о своем решении оградить Женьку от неприятностей. Я должен был сделать это незаметно, не вызывая лишних вопросов, и лучший способ я уже проспал.
«Что ж, — мелькнула мысль, — подожду до другого раза»
«Что мы намерены делать дальше? — активничал Женька, — твоя миссия в городе 22 выполнена?»
Она была выполнена частично. Когда я рискнул пробраться в лабораторию с целью изъятия собственной формулы, я наивно предполагал, что, выводя из строя дорогостоящее оборудование, я стопорю работу безумного проекта хотя бы на время. Однако при первом же вмешательстве в мудреный механизм, я понял, что коробка, исполняющая ведущую роль, не одна. Где-то на территории города существует идентичная лаборатория, в данную минуту исправно работающая, хоть и не в полную силу. Моя задумка значительно сместила нормы и графики, но не уничтожила ее деятельность. А значит, моя задача усложнялась в разы. Легально проникнуть за стены второй лаборатории шансов не было по многим причинам, первой из которых была моя полная неосведомленность о расположении близнеца. К тому же, мне было любопытно выяснить судьбу Мартына. Его недосказанная повесть о секретных разработках, случайно попавших в его уши, наводила на многие вопросы, ответы на которые мне хотелось бы получить.
Женька терпеливо ждал моего вердикта относительно грядущего дня, и мне ничего не оставалось делать, как озадачить его самым мирным поручением.
«Женя, раздобудь нам харчей, — попросил я, чувствуя в них настоятельную необходимость, — Мартын совсем избаловал нас своим гастрономическим вниманием, мы теряем навыки воровства»
Женька, не видя в моих словах подвоха, с готовностью поднялся, настрого приказав мне сидеть в посадках и никуда не отлучаться.
Спустя пару минут я получал сказочную возможность избавить Женьку от своего томительного присутствия и осуществить ночную затею без шума и скрипа. Как только Женькины шаги затихли, я поднялся с неудобной лежанки и торопливо двинулся в противоположную сторону, боясь передумать. Брат оставался в счастливом неведении моих настоящих планов, пусть и дальше считает, что я рассеянный негодяй, трусливо сбежавший от его сиятельной персоны. Мой путь лежал в сторону города, где я надеялся раздобыть нужную мне информацию. Сейчас я отчаянно жалел, что не вытряс из Мартына последнее, что могло бы мне подсказать о местонахождении еще одной шарашки. Я сомневался, чтобы прагматичный доктор не был осведомлен в этих вопросах. В городе царила все та же пугающая тишина, разбавляемая завываниями внешних оповещений. Граждане предпочитали сидеть по домам, хотя в чем заключалась эта мера предосторожности, мне оставалось невдомек. Твари больше не тревожили своим присутствием мирное население, почти полностью исчезнув. Случайные обращения были скорее исключением, чем правилом, и тоже большой угрозы не несли. Однако город безмолвствовал, погребенный под лавиной проверок и контроля. Мне удалось добраться до административного района, когда я все же привлек к себе чье-то внимание.
«Парень, — расслышал я неуверенный голос, — послушай, ответь мне, как называется этот район города?»
Возле меня стоял какой-то дед, облаченный в серую рабочую робу. Его сморщенное лицо выражало полное недоумение, будто он только что попал на улицы города 22.
«Точное название я не скажу, не знаю, — отозвался я, — это административная территория, тут располагаются все значимые объекты. Куда вам надо попасть?»
Дед пошамкал губами, пробуя на вкус полученные данные, и снова забормотал.
«Чего ты мне только что сказал, а, парень? — с тревогой поинтересовался он, — я ничего не понял. Какой административный объект? Что это за зверь?»
Я мог бы списать странные вопросы на проявление старческого слабоумия, однако перед глазами тут же возникло толстое лицо моего недавнего приятеля, потерянно рассказывающее мне об украденном составе, блокирующем сознание. Выходит, если старик не придуряется, установка продолжает вмешиваться в мозги граждан, превращая их в кашу, а значит, мои догадки справедливы и требуют вмешательства.
Мой случайный попутчик назвал мне адрес, о существовании которого я имел смутное представление, и попросил проводить его. Мы бодро двинулись вдоль улицы, отыскивая нужный дом, и за время нашего недолгого пути дед еще несколько раз уточнил у меня название района города. Когда наконец мы с ним достигли цели, дед радостно засмеялся и предложил мне составить ему компанию за обедом. Жрать я хотел сказочно, но мне было неловко вламываться в чужое жилище.
«Ну как знаешь, — разочарованно протянул мой новый знакомец, — у меня от голода завсегда в голове мутиться. А под вечер гул какой-то раздается, думаю, что помру скоро. Так ты точно не хочешь пожевать чего-нибудь? Мне тут на днях внучек консерву приволок. Говорит, де котес.»
«Что говорит? — переспросил я, — де котес?»
«Ага, — с готовностью отозвался старик, — де котес. Черт знает, что это такое. Кошачье мясо, видать.»
Внезапная мысль про консерву остановила меня, и я еще раз уточнил у древнего старикана.
«А где работает ваш внучок?»
«А черт его знает, — равнодушно махнул рукой пенсионер, — чегой-то все изучают. Наука какая-то. Хрен его поймет!»
Таинственный «де котес» вызвал у меня много вопросов. Чем-то подобным угощала нас Анастасия Алексеевна в недолгий период нашего проживания в ее хоромах. Разговорить старика не вызывало труда, поскольку одинокий дед с готовностью реагировал на любой произнесенный мной звук. Я, махнув рукой на приличия, напросился в гости с целью побольше разузнать об ученом внуке, и месте его работы.
Дед суетливо закивал и потрусил на второй этаж, по пути доставая из кармана допотопные ключи. Со стороны не было похоже, что бы дед испытывал серьезные проблемы с головой, хоть время от времени он выпадал в астрал, интересуясь обыденными вещами.
«Внучек! — позвал он меня с кухни, — вот скажи мне, чегой-то это такое?»
В этот раз таинственным объектом оказалась доисторическая микроволновка, появившаяся в продаже лет сорок назад. Еще в тот период, когда настоящая натуральная еда доживала последние дни. Я запустил программу, греющую нам обед, и уселся напротив, приготовившись уточнять про внучка.
«Да кто его поймет, — со вздохом пожаловался дед на ближайшего родственника, — вот раньше-то как было? Все дни письма подружкам писал, а нынче? Чуть свет, все в свою амбулаторию торопится»
Дед еще долго возмущался невнимательным внуком, подкладывая мне то самое консервированное мясо, являющееся деликатесом. Из неразборчивого дедова повествования я извлек единственный факт. Где-то в районе километра располагалась та самая «амбулатория», в которую стремился внук, успевая добраться из дома за десяток минут пешком.
Вероятно, это была обычная клиника, а может очередной научный центр, каких было множество. Я вежливо поблагодарил деда за угощение и плодотворную беседу и откланялся.
Вернувшись на жаркие улицы, я озадачился еще одной проблемой. Я не мог затеряться в толпе, по причине ее отсутствия, я не мог поинтересоваться у редких прохожих адресом, по той же причине, поэтому медленно побрел наугад, поглядывая по сторонам. Дед жил в спальном районе, окруженном со всех сторон типовыми многоэтажками, ни одна из которых даже близко не напоминала общественное учреждение. Наконец, спустя пару часов бесцельных поисков, я наткнулся на миловидную девушку, торопливо пересекающую дорогу.
«Прошу простить мою навязчивость, — принялся упражняться в красноречии откровенно задолбанный я, — не подскажете, где тут поблизости можно отыскать какую-нибудь лечебницу? Клинику? Что угодно, что имело бы отношение к медицине?»
«Что случилось? — тут же насторожилась она, — вы заболели?»
Болеть в нынешних условиях было опасно для здоровья, и я, помня об этом, невнятно отговорился несуществующим дедом, выпадающим из реальности.
«И ваш тоже? — непонятно обрадовалась девушка. — я думала, что это только наша беда»
За короткое время я узнал, что девушкин дедушка время от времени демонстрирует чудеса неадеквата, принимаясь петь песни, приплясывать и хлопать в ладоши. При этом он вызывающе декламирует частушки и анекдоты весьма скабрезного содержания. На мои уверения в обыденности явления, девушка возмущенно поведала, что в недалеком прошлом дед преподавал в мед колледже, а в свободное время посещал шахматный кружок.
«Вы не поймете, — убежденно говорила она, — потому что не были знакомы с ним. Еще год назад это был самый серьезный и вдумчивый человек. Что с ним случилось, никто не может понять. Обследования не выявляют никаких отклонений. Да он и не старый еще. В прошлом году ему исполнилось семьдесят лет.»
Я на мгновение представил своего старика-отца, выступающего с матерными частушками на семейных посиделках и неожиданно весело заржал, не удержав эмоции.
«Простите, — отсмеявшись, пробормотал я, — кое-что представил. Не обращайте внимания. А больше никто из ваших знакомых не жаловался на похожие симптомы?»
Девушка задумалась, перебирая в памяти возможные проявления, и наконец сообщила, что не далее, как позавчера ее отец, сорокалетний здоровый лось, вылил в окно тарелку с обедом, после чего убрал невымытую посуду в одежный шкаф. И все время улыбался, не реагируя на внешние раздражители. Скоро это прошло, но очень напугало домочадцев.
«И нет, это не наследственное, — опередила собеседница мои предположения, — они с дедом не кровная родня. А что касается клиник, то до ближайшей нужно ехать в другой район города. Ближе ничего нет. Вот такое неудобное размещение.»
Поблагодарив отзывчивую гражданку, я еще немного побродил по окрестностям и в задумчивости присел на одну из скамеек. Жаркое летнее солнце скатывалось за верхушки многоэтажек, окутывая двор приятной прохладой. Невнятные воспоминания семейных вечеров окрепли, возвращая мне давно забытые подробности, я припомнил старину Фила с его нравоучениями, на смену которому тут же вклинился наркоманский дед.
«Если ты ошибешься сейчас, это станет твоей последней и самой непоправимой ошибкой, мой мальчик.» — прозвучал в голове его скрипучий голос. Я помотал головой, отгоняя видения и прислушался. Где-то неподалеку включилась какая-то станция, напомнившая мне древние насосные установки, снабжающие водой целые городские районы. Я послушал невнятное гудение, и внезапно расслышал среди монотонного гула легкое потрескивание. Мое повторное преображение оставило мне почти звериное чутье, тонкий слух, невероятную выносливость и умение спать на снегу. Последнее мастерство в данную минуту было неактуальным, а вот тонкий слух пригодился. Я напряг внимание и отчетливо проследил траекторию возникновения загадочного потрескивания. Таинственные звуки доносились из стоящей неподалеку трансформаторной будки, качественно обвешанной разными предупреждающими табличками. Я негромко хмыкнул, обнаружив источник и снова уселся на лавку.
«Обычная будка с электричеством, — пришла грустная мысль, — за такими мы в детстве играли в шпионов, утыкивая намагниченными стрелами металлические стены трансформатора»
При мысли о шпионах я снова грустно вздохнул и тут же подскочил, осененный новой идеей. Будка имела все признаки трансформатора, однако ее стены были выложены из старого раскрошенного временем красного кирпича. Я протиснулся ближе и услышал тот самый шум, что сопровождал работу ведущей коробки на промышленных заброшках. Нашарив в кармане свинченную с предыдущего устройства пластинку, я шмыгнул в сторону, присматриваясь к строению. Оно не имело дверей, окон, а в качестве вентиляции пользовалось узенькой металлической решеткой, прикрученной под самой крышей. Обойдя будку несколько раз, и убедившись в полной невозможности попасть внутрь, я принялся изучать окрестные территории. Вид бродящего без видимой цели взрослого обросшего мужика неизменно привлек бы стороннее внимание, и я решил разработать стратегию покорения засекреченного объекта. Пока я выстраивал стройные схемы, на улице совершенно стемнело, и вскоре должны были появиться патрули и группы охранения. Однако, вместо них мимо меня прошмыгнули две неясные тени, не заметив моего присутствия. Их появление не привлекло бы никакого внимания, если бы не обрывок разговора, услышанный мной.
«Сегодня заморыш грозился навестить, — едва слышно пробормотала первая тень, — если снова облажаемся, уволит.»
«Ага, — тут же отозвался коллега, — Дураков нашел, втирает про великие идеи, а сам мутит чего-то.»
Я, напрягая зрение, бесшумно скользнул следом, стараясь не выпускать из поля видимости тощие тени. Те миновали будку, направляясь в сторону соседнего дома. Возможно, они просто возвращались домой после рабочего дня, однако меня не покидала мысль, что это именно те, кто был мне нужен. Войдя в слабый ореол света, тени превратились в высоких худощавых парней, по виду чуть старше меня нынешнего. Оба они были одеты в невзрачные серые куртки и такие же неприметные штаны, однако из-под распахнутых воротников отчетливо просматривались ядовито-зеленые медицинские чехлы. Убедившись в правильности своих выводов, я тенью метнулся к дверям подъезда и притаился за распахнутой дверью. Сотрудники уверенно шагнули в полутемный холл парадного и скрылись во мраке. Я, не таясь, вошел следом, ориентируясь на звук удаляющихся шагов. Дорога привела меня к подвальной двери, за которой что-то крякало, булькало и шипело. Я приоткрыл тяжелую створку и на меня пахнуло теплым влажным запахом, какой бывает в питерских парадных. Выкрашенные в угрожающе зеленый цвет стены и широкие трубы, причудливо изогнутые вдоль стен, говорили о канализационном предназначении таинственной двери, но те двое проникли именно сюда, не оставив мне выбора. Протолкнувшись сквозь тесное пространство, я очутился в совершенно непроглядном коридоре, узком и длинном. В отличие от той норы, через которую вел меня бесстрашный Женька, коридор имел бетонные стены и потолок, не вызывающий особой тревоги. Если сморчок Бражников попадает в святая святых к установкам этими же тропами, наша встреча неминуема, подумалось мне, и я решил отложить визит до более подходящего времени. Идея посетила меня немного не вовремя, поскольку в подъезде раздались уверенные шаги человека, направляющегося к тому самому канализационному отсеку. Спрятаться в нешироком пространстве мне было негде, однако я понадеялся на темноту и уверенность Бражникова в собственной безопасности. Вжавшись в стену, я проследил, как мимо просквозила невысокая тощая фигура, скрываясь в сумраке. Не желая дольше испытывать судьбу, я рванул к выходу, прикидывая, как незаметно и беззвучно выполнить свои смелые задумки.
Бражников проторчал на секретном объекте до самого рассвета. Я терпеливо контролировал его перемещения, сидя на скамейке с видом загулявшего прохожего. Пока я прожигал взглядом подъездную дверь, в моей голове возник план. Как только господин бизнесмен отправиться решать свои финансовые вопросы, я под видом нового сотрудника просочусь на территорию и дальше стану действовать по обстоятельствам. План был сырой, нестыковки торчали из всех щелей, но ничего другого в мою голову не зашло. Решив придерживаться задуманного, я наконец-то увидел тощую вертлявую фигуру, важно и по-деловому покидающую неприметный подъезд неприметного дома. Следом за ним на божий свет выползли знакомые мне фигуры сотрудников, и я посчитал, что лучшего времени для выполнения миссии придумать невозможно.
Пока я собирался с мыслями, к дверям подошла стройная девушка, облаченная в такой же невзрачный наряд, что и предыдущие фигуры, из чего я сделал вывод, что вижу перед собой новую сотрудницу. Так было даже лучше, мелькнула игривая мысль. С барышнями во все времена я легко находил общий язык и понадеялся, что и в этот раз осечки не произойдет. Приободрившись, я незаметно оглядел свои рваные и грязные доспехи. В сегодняшних реалиях такое убожество считалось даже преимуществом, и я решительно направился следом за сотрудницей. Она уверенно преодолевала все знакомые мне препятствия, и когда мы с ней добрались до неширокого коридора, я немного притормозил, поскольку дальнейший путь был мне незнаком. В какой-то момент у меня мелькнуло желание познакомится с барышней и скрасить свой путь до рабочего места, но я вовремя прервал идею кобеляжа, посчитав ее неуместной. Девушка шла, будто не замечая своего преследователя, не оглядываясь и не останавливаясь. Мои способности перемещаться быстро и бесшумно пригодились мне и в таких спорных условиях, и до заветной двери мы добрались без приключений. Пространство, где была установлена секретная коробка, значительно проигрывало в размерах промышленному, однако и тут было все создано по правилам и говорило о серьезности намерений. В помещении кроме меня и девушки не было ни души, чему я внутренне порадовался. Барышня, продолжая игнорировать мое очевидное присутствие, зажгла в каморке неяркий свет и наконец-то обернулась в мою сторону.
«Какого черта ты лезешь не в свое дело, Прохор?» — голосом Насти спросила девушка, и в мой живот уткнулось подобие длинноствольного пистолета. Я мало разбирался в огнестрельном оружии, но с уверенностью мог сказать, что прямо сейчас моя жизнь болталась на волоске.
«Однажды я позволила тебе исчезнуть из моей жизни, — непонятно проговорила Анастасия Алексеевна, продолжая держать меня на прицеле, — в другой раз я уговорила их оставить тебя в покое. Они послушались меня с условием, что больше никогда не услышат о тебе ни звука. Я пообещала, уверенная, что в тебе обнаружится хоть грамм здравого смысла. Однако ты продолжал активничать и неизменно рушил наши планы. Ты расправился с человеком, способным обеспечить тебя могуществом на долгие столетия, а сейчас ты…»
Настя замолчала и медленно опустила грозное оружие, словно сказанные слова лишили ее последних сил.
«Они это кто?» — тупо переспросил я совсем не то, что хотел.
«В нашу первую встречу, там, в моей казенной квартире, я очень неосторожно поведала тебе о своей деятельности и озвучила возможные последствия. То, что ты слышал, абсолютная правда. Свиридов ставил перед собой чудовищную цель, но он хотя бы знал, что он делает. Он был по-настоящему гениальным ученым. А Бражников пытается пожинать его лавры, не имея никакого представления о науке. Чего ты хочешь, Прохор? Ты не победишь эту армию. За Бражниковым стоят слишком серьезные люди, и, если они узнают, кто вмешался в их очередную затею…Прохор, я не смогу спасти тебя еще раз. Пожалуйста, уходи. Я не хочу, чтобы ты…Уходи, Прохор!»
«Твой гениальный Свиридов пользовался плодами чужого труда, Анастасия Алексеевна, — резче, чем планировал, произнес я, — а я только пытаюсь забрать то, что по праву считается моим. Я не знаю, что пообещали тебе эти самые они, кем бы они не были, но я доделаю все до конца. То, что запланировал. Не мешай мне, Настя. Я тебя не боюсь»
С этими словами я выдернул из гудящей коробки торчащие провода и поддел заднюю стенку хитрого устройства. Коробка вздрогнула, всхлипнула, и в комнате повисла зловещая тишина. У меня было не так много времени, к тому же я не был уверен в полном отсутствии другого персонала в данную минуту. Я не стал долго церемониться, с корнем вырвав из блестящих кишков серую пластинку. Именно на ее гладкой поверхности хранилась вся информация, однажды помещенная в установку. Не обращая внимания на гневные Настины вскрики, я тщательно примотал к внутренней стенке маленькую коробочку и отрегулировав настройки, решительно направился к двери. Я был уверен, что Настя не рискнет воспользоваться длинноствольным ружьем, если принимать во внимание ее недавнее выступление. Милая Настя в своей трогательной речи забыла упомянуть, что совсем недавно сдала меня в очередной раз со всеми потрохами своим важным и значимым, и, если бы не мой тонкий слух, ей сейчас бы не пришлось так неумело и неискренне врать. Я несся по узкому коридору, то и дело ловя себя на мысли о совершенной недальновидности чрезмерно активной и деятельной гражданки. Когда передо мной показались неясные очертания двора, я нащупал в кармане кнопку и резко надавил. В первую минуту не произошло ничего особенного. Повсюду стояла та настороженная тишина, которая обычно предвещает какую-нибудь бурю. Бурю я не планировал, а вот качественный взрыв ожидал. И когда тихое летнее утро разорвалось сотней децибелов, я ловко опрокинулся на землю, сбитый с ног мощной взрывной волной.
Глава 42.
Слова Тихона о немедленном и безоговорочном исчезновении из города, родили в Женькином сердце обоснованную тревогу. Он не рискнул расспрашивать брата о причинах такого неудобного решения, однако по нахмуренному ученому лицу и без вопросов было понятно, что его неугомонный Тихон снова вляпался в очередное приключение. Не обнаружив Тихона в посадках, Женька совершенно растерялся. Возвращаться в лебедя ему было категорически запрещено, а куда двигаться дальше, Варвар не знал. Поставив на землю только что утянутые из павильона коробки с провизией, Женька горестно вздохнул и примостился рядом.
«Ну чего ему не живется спокойно? — в сердцах думал Женька, по старой привычке вкрапляя в размышления непарламентские выражения, — на кой черт ему сдалось красть свои собственные расчеты? Вот уж непомерные амбиции!»
Женьке было откровенно страшно. Этот страх появлялся ниоткуда и был подкреплен невозможностью помочь Тихону. Просидев в зарослях до темноты, Женька принял решение вернуться в город. Что-то подсказывало ему, что ученый брат, наплевав на предосторожности, снова примется за свои фокусы.
Женька мог не опасаться лишнего внимания со стороны проверяющих и контролирующих структур. Его незамутненный вид просто вопил о его законопослушности и порядочности, несмотря на постоянные грабежи. Женька без труда преодолел часть пути, теперь уже сомневаясь в правильности выбранного решения. В городе ему делать было абсолютно нечего. Квартира, так любезно предоставленная им Мартыном, сейчас была неактуальна, по причине отсутствия хозяина, а где еще отыскать себе пристанище, не привлекая внимания, Женька не знал. Он очень устал от тревог и волнений, и в какой-то момент в его душу закралась робкая мысль послать Тихона к черту и заняться решением своих собственных проблем. «Чего я ношусь с ним, как курица с яйцом?» — прибилось очередное понимание, и мысли Женьки понеслись по кругу.
За ночь Женька умудрился добрести почти до того места, откуда, собственно и началось их с Тихоном приключение. Миновав заброшенные здания промышленных предприятий, Варвар вышел на окраину какого-то спального района, только-только готовившегося к новому дню. Женька без любопытства наблюдал за редкими прохожими, озабоченно мелькающими вдоль стен и крепко прижимающими к груди обязательные таблички. Внезапно уютную тишину летнего утра разорвал потрясающей силы взрыв, заставивший Женьку подпрыгнуть на месте. И тут же как по команде из всех подъездов посыпались взволнованные граждане, озвучивающие один и тот же вопрос «Что произошло?»
Какой-то мужик, выскочивший во двор в одних трусах, с криками метался по двору, голося что-то о всемирном заговоре и нашествии диких тварей. Его заполошный вопль был легко подхвачен остальными, и уже через десяток минут окрестности напоминали территорию военных маневров. Ухватистые граждане тут же натаскали откуда-то разного барахла и принялись создавать на улице оградительные сооружения, видимо призванные защитить город от нашествия диких. Женька, повинуясь общему настроению тоже что-то таскал, укладывал и передавал, активно имитируя вселенскую озабоченность. Когда за полчаса городские дворы украсились внушительными кучами мусора, откуда-то издалека послышались предупреждающие сирены, разбавленные невнятными распоряжениями. Прибывшие к театру военных действий бравые бойцы охраны, охладили воинствующий пыл местных граждан, рассказав о взорвавшемся неподалеку трансформаторе. Граждане разочарованно повздыхали и медленно разбрелись по домам, время от времени выкрикивая агитационные речевки и что-то бормоча себе под нос. Спустя час Женька остался во дворе в одиночестве, все еще не придумав себе дальнейший маршрут. Теперь, когда патриотический дух немного угас, а в город вернулась привычная сонная тишина, Женька даже жалел, что причина паники оказалась такой банальной.
«Скучаем?» — услышал Женька вежливый голос и быстро развернулся на звук. Обладатель вежливого голоса подкрался совершенно беззвучно, и, если бы не его вполне материальное обличие, Женька наверняка бы подумал о мистической составляющей нежданной встречи.
«Нет, мне не скучно», — нейтрально отозвался Женька и почувствовал тревогу. Так просто мало кто решался заводить разговоры на улицах, видя во всем подвох и провокацию. Незнакомец понимающе кивнул и решил продолжить беседу.
«Я мог бы немного развеять ваше одиночество и рассказать одну занимательную историю. Она наверняка должна вам понравиться. Впрочем, я по вашим глазам вижу, что в историях вы не нуждаетесь. Может пройдемся немного?»
Женька всегда недолюбливал подобного рода знакомства, а уж манера ведения диалогов и вовсе выбешивала непритязательного Варвара. Однако отголоски воспитания еще напоминали о себе и требовали поддержать навязанный разговор.
«Я немного занят и не расположен к долгим прогулкам. И ни к каким не расположен. Прошу меня извинить», — как можно доходчивее проговорил Женька, с неудовольствием наблюдая, как скривилось лицо его нечаянного собеседника. Тот только усмехнулся, явно не поверив в Женькину чрезмерную занятость и, бесцеремонно ухватив совершенно обалдевшего Варвара под руку, решительно потащил к стоящей неподалеку неприметной серенькой машине.
«Прошу вас, не упрямьтесь, — необычайно дружелюбно протянул тип, — все равно ваше согласие или несогласие не сыграет большой роли.»
«Где не сыграет?» — ощутимо напрягся Женька. Ему все еще не хотелось затевать потасовки и привлекать внимания посторонних, однако он остановился и резко выдернул руку из дружеского захвата.
Тип невнятно засмеялся и ничего не ответил, ловко подтолкнув Женьку к распахнутой дверце. Тот не удержался на ногах, и тяжело рухнул на продавленное сиденье потрепанной легковушки. Тип протиснулся следом, и в ту же минуту машина резво рванула с места, унося своих пассажиров в неизвестном направлении.
«В чем дело? — развернулся Женька к своему похитителю, — куда вы меня везете? Кто вы такие?»
Однако все вопросы растворялись в душном воздухе, никак не отражаясь на поведении незнакомца. Тот продолжал неподвижно пялиться в окна, больше не демонстрируя чудеса воспитания и бесед не поддерживая. Машина везла их длинными улицами, и Женька никак не мог угадать направление. Город был ему незнаком, а все мелькающие мимо дома были похожи друг на друга как близнецы. Возле одного такого дома машина притормозила, тип ловко выскользнул наружу, жестом приглашая Женьку следовать за собой. Они вошли в обычный подъезд, выглядевший как миллионы других подъездов, поднялись на четвертый этаж и остановились возле одной из квартир. Женька один раз попытался вырваться из-под опеки и сбежать, однако, тип только крепче вцепился ему в руку и коротко бросил:
«Не начинайте даже. Хуже будет!»
Квартира, в которую привел Женьку загадочный тип, тоже была обычной, маленькой однокомнатной клетушкой, скромно обставленной допотопной мебелью. Тип подтолкнул своего гостя к одному из вытертых кресел и отчетливо проговорил, обращаясь в пустоту:
«Присмотри за ним, дорогая. Но в этот раз, чтобы без фокусов. Не подведи нас!»
После чего тип решительно покинул территорию квартиры, показательно провернув в замочной скважине огромный блестящий ключ. Женька потерянно заозирался, рассчитывая обнаружить своего охранника в виде какого-нибудь мудреного устройства слежения, или огромной натренированной тетки, подрабатывающей сторожем, или на самый крайний случай, Женька был готов увидеть породистую собаку-убийцу. Но не увидел ничего из ожидаемого. Вместо всего этого перед ним стояла его недавняя знакомая, тощая малышка Соня.
«Соня?! — не сдержал эмоций потрясенный Женька, — что ты тут делаешь? И что это за место? Кто этот странный дядя, который привел меня сюда? Соня, ты умеешь говорить?»
Соня говорить, видимо, не умела, зато умела кое-что другое. Она шагнула к своему пленнику и, ловко развернувшись, всадила тому в плечо что-то острое и болючее. Женька тупо моргнул, его дыхание участилось, и он тяжело рухнул на пол, бесполезно взмахивая руками.
Сон, в который погрузила Женьку маленькая стервозная Соня, длился недолго, а когда закончился, то напомнил о себе только состоянием тяжелого похмелья и общим нежеланием совершать какие-либо движения.
Соня сидела напротив и знакомо отрешенно пялилась на скрюченную тушку своего подопечного. На ее лице не читалось не единой эмоции, а любая попытка Женьки разговорить суровую стражницу рассыпалась в пыль.
«Кто ты такая?» — в который раз спрашивал Женька и в который раз ответом служило равнодушное молчание.
«Ну и черт с тобой! — однажды отреагировал нетактичный Женька, устав демонстрировать дружелюбие, — вот дядя Прохор наверняка смог бы вызвать тебя на разговор. Хотя, нет. У него тоже ничего не получилось!»
Соня, без эмоций выслушивающая Женькины монологи, неожиданно вскочила на ноги и упрямо затрясла головой. При этом из ее широко распахнутых глаз покатились самые настоящие слезы, оставляя на худеньких щеках неровные дорожки.
«Ты чего? — испугался Женька, — что тебя обидело? Ну, прости, если что не так. Я отвык болтать с маленькими девочками, поэтому еще раз прошу прощения за грубость.»
Соня успокоилась так же внезапно, и снова уселась на кресло. Больше Женька не рисковал вести беседы с эмоционально нестабильной барышней и молча пялился в стены, ожидая неизвестно чего. Соня рассеянно наблюдала за гостем, то и дело поглядывая в окно. Как только в комнату стали просачиваться поздние летние сумерки, она решительно поднялась и ухватив Женьку за руку, упрямо потащила к двери. Вероятно, в ее мозгах снова наметились перемены, и Сонечке требовалась немедленная активность.
«Тип очень рисковал, назначая девочку моим охранником», — думал Женька, торопливо спускаясь по темной лестнице следом за Соней. Девочка вытянула его во двор и, не обращая внимания на вездесущих соседок-сплетниц, отважно выползших к скамейкам, потащила к перекрестку. Когда они миновали пару кварталов, Женька почуял необходимость отвязаться, наконец, от своей сопровождающей.
«Спасибо, девочка, что выпустила меня из этой квартиры. Хотя я бы наверно тоже смог это сделать и без твоего вмешательства. Но все равно, спасибо. У меня остались еще кое-какие дела в этом городе», — уверенно объявил Женька и глубоко вздохнул, вспомнив своего Тихона. Соня, внимательно слушающая Женькины откровения, на его последней фразе вдруг снова схватила его руку, и, мотнув головой, продолжила странную прогулку.
Они прошли довольно длительное расстояние, когда за их спиной раздалось недовольное:
«А ну, стой! Кто разрешил тебе сбегать, несносная девчонка!»
Соня резко дернулась, все еще не выпуская Женьку из цепкого захвата и смело обернулась на звук. Перед ними в паре метров стоял все тот же тип, только в нем больше не наблюдалось того навязчивого дружелюбия, что так выбесило Женьку в их первую встречу. Сейчас в его голосе сквозило презрительное недовольство человека, разочарованного неудавшимся незначительным дельцем.
«Возвращайся домой, Софья! А своего подопечного забери с собой, да не выпускай его!» — тип озвучивал приказы и задания, от содержания которых в Женькиной голове взрывались фейерверки неадеквата. Соня настороженно прислушивалась к грозному типу и только качала головой.
«Я приказываю тебе, девочка,» — наигранно мягко повторил тип и неожиданно вытянулся в струну. Его голос сорвался на полузвуке, его глаза знакомо помутнели, а сам он размеренно закачался из стороны в сторону. Соня, понаблюдав за внезапными переменами, круто развернулась и рысью помчалась дальше, уводя за собой недавнего заключенного. Пробежав полгорода, удачно минуя посты охраны, Соня и Женька оказались у знакомых оврагов, куда всезнающая Соня однажды привела Женьку спасать Тихона. От всего происходящего у Женьки кружилась голова и отваливались ноги.
«Соня, если я прямо сейчас не сделаю привал, я сдохну, — поделился сокровенным Женька, а Соня решительно замотала головой. — я теряюсь от всех этих игр и событий, девочка. Мне бесконечно далеки всякие таинственные заговоры и интриги. Я не желаю власти, денег и славы. Единственное, чего хочу я прямо сейчас, это снова увидеть своего Тихона, и по возможности больше никогда не отпускать его. Он слишком туп и недальновиден и может попасть в беду, если я не буду где-нибудь поблизости. Но, как я понимаю, при всех своих многогранных способностях, ты не сможешь проделать этот фокус, девочка. В том вся беда»
Соня со всем вниманием прослушала отчаянную речь, покачала головой и снова поволокла Женьку по склонам. Овраги казались Женьке бесконечными, цель перемещения — неясной, а Соня вызывала у Варвара единственное желание — привязать настырную девчонку к ближайшему кусту и мчаться вперед, по возможности не оглядываясь. Наконец, Соня притормозила возле густого разросшегося куста и победно обернулась на совершенно обалдевшего попутчика.
«Что, Соня? — пробормотал он, предвкушая долгожданный отдых, — привал?»
Соня помотала головой и приподняла тяжелые ветки. Там, под этими ветками безмятежно спал неугомонный Тихон, совершенно не реагируя на оказанное ему особое внимание. Соня метнулась к Женьке и приложила к его приоткрывшемуся рту тощую грязную ладошку, призывая к молчанию. Женька послушно кивнул и рухнул рядом, тут же проваливаясь в глубокий сон.
«Соня не совсем обычная барышня, — рассказывал Тихон Женьке на следующее утро, немало порадовавшись его внезапному появлению, — она, если можно так сказать, продукт очередных безумных опытов. Когда одержимая Настя поддалась уговорам господина Свиридова и встала под его знамена, ученый доверительно поведал ей о своей новой разработке, над которой, якобы, работал несколько лет. Настя, будучи слишком впечатлительной натурой, свято верила всему, что изрекал гений. Она даже согласилась достать для него первоисточник всего сущего и научного, то есть меня. Однако, к счастью, она вовремя сообразила, что за благородными порывами объединить научные усилия господин Свиридов скрывает обычную зависть и желание избавиться от конкурента. Вместо этого, она сложила на алтарь науки своего единственного ребенка, позволив Свиридову провести пробный эксперимент с моим препаратом. Негодяй не учел особенностей девочки и вместо послушной куклы получил весьма своенравную особу с рядом способностей. Сонина заторможенность и отсутствие вербальных навыков это единственное, чего добился Свиридов от своих опытов. Однако он не желал мириться с неудачами и продолжил исследования. В какой-то момент он успешно совместил Сонины способности и подчинение ее заторможенного сознания чужой воле. Кто увидит в слабенькой девчушке угрозу? Никто. Негодяй никак не мог придумать, как использовать навыки в корыстных целях, пока Анастасия Алексеевна не проявила чудеса милосердия и не приютила у себя двух оборванцев. Тут-то Сонины способности и пригодились. Правда господин Свиридов уже не мог оценить результаты своих трудов. Но у него оставались его продолжатели. Соня могла бы удерживать двух идиотов до того благоприятного времени, пока один из них не понадобится для чего-то более важного и значимого, чем обычное сотрудничество. Однако мое неискоренимое обаяние не позволило милой девчушке скатиться в бездну совершенного зла, и она, отчаянно делая вид, что выполняет особое задания, попросту валяла дурака, играя со всеми одновременно. Ее отец до последнего надеялся на ее помощь, видя в ней силу. Но он просчитался, разумеется. Соня никогда не любила его.»
«Отец? — искренно изумился Женька, — Свиридов был ее отцом?»
«Нет, разумеется, — весело засмеялся Тихон, — не Свиридов. Ее отец господин Бражников, тот самый бизнесмен и человек, который все может и умеет. К слову, ты когда-нибудь думал о том, что правильный и рассудительный Мартын так легко относился к Сониным перемещениям и исчезновениям? Нет? Ну, тут все просто. Хитрец Мартын был в курсе всей этой затеи с установками и экспериментами. Так же он знал и о существовании Сони.»
«Был? Почему, был? Что с ним произошло, а, Тихон? И откуда ты знаешь про Соню и Настю? Кто рассказал тебе?»
Тихон весело рассмеялся и бодро поднялся на ноги, приготовившись к новому дню и оставляя бесконечные Женькины вопросы без внимания.
«Пойдем, Женька. Зло приостановлено. Я больше не собираюсь повторять собственные ошибки, какими бы они не были. Возможно, теперь нам с тобой все же удастся добраться до южных гор. А что касается Мартына и его коллег, думаю, их не до конца законная деятельность еще себя проявит. Во всяком случае, я очень на это надеюсь!»