Я ожидала увидеть Фернанда, Маргариту или другого высокопоставленного члена Теневого Общества. Но серо-зеленые глаза Йоссе смотрят на меня. Кончики его пальцев впиваются в кожу над моей ключицей.
— Невероятно, — бурчит он.
— Т-ты! — выдавливаю я, когда его рука соскальзывает с моих губ. — Ты спал.
— Нет. Я тебя проверял. И ты провалилась. Бежишь к матери, несмотря на твои милые обещания. Я должен был позволить Дегре убить тебя.
Я вырываюсь, но его хватка усиливается.
— Я не бегу к маме.
Йоссе прищуривается.
— Ты просто решила погулять мимо ее крепости?
— У меня есть план, — я снова отступаю, и на этот раз вырываюсь.
— И что это за план?
Я обвиваю грудь руками, потираю места, где его пальцы надавили на мою кожу.
— Не вижу в этом твоего дела, но я собираюсь дальше работать на Теневое Общество — как оно должно работать, — добавляю я, и он фыркает. — Убийство короля и захват города не были нашей целью. Мы всегда переживали за обычных жителей, варили лекарства и тоники от голода, любовные зелья.
— Не пойму, зачем для этого идти в Лувр. Ты же не думаешь, что последователи Ла Вуазен пойдут за тобой?
— Нет, но я могу украсть алхимические припасы.
Он притихает на миг. Его тяжелое дыхание вылетает паром между нами.
— Твои намерения благородны… если ты говоришь правду, — добавляет он после паузы. — Я не могу позволить тебе так рисковать.
— Почему? — я перебиваю его. — Обычные люди не стоят риска?
Его глаза вспыхивают.
— Я — простолюдин.
— Ты? Серьезно?
Он недовольно тянет за воротник.
— Мы ушли от темы. Я должен благополучно увести сестер из Парижа, прежде чем твоя мать найдет нас, поэтому я не могу позволить тебе поднимать шум, тебя не должны поймать. В любом случае это безумие — думать, что один человек может что-то изменить.
— Да, принц? — я делаю смелый шаг ближе, носки моих ботинок задевают его. Он на голову выше меня, но мое возмущение доводит меня до его уровня. — Разве я ничего не изменила, когда воскресила твоих сестер и Дегре?
— Да, но…
— Разве другие не заслуживают такой милости? — его рот приоткрывается, но я не позволяю ему говорить. — Я не прошу твоего разрешения. Я свободна делать, что хочу. Ты можешь продолжить свой путь, помочь мне или убить меня. И поскольку мы оба знаем, что третий вариант тебе не по вкусу…
Он срывает треуголку и проводит пальцами по взлохмаченным волосам.
— У меня нет времени помогать всему проклятому городу!
— И не надо. Беги обратно в канализацию, — я выхожу из ниши и продолжаю идти по улице Сент-Оноре к сторожке в стене дворца, хотя не совсем понимаю, как попасть внутрь. Возможно, когда будут меняться охранники…
Я останавливаюсь под навесом мясной лавки через дорогу и разглядываю ворота, их острые железные зубы вонзены в землю. Я запрокидываю голову и хмуро смотрю на валы, которые поднимаются выше крыш фахверковых домов.
— Ты хочешь смерти? — Йоссе материализуется рядом со мной, хватает меня за локоть и тянет по улице. — Тебя поймают в течение часа, если ты попытаешься там пройти. Идем. Я прожил здесь полжизни. Я проведу тебя внутрь.
— Я думала, у тебя нет времени помочь?
— Нет. Но у меня будет еще меньше времени, если тебя схватят.
Он ведет меня мимо дворца по мокрому берегу Сены, заводит в камыши. Холодная грязь проникает сквозь платье, и я дрожу от ночного ветра над рекой.
— Это не выглядит как дворец, — говорю я.
Йоссе хмурится и вытаскивает кинжал из ботинка.
Я с опаской смотрю на оружие, но не даю себе вздрогнуть.
— Ах, ясно. Ты все-таки решил меня убить.
— Мы оба знаем, что я тебя не убью, — он протягивает мне кинжал рукоятью вперед. — Обрежь волосы.
Я инстинктивно касаюсь кудрей.
— Зачем?
— А ты как думаешь? — он вертит руками вокруг своей головы, и это возмущает меня.
— Они не такие и растрёпанные.
— Тебя мгновенно узнают. Волосы — небольшая плата за спасение людей. Отрежь их.
Я нехотя беру кинжал и делаю, как он говорит, отрезаю кудри прямо над ушами. К тому времени, когда я заканчиваю, меня окружают кучки светло-каштановых волос — будто я постригла ягненка — и я молча оплакиваю длинные вьющиеся пряди, которые уносятся по реке. Мои уши еще никогда так не мерзли.
— Что теперь?
— Теперь мы ждем.
Мы сидим, дрожим, промокшие, вечность, пока очертания Лувра не становятся серо-розовыми. Когда солнце поднимается над водой, группа дворцовых горничных спускается по набережной, снимает платья и прыгает в Сену.
Я злобно улыбаюсь бастарду-принцу.
— Осмелюсь спросить, откуда ты знаешь, когда служанки приходят к реке купаться?