— Вот видите. Не зря я когда-то разведчиком был!
— А-а, — махнул рукой дядя Павел. — Наговорил тебе Нестор…
Анатолий и Борис направились к двери.
— Вы не уходите, — остановила их тетя. — Я набрала клубники, попробуйте. Тома! Где ты?
— Я здесь, мама! — отозвалась с веранды Тамара.
— Помой клубнику, угости ребят и нам принеси. Пожалуй, я тебя, Тарас, сначала другим попотчую…
Тетя бросилась в погреб, а ребята вышли из хаты.
У двора стоял зеленый шарабан[4], в который была запряжена сытая гнедая лошадь. Крепкий парень-возчик рвал под забором траву. Лошадь поглядывала в его сторону в ожидании лакомства.
— Наливайко! — Борис сразу узнал паренька. — Ваня!
Возчик расправил спину, повернулся к ним лицом.
Ребята хорошо знали друг друга. С давних пор повелось, что между подростками Осовцов, южной окраины Лубен, и пригородным селом Нижний Булатец каждый год шли отчаянные бои. Вожаком осовчан три года подряд был Борис. Его называли Чапаем. Это имя Борис заслужил своей ловкостью и отвагой. Учеба давалась ему легко, и, хотя получал он не только отличные и хорошие отметки, был любимцем учителей, славился и сообразительностью, и спортивными успехами. Борис никогда не грустил, никто не видел его печальным или вялым. Полный энергии мальчик зажигал своим веселым настроением друзей. К тому же, если добавить, что он хорошо играл на баяне и что отец, рабочий станкостроительного завода, иногда разрешал сыну ездить на своем мотоцикле, то станет ясно, почему Борис имел некоторые преимущества перед своими одноклассниками. Правда, он этим никогда не кичился: охотно учил ребят играть на баяне, а на мотоцикле почти не ездил один: всякий раз посадит за спину пассажира и мчится с ним по притихшим вечерним улицам Осовцов. Дальше ездить не осмеливался — не было водительских прав.
«Люблю быстроту, — признавался он товарищам. — Обязательно буду машинистом!»
Вот Борис и верховодил босоногой ватагой осовчан.
Не менее ловким и таким же отчаянным и смелым был вожак и у нижебулатцев — Иван Сацкий.
Иван мечтал стать трактористом или шофером, помогал родителям по хозяйству. Даже во время каникул не отдыхал, а работал в колхозе ездовым или пастухом… Его знали как честного и прямодушного парня, для которого чувство справедливости всегда было превыше всего. Иван никогда не кривил душой, говорил, что человек с детства должен приучаться к правде.
Однажды Иван сказал, что сделает из прялок велосипед. И сделал. Пристроил к деревянным колесам передачу, прибил к ободьям резиновые ремни, смастерил руль и понесся по пыльной дороге на диковинном самокате.
Как бы ни был занят Иван домашним хозяйством, учебой, работой в колхозе, он находил время и для ратных подвигов. В противоположность Борису Иван сам подобрал себе имя. Как-то в руки к нему попала книжка о легендарном полководце, побратиме Богдана Хмельницкого, — Северине Наливайко. Увлек юношу образ народного героя, и решил он назвать себя Наливайко. Такое имя для вожака нижебулатцам понравилось, и прозвище быстро прижилось.
Правда, так величали Ивана только наливайковцы, а вот чапаевцы, сторонники Бориса, не признавали. И тогда соратники Ивана-Наливайко тоже не стали признавать Бориса-Чапая.
Анатолий жил с матерью в центре города, на Советской улице, но дружил с Борисом, поэтому и принимал участие в боях, да еще и не рядовым бойцом, а комиссаром!
Иван первый бросил мальчишеские забавы, передав «войско» своему достойному преемнику. Почти одновременно с Иваном отказался от почетного звания в отряде осовчан и Анатолий. Борис «воевал» до прошлого года, до тех пор, пока вдруг не вытянуло его, как жердь, ввысь. За несколько месяцев он обогнал всех своих ровесников. Даже дружить с ними стало неудобно, не то чтобы играть в какие-то детские игры. С тех пор Борис и Анатолий ни разу не виделись с Иваном. И вот неожиданная встреча.
Ребята направились к калитке.
— Здорово, Наливайко, — поздоровался свысока Борис.
— Здорово, Чапай, — так же ответил Иван.
— Это ты привез того… майора? — спросил Анатолий.
— Я.
— Родственник?
— Нет. Его сестра в нашем селе живет. Учительница.
— Он говорил.
— Так это майор к твоему дяде торопился, Чапай?
— К моему.
— Я так и подумал.
— Огромн-н-ый какой! — даже причмокнул Борис.
— Угу. Рассказывал, что в гражданскую встретился с твоим дядей. Его часть ехала на поезде, который вел дядя. Где-то в Гречанах — станция есть такая, что ли, — на них напали белополяки. Один залез на паровоз, хотел застрелить твоего дядю. Так этот, майор, подкрался сзади и пополам разрубил саблей беляка.
— Ого! — восторженно выкрикнул Борис: он всегда преклонялся перед теми, кто обладал незаурядной физической силой; когда в Лубны приезжали борцы, он никогда не пропускал ни одного их выступления. — Пополам? Вот это да!..
— Разве дядя тебе не рассказывал? — удивился Иван.
— Рассказывал, когда-то рассказывал, — ответил Борис, — только я уже подзабыл, как оно там точно происходило…
На самом деле он впервые слышал эту историю, но стеснялся в этом признаться: Иван чужой и то, вишь, знает, а он все-таки племянником приходится дяде Павлу.
Иван протянул лошади пучок травы. Она взяла ее мягкими бархатными губами и стала жевать.
— В колхозе работаешь, Наливайко?
— В колхозе, Чапай. Возчиком. А вы гуляете?
— И мы не гуляем. Я коров пасу.
— Я в археологической экспедиции, — сказал Анатолий. — Раскопки производим на Лысой горе.
— Как ты туда попал, в экспедицию?
— Там историк наш. И меня с собой взял.
— Толя ведь староста исторического кружка в школе…
— А-а… Ну, и нашли что-нибудь?
— Кое-что уже нашли. Каменный молоток, костяной гребень, ступку, в которой зерно растирали.
— А Наливайкиного клада не находили?
— Не искали. Это все легенды.