- А что поделывают наши друзья? - спросил профессор. --Давно у меня не были.
- Какие?
- Сарыкейнек и ее муж.
- Учатся, - ответил я. - Впрочем, я видел их месяц назад.
- Был у нас с ними, знаете, разговор, - улыбнулся он.
- Что за разговор?
Профессор сказал, что предложил парню водить, его машину и поселиться вместе с женой в его квартире.
- И что же Валех? - с интересом спросил я.
- Попросил время подумать, а потом пришел, поблагодарил за предложение и отказался.
- Знаете, - продолжал профессор, - я по природе немного романтик. И хотя жизнь посвятил естественным наукам, мое увлечение - это музыка, живопись, скульптура. Еще больше любила искусство Айна-ханум. Тяга к прекрасному сблизила нас, делала нашу любовь еще возвышеннее, светлей... Вот уже четыре года, как я живу на свете один. И по ночам, и не только по ночам, на меня нападает какой-то страх. Смерти? Нет, я медик, да и достаточно пожил на свете, чтобы бояться умереть. .. Недавно я понял, что мой страх - страх потерять ^все это, - профессор Алибек сделал широкий жест рукой, показывая на картины, висевшие на стенах, скульптуры, старинные предметы народного быта из меди, дерева, глины, ковровой ткани и многое другое, украшавшее комнату. - Речь не о вещах как таковых, а о том, что стоит за ними. Прекрасное, тонкое искусство. Образ Айны-ханум. Ведь почти все это она нашла в сельской глубинке, если говорить о народном искусстве, или приобрела у знакомых художников, на выставках, в антикварных магазинах многих стран мира, где мы побывали. Именно Айна-ханум... Сорок лет мы прожили с ней в этом доме, половина наших заработков ушла на то, чтобы украсить его, сделать не просто, жилищем, а храмом прекрасного, хранителем красоты...-'Профессор взял лежавшую на столе пачку сигарет. Было видно, он очень разволновался. - И теперь, знаете, продолжил он, неумело закуривая, - когда я смотрю на эти картины, скульптуры, мне кажется, что с каждой из них на меня устремлены глаза Айны-ханум. Я смотрю вот на этот рояль, и мне слышится сейгях, который так искусно исполняла моя жена... Неужели, когда умру и я, весь этот мир вещей и воспоминаний, тот культ прекрасного, которому мы с женой отдали многое в своей жизни, - неужели все это бесследно исчезнет, вещи попадут в случайные руки, а сама память о нас, наши чувства и мысли канут в Лету? Вот тогда, кажется мне, и наступит наша подлинная смерть. Ее-то я и боюсь... Знакомство с Валехом и его прекрасной молодой женой напомнило мне нашу молодость, любовь. Ведь и мы были такими же юными, такими же гордыми. У меня и возникло желание помочь ребятам выучиться, передать им свою любовь к искусству, к прекрасному. ..Ив один прекрасный день, перепоручив им все, - профессор снова показал на комнату со всем, что было в ней, - вместе с нашими с Айной-ханум сорокалетними воспоминаниями с легким сердцем уйти из мира.
Что ж, профессор и вправду был романтической душой.
.. .Спустя несколько дней мы встретились с Валехом, Я спросил:
- Вы не приняли предложения профессора. Почему?
- Как-то сразу не понравилось мне оно, - сознался Валех. - Что же получается? Не сеял, не пахал, а к столу сел... Зачем нам это? Мы не из тех, кто забирается под крылышко, ищет чьего-то милосердия.
- Но ведь профессор сам нуждается в милосердии. Он одинок.
- Мы всю жизнь будем благодарны ему, - растроганно ответил Валех. - Он вернул к жизни Сарыкейнек.
Одним этим сделал нас вечными его должниками.., Зачем же нам брать от него еще что-то. Квартиру, редкую коллекцию предметов искусства...
- Но ведь он понимает под этим не только вещи.
- Все верно, - ответил Валех. - Общение с профессором для нас с Сарыкейнек праздник, мы часто бываем у него. Но, простите, принять его предложение я не смог... Пробовал убедить себя, не удается. Понимаете, если я соглашусь, то невольно унижу себя в собственных глазах... - Он улыбнулся. И продолжал: - Раз уж с первого дня жизнь бросила нас в воду с тем, чтобы мы сами научились плавать, - и мы научились! - зачем же нам теперь лодка? Или тем более - яхта!
На этом мы закончили наш разговор.
Он напомнил мне эпизод моего детства. То, как мой папа, охотник, принес однажды орленка. Мы смастерили клетку, кормили орленка свежим мясом. Но однажды, когда орленок подрос, я забыл закрыть клетку, и он на моих глазах вылетел, покружил над нашим двором и исчез в небе.
- Он вернется? - спросил я отца.
- Конечно, нет.
- Но почему? Ведь мы ему давали досыта мяса...
- Орел любит пищу, которую он добыл сам, - ответил отец. - На свободе.
Сарыкейнек
Никогда у меня не случалось серьезных разногласий с Валехом, всегда мы с ним были заодно. А тут мне показалось, Валех не прав.
Скажу прямо - предложение профессора, когда оно прозвучало, показалось мне чудом, упавшим с неба...
Сколько трудностей и лишений мы испытали, сколько хлебнули лиха! Жизнь не баловала нас. А тут такой подарок судьбы!
Старый профессор спас меня от смерти. Значит, мы с Валехом на всю жизнь обязаны ему, должны заботиться о нем... Валех возил бы его на машине, я бы содержала его дом в чистоте и порядке (профессор сказал, что Марии Петровна переезжает в Харьков, к младшей дочери). И я и Валех относились бы к нему, как к родному отцу, не давали бы ему чувствовать себя одиноким.
Таким образом, и профессор был бы доволен, и Валех избавился бы от изматывающих дежурств в котельной, и я бы не видела больше физиономии Забиты...
Однако чем больше я думала над словами Валеха, которыми он объяснил свой отказ, тем больше понимала его правоту.
Я словно бы постепенно пробуждалась от какого-т розового дурманного сна. Пробуждалась и - не жалел л о своем пробуждении.
Присущие Валеху чувство собственного достоинства, мужская гордость, самолюбие никак не вязались с пред ложением профессора Алибека. Странно, что я этого сразу не поняла...
Пустыми и тщетными показались мне мои мечты и надежды, связанные с красивой, легкой жизнью в профессорской квартире.
Мы были молоды и свободны, мы любили друг друга. Перед нами открыты были все пути... И мы должны были идти, как и прежде, своей дорогой.
Ну, а профессор... Он был известным человеком. Его все знали и ценили. Нашлось бы много людей, которые бы позаботились о нем, помимо нас. В том случае, разумеется, если бы возникла такая необходимость. Пока же в свои восемьдесят лет он выглядел, слава богу, отлично!
После этого случая мой муж еще больше возвысился в моих глазах.
Среди моих однокурсников было немало девушек и парней из обеспеченных семей, у которых дома разве птичьего молока недоставало. Когда они спрашивали: "Где работает твой муж?" - я без стеснения отвечала; "В котельной кочегаром. И добавляла: - А еще учится на юридическом в университете". Услышав такой ответ, один толстый парень, приезжавший в институт на "Жигулях", пошутил:
- Знаем мы таких рабочих. После института по
ставят прокурором, придем к тебе на поклон за протекцией...
Я не полезла за словом в карман:
- Мой муж станет таким прокурором, к которому с протекцией не подъедешь. Если окажешься виновным, накажет будь здоров!
И я нисколько не рисовалась. Только таким видела я его. Я безгранично верила в Валеха, верила в его яснук судьбу. И как хорошо, что пуля, предназначенная ему попала в меня! Что я выжила, выздоровела, а теперь мы снова вместе.
Видно, не зря повторяла я слова, которые испокон веков произносят любящие женщины моего народа: "Да перейдут твои болезни и горести на меня... Да стану я твоей жертвой!"
Меня оставил постоянный страх за Валеха. Казалось, этот страх покинул меня в тот самый миг, когда пуля, посланная в Валеха, попала в меня.
Хотя судьба и привела нас в этот ужасный двор, мы не можем жаловаться на нее, ибо хороших, близких нам людей несравненно больше в этом большом городе, и мы всегда в самую трудную минуту чувствовали их рядом.
Это они не допустили, чтобы Валех снова попал в тюрьму из-за Балаами. Напротив, Балаами самого вывели на чистую воду.
Это они спасли меня от смерти...