Старшая школа Йокай - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7

Глава 7

Б-ззз!

Я рефлекторно дернулся и кубарем скатился с кровати. Это была лишь вибрация будильника телефона, сигнализирующая, что мне пора вставать.

Вчерашний день принес открытия. Опять.

Просто спарринг, как же. Шинигами испытывал меня на прочность, пытаясь выяснить предел моих сил. А я решительно не собирался показывать всё, что умею, в обычном спарринге. Ведь оппонент может выжить, запомнить твои приемы и обратить твои сильные стороны против тебя самого.

Условия все те же: пропустил удар по ауре — очко. У меня Карачун, глефа с двумя энергетическими лезвиями, у Казуи — Громовая Сакура, дерево, заставляющее физиков ускорять вращение Земли. Мне и самому было интересно, а что я смогу против такого занимательного конструкта.

Шаг вперед, и я отбиваю шар, с треском летящий в меня. Что хорошо: Карачун способен противодействовать электричеству. Что плохо: громовой лепесток был не один. И не два, и не три, а дохрена.

Б-ззз — откликнулась во мне первая пропущенная молния. Отскок, уклонение, взмах глефой, чтобы мощным ударом бейсболиста отбить шар обратно. Игрок в бейсбол из меня оказался такой же, как обычный русский школьник: я слегка промазал. Коротенькая пауза.

Нужно подавляющее преимущество в скорости, чтобы избежать атак — путь быстрых йокаев. Нужна броня, которая позволит не обращать внимание на укусы — вариант усиления защиты. Нужно превосходящее число снарядов — способность онрё-онны.

Обдумав ситуацию и мысленно согласившись с выводами, из всего этого я выбрал самый доступный для меня вариант. Я погасил Карачуна, слегка поморщился на пропущенный лепесток и сказал, опустив голову:

— Сдаюсь.

— Хороший ход, — после паузы признал Казуя, поклонившись в ответ.

В воскресенье меня ожидали там же с целью продолжения разговора. В дизайнерских дорожках, разрезающих храмовую территорию, я уже неплохо ориентировался и лишнее время закладывать не стал.

У входа меня не встречали. Или храмовый шикигами был занят кем-то поважнее, или он уже был уверен, что я способен не заблудиться в трех сакурах. Я прошел дорогу к додзё в царственном одиночестве. Но перед входом поклонился. Мне может сколько угодно казаться, что за мной никто не следит. Умные бабочки не дремлют.

Со вчерашнего дня додзё изменилось только в том, что озоном в нем не пахло. Зато чай был на месте, равно как и школьный комитет в лице двух уже известных мне шинигами.

— Константин-кун, мы за вечер навели справки. В вашей семье правда столько детей?

Я усмехнулся внутри себя. Не то чтобы о нас было просто узнать.

— Не только детей, — я сел напротив Казуи. — В нашем доме живет целый, если хотите, клан. Тетушек армия, у них есть их дети, я сам, плюс мои сестры. Все чем-то занимаются в меру сил и пожеланий. Бабушка и дедушка по старшинству главные, разумеется. Мой отец, Кощей Кощеевич Кощеев, дома редко появляется.

Я решил не рассказывать, по какой причине. У нас с сестрами были разные матери. Хобби моего отца — похищать себе жен. Выглядит со стороны страшновато, а изнутри семьи — скорее забавно. Я однажды понял, что Кощей подбирает себе новую пассию не только исходя из симпатий, но преимущественно по степени личностного женского пофигизма. Все восемь его жен живут в доме деда, и ни одна не сказала, что ее что-то не устраивает: моющий робот-пылесос не разгибается, в посудомойку можно запихнуть целую кухню, скатерть-самобранка является востребованной поминутно. Домашними делами никто не перегружен, в рабстве не находится. В любой момент можно читать книжки хоть целыми днями, творчески работать и рисовать картины. Ни один ребенок не чувствовал себя заброшенным, каждому уделялось внимание, за которое никогда не нужно было конкурировать. Большая дружная семья, в которой всем хватало еды, места, книг и компьютерной техники — с детства я в ней рос и другого образца просто не знал. Что до моего отца, сейчас он как раз ушел на поиск очередной прекрасной дамы. Правда, его навигационный спутник модели «карманное-зеркальце-положи-сверху-яблоко» засбоил, поэтому путешествие затянулось. Батя периодически писал нам в мессенджере, как идут его дела, и вся семья вечером собиралась за чьим-нибудь смартфоном, читала о его похождениях и не стеснялась комментировать этот роман-путешествие. Сказать, что мы дружно над таким опусом ржали — промолчать. С этого можно было написать какую-нибудь книгу среднего пошиба.

Кажется, примерно такой рассказ Казуя и хотел от меня услышать. Взамен он сделал глубокий вдох, и я понял, что сейчас получу подобной же длины лекцию и о его клане. Не ошибся, как назло.

— У шинигами тоже большая семья. Не как у вас, конечно. Формально мы друг другу не родственники, а просто отдельный вид ками, собравшихся в клан. У нас один храм и одна территория. В ее пределах мы несем ответственность за упокой заблудших душ, также решаем проблемы с аякаси, бакемоно и мононокэ, буде такие заводятся. Все злые духи в нашем ведении. Чем лучше мы работаем, тем меньше их на вверенной территории. Вот в последнее время завелась аякаси. Соответственно, она порождает стаи мелких духов. Пока мы от нее не избавимся, прирост мононокэ не остановится.

— А у вас случайно нет отрядов с командирами? — уточнил я.

— Зачем? — удивилась Ичика. — Мы же боги смерти.

С такой точки зрения я еще японские кланы не оглядывал. Стало яснее. Их родство было достаточно условным. Никаких детей и отцов, никаких матерей и теток. Душа попадала к Идзанами-сама, в пространстве Ёми делала что-то неведомое, эволюционировала до шинигами. Великая матерь решала, что на какой-то территории маловато богов смерти. Душа козыряла, шла в храм и пополняла стройные ряды шинигами. На святом месте ставили еще один маленький алтарь, у которого начинали молиться. И вот рождалось новое божество, и оно уходило в «семью», становясь там братиком, сестричкой, дядюшкой или еще кем-нибудь. Все они являлись ками одного храма, и им служили шикигами, прикрепленные к святому месту, а также люди — жрецы синто и их воспитанники мико. Вот такая аристократия среди йокаев-духов. Прав у этих ребят хоть отбавляй, но и обязанностей в достатке. Чем больше воззваний к ками, тем больше энергии циркулирует в храме, и тем величественнее клан, получающий такие вливания.

У меня появились еще соображения, не слишком радужные:

— Я правильно понял, что люди молятся всем, у кого есть свои храмы? Или количество молящихся всё-таки никак не связано со святыми местами? Ведь молиться чисто технически люди могут не только ками, а посещать — не только официальные храмы, нанесенные на карту.

Казуя поморщился, подтверждая мои опасения.

— Да, Константин-кун, здесь ты прав. Кому только не молятся, и где только не ставят алтари.

— А как это происходит? Возникают секты сатанистов? По улицам курсируют свидетели Иеговы? Старые евреи молятся золотому тельцу? Появляются распространители «Гербалайф»?

Любому ответу я бы не удивился. Учитывая количество отаку, весьма странно, что по городу не бегают йокаи и ками в виде грудастых кошкодевочек, нацепивших форму горничных. Не к ночи будь помянута, я вспомнил старосту с ее почти картинным внешним видом. Надо будет уточнить потом, какой она йокай. За такой вопрос я в лучшем случае могу получить хвостом по лицу. Предварительная подготовка не помешает.

— Не знаю, что такое гербалайф и зачем тельца красить в золотой цвет. Однако же многие уверены, что мир во всем мире полностью противоречит воле Идзанами-сама, по тексту старой легенды пригрозившей забирать каждый день из мира тысячу человек. Наращивание мощности за счет неофициальных алтарей — проблема известная и, увы, нерешаемая. По многим вопросам Идзанами-сама комментариев не дает, подразумевая однозначность формулировок.

Казуя замолчал и прирос к чашке с чаем, давая слово Ичике.

— Константин-кун, ты вчера спросил, что используется для сражений. Я хотела немного рассказать об этом до того, как мы с тобой пойдем побьем друг друга духовными палками.

То есть шутить она все-таки умеет. Хорошая новость.

— Ичика-тян, ты о духовных клинках? Только они могут убить аякаси и отправить их в другой мир?

— Нет. Ты как раз упомянул усиление, заклинания и печати. Начну с простого. Духовными клинками владеют не только шинигами, скорее это нужно трактовать как форму запечатывания силы йокая или ками как оружие, не обязательно режущее. Сам видишь, у нас посохи бо и хан-бо. Во-первых, это заставляет нас тренироваться в нужном направлении. Во-вторых, позволяет быстрее расти внутренне и внешне. А то, о чем ты спрашивал — оно больше и сложнее. Например, усиление тела — это целый спектр боевых искусств, от айкидо, на котором ты постигаешь баланс обращения с собственным физическим организмом, до кэндо, где ки можно использовать напрямую. Именно в ки мы наиболее сильны здесь, на Востоке. А вот с прочим у нас не так впечатляюще. Оперирование энергией внешнего мира для нас начинается кимэ и заканчивается им же. Например, один раз у нас выполз такой аякаси, что мы с половины Японии собирали всех шинигами в приказном порядке. И всё равно не справились, потому что где мы, локальные ками, а где злобная тварь размеров Хатимана. Вовремя спохватились и запросили помощь у мага с Запада. Он помог с печатью, фактически спас половину мира, но, кажется, сам того не заметил. Вот если бы можно было уговорить подобного сэнсэя, мы лет за пятьдесят этот пробел в техниках закрыли бы. А так… Сторонние консультанты наше всё. Ты допил чай?

— Да, спасибо. Сегодня ты мой противник?

— Какой уж там противник. Так, партнер по спаррингу.

Что-то подсказывало, что дева лукавит.

Встав друг напротив друга, мы с Ичикой одинаковым жестом вытянули правые руки и выпрямили пальцы. Я призвал Карачун, Ичика молча достала из воздуха короткий посох хан-бо и ударила им перед собой. Я ожидал очередную сакуру, и я не ошибся: не просто так Кейтаро предупреждал меня, что здесь, в Японии, можно привязаться к самым странным вещам. Но ее сакура не плевалась электричеством и не призывала дух Николы Теслы. Потянуло мерзким ноябрьским сквозняком, и цвести зимняя вишня по очевидным причинам отказывалась. Не сезон. Висящие на хрупких веточках плоды, увядшие, но не потерявшие свой густой багровый цвет, покачивались в такт неведомому ветру, иногда тонко позвякивая. Присмотревшись, я понял: дерево заковало в мороз и облило коркой льда.

В додзё резко стало очень холодно. Скорее всего, будь здесь повлажнее, прямо из-под крыши пошел бы снег.

— Ледяная сакура, — прошептала Кицуки Ичика название освобожденной формы. Деревце, залитое голубым морозным маревом, пахнуло на меня холодом. — Активация.

Я не уверен, что мне в спарринге пришлось бы так легко, не родись я в тайге. Пронизывающий холод. Поток стылого зимнего воздуха. Волны кимэ, многократно усиленные ледяным ветром. Здесь, в Японии, это было смерти подобно.

Однако же не против меня.

Краем глаза я заметил, как Казуя набросил на плечи большую медвежью шкуру.

Итого, если у аякаси нет собственного меха или хотя бы медведя под рукой, Ичика явно могла бы попробовать свои силы еще в ночном сражении. Но не стала. Почему?

Оружие вроде бы знакомое, но с другим стихийным элементом. Может, владеет им не так хорошо, как старший брат?

Девушка взмахнула рукой. Порыв ледяного ветра сорвал висевшие на дереве замершие плоды, превратив их в метательные снаряды. А Казуя, если мне не изменяет память, весь бой простоял безмолвным истуканом. Контроль, значит?

Я уклонился в сторону и рывком сократил дистанцию. В ответ на меня дохнуло настоящим сибирским морозом. Потолок ледяной, дверь скрипучая… Тепло ли тебе, пацан костлявый? Или шкурку от медведя дать?

Поскольку холод имел энерго-духовную природу, мои движения сразу же замедлились. Одновременно и атака, и защита. Подойду ближе — рискую замерзнуть к хренам, и тогда никакое бессмертие не спасет от вечного сна в магических льдах. Эту слабость лучше не показывать. Зато можно продемонстрировать один фокус, идея которого родилась буквально прошлой ночью.

Клинки глефы гаснут, я перехватываю рукоять и делаю широкой замах. На самом конце дуги Карачун активирует выросший до двух метров клинок, хлопнув противника по плечу.

— Я проиграла, — со вздохом признала Ичика.

— Скорее ничья, — подсластил я пилюлю поражения. — Я же вырос в России. Если бы не устойчивость моего тела к холоду, то удара мертвой руки, точнее, сакуры, мне было не избежать.

— Отличная идея, — задумалась шинигами.

— Пчхи, — выразил я «всегда пожалуйста».

Казуя, не вылезая из импровизированной шубы, разливал чай. Рядом с теми местами, где полагалось сидеть нам с Ичикой, были положены ещё несколько бывших медведей. Хороший маневр, демонстрация заботы.

— Константин-кун, я правильно понимаю, что твое оружие имеет пока только одну форму?

— Да, — я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Но ты же не тренировался десятилетиями, чтобы это выяснить? Значит, всё впереди, — обнадеживающе улыбнулся Казуя.

Я вообще не был уверен, что до вчерашнего дня мне кто-то говорил об эволюции оружия. Как можно прогрессировать самому, я представлял прекрасно. Как можно заставить развиваться Карачуна, особенно если он сам на это не настроен — не очень.

Казуя отпил чай и продолжил. Я понимал, что о самом важном он еще не упомянул. Интересно, что это будет?

— Ты потенциально очень силен. Происхождение, род, семья — всё говорит о том, что ты только в начале пути.

На кой Казуе были знания о моей семье?

— Ты ни от кого не зависишь.

Хорошо, что он не видел сражение Константина Кощеева с омлетом.

— Твоя сила и независимость пригодились бы в наведении порядка в школе и не только. Сам видишь, аякаси решили разбушеваться именно в момент, когда приехал ты. Может, специально тебя ждали, чтобы вылезти, — шинигами-то улыбался, а вот у меня появилось кое-какое соображение, которым я бы пока не делился, конечно.

— Зачем?

— Ты хотел спросить, зачем тебе это? Ну, мы здесь достаточно властные ребята. Взамен мы прикроем тебя во время выполнения твоей истинной цели и окажем актуальную помощь. А там, кто знает. Кстати, что ты думаешь о моей сестре?

Я покосился на Ичику, которая изображала статую маленького медведя. Ох уж эти азиаты и их культурные различия. Как в присутствии человека вообще можно обсуждать самого человека?

— Ну… она милая девушка? — слегка неуверенно отозвался я. — Надёжный боевой товарищ. Смогла выжить в бою против онрё, что уже показатель.

Ичика легко, еле заметно порозовела. После чего опустила глаза.

Чудесатее и чудесатее. Если Казуя знает, какого хрена я забыл в Японии, явно знает и она. Мне что, сейчас предлагают в жены ками?..

В целом, если подумать, для клана шинигами это выгодно. Породниться таким способом с загадочной большой русской семьей. Мы о смерти, вы о смерти, у нас товар, у вас купец, если вы понимаете, о чем мы. Но брак с гайдзином… Это им уже невыгодно. Что-то одно явно перевешивает по причинам, скрытым от стороннего взгляда. Не очень силен я в местечковой политике. Однако если мне предлагают рассмотреть Ичику в качестве кандидатки в жены, мне бы в дальнейшем следовало принимать во внимание интерес влиятельного клана, которому старательно молятся все, кому не лень.

Отмахавшись какими-то формулами вежливости и отчетливо давая сигналы, что я ничего из его монолога не понял, я постарался поскорее закончить встречу. К тому же это дело на текущий день не было последним.

— Сестра. А что ты думаешь о Константине Кощееве?

Казуя не ожидал такого увидеть. Ичика смутилась и начала накручивать на палец прядь волос. Кажется, девушки молились ей чрезмерно.

— Ну… он назвал меня милой… — начала она лепетать странные вещи. — Так что… он тоже неплох? Высокий… прикрыл меня во время атаки… должна ли я приготовить ему бенто в благодарность?

Шинигами модели «влюбленная школьница». Казуя мог лишь горестно вздохнуть. Молитвами людей Ичика и была обычной японской школьницей, которой не чуждо все… обычное.

На воскресенье клуб домоводства назначил выходной урок с барбекю-вечеринкой. Разной степени прожаренности мясо привлекало меня куда больше сватовства. Курица, индейка и рыба (Нагаки-тян особенно отметила, что если рыбу передержать, то получится полная фигня, так не лучше ли сожрать ее сырой) ждали желающих надеть особый фартук и взять в руки двузубую вилку. Вечеринка получилась что надо, но, к сожалению, быстро закончилась: не я один забыл поесть с утра. Мы решили, что поход по забегаловкам — лучшее продолжение отличного воскресного дня.

Раменной владел нестарого вида кот, с которым сразу полезла обниматься бакенэко, уже знакомая мне по ночной встрече на перекрестке. Он провел для нас кратенькую экскурсию по кухне, дал потыкать свежую яичную лапшу и угостил мини-порцией. Рамен уже напоминал нормальный суп, который привлекал хотя бы наличием в нем элементарной курицы. Под шумок я взял две порции. Вот к этим кошачьим можно было бы иногда заглядывать на ужин: клепать рамен семья умела и вкусно, и красиво.

Следующей кафешкой был икаяки. Я зачарованно смотрел на кальмара, полный цикл приготовления которого занимал минуты две. Небольшой свежий обладатель щупалец быстро жарился на углях, а потом его накалывали на палочку, щедро поливали сладким соусом, сверху капали лаймового сока — вот и весь рецепт. Обманчиво просто. Я же думал, обкусывая у своего икаяки щупальце: чем проще выглядит процесс, тем больше времени требует его освоение. Кальмар оказался очень нежным и быстро закончился. Одноклассница расцеловалась с отцом, державшим эту уличную лавку, и мы продолжили дорогу.

Через половину квартала следующая ученица показала рукой, куда идти. Знакомый запах защекотал ноздри. Женский голос распевал: «Яки-имо! Яки-иииимо!». Обладательница голоса, названная тетушкой (снова родственники, наверное), показала нам крупную сырую картофелину сацума-имо, а также печь, где корнеплоды выпекались на дровах. Увидев, что в числе гостей есть гайдзин, она подозвала меня, научила разламывать коричневую кожуру и отдельно пояснила для истории: печеный картофель здесь считался зимним перекусом, поэтому скоро, когда будет совсем жарко, яки-имо больше не будут продавать. Мне почему-то стало грустно, но как можно по жаре точить горячую картошку, я тоже не понимал.

Наша прогулка закончилась закрытой кондитерской, где готовили рыбок тайяки. От вида чугунной сковороды я впал в священный ступор, а потом вспомнил слова Изаму про вежливость и обходительность и вместе с прочими участниками клуба облазал всю кухню, записал процесс приготовления печенья, достал поваров горой вопросов и вообще развлекался здесь как мог. Наконец-то я чувствовал себя достаточно наевшимся. Поварам гайдзинский интерес был приятен, поэтому мои карманы вскоре оказались набиты тайяки. Разве не прекрасно? Учитывая нескольких кальмаров, остывавших в сумке рядом с запакованной картофелиной, вечером можно было не готовить. И утром тоже.

Кажется, странные ситуации, которые случались со мной вне комнаты, не думали заканчиваться. Потому что дальше был щенок.

Точнее, всё началось с местных гопников. Те собрались кружком и почему-то громко смеялись, тыкая пальцем куда-то в центр компании. Нехорошее ощущение поднялось к горлу. Я почему-то не к месту вспомнил слова Казуи: «Твоя сила и независимость пригодились бы в наведении порядка». Какого хрена мне наводить порядок в окружающей действительности, в процессе разговора я не понял. Зато сейчас пришлось отчетливо осознать: происходит не то, что должно, и я обязан вмешаться.

Надев самое брутальное из имеющихся в наличии выражений лица, я отогнал гопников, особо даже не раздавая пинков. На месте, где кучковались хулиганы, лежал раненый щенок. Мне пришлось присесть рядом и начать ломать голову, что дальше. Щенок вымирать не торопился и не убегал от меня.

Японский я читал уже сносно, но искать по вывескам ветеринарную клинику… В кощеевой усадьбе никогда не было домашних животных, как не было и цветов на окнах, и прочих атрибутов обычной семьи. Живое не могло существовать рядом с теми, кто одной ногой стоит в Нави и оперирует понятием «мертвая вода». Ну найду я сейчас ветеринарку, дам им денег. Что дальше? Теперь это будет мой щенок? А долго ли он проживет?

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ С МОЕЙ СОБАКОЙ?

Я повернул голову и, получив шикарного леща, ненадолго выпал из действительности.