14
ЙОССЕ
Я стараюсь не мешать, правда, но после пяти дней помощи Мирабель с ее лекарствами от рассвета до заката и экспериментов ночью в работе над противоядием от Яда Змеи, мне скучно, я ощущаю себя бесполезным. Будто вселенная смеется надо мной. Я предложил ей спрятаться и ничего не делать, и теперь я занимаюсь этим.
И я хочу увидеть сестер. Прошла почти неделя. Они не знают, жив ли я, вернусь ли я. И я не знаю, как у них дела. Мирабель уверяет меня, что они уже должны были вернуть силы, но я не успокоюсь, пока не увижу сам. И я не могу вернуться в канализацию без хороших новостей для Людовика и Дегре. Значит, нужно покинуть этот убогий магазин и начать распространять настойки и тоники.
— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы другие трогали твои принадлежности, но, может, если я помогу, работа пойдет в два раза быстрее, — предлагаю я еще раз, только теперь решив попросить. — Я сделаю так, как ты говоришь. Ты даже сможешь измерять количество трав и передавать мне подходящие пузырьки, чтобы я ничего не испортил, — хотя у нее нет особого порядка. По столу рассыпаны травы, а половина склянок опрокинуты.
Мирабель останавливается, помешивая какой-то настой от лихорадки, и вытирает лоб рукавом. Это приводит в беспорядок ее коротко остриженные кудри.
— Разве что-то из этого будет быстрее, чем если бы я сделала это сама?
— Если бы ты только позволила мне…
— Какие есть четыре жидкости? В чем разница между фьюжном и фиксацией? Как управлять перегонным кубом?
— О, черт, только не вопросы! Ты знаешь, я не знаю ответов.
— Значит, ты не готов работать алхимиком. Это точная наука, требующая обучения на протяжении всей жизни. Это не то, что ты можешь…
Я ударился лбом об стену.
— Значит, ты почти закончила? Не то чтобы я торопил тебя, — добавляю я, когда она бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Я никогда не закончу. Всегда нужно будет больше целебных средств.
— Да, да, конечно. Я хотел сказать, достаточно ли ты сварила, чтобы приступить к исцеляющей части нашего плана?»
— Тебе надоедает мое общество, принц?
В такие моменты я хочу громко крикнуть «ДА!». Но я прикусываю язык, потому что, судя по тому, как она подчеркивает титул, это явно не пренебрежение. Это ни в коем случае не комплимент, но я совершенно уверен, что она все меньше устает от моей компании. И, кроме того, что я чувствую себя совершенно бесполезным, я почти получал удовольствие, наблюдая за ее работой. Удивительно наблюдать, как, казалось бы, обычные ингредиенты объединяются в мощные эликсиры. Почти так же увлекательно, как наблюдать за самой Мирабель. Ее глаза приобретают это стеклянное, сказочное качество, и она становится частью лаборатории: ее руки — ложки, руки — пузырьки, и с каждой щепоткой трав она добавляет немного себя в эликсиры.
Спустя еще три дня варки и накопления, шкафы наполняются целым набором целебных настоек и тоников, и Мирабель, наконец, удается приготовить противоядие от Яда Змеи.
— Мы не узнаем, насколько оно эффективно, пока средство не введено, — говорит она, поднося склянку к свету и рассматривая сине-черную жидкость, будто это алмаз.
— Так что же нам делать? Ждать, пока мы не услышим слухи о смерти знати?
— Есть предложение получше?
Я ворчу, но качаю головой.
— Я пришью пузырек с противоядием к подолу юбки, так что мы будем готовы в любой момент.
— А что насчет остального? — я киваю на огромную коллекцию бутылок.
Губы Мирабель растягиваются в ухмылке, и она, наконец, произносит два великолепных слова, которых я так долго ждал:
— Мы готовы.
Я вскакиваю с пола, где слишком хорошо знакомился с пылью, и кричу:
— Слава святым! Я начал думать, что умру от старости, прежде чем мы действительно чего-нибудь добьемся.
— Бедный, заброшенный принц, — она делает вид, что утирает слезу. — Возможно, ты ничего не добился, но я сделала за неделю больше, чем многие алхимики могли бы сделать за месяцы. Ты не видели тележку с молоком возле коттеджа в конце улицы?
— Видел, — я провел столько часов, глядя в эти окна, что знал каждый камешек на дороге.
— Хорошо. Иди и одолжи.
— Ты имеешь в виду украсть!
— Это не воровство, если мы планируем вернуть ее.
— А что, если меня поймают?
Мирабель сердито смотрит на меня.
— Ты неделю просил позволить помочь, а когда я, наконец, поручаю тебе задание, ты жалуешься. Глубокая ночь, и тележка стоит там. Если ты не справишься, ты заслуживаешь того, чтобы тебя поймали.
Полагаю, она права. Я выскальзываю за дверь, крадусь по залитой лунным светом улице и возвращаюсь через несколько минут со скрипящей тележкой на буксире. Мирабель описывает содержимое каждой бутылки, добавляя ее в корзину.
— Означает ли это, что мне разрешат прикасаться к ним, чтобы раздать лекарства?
— Если повезет, — она хитро улыбается мне. — Теперь помолчи и оставайся рядом, — она выходит на улицу, держится теней, пока мы идем от здания к зданию.
Я толкаю грохочущую тележку вперед и стараюсь не отставать. Небо по краям начинает сереть — так поздно, что гуляки, наконец, удалились, но достаточно рано, чтобы рыбаки еще не установили свои сети. Прохладный весенний ветер треплет мои волосы и щекочет шею, заставляя дрожать. Или, может быть, это озноб от возбуждения.
— Далеко еще? — шепчу я.
Мирабель выглядывает из-за угла и указывает мне идти вперед.
— Лагерь впереди, на улице дю Темпл. Именно здесь мы начали лечить бедных и больных и укреплять репутацию Теневого Общества. Мы помогаем им годами.
— Тогда не будут ли они верны Ла Вуазен?
— Ты никогда не был голоден, да? — она смотрит на меня так, будто я надел камзол Людовика, инкрустированный драгоценными камнями, и напудренный парик. — Они верны тем, кто помог им недавно. И, к счастью для нас, мама была слишком занята подавлением восстаний, чтобы помогать им.
Мы проходим еще две улицы. Огни десятков крошечных костров пронзают тьму, но незадолго до того, как мы пересекаем последний перекресток, группа солдат Общества заворачивает за угол.
Я бросаю тележку и ныряю в невероятно маленький промежуток между домами. Мирабель врезается в меня сзади. Пространство слишком узкое, чтобы считаться переулком, и ее бешеное сердце бьется у моей груди. Ее горячее дыхание задевает мою шею. Мои руки прижимаются к кирпичам по обе стороны от ее лица, она зажмуривается, впиваясь ногтями в раствор.
— Тот дом, — говорит один из солдат, а остальные бормочут в ответ. Каждый мускул в моем теле напрягается, и я сжимаю кулак. Без боя нас не возьмут. Я смотрю на вход в переулок в поисках малиновых плащей и лиц в масках, но в нескольких домах от меня хлопает дверь, и женщина кричит.
— Где королевичи? — кричат они ей. — Ваш сосед доложил о фигурах в капюшонах, ходящих посреди ночи. И кулон с геральдической лилией вылетел из вашего заднего окна.