— Я еще на митинге был. Потом в погребе прятался.
— Разве так можно, сынок? — укоризненно сказала мать. — Мы волнуемся, а тебе хоть бы что.
— Возьми привяжи его к скамье, и пускай сидит, как наседка. Ведь ничего не понимает, — сказал дедушка. — Придется никуда не пускать из хаты…
Но в ту же ночь они сами и отпустили его, словно совсем забыли о своей угрозе.
На рассвете в маленькое окошечко кто-то нетерпеливо постучался раз, другой…
Дедушка спал на скамье возле двери. Встал, с трудом вышел во двор.
— Кто приходил, Антон? — спросила бабушка, когда он вернулся в хату.
— Нестор Малий.
— Из Нижнего Булатца?
— Эге.
— Чего он?
— Записку привез от Павла. Просил Марии Гайдаихе передать.
— А сам почему не отнес?
— Говорит, некогда. В депо спешит. Ночью приехал из Гребенки, пока сходил домой — прошло время, уже пора и на паровоз.
— Может, что срочное, так ты отнеси.
— Давайте, дедушка, я отнесу, — отозвался Борис, лежавший на раскладушке.
— Лежи себе! — прикрикнула на него бабушка. — Кругом такое творится…
— Да как будто успокоились, — произнес дедушка. — Говорил Нестор, что немцев отогнали от моста.
— Ну, тогда пускай несет, — разрешила мать. — Он мигом сбегает.
Борис вскочил с постели. Быстро оделся. Забрал у дедушки записку, сложенную в пакетик, словно для порошка, и скорей к двери. Боялся — передумают и не пустят. Хотелось ему, чтоб тетя Мария как можно быстрей получила известие от дяди Павла. Борис почти каждый день навещал тетю. Она теперь с утра до вечера одна. Тамара вот уже второй месяц работает. Сначала на вокзале санитаркой в пересыльном госпитале, а когда госпиталь выехал — секретаршей и чертежницей в военной комендатуре, которая переехала несколько дней назад на станцию, в бронепоезд. Вчера по дороге в школу забежал к тете: она была чем-то очень встревожена. Раньше дядя Павел каждый вечер приезжал после работы домой, а сейчас уже третьи сутки не появляется и никаких вестей о себе не подает. Тамара несколько раз звонила по телефону в гребенковское депо, но не дозвонилась. Что с ним случилось, так никто и не знает. И вот наконец отозвался. Как обрадуются и тетя и Тамара, когда он принесет им записку!
— Смотри сейчас же обратно возвращайся, — напутствовала бабушка.
— Хорошо, — пообещал Борис, закрывая за собой дверь.
Разве знал, разве мог предвидеть, что снова не скоро вернется домой?..
Чтобы сократить путь, побежал огородами и садами, извилистой тропинкой через овраг. Недалеко от станции выбрался на Железнодорожную улицу. Отсюда можно запросто, в один миг домчаться до тетиного дома. Вдохнул полной грудью холодный воздух… и замер. Впереди из сумрака неожиданно вынырнула сгорбленная фигура. Заметив Бориса, встречный тут же отпрянул в сторону — в изгородь из желтой акации, которой был обсажен двор напротив, и там притаился.
«Кто это? — удивился Борис. — Чего он испугался?.. Наверно, шпион или диверсант…»
И сразу вспомнил историю, которая произошла с ним недавно.
«Может, и этот такой же «шпион», как тот бородатый?.. Да нет, кто-то хочет напугать меня. Нет, дудки! Не выйдет…»
Поколебавшись немного, не торопясь тронулся вперед.
Неизвестный также вышел из кустов, пошел навстречу.
«Ясно, — вскоре узнал его Борис, — Васька с базара. Вот еще голова — кочан капусты, не догадался сразу!»
— Ты? — остановившись недалеко от Бориса, спросил Васька.
— Нет, не я.
— А ну тебя! Так напугал, дурень!
— А чего тебе пугаться?
— А я и не боюсь. Просто так. Вижу, кто-то идет…
— Ну и что, если идет? Тебе-то что?
— Да так… — замялся Васька.
— Вот чудила! — улыбнулся Борис.
— Послушай, — оживился Васька, — хочешь, покажу тебе что-то? Как корешу.
— А что ты мне покажешь?
— Пойдем! — схватил он Бориса за локоть.
— Куда?
— Не бойся, дурачок, пойдем!
Борис с трудом освободил руку из цепких Васькиных пальцев, пошел за ним к изгороди.
Васька выволок из куста большой мешок, вытащил из него какое-то лохмотье.
— Вот, — показал Борису.
— Что это?
— Не видишь? Штаны! А вот пиджак, — сказал Васька и вытащил еще одну одежину. — Здесь пять таких костюмов и два пальто. Еще рубашки, сукно, картузы, коробка булавок…
— Где ты взял? Обокрал кого?