— Потом! Выходим в море, все! Немедленно! Сейчас нас тут убивать будут! — выдал я распоряжение — Бегом мать вашу!
— Твою дивизию! — выдохнул Гриша — ну чего встали⁈ Сказано было бегом!
Береговые батареи фортов Мальтийской столицы открыли огонь с запозданием. Мы уже успели сняться с якорей. Такая масса кораблей, готовых к походу, на внутреннем рейде порта не помещалась, все они стояли на внешнем рейде, в порту был только флагманский фрегат, и потому мы легко отделались. Всего несколько ядер, без особого вреда для нас, попали в корму спешно удирающего корабля под Андреевским флагом. Мальта, почти два года бывшая нашим домом, провожала нас грандиозным салютом. Не удалось нам уйти по-тихому. Зато и обманывать теперь никого не надо, к Дарданеллам мы точно не пойдём. Теплое и такое опасное Средиземное море мы покидаем навсегда.
— А знаешь, что Гриша? — я стоял на полуюте фрегата и зло смотрел на плюющийся ядрами и огнём берег.
— Чего? — Гриша был не многословен.
— Надо бы попрощаться! Мы же не англичане какие! Пусть запомнят Витю Жохова! На долгую память так сказать подарочек выдать надо! — повернулся я к другу.
— А и правда, не по-русски как-то выходит — рассмеялся мой друг — орудия правого борта, заряжай! Предать семафором на корабли флотилии: «Всем перестраиваться в линию, залп правым бортом по крепости, после флагмана!».
Тридцать кораблей русского флота, развернув знамёна, выстроились в линию. Залп корабельных орудий скрыл их от посторонних глаз, а когда дым рассеялся, флотилия растаяла в ночи, как будто её и не было. Только пожары и разрушения на берегу, оставил после себя преданные рыцарями корсары. Надеясь для них это будет хорошим уроком!
Глава 15
Переход прошёл без особых происшествий. Никто не гнался за нами, чтобы покарать еретика Жохова, никто не встал на пути огромной флотилии кораблей, с целью ограбить или захватить рабов. Спокойное и размеренное плавание, тренировка перед длинным переходом. Я сбился с ног, гоняя посыльные корабли, чтобы идти единой группой, подгоняя отстающих и притормаживая ушедших вперёд. Мы учились перестраиваться, учились общаться семафором и флагами, в общем с пользой проводили время. Во время нашего перехода, я уверен в этом почти на стопроцентно, все пиратские флотилии ушли в свои порты, а Марокко и Тунис готовились к осаде и молились, что бы Жохов прошёл мимо них. Море было пустынно, редкие корабли, завидев огромный флот под Андреевским флагом спешили уйти с нашего пути на всех своих парусах и вёслах. Это уже инстинкт, вбитый в моряков Средиземного моря годами. Пусть даже флот и дружеский, но иногда тут прилетает от друзей больше, чем от врагов. Пройдя Гибралтарский пролив, я повернул флотилию к берегам Африки, у нас оставалось ещё одно незаконченное дело.
Наш форт в Гвинейском заливе процветал. Когда-то оставленные там на время раненные и покалеченные моряки обжились и вполне комфортно себя чувствовали на африканском побережье. Вся моя эскадра сейчас стояла в огромной лагуне. Мы сделали приличный крюк, перед походом на Карибы, чтобы забрать моих людей, имущество форта и собранные ими за время нашего отсутствия товары. В Африку теперь мы попадём не скоро, а бросать форт на произвол судьбы мне не хотелось, я чувствовал ответственность за своих людей.
За два года работы, африканское поселение принесло мне значительный доход, а обстановка в этом месте разительно поменялась. Племена работорговцев отступили от побережья в глубь материка, так как с моей поддержкой, их бывшая добыча быстро превратилась в хорошо вооруженные и организованные отряды непримиримых бойцов со своими угнетателями. И центром сопротивления стал форт. Десять отпущенных мною чернокожих рабов, успевших научится обращению с огнестрельным оружием и пользующиеся помощью белых переселенцев, довольно скоро сами обучили своих соплеменников этому не хитрому делу. Мне оставалась только снабжать их мушкетами и порохом, в обмен на всю ту же слоновую кость, которую теперь местным стало добывать куда как легче. Всё же охотится на слонов проще с мощным ружьём, чем с копьями и отравленными стрелами. С лишним огнестрелом у меня проблем не было никогда, весь захваченный у пиратов неликвид шёл как раз на побережье Гвинейского залива, насыщая регион смертоносным товаром и превращая его в самое опасное и милитаризованное место после марокканского побережья.
Сейчас форт разросся в посёлок, земляные укрепления были усилены, появились новые огневые точки и рвы. Постепенно форт превращался в настоящую крепость. Торговая точка, где можно было безопасно обменять у белых людей нужные товары на слоновую кость и меха, и где стопроцентно гарантировалась защита всем чернокожим от захвата в рабство, становилась оживлённым местом. Слухи быстро расползлись в окрестностях и теперь тут функционирует импровизированный рынок, вокруг которого стремительно разрастался посёлок.
За время существования форта, от болезней и ран скончалось трое его первых обитателей, что подстегнуло оставшихся искать замену выбывшим бойцам. Бывшие рабы помогли и с этим. Подростки из местных племён, чьи родители или погибли, или были угнаны в рабство, были отданы старейшинами на обучение и службу бледнолицым. Очень скоро смышлёные парни выучили и язык белых людей, и все тонкости гарнизонной службы. В итоге теперь бывшие моряки осуществляли только административные и командные функции, а население посёлка насчитывало более двухсот человек. Теперь даже канониры в форте у меня были черными, не говоря уже об отрядах самообороны. Увиденное поразило моих европейцев до глубины души, и Алан и тот же Дайон, никак не могли поверить в то, что чернокожие мальчишки за два года сумели освоить солдатскую службу не хуже белых людей. Впрочем, для меня и Гришки ничего удивительного не было в данной ситуации. Каждый кто служил в армии знает, что за два года службы, даже из обезьяны и студента с высшим образованием, можно сделать нормального человека, и научить красиво красить траву в зелёный цвет, застилать кровать без единой складочки и ровными квадратами складывать сугробы вокруг плаца, даже если снега и нет вовсе. Армия — это школа, где нет отстающих. Тут ты или научишься всему, что хотят от тебя отцы-командиры, или тебя заставят научится, третьего не дано.
— Если вы не против, то мы останемся в форте господин Виктор — сейчас я беседовал с одноногим канониром, который был бессменным комендантом небольшой крепости — столько трудились, чтобы это всё создать, а теперь просто бросить? Две осады племён манде мы выдержали, отогнали разбойников и только жить начали. Сейчас тут спокойно. У меня почти рота мушкетёров из негров создана. Сантьяго наш, бывший капрал французской армии, он из них, сами видели, сделал почти настоящих солдат! Одень их в форму, и отличить будет сложно! Если вы сами уходите на долго, то может кто-то из ваших людей сможет к нам заходить за товаром? В крайнем случае мы построим баркас и сами будем возить кость на материк. Оставьте нам запасной такелаж и паруса, а кораблик мы справим! Нас только четверо осталось, и честно сказать уже у каждого по паре ребятишек народилось. Понятно, что с собой их нам не забрать. Не все так же как вы к черным и метисам относится. Чего их ждёт в колониях? На плантации тростник рубить? Жалко, всё же родная кровь. Покрестить бы их только надо… А мы тут ваши интересы блюсти будем! Деньги все честь по чести вам переправим, как оказия будет! Богом клянусь!
— Дела… — протянул я. Мы закладывали крюк только из-за этих четверых парней! Ну не только из-за них конечно, в форте накопилось изрядно кости, которую тоже я был не готов просто так бросить.
Честно говоря, заманчивое предложение. Мне бросать форт тоже было жалко. Одноногий канонир оказался незаурядным организатором и дипломатом. Я сейчас с удивлением замечал, как уважительно к нему относятся аборигены, каждое его слово они ловили просто на лету. Непререкаемый авторитет у мужика тут, он чертовски крепкий управленец. Нашёл своё призвание человек. И сила тут по местным реалиям сложилась большая. Некоторые европейские колонии, всего по паре десятков человек имели и то, гордо именовали свои деревни городами. Здесь же несколько сотен лояльных дикарей, за защиту и стабильную жизнь готовые тяжело трудится.
— Вы не подумайте плохого, если прикажите, то мы конечно пойдём с вами. Только вот чего с фортом делать? Детишки опять же… — давит на жалось комендант.
— Оставайтесь! — принял я решение — в следующем году к вам зайдёт мой человек, Гомес его зовут. Передадите ему кость и примите товары для нужд форта и обмена. Думается мне, что и людишек я вам смогу подкинуть. На кораблях полно переселенцев, я уверен, что кто-то захочет осесть и тут. Наверняка даже многие, скоро я расскажу им, куда мы путь держим, так что желающие точно найдутся. Найду я вам и монаха, у меня их там целая прорва. Правда они православные, из греков, но вам и такой сгодится. А нет! Есть ещё черные копты! Из Эфиопии! Эти, пожалуй, даже лучше будут, всё же чёрные. Этих всех отдам, и грека тоже! Корабль стройте, я распоряжусь выдать один комплект такелажа и парусины. Всю следующую выручку от продажи кости разрешаю потратить на обустройства форта, и купите ещё один корабль. Парочки будет достаточно пока. Сообщение со мной тоже будет через Гомес, или других купцов, с моими письмами к тебе. Вооружайся! Хорошо вооружайся и готовь бойцов. У меня тут некоторые разногласия с мальтийцами вышли, да и с Италией и Испанией тоже, Голландия ещё… Короче могут наведаться, гости незваные. Берегите себя. Ты помнишь, чему мы вас с Роджером учили? Вот! Тут главное соблюдать гигиену! За два года у вас трое померло, а через ещё два, ты один останешься, и тогда всё псу под хвост?
— Так это, понял я всё! Ромом руки протираем и брюхо изнутри! Воду кипятим, как вы и велели. Всё нормально будет господин Виктор! — обрадовался комендант — а людей подкинете, так совсем хорошо! Я обещаю, мы вас не подведём!
— Куда вы денетесь! — ромом они брюхо протирают… — организуй охотников, людям нужно свежее мясо. Много мяса! Задерживаться мы тут долго не будем, но припасы пополнить надо, поэтому у тебя много работы. Занимайтесь!
Решением оставить форт действовать, далось мне не легко. Всё же отправляем в автономное плавание, наш первый проект по зарабатыванию денег. Бизнес хороший, и слонов в Африке пока дохрена, жалко будет, если все наши начинания кто-то заберёт себе на халяву.
— Чемодан без ручки, по-другому не назовёшь — только Гришка, единственный из всех офицеров, мое решение оставить форт действовать не одобрил — их же разнесут к чертям собачим! Стоит нам уйти, нарисуются любители до чужого добра. Мы от сюда два года кость таскали, все знают, что это наша поляна. Нас боялись, а потому не рыпались. А благодаря тебе командир, «друзей» у нас, дофига и больше. Просто мужиков жалко.
— Так и скажи, что пушки не хочешь оставлять — хмыкнул я — а мужиков от сюда выковырять будет совсем не просто Гриша. Форт вход в лагуну, а значит и всю реку контролирует.
— А чего его там брать, форт этот? А то мы с тобой и покрепче орешки не раскалывали? Хочешь я тебе прямо сейчас на пальцах объясню, как запросто и без особых усилий этот прыщь сковырнуть? И да, пушек тут дохрена остаётся, они бы нам пригодились, а так считай оставляем на чужого дядю!
— С суши десантом что ли? — рассмеялся я — так до форта ещё дойти надо. Местные аборигены стрелять не хуже абордажников Сидора уже умеют, и их просто дохрена. А ещё зверьё разное, и всё сплошь кусает, и жалит. Всё нормально будет, не бзди. Процентов пятьдесят даю, что форт ещё минимум года три протянет. Если за это время мы от сюда успеем снять такой же урожай, как и раньше, то считай уже отбили вложения десятикратно. Комендант наш дядька основательный, будут у него свои корабли, и глядишь скоро тут уже город встанет, причем с православным населением. А просрут всё, так сами виноваты!
— Придет флот на подобии нашего, и хоть раком упирайся, а сделать ничего у коменданта твоего не получится. Негры эти, ему не помогут, разбегутся по своим баобабам. Это наши могут рогом уберётся и стоять, аборигены же тут, потому что кормят вкусно. Тут уже никто виноват не будет, кроме тебя упырь! — упёрся Гриша.
— Запомни братан, в армии и на флоте командир виноватым быть не может по определению! Командир безгрешен, как агнец божий! А я ещё и святой! В армии виноват тот, кого командир назначит, пусть он и не виноват! Силком их что ли тащить на корабли? Проведём социальный эксперимент, может и выгребут — разозлился я — тебе что, делать нечего⁈ Иди вон, Сидору мозг посношай, а то скоро тут будет полно черных не только по цвету кожи, но и по фамилии! Всех аборигенок уже облапал, Казанова хренов!
Почти две тысячи человек на кораблях. Огромная масса людей и все абсолютно разные, настоящий интернационал. Мы готовились месяц, но для такой экспедиции срок чертовски маленький, переход в Гвинейский залив выявил массу недочётов, а сейчас у нас последний шанс устранить повреждения кораблей и исправить ошибки, скоро выход в океан и длинный переход в Новый свет. Почти две недели кипела работа, берег лагуны возле форта сейчас напоминал растревоженный улей. Три корабля требовали ремонта корпуса и их вытащили на песок, несколько кораблей ремонтировали такелаж и рангоут, и все без исключения делали профилактику.
Моё решение основать колонию в Новом свете почти ни у кого возражений не вызвало. Люди шли за мной в надежде на новую, хорошую жизнь. Никто не знал, что их ждёт в Америке, про Новый свет в Европе ходили самые разные слухи, однако большинство из них можно было отнести в разряд сказок. Новый свет представлялся людям как мифический Эльдорадо, свободные земли, где можно было быстро разбогатеть. Многомесячный морской переход, который переживут не все люди (да и корабли, чего уж душой кривить), воспринимался как неизбежное зло. На всё воля всевышнего! Кому суждено, тот и дома в положенное время ласты склеит! Корсары-авантюристы и потерявшие всё бывшие рабы с паломниками, составляющие абсолютное большинство будущих колонистов, верили в то, что их командир и вожак знает, что делает, а начальству оно всегда виднее, как и где лучше! Мой авторитет пока был непререкаем.
Около сорока человек всё же предпочли остаться в форте. Это были те несчастные, которым даже переход вдоль берегов Африки дался особенно тяжело. Есть люди, которым не суждено бороздить моря. Вестибулярный аппарат человека штука сложная, у некоторых он настроен один раз и на всю жизнь, и перестраиваться категорически не желает, качка для таких людей хуже пытки. Претерпев, по их мнению, жуткие мучения, теперь их разве что силой можно было загнать в раскачиваемые на морских волнах деревянные корабли. Оставляли в форте мы и всех заболевших. Выживут — хорошо, а нет — значить судьба. Оставлять их на кораблях, значило почти стопроцентно их потерять, в форте же шансы на выздоровление куда как больше.
Следующая промежуточная точка нашего назначения — Багамские острова. Сейчас они формально принадлежат Англии, но практически заброшены. Там мы будем ждать Вана и Гомеса. Выбраны Багамы был не случайно. Через Багамский архипелаг проходил морской путь из Европы в Карибское море. Сам архипелаг состоит из более чем шестисот островов, где можно было надёжно укрыться. Ну и главное, в самом Карибском море я ставить временную базу не хотел, сейчас там просто муравейник из флотов различных стран и пиратских эскадр. За время ожидания купцов, планировались только несколько выходов — к Барбадосу, Вирджинии и Ямайке. Учитывая, что все три места были довольно далеко друг от друга, а Багамы располагались как раз по середине, эта база была мне очень удобна. Свои обещания надо выполнять, и я намеривался разыскать и выкупить семьи моих ирландских бойцов, которые почти два года составляли чуть ли не основной костяк абордажных команд корсаров, ходивших под Андреевским флагом. Они жили надеждой и были мне преданы, а значит я должен хотя бы попытаться им помочь. Я даже тратится не буду, каждый из бойцов скопил сумму, которая с лихвой покроит стоимость выкупа, лишь бы были живы их родные…
Флотилия выходила в океан. Нам предстояла долгая и опасная дорога через Атлантику. Уже не однократно я проделывал этот путь, но тогда у меня были стальные, бронированные линкоры и крейсера с авианосцами, были корабли снабжения и танкеры, а сейчас только небольшие по современным мерка деревянные корабли. Атлантический — самый спокойный океан, но и в нём случаются жуткие и разрушительные шторма, против которых бессильны даже огромные пароходы. Не в самое удачное время мы идём к Америке, сейчас сезон штормов и ураганов, однако ждать до конца ноября, мы не можем. Ветер будет попутным и крепким, есть шансы, что мы успеем проскочить быстро и без проблем, но я бы на это не рассчитывал. Нам достанется на орехи, это совершенно точно. До берега доберутся не все. Если нас раскидает по океану, и кто-то отобьётся от группы, добираться ему придётся самостоятельно, не рассчитывая на помощь товарищей. Мы готовы ко всему, и надеюсь всё же прорвёмся.
Глава 16
В открытом океане опасностей хватает, а в этом времени нет ни спутников, ни радио, тут нет служб спасения и авиации. Никто не придёт к вам на помощь, если случится беда. Рассчитывать можно только на свои силы, случай и помощь товарищей, если такие составляют вам компанию в дальнем приходе.
Для парусного корабля во время шторма опасен не ветер, а волна. Сам по себе шторм любой разумной силы не может причинить корпусу большого корабля никаких повреждений. Если капитан судна не тупой, если вовремя отдаст команду на смену парусов на штормовые и примет все разумные меры предосторожности, то пережить шторм в открытом море можно относительно безопасно. Ветер не дует во время шторма всё время с ураганной силой, страшны только порывы. Перевернуть корабль ветер тоже не может. Но разгоняемая ветром волна способна смыть с палубы все, что плохо закреплено, а также людей. Именно волна, причиняет основные повреждения корпусы и рангоуту во время шторма. Она может перевернуть корабль, из-за неправильного манёвра, потери управления и безграмотных действий команды. Волны до десяти метров в высоту опасны даже для океанских лайнеров двадцать первого века, не то что для деревянных кораблей века семнадцатого.
В действительно плохую погоду желательно конечно переждать непогоду в защищённой бухте, а ещё лучше в портовой таверне, попивая ром и вспоминая морские истории и случаи из жизни, но если вас шторм застал в море, то, чем дальше вы будете от берега, тем лучше для вас. Разбиться о камни куда проще, чем погибнуть на открытой воде. Вода всегда безопаснее, чем берег, и в этом плане открытый океан безопаснее даже чем небольшое море, вблизи обжитых берегов.
Но шторм не главная опасность океана. Океанские переходы — это очень скучно. Начало плавания, когда все на борту адаптируются к постоянной качке, к управлению и вахтам, ещё ничего, а вот когда начинается рутина… Вот ты поймал пассат и встал на курс, идя с постоянной скоростью и вроде хорошо это, спокойно и стабильно, а на самом деле заняться то больше и нечем. Виды, которые открываются с борта корабля, закаты и рассветы, приедаются уже через пару дней. Я радовался погоде, и она держалась четырнадцать дней, но мне и большинству членов экипажей моих кораблей, и пассажирам на них, делать было действительно нечего, а оттого начались неприятности. Мелкие склоки и раздражение вскоре перерастали во вражду, вражда в драки и дуэли, а вскоре пришлось принимать решительные меры, чтобы сохранить дисциплину. Я не миндальничал и действовал жёстко. Особо отличившиеся нарушители дисциплины украсили собой реи нескольких кораблей. За две недели, было убито в драках и казнено шесть человек. Это привело в чувство остальных, а командиров кораблей заставило стряхнуть с себя оцепенение, и заняться поиском работы для команды.
Ремонт, постоянный и непрерывный, вот чем заняли мы команду. Абордажники не покидали палубу, постоянно тренируясь, а когда всё же и им выпадала свободная минута, их тоже привлекали к ремонту. Благо (в этом случаи да), что на парусном корабле всё время что-то надо ремонтировать. Совершенно ужасающие условия эксплуатации (тряска, соль, нагрузки, ультрафиолет), безумное множество деталей и частей, кривые руки команды — все это причины того, что на деревянном паруснике беспрерывно что-то ремонтируют. А множество свободных рук открыли простор для фантазии командиров и офицеров. К тому времени как погода начала портится, мои парусники были в настолько идеальном состоянии, на сколько это вообще возможно.
Относительно плотной группой мы шли до первого же шторма. Нет, и до этого часть кораблей пропало, растворившись в ночи, однако шли они правильным курсом, и я не беспокоился особо. Место сбора определено, и рассчитывать на то, что весь месяц пути мы проведём в одном строю, не приходилось. За четырнадцать дней таких «пропавших» было относительно немного. Некоторые нас потом догоняли, некоторых догоняли мы, и тем не менее с каждым днём всё больше кораблей уходило в самостоятельное плавание. Припасов и воды у них было достаточно, команды опытные, и ветра хватало, а значить большинство беспрепятственно доберётся до побережья Америки, если не случится ничего не предвиденного. Хорошо, что парусники не зависят от количества топлива на борту, паруса и ветер дают кораблю возможность движения по воде без ограничения по дальности. Чтобы пересечь океан на том же линкоре времен Второй мировой войны, необходимо иметь огромный запас топлива, который надо где-то хранить, а парусник, даже не большой, по факту может передвигаться по морям и океанам годами, лишь бы был здоров экипаж, исправно судно и хватило бы еды и воды. Так что особо я не переживал — до первого шторма…
Четырнадцать обманчиво спокойных дней сменились недельными штормами и плохой погодой как-то внезапно. Сезон перехода и близость зоны конвергенции сыграли с нами свою злую шутку. Две недели скуки, поменялись на две недели борьбы за выживание.
— Да мать вашу! Кто-нибудь поменяет эту грёбанную верёвку⁈ — ору я, перекрикивая вой ветра в такелаже. Я только-что сменил измотанного рулевого, и сам стою на руле, едва удерживаясь на раскачивающейся и мокрой палубе.
— Это стаксель-шкот Витя — хохотнул Гриша, который стоял рядом со мной. Он никогда не унывает, даже несмотря на то, что пару раз мы уже были на краю гибели.
— И чё⁈ Не верёвка что ли⁈ — огрызнулся я. Устал как собака, да и все устали. Уже трое суток нас мотает как цветок в проруби. Сейчас сорвало очередной штормовой парус, и этот грёбанный стаксель-шкот так и норовит запутать остальной такелаж. Вообще не понимаю, чего все так за названия цепляются? Шкот, конец, верёвка, плыть, ходить — херя это всё! Тот же хрен, только в профиль! Причём опытные моряки, старые и матёрые морские волки относятся к этому настолько безразлично, насколько это вообще возможно, а вот те же матросы срочники, которые отслужили свой срок и больше моря никогда не видели, готовы чуть ли не в драку кидаться, доказывая, что правильно, а что нет. Таких примеров я мог привести множество, например, друг моего отца, торпедист-срочник на подводной лодке, которая никогда не покидала порт, считал себя суть ли не сыном Посейдона, который вправе учить салаг жизни — какая нахер разница то сейчас⁈ Ты чего мне мозг выносишь Гриша? Поменять ВЕРЁВКУ!
— Ну в принципе никакой разницы нет, верёвка так верёвка. Чего орать то сразу… — соглашается мой друг, он всегда инстинктивно чувствует, когда можно дальше шутить и прикалываться, а когда лучше заткнутся и не отсвечивать — сейчас поменяем!
Матросы лезут на раскачивающуюся мачту, каким-то чудом умудряясь не сорваться вниз. Опасная работа, но сделать её надо. Без штормовых парусов корабль не управляем. Не далеко от нас, борются со стихией ещё три корабля моей группы, остальных не видно уже несколько дней. Из тридцати кораблей, вышедших в плавание от берегов Африки нас, осталась только четверо, остается надежда на то, что остальные справляются не хуже, чем мы, и мы всё-таки встретимся на Карибах.
Потрёпанный фрегат подошёл к берегам Южной Америки на двадцать девятый день плавания, где-то в районе Бразилии. Океанский переход остался позади. Со мной оставалась группа только из двух кораблей, которые невероятий волей случая остались рядом с моим фрегатом на всём пути следования. Теперь нам предстояла задача не менее трудная чем океанский переход — собраться всем вместе.
Когда группа моих кораблей вошла в бухту острова Нью-Провиденс я вздохнул с облегчением. Почти неделю мы бороздили океан вокруг побережья Бразилии, разыскивая выживших. Собрать удалось только семь кораблей и снять с берега экипажи и пассажиров ещё трёх. Из-за повреждений и ошибок в навигации, два шлюпа и один фрегат разбились на прибрежных скалах и рифах. Из тридцати кораблей только судьба трети флотилии была мне теперь известна. Я переживал и клял себя на всевозможный лад. Это именно я выбрал для путешествия маршрут и время, и они оказались неудачными. И вот в бухте этого Багамского острова я сейчас вижу ещё четыре моих корабля! Три шлюпа и бриг, на них передвигались паломники и бывшие рабы. И это только в этой бухте! Есть шанс, что остальные или скоро придут, или выбрали для стоянки другой остров Багам! Половина группы уже в сборе!
— К бою! — неожиданно Гриша, который стоял на баке фрегата отдал приказ встревоженным голосом, хотя, казалось бы, на рейде маленького порта всё было мирно и спокойно. Кроме наших кораблей в бухте стояло ещё шесть небольших судов, два флюйта, три бригантины и барк. Я недоумённо уставился на друга.