Что ж, до будильника сорок пять минут, а заснуть с таким фоном точно не получится. Сегодня буду промаринован ещё лучше, чем обычно: жара плюс недосып вместе куда эффективнее, чем по отдельности.
В голове со вчерашнего дня трепыхалась какая-то мысль, на которую меня натолкнуло увиденное при просмотре клубов. Руновязи. Познаниями в рунических футарках я владел на достойном уровне. Если связать символы в нужном порядке, можно увидеть эффект на окружающей действительности. Осталось понять, что и как лучше нарисовать, а главное — зачем. Использовать руны, чтобы компенсировать недосып — это глушить тараканов ядерной бомбой. Усатые падлы все равно выживут. Соберись, Константин Кощеевич. Мертвые не знают усталости.
Утренние занятия порадовали: человеческая психология (одна штука) и йокайская психология (две штуки) подряд. Из них я вынес главное: во-первых, пора читать учебники. Во-вторых, подготовка к будущей жизни здесь суровая. Нужно не только знать особенности психики, которая должна оставаться устойчивой при переходе от дел семейных к делам общественным, но также и представлять, чего ожидать от людей, моральная устойчивость которых тоже далека от идеальной. Особенно учитывая, сколько стоит час работы специалиста по психотерапии. Они здесь получают как очень дорогие продажные женщины, даром что поголовно мужчины. Эх, до чего же у нас проще: пришел домой, с близкими поговорил, с другом стопку-другую хлопнул, в баню сходил — и вот уже сидишь довольный после парилки, и никаких терзаний. Места до чертиков, душе есть где развернуться. А здесь всё понатыкано как иглы в ежике, дома сплошными линиями, небоскребы гнездами по всему городу, скверик найти и то редкость, на работе задержаться милое дело, и никакой тебе бани по первому желанию, крутись в добыче своего кусочка хлеба, а отдохнешь, когда сакура зацветет и можно будет легитимно сидеть под деревом и делать вид, что любуешься. Фух. Неудивительно, что все, кто такой подход не разделяет, носят гордое звание «гайдзин».
Я сидел и был по уши в мыслях о бренности сущего, разглядывая скудный обед (кусочек макрели, рис, вездесущий салат и очередной загадочный суп). Впрочем, передо мной выросла Ичика, и я понял, что грустить придется вечером, потому что для меня нашлось какое-то дело.
— Константин-кун, я знаю, что ты очень быстро ешь.
Я начал оперативно заглатывать суп, чтобы услышать дальнейшую мысль. С колобками справлюсь позже, они из сумки пока не сбегают.
— Не хочешь заглянуть в клуб кэндо? У нас сегодня по плану серия коротких спаррингов. Поспорим, ты такого никогда не видел?
Я кивнул.
Ичика была права, такого я не видел. Кэндо не было для меня принципиально новым искусством, я имел представление и о механике боя, и об истории, и о философии. Синай чем-то смахивал на косточку, а одоспешенный воин — на типичного самурая с картинок.
Но здешнее кэндо… На спарринге противники настолько концентрировались, что с них порой слетала визуальная маскировка. Лица удлинялись, призрачные хвосты бодро торчали из-под хакама, когти грозили пропороть перчатки котэ. Многие обращались с двумя синаями так, будто в запасе имели еще несколько пар рук. Молниеносные движения, запах пота и дробленого бамбука. И вертикальные зрачки, посверкивающие из-под защитных сеток.
— Константин-кун, а ты владеешь фехтованием? — невысокий парень снял шлем и оказался Казухиро Куродой, одним из моих одноклассников, торчавшим за задней партой и особо при мне не блиставшим ничем, кроме бледной наружности. Держа шлем под мышкой, он выжидательно и немного задиристо, что ли, смотрел на мою реакцию.
И понесло же меня сюда.
— Да, я владею, Курода-кун. Ты хочешь посмотреть?
— Я бы встал с тобой в спарринг, но для начала тебя бы одеть.
Я согласился, и мне помогли облачиться в тренировочное.
На мой рост достали самый крупный костюм, который повис на мне как на вешалке. Хакама отчетливо поддернулись над щиколотками, а перчатки были неприлично коротки. Ну да ладно. Я оценивал противника. Казухиро выглядит достаточно вертким и опытным кэндоком. Форма на нем как влитая (с детства они ее учатся носить, что ли?). Скорее всего, сшита на заказ. Он уверен в себе, спокоен, в руке один синай. Вряд ли он силен, скорее вынослив и быстр.
Мы встали на площадке. Я выдохнул и, вспоминая философию боевых искусств, начал с главного.
Кэндо начинается «рей» и заканчивается «рей».
Поклон, основа любой тренировки и любого спарринга.
«Рей», первый шаг. Я поклонился противнику, он — мне.
Потом «рей» — это этикет. Практикуя кэндо, каждый должен наизусть знать свод неукоснительно соблюдаемых правил и обычаев.
А главное, «рей» — это благодарность и проявление уважения к тому, с кем ты скрещиваешь клинок. А также к оружию и владению собой как с твоей стороны, так и со стороны противника.
На самом деле всё как у нас.
Казухиро был хорошим партнером для спарринга. Четкость ударов, правильность парирования, гладкие и ровные шаги. Тело расслаблено только там, где это нужно, и движения не напряжены. Дыхание ровное, аура спокойная. Немного азарта разве что.
И я был неплох. Противник не ожидал от меня легких движений и ловкости. Удары разрешенные, без финтов, хорошо отработанные. Парирования и блоки ровно той частью синая, которой это разрешено. Моя европейская стойка оказалась не такой уж неудачной, и скоро оба обменивались ударами, как будто стояли в парной тренировке не впервые.
И мы, как мне казалось, спокойно сражались на равных, пока Казухиро не стал отчетливо быстрее.
Я был уверен в том, что с моей стороны не изменилось ничего. Дыхание не сбилось. Оружие не потяжелело. Хакама не стали менее удобными, а перчатки не начали давить. Но он двигался быстрее, чем раньше, и продолжал ускоряться, осыпая меня градом ударов, которые мне было всё труднее парировать. Я успевал — до определенного момента.
Синай был направлен кончиком в мое горло. Я помнил, что колющие удары кэнсэном разрешены только в шею, причем исключительно когда она закрыта защитой от шлема. Мой противник формально был прав, а я формально проиграл. Поэтому я опустил синай и отошел на изначальную позицию, чтобы поклониться и выйти из спарринга.
Все участники клуба сидели на периферии площадки и беззастенчиво пырились на нас вместо того, чтобы заниматься своими делами. Наверное, со стороны мы выглядели интереснее, чем это казалось из боя.
Я закончил раздеваться, еще раз поклонился и вышел из додзё. Сложно сказать, был я доволен или нет, но в клуб кэндо меня точно не тянуло. А вот за едой — пожалуйста.
Спустя еще пару уроков я и моя сумка, набитая библиотечными книгами из списка и полная оберток от рисовых колобков («онигири», подсказал Изаму), стояли перед школой и ожидали обещанный сюрприз («в четверг после занятий, и ни часом раньше!»).
Томоко и Изаму, хихикая, явно наслаждались, сопровождая меня на
просмотр клуба («того самого клуба, между прочим!»), в котором я, по уверениям,
останусь навеки и буду умолять, чтобы меня там похоронили прямо под столом. Мы
переступили порог. Я отчетливо захотел умереть сию секунду, чтобы обещанные
похороны не задерживались.
— Добро пожаловать в самый востребованный клуб в школе! К нам так редко заходят студенты, приехавшие по обмену! — девица, явно главная здесь, расплылась в кавайнейшей улыбке, и ее примеру последовала большая часть присутствующих. — Сегодня как раз много новеньких, и мы проверяем, кто на что способен, готовя овощные блюда! Я Нагаки-тян, обращайся в случае любых затруднений!
Клуб домоводства. То есть уборка, мелкое шитье и рукоделие, немного фэншуй и создания уюта, может, даже бисероплетение. Стирка. Снова уборка.
ГОТОВКА ЕДЫ.
Учитывая, что один человек готовит не одну порцию, а сколько получится.
Похороните меня прямо здесь под столом, а?
— Привет, я Кощеев Константин, всех очень рад видеть, и мне бы научиться домоводству.
— Привет, Кощеев-кун! — расцвели приветственные девичьи улыбки со всех сторон. С чего бы мне здесь были так рады, по мне же видно, что в готовке ноль?
Горсть овощных очистков все-таки свалилась со стола. Морковка модели «мечта хозяйки» вызывающе демонстрировала слишком зеленый срез, хотя точно была сорта «красная». Греть сковородку я не рискнул и складывал всё пока в холодную.
Через два стола от меня стояла пара девиц, которым явно рановато было подходить к готовке в силу возраста.
— Сотен-сан, кажется, кулинария — не наше.
Рядом с плитой лежали три маленькие раздавленные тыковки, осколки бутылки с уксусом, полпачки рассыпанной соли и ручка сковородки. Черная как нефть масса пузырилась и, кажется, была готова в скором времени протянуть ручки к создательницам.
— Ибараки-тян, зато смотри, мы сегодня такие не одни, — та, которую назвали Сотен, ткнула подружку остреньким локтем под ребра и засмеялась, показывая на меня рукой.
Кажется, я должен был как-то ответить.
— Я-то ладно, я хоть мужик, но взрослый. А что в старшей школе забыли такие малышки?
На меня одновременно воззрились чуть ли не все воюющие с омлетом. Кажись, я пытался сказать «зачем в старшей школе на уроке домоводства детсадовцы», а получилось… что получилось. Обе лоли покатились со смеху, после чего напряженная атмосфера рассосалась. Не хватало мне еще клейма бака-хентай-педофила. Пусть уж лучше выглядит как попытка подката. К тому же, кажется, им нравится.
Как я потом узнал, эти воспитанницы детсада в самом деле были учащимися старшей школы. Ибараки Додзи — класс 1–3, Сотен Додзи с моего потока, но из соседнего класса. Обе приняли решение записаться в клуб домоводства, потому что Сотен удавалось готовить под видом еды исключительно сплошную отраву. Для куратора она была чем-то вроде личного челленджа — или врага, которого надо сокрушить и перевоспитать, не обязательно в таком порядке. Ибараки же в качестве верной последовательницы всюду ходила за Сотен хвостиком. А выглядели они как ловушка для педофила, потому что представляли собой редкую разновидность демонов они, возникших в современное время под влиянием верований людей (если быть совсем уж точным — японского двача). Азиаты те еще извращенцы.
— Ай, — я поморщился от боли и недоверчиво уставился на кухонную доску.
Кулинария сегодня шла не по плану, как, впрочем, и всегда. Мастер-некромант в тридцатом поколении, повелитель мертвых, призыватель душ, специалист по руновязи и внук самого Кощея порезался обычным кухонным ножом. Ладно, острым кухонным ножом. То есть умудрился повредиться о батат, презренную сладкую картофелину.
— Что случилось? — простодушная и вездесущая Ибараки повернулась на звук.
— Порезался, — я продемонстрировал сочащийся кровью палец.
— Бывает, я постоянно так делаю, — она развернула ко мне ладонь в пластырях.
Я внимательно взглянул на нее. Кожа хрустального цвета, рука широкая, на голове два пучка. Ага.
— А разве у они не повышенная регенерация и не дубовая непробиваемая кожа?
— Так это в естественной форме, а не человеческой… — отмахнулась она. — Что там надо сделать… Сотен говорила… ага!
И прежде чем я успел отреагировать, она засунула мой палец себе в рот.
— Ибараки-тян! — прямо вспыхнула от смущения Нагаки, наблюдавшая за разговором. — Ты что делаешь?!
— Обеффразываю, — невнятно ответила они.
— Как непристойно, — донесся до меня тихий возбужденный шепот.
…Ибараки медленно облизнулась. В школе существовало негласное правило: нельзя спрашивать одноклассников о своем виде или истинной форме, если те не хотят ее показывать или говорить о ней. В конце концов, эта школа существовала как раз для получения опыта жизни с людьми, которые известны постоянным ношением масок.
Но этот парень и его кровь… это же был вкус человека. Более того, очень-очень лакомого человека. Ощущение железного вкуса людской плоти породило цепочку желаний. Долго смотреть на объект. Внимательно обнюхать его и исследовать. Облизать, быть может. Отрезать себе кусочек и наслаждаться.
Чем-то напоминало влюбленность так, как молодая они ее понимала.
— Костик-кун, ты так приятно пахнешь… я так хочу тебя…
— Э… — я опешил.
— Твое сердце будет моим…
— Мне, конечно, очень приятно…
— Сердце, кишки, кровь… печень… кости…
Я понял, что влип.
— Я так хочу проглотить тебя. Съесть целиком.
«Да ты лопнешь, деточка», — хотел возразить я, намекая на разницу габаритов. Со стороны картина выглядела не то комично, не то пошловато: миниатюрная лоли, встав на цыпочки, отобрала у большого дядьки палец и сунула его в рот, не переставая при этом разговаривать и смотря снизу вверх с неясным подтекстом и возбужденным выражением лица.
Очень вовремя Нагаки-тян несколько раз хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание и собрать всех за огромным квадратным столом. Они выплюнула мой палец и сделала вид, что ничего не было. Овощеводы дружно начали размахивать тарелками, на которых лежали блюда разной степени удачности. Кто-то потушил овощи с пучком зелени, а получившуюся конструкцию положил на свежесваренный рис. Кто-то опалил мелко порезанные кусочки на большом огне, после чего забросил их в стеклянную лапшу и сказал, что так и было задумано. Остальные просто пожарили как умели, и чудесный запах свежей еды висел как туман над Лондоном.
— Все молодцы, у кого получилось! У кого не получилось — не расстраивайтесь, в следующий раз возьмите себе в пару опытного сэмпая! Помните, что жарка продуктов — это наисложнейший тип готовки! В будущем всё у всех будет просто отлично, и если сегодня не вы победили овощи, а они победили вас — будьте внимательны и усердны, и вам покорится что угодно! — даже скептичный я немного проникся оптимизмом Нагаки и решил научиться хоть чему-нибудь.
— Давайте поедим!
— А я наелась, пока готовила, — картофель на сковороде Томоко выглядел как с картинки, ровно порезанный и идеально прожаренный.
— Я тоже, — начали жаловаться девочки с разных концов зала. Парни, давно поделившие свои кулинарные произведения, уже хищно подкрадывались к ним, заранее делая голодные глаза.
Лишнюю еду отправили на стол.
— Константин-кун, а поможешь с этим справиться?
Я слегка погряз в мыслях, уже минут десять выстраивая стратегические планы по захвату мира. Точнее, прикидывая семейный бюджет. Мне, конечно, высылали денег на карманные расходы. Еще утром я, не будучи транжирой, намеревался наведываться в уже известный магазин и пробавляться там лапшой и мясными тефтельками за полцены. Кажется, планы требовали серьезной корректировки.
— Я что, правда могу все это съесть? — неуверенно спросил я, любуясь проблеском надежды, что в последний миг явилась перед погибающим от голода страдальцем (эх, как завернул, чуть сам себя не пожалел).
— Конечно. Мы же столько наготовили, здесь явно с избытком.
То есть если я вступлю в клуб, то у меня каждый день будет халявная еда? Еще и готовить научусь? Да нафиг эти боевые клубы. Спасибо, Изаму, ты был прав: вот он, идеальный вариант.
— Девочки, я вас люблю, — пробормотал я на родном языке. — Итадакимас.
Если бы я тогда знал, что мою непонятную фразу запомнят, напрягутся, но переведут, из-за чего возникнут заблуждения и странные ситуации… но будущее было сокрыто плотной завесой.
Придя домой, я убрал в холодильник пару порций еды, которые для меня бережно завернули «на ужин», взял себе в компанию линейку и ринулся покорять учебники, грозившие разодрать мою сумку одним своим весом. Через три часа, порядочно утомившись, я уже знал, при чем тут позвонки кицунэ (при правильном развитии позвоночника лиса с большей вероятностью доживет до старости и уйдет на небо), зачем каппу нужно переселять из одной реки в другую (нашлась целая кипа статей про биоценоз) и почему недзуми становятся лучшими офисными работниками, если их вдруг заносит работать в какую-нибудь крупную корпорацию (разумеется, из-за умения подлизаться буквально к каждому начальнику на своем сложном жизненном пути). Яснее не стало, но информация не помешает хотя бы для тестирований.
Решив отдохнуть, я вернулся к утренним размышлениям о рунах. Двадцать минут я соображал, что именно связывать в конструкцию. Получилось, что нужно отвадить всяких магических и околомагических гопников появляться поблизости от места, где мне возжелалось погулять за дешевой едой. Подойдут райдо (путь), турисаз (шип), манназ (человек) и лагуз (вода), причем последних несколько штук и желательно перевернутых. Должно хватить, а если будет маловато — перевяжу.
Конструкция, набросанная простым карандашом на черновике, вышла приятно асимметричной и радовала глаз. Даже будучи намеченной символическими штрихами, она уже давала небольшой фон, вибрирующий где-то на подсознании. Работает. Осталось изготовить итоговую версию. Итак, руновязь должна быть написана на ровной поверхности, которая не будет деформироваться в процессе, при этом гладкость или рыхлость материала не имеет значения. Писать следует без использования железных инструментов, то есть железо вообще не должно касаться материала. Шариковая и гелевая ручки не годятся.
Я взял чистый блокнот, воззрился на новый белый лист бумаги. Впервые в жизни купил записную книжку дороже, чем привык: мне понравилось сочетание жесткой обложки и листков, размеченных точками, а не обычными клетками или линейками. Единственное — нельзя будет писать рядом другую вязь, придётся избавиться от первой. Но это несложно.
Бирюзового цвета маркер-текстовыделитель тоже был приобретен интуитивно. Я редко ими пользовался. Ну, настало время. Я бережно перенес руновязь на чистый лист, и блокнот легонько запульсировал в руках.
«Отлично, на первое время поможет». Осталось положить в сумку, и эта штука будет со мной, пока смерть не разлучит нас.
Я забросил сумку на плечо и с чистой совестью отправился на поиски скверика, вооружившись онлайн-картами. Вроде бы там рядом был еще и круглосуточный магазин. Зайцев лучше убивать пачками.
Когда я услышал знакомый рёв, я уже не удивился и просто продолжил дорогу. Наихудшее, что я мог сделать — привыкнуть. Кажется, на этой скользкой дорожке я уже не только стоял, но и весело по ней катился ко всем чертям. Как назло, мне было именно в ту сторону.
Черное кимоно было на месте… кхм, то есть на фонарном столбе. Ошметки ауры таяли в воздухе. Ладно, в этот раз я вовремя. В смысле хорошо опоздал, всё правильно сделал.
Неведомый ниндзя слился со столба и оказался внизу, где я заметил, что он не один. Или не одна. Размахивая рукавами над щуплой фигуркой, он помог кому-то встать, взял его на плечо и растаял на ночной улице. Мелькнул пушистый хвост с серыми поперечными полосками.
Кто-то пострадал?..
— Сон-Хо-семпай, я вызвал объект на спарринг в рамках занятия в клубе кэндо.
— И как оно? — Сон-Хо, ученик третьего года обучения, прибывший в Старшую школу Сайтама из Южной Кореи, поднял одну бровь.
— В технической стороне боя — не так плохо, как я ожидал. А потом я подключил ки, и он перестал за мной успевать за полминуты.
— То есть формально гайдзин ничего не стоит.
— Я не самый быстрый камаитачи, но даже меня он не сумел отследить.
— Так и запишем. Спасибо за работу.
Камаитачи не торопился уходить и неловко топтался на месте.
— Сон-Хо-семпай, простите за любопытство. Я знаю, что это не мое дело, однако чем этот гайдзин заинтересовал вашу персону?
— Это действительно не твое дело, но я уважаю чужое желание знать подробности. В мире многое предсказуемо и поддается просчету и планированию. Иногда в этом уравнении возникает неизвестная величина, в нашем случае русский гайдзин. Теперь он стал немного понятнее, а значит, однажды ему сделают предложение, от которого невозможно отказаться.