— Ладно, — он машет в ее сторону. — Она спасла меня. Но я не пойму, что она все еще тут делает.
Я смотрю на друга, раздражение поднимается, как дым над тарелкой для сбора.
«Она может помочь девочкам», — хочу сказать я. Но я знаю, что не стоит упоминать их при члене Теневого Общества, хоть она и помогла.
— Я не мог ее выгнать, — сухо говорю я. — Улицы все еще бушуют.
— Ты мог и должен был. Ты знаешь, кто она?
— Я знаю, что она одна из них, но…
— Она не просто одна из них. Это дочь Ла Вуазен. Я бился против нее в Лувре.
Я поворачиваюсь и смотрю на девушку. В тенях часовни она выглядит опаснее, чем на мосту, со сдвинутыми бровями и темными глазами. Черными, как смола. Как Ад. Тошнота терзает мой живот, и мне приходится схватиться за скамейку.
— Это была моя сестра, — сказала девушка. — Я не билась.
— Да, ты невинна, конечно, — возмущается Дегре. — Я знаю, что у тебя черное сердце. Уйди! Беги к своей матери.
Девушка мрачно смотрит на Дегре.
— Ты такой неблагодарный?
— Да, — говорит он без колебаний.
— Ладно, — она проходит к двери и распахивает ее. Ветер проникает в часовню, шелестит бумагами, и хор криков проносится под арками и фресками. Дочь Ла Вуазен замирает, с дрожью вдыхает и укутывается в лиловый плащ. Я неожиданно ощущаю сочувствие. И благодарность.
— Тебе не нужно выходить, — говорю я, сверля взглядом Дегре. Я подбегаю к двери и решительно закрываю ее. — Мы можем спокойно пересидеть опасность.
Дегре стонет и хватается за голову.
— Если она хотя бы посмотрит в мою сторону…
— Стоило дать тебе умереть, — цедит девушка. Она разворачивается, проходит в другую часть часовни и садится за кафедрой, пропадая из виду.
Дегре озирается. Когда она не выходит, он манит меня к своей скамье, притягивает меня ближе.
— Мы должны убить ее.
— Но она может помочь девочкам.
— Мы не можем вести ее к канализации. Она узнала нас. Потому она исцелила меня, чтобы завоевать наше доверие, чтобы привести Теневое Общество к твоим сестрам и Людовику.
Я закатываю глаза.
— Ты — сын учителя, а я — слуга. Никто нас не узнает.
— Уверен? Лесаж часто был там, чтобы знать всех детей короля. И кто знает, сколько у них шпионов во дворце.
Я пытаюсь подавить страх, но он бурлит, бежит по мне пенными волнами. Я хочу дать себе пощечину за то, что я был таким глупым, за то, что не увидел их заговор раньше. Я всегда делаю неправильный выбор: читаю незаконные брошюры, не могу защитить сестер, подверг опасности тысячи людей сегодня. А теперь это.
— Так что же нам делать? — спрашиваю я.
Дегре приоткрывает рот, но девушка поднимается из-за кафедры, и я отпрыгиваю. Это явно заставляет нас выглядеть более подозрительно. Она хмурится и садится на скамейку в передней части нефа, прижимает колени к груди, беспомощная и дрожащая, как котенок в сточной канаве. Она может выглядеть маленькой и невинной, но Дегре, несомненно, прав. Ей нельзя доверять. Ее семья ответственна за убийство половины знати. В том числе моего отца и королевы.
Но она лучший шанс для моих сестер выжить.
Их единственный шанс.
Дегре бросает на меня взгляд и кивает в сторону своей рапиры. Я совершаю ошибку, когда снова смотрю на девушку — такую мирную, с закрытыми глазами и приоткрытым ртом — и мои мышцы сжимаются.
С раздраженным взглядом Дегре вскакивает на ноги и поднимает свою рапиру с пола.
— Что ты творишь? — спрашиваю я.
— Просто извиняюсь за свое хамское поведение, — он делает вид, что вкладывает рапиру в ножны, затем ковыляет ближе к девушке. Она встает. — Мои искренние извинения, мадемуазель, — с поклоном говорит Дегре. — Спасибо за исцеление, — он протягивает руку, и девушка задумывается, прикусывая губу, а потом осторожно опускает свою маленькую ладонь на его. Дегре целует тыльную сторону ее запястья и в тот же момент ударяет другим кулаком по ее лицу. Сбивает девушку, которая только что спасла его. Она падает, как тряпичная кукла, соскальзывает со скамейки в свои черно-красные юбки.
Я не могу остановить вопль.
Дегре потирает костяшки и мрачно смотрит на меня.
— Что?
Стыд и возмущение горят на моих щеках.
— Ты собираешься убить ее? — спрашиваю я, пытаясь скрыть дрожь в голосе, но не могу.
Дегре подло улыбается, качает головой.
— Еще нет. Ты прав. Мы можем ее использовать… и по-разному.
7
МИРАБЕЛЬ
«Мерде».
Я извиваюсь в веревках, но узлы крепкие, и чем больше я борюсь, тем мокрее становлюсь. Дрожа и задыхаясь, я поворачиваюсь на бок, чтобы не попасть в ледяные лужи с запахом мочи. Мать была бы потрясена, если бы увидела меня — связанную, как свинью, катающуюся в грязи. Чем дольше я извиваюсь и плачу, тем больше уверена, что она здесь. Смотрит. Я замечаю мельком ее темные глаза в темноте. Я слышу обрывки ее голоса в пронизывающем порыве ветра.
«Это за то, что убежала. И за приготовление запрещенных настоек и исцеление наших врагов».
Возможно, она права. Я спасла мальчику жизнь, защитила его и его друга от магии Лесажа, и так они отплатили мне? Связали меня и оставили гнить в разлагающемся подземелье. Кошмар!
— Помогите! Пожалуйста! — кричу я сквозь кляп. Приглушенные крики отражаются от тесных стен, становясь все тише и тише, пока полностью не угасают. Никто не приходит, а часы идут. Темнота настолько густая, что я не могу разглядеть собственные ноги, не говоря уже о выходе, и я не могу определить, как долго я была здесь в ловушке. На закате этот неблагодарный негодяй ударил меня кулаком по лицу. После того, как я его исцелила.
Я должна был позволить ему погибнуть на мосту Нёф. И его другу.