— Расскажи им то, что ты рассказал мне, — говорит Йоссе.
Грис глубоко вдыхает и выпрямляется, но его глаза расширяются от толпы в магазине, и он пятится.
— Не переживай, — говорю я ему. — Это люди, которых я исцелила. Им можно доверять.
Он кивает, но все еще пятится.
— Принц расскажет. Я не могу оставаться.
— Но ты бежал сюда, и еще минута…
— Они заметят, что меня нет, — он мотает головой и устремляется по улице, хотя не успел отдышаться.
— В чем дело? — я поворачиваюсь к Йоссе.
— Ла Вуазен в отчаянии, — говорит он. — Она планирует стереть с лица земли поля в предместье Сен-Жермен, как только Грис сварит побольше кровавого зелья Лесажа. Грис говорит, что он может медлить не больше трех дней.
Такое ощущение, что я упала в ледяную Сену. Какого дьявола она творит? Если ячмень и рожь пропадут, люди умрут от голода до середины года.
— Мать заботится о простых людях. Она никогда бы не… — Гаврил и дети зловеще молчат, и мой голос кажется высоким и пронзительным. — Как она планирует вернуть поддержку людей, если они голодают?
— Она больше не планирует добиваться их поддержки, — говорит Йоссе. — Она планирует захватить ее. Уменьшая запасы еды и контролируя то, что остается, она может выбирать, кому раздавать пайки. У повстанцев не будет иного выбора, кроме как приползти и упасть к ее ногам.
— Нет, — сначала я шепчу, но мой гнев — живое и свернутое кольцами существо, скользит по моему горлу. Я бью кулаком по прилавку. — НЕТ! Тысячи погибнут. Наше восстание рухнет.
— Можем ли мы остановить их на пути к поджогу? — спрашивает Людовик. — Ввязаться в бой с Теневым Обществом?
— Только если мы хотим проиграть, — Йоссе говорит так, будто предложение Людовика — самое глупое, что он когда-либо слышал.
— Но их ряды состоят из неопытных солдат, таких же, как и наши, — говорит Людовик.
— Эй! — Гаврил выпячивает грудь и указывает на монстра на столе. — Я бы не назвал нас неопытными.
— Вы определенно опытны, — соглашаюсь я, — но у них есть магия. Даже ты не сможешь бороться с дюжиной зверей одновременно, — эта мысль заставляет вину подниматься в моем горле, как рвоту, и я обнимаю живот. Возможно, сироты смогли бы бороться с таким количеством зверей, если бы я смогла понять, как взять их под контроль, хотя бы частично.
— Тогда мы каким-то образом поймаем отравителей в их замке, — предлагает Людовик. — Как они поступили с нами в Версале. Или мы их отравим, как они отравили полгорода.
Я потираю руки, расхаживаю за прилавком.
— Я не опущусь до их уровня. Должен быть другой выход, — мое сердце бьется все быстрее от моих шагов. Воздух горячий, густой, тяжело дышать. Я озираюсь в поисках чего-нибудь, и, как всегда, мой взгляд падает на отцовский гримуар, наполовину погребенный под мешком пиретрума.
«Однажды ты станешь великим алхимиком».
Конечно.
Я хватаюсь за книгу и яростно листаю страницы, в моей груди вспыхивает крошечный тлеющий огонек надежды. Когда я нахожу рецепт, который ищу, я взвизгиваю и взволнованно постукиваю пальцем по странице.
— Гаврил, как думаешь, вы сможете привести Амелину и Этьена, а также одного или двух представителей с улицы дю Темпл и Лез Аль? И, Йоссе, вытащи Дегре из любого игорного заведения, в котором он прячется, и приведи маркиза де Сессака. Мы соберемся здесь через час. У меня есть идея.
* * *
Я никогда не видел более невероятной группы. Герцогини стоят рядом с нищими. Рыболовы рядом с королевской семьей. Никто не выглядит уютно, и все они стараются держаться в стороне, но они здесь. Вместе. И темнота тесного магазина вызывает у всех одни эмоции. Они хмурятся при виде взрыва трав на прилавке и сетуют из-за пятен черной крови монстра, покрывающих пол и липнущих к их обуви. Я стою в стороне, сжимаю отцовскую книгу и собираюсь с мыслями. Теоретически убедить дворянство и простых людей работать вместе — это одно, но для спасения урожая потребуется сотрудничество каждого. И у меня нет альтернативного плана, если они откажутся.
— Когда ты беспокоишься, у тебя между бровями образуется очаровательная морщинка, — говорит Йоссе, подталкивая меня плечом.
Я ударяю его книгой.
— Сосредоточься, принц! Морщинка между моими глазами — последнее, о чем тебе следует думать.
— Предпоследнее. Потому что мне также нравится, как ты крутишь пальцем локон над ухом.
Я немедленно опускаю руку. Его улыбка настолько дьявольски прекрасна, что я хочу либо поцеловать его, либо ударить кулаком — не знаю, что именно.
— Ты невозможен, — шиплю я.
— Или я гений? На мгновение ты перестала нервничать.
Я моргаю, глядя на него. Так и есть.
— Что бы ты ни придумала, уверен, это блестяще. И даже если это не так, я буду драться с любым, кто не согласен, — он поднимает кулаки, и на моих губах появляется улыбка. — Вперед.
Сделав глубокий вдох, я подхожу к группе впереди и привлекаю внимание.
— Спасибо, что пришли. Недавно мы узнали о планах Общества по уничтожению полей в предместье Сен-Жермен. Ржи и ячменя станет намного меньше, и люди будут вынуждены обратиться за поддержкой к моей матери и королевским складам. Наше восстание погибнет, а вместе с ним и тысячи голодающих душ, если мы не спасем урожай и не раскроем план Теневого Общества. Тогда мы будем спасителями города, и, надеюсь, те, кто остался верен моей матери, вместо этого обратятся к нашему делу. Имея за спиной весь город, мы получим силу противостоять им.
Вопросы и предложения летят ко мне — в основном те же проблемы, которые мы обсуждали вначале, — поэтому Йоссе и Людовик помогают мне отвечать и давать обещания. Большинство наших союзников впервые видят Людовика, и, несмотря на то, что Йоссе беспокоился о том, что он «все испортит», у дофина все прекрасно. Кажется, все ловят его слова. Они улыбаются, глядя на его потрепанный камзол, и гордятся, когда он признает их мнение.
— Если мы не можем бороться с отравителями или помешать им покинуть дворец, как мы будем действовать? — спрашивает Дегре.
Я держу отцовский гримуар, потертая красная кожаная обложка блестит в свете факела.
— Посредством алхимического процесса, называемого фиксацией. Мой отец тщательно изучил его и разработал порошок, устойчивый к огню. Все, что нам нужно сделать, это произвести порошок и разложить его по посевам, прежде чем Теневое Общество подожжет их.
— И когда они собираются это сделать? — кричит маркиз де Сессак.
— Как долго делать порошок? — спрашивает Этьен.
— Мой информатор может продержаться три дня, что дает нам два с половиной дня на производство и распространение порошка, — говорю я.
Амелина со стальным выражением лица смотрит на меня.
— Это можно сделать?
— Да, но только если все будут вносить свой вклад. Как вы думаете, сможете ли вы убедить других женщин помочь? Нам понадобится много чайников.
— Да, да. Я немедленно их созову. Даже те, у кого нет духа для бунта, не откажутся, если альтернативой будет голод.