Я поднимаю руки.
— Если дофин жив и возглавляет восстание, я буду последним, кого он наймет. Он ненавидит меня.
Ложь достаточно правдива. Если бы восстание было идеей Людовика, меня бы не включили. Так же, как он не входит в наши планы — пока что.
— Когда я сбежала, все члены королевской семьи болели в полуразрушенной лачуге, — добавляет Мирабель. — Им потребовалось бы чудо, чтобы выжить.
Еще одна умная полуправда. И восхитительно иронично, ведь она была нашим чудом.
— Я ничего не слышала о королевской семье или восстании, — продолжает она, — но дымовые твари вызывают беспокойство, — она искусно переводит разговор на тушу на столе. — Я нашла этого мертвым на дороге и решила изучить его, чтобы увидеть, как я могу помочь невинным людям, попавшим под перекрестный огонь их атак, поскольку они бродят по городу.
— Я не знал, что Лесаж их выпустил, — Грис озабоченно разглядывает зверя.
Мне хочется сказать, что он многого не знает. Но поскольку я уверен, что Мирабель убьет меня за такое признание, я держу свои губы плотно сжатыми.
— Спасибо, что принес больше припасов, — говорит Мирабель, тянется к мешку Гриса, но он отступает и держит его вне досягаемости.
— Я хочу помочь тебе, Мира, но ты ставишь меня в затруднительное положение.
— Я знаю, — тихо говорит она. — Я бы никогда не попросила тебя скрывать что-то от матери, если бы я не была уверена, что это правильно. И я уверена. Это лучше всего для людей — я уже вылечила множество людей на улице дю Темпл, а также немощных в Отель-Дьё — как раньше это делало общество. Я прошу тебя хоть раз поверить мне, а не ей. Выбрать меня в этот раз.
Грис смотрит на Мирабель, которая складывает руки перед грудью и делает умоляющее лицо. Бросив последний взгляд на дымового зверя, затем на меня, он со вздохом бросает мешок.
— Хорошо. Но только потому, что я немного боюсь за людей — вот почему я пришел сегодня вечером. Сегодня я слышал, как Фернанд и Маргарита шептались о массовом расстреле торговцев рыбой на набережной Грев. Я уверен, что Ла Вуазен только пытается успокоить массы, но…
— Как казнь ни в чем не повинных мужчин и женщин может быть лучшим способом добиться чего-либо? — случайно выпаливаю я.
Грис бросает на меня злобный взгляд, и Мирабель сильно наступает пяткой на пальцы моей ноги, прежде чем повернуться к Грису.
— Зачем матери нападать на торговцев рыбой? Это не похоже на то, что делает Общество.
— Она потребовала, чтобы они жертвовали две трети своего ежедневного улова для раздачи голодающим, но они отказались подчиниться.
— Отказались или просто не могут согласиться? — вмешиваюсь я. Грис хмурится, но я продолжаю. — Это правильный вопрос. Две трети — это ошеломляющая сумма. Они умрут от голода и разорятся, отдав так много.
Грис ничего не говорит, просто хмуро смотрит на пол.
— Как она собирается их убить? — спрашивает Мирабель, расхаживая перед прилавком. — Когда?
— Яд Змеи, конечно. И это уже сделано. Я создал яд вчера, думая, что это для предателей-аристократов, но Маргарита забрала его из лаборатории, пока я обедал. Она испачкала их сети и ведра час назад, пока они ужинали. Рыбаки будут отравлены, когда вернутся, чтобы расставить сети на ночь.
— Всего час… — Мирабель касается наполовину наполненных пузырьков на столе.
— Мы успеем закончить противоядие? — спрашиваю я.
— Если будем работать быстро… и все вместе, — добавляет она и с мольбой смотрит на Гриса.
Он начинает кивать, но прикусывает губу.
— Ты понимаешь, что она обвинит меня? Я хочу помочь, правда, но если торговцы рыбой выживут, Ла Вуазен предположит, что я сделал неправильный яд.
— Она, конечно, проверит твою работу, — соглашается Мирабель, — но, поскольку мы вводим противоядие, а не меняем яд, она не найдет ничего плохого. Только убедись, что проверять будут не на тебе.
Грис стонет и проводит пальцами по лицу.
— У нас нет времени для твоего смятения, — рявкаю я. «Либо помоги нам, либо уходи.
Грис разворачивается ко мне. Он на ладонь выше и вдвое шире меня. Он мог легко взять меня за шиворот и выбросить за дверь — похоже, именно это он и собирается сделать.
— Не веди себя так, будто от тебя будет какая-то помощь…
Мирабель стучит кулаком по прилавку.
— Каждая секунда может означать жизнь человека. Нам нужна каждая пара умелых рук.
Грис неохотно кивает.
— Ладно.
Мирабель надевает очки и управляет нами, а через полчаса мы запихиваем еще теплые бутылки с готовым противоядием в мешки и направляемся к двери.
— Хотел бы я сопровождать вас, — говорит Грис, когда мы выходим в холодный, пропитанный дождем вечер. — Но будет выглядеть подозрительно, если я пропущу ужин. Особенно после того, как твоя мать узнает о чудесном выздоровлении торговцев рыбой. Как ты думаешь, сможешь справиться самостоятельно?
Сама?
Он хуже, чем проклятые священники отца, которые смотрят на меня сквозь пальцы и делают вид, что меня не существует. Я преувеличенно машу рукой, но Мирабель встает между нами и обнимает Гриса.
— Мы справимся. Спасибо, что пришел — и что рассказал мне о торговцах рыбой. Я найду способ сообщить, как они.
— И я вернусь, если услышу еще тревожные новости.
Мирабель встает на носочки и целует его щеку со щетиной. Почему-то я от этого напрягаюсь.
— Спасибо, друг мой. Береги себя.
Грис сжимает ее ладонь, поднимает капюшон и убегает под дождь, но успевает бросить взгляд в мою сторону.
19
МИРАБЕЛЬ
— Нам нужно сделать быструю остановку, — говорит Йоссе, когда мы мчимся к набережной Грев. Дождь льется хлесткими потоками, из-за чего трудно видеть, а мои ботинки тяжелы от зловонной воды из сточной канавы, текущей по улицам.
— Где? — спрашиваю я. — Нет времени.
— Это на пути. Нам нужно забрать Дегре из торгового района.