— Нет. — Ответил Орландо, чуть раздвинул губы, лишь обозначая улыбку, так чтобы не показать клыков. — Просто удивляюсь, как ты выросла за это время. Уже не ребёнок…
Девочка засмеялась и порывисто обняла, уткнулась лицом в грудь.
— Я всегда буду ребёнком для тебя. Ведь так?
— Да… всё верно.
В лагере началось волнение, прокатилось волной от края до центра. Орландо положил ладонь на макушку дочки и сощурился, глядя в степь. Через изумрудное море скачет крупный отряд, а над ним развивается чудовищно длинное красное знамя. Извивается на ветру, конец то и дело щёлкает подобно кнуту. Впереди скачет высокий воин в кольчуге и остроконечном шлеме с кованной личиной.
— Похоже, к нам гости.
Воины под красным знаменем въехали в лагерь под гул голосов и навстречу вышла Гвиневра. Вожак приветствовал вскинув руку, но не спешился. Конь под ним поджарый, рыжий с окрашенной охрой длинной гривой. Фыркает и озирается налитыми кровью глазами, будто ища с кем подраться.
Орландо и Луиджина спускаются с холма, а люди перед ними расступаются. Из ниоткуда появился Аэнлан, встал за левым плечом наследницы. Главарь краснознамённых окинул их взглядом, перевёл на королеву и что-то спросила. Старуха нехотя кивнула, повысила голос, грозя пальцем… Воин расхохотался, высоко запрокидывая голову. Спрыгнул с седла, кольчуга тяжело бряцнула. Луиджина замерла, Орландо ощутил исходящее от неё напряжение.
Воин упёр левый кулак в бок, шагнул навстречу. Орландо с неудовольствием отметил рост. Вожак выше на целую голову, но в плечах уже. В каждом движение чуется звериная ловкость и угроза.
— Так значит это ты, Великий Хан из пророчеств?
Голос из-под шлема глухой, с бряцающими нотками. Свет полуденного солнца играет бликами на личине, не даёт разглядеть глаза в узких прорезях. Люди вокруг расступаются, образуя широкий круг, на лицах многих смятение и нервные улыбки.
— Меня так называют.
— Отлично, значит, не будем терять время!
— Не надо! — Крикнула Гвиневра, становясь между воином и Орландо, задрала голову подслеповато щурясь и кривя губы.
— Сгинь старуха. — Прорычал воин, положив ладонь на рукоять сабли.
Двое степняков в латах подхватили её под руки и торопливо оттащили в сторону. Аэнлан по взгляду Орландо отвёл упирающуюся Луиджину следом.
— Ты действительно этого хочешь? — Спросил мечник, прикидывая длину рук и ног противника.
Чертовски длинные, но пропорциональные. За бронёй не угадать сложение, но чутьё подсказывает, что там одни сухие мышцы, укреплённые бесчисленными боями.
— Таков обет.
Сабля вырвалась из ножен в снопе искр и по короткой дуге устремилась в голову Орландо. Мужчина откинулся назад, не сдвигаясь с места. Оценил ширину и толщину клинка, криво ухмыльнулся и отскочил, уходя от удара, способного разрубить вековой дуб. Воин двигается плавно, создавая обманчивое впечатление медлительности, но сабля смазывается широким мазком, а воздух за клинком гудит и воет.
По толпе прокатился благоговейный вздох. Луиджина смотрит на бойца исподлобья, сжимая штанину бессмертного до белых костяшек. Дважды кончик сабли чиркнул у самого носа, воин засмеялся и усилил натиск.
Орландо потянулся к мечу, рывком выдернул и заблокировал удар в лоб крылатой гардой. Брызнули искры и сабля с металлическим визгом отскочила. Воин отпрыгнул и застыл, глядя на погнутый клинок.
— Наигрался? — Вздохнул Орландо, не опуская меч, встал боком и прижал гарду к левому виску, направив острие в грудь противника.
— Ну нет.
Двумя пальцами великан схватился за клинок и потянул, с натугой и отчётливым скрипом зубов. Метал медленно вытягивается сглаживая изгиб. Прохладный ветер мазнул макушку и Орландо шагнул вперёд, распрямляя руку с мечом. Воин развернулся боком, пропуская выпад мимо. Извернулся, уворачиваясь от рубящего снизу вверх по косой. Сабля крутанулась в кисти и обрушилась на запястье, но рассекла воздух.
Орландо с полуоборота рубанул в шлем, целясь на острую часть. Если её срубить, может у бойца пропадёт всякая охота драться… лязгнуло, остриё шлема погнулось, а сам он съехал к плечу. Воин повалился набок и по толпе покатилась волна шёпота, ветер подхватил её, понёс вглубь степи.
Лежащий на утоптанной земле воин выглядит по-настоящему исполинским. Голова склонена ухом к плечу, выгнув шею под очень неприятным углом. Сабля вылетела из рук и лежит среди клочков чудом уцелевшей травы. Орландо мысленно выругался. Убивать дурака в планы не входило.
Воин застонал, тяжело сел, будто пьяный. Поднял руки, цепляя подвязки шлема, щёлкнуло порванная верёвка и погнутая железка слетела с головы, отброшенная неверной рукой. Обиженно лязгнула, ударившись о землю. На Орландо взглянули ясные серо-голубые глаза, огромные и чутка раскосые. Ветер треплет красные волосы пропитанные потом, а по веснушчатому лицу сбегают мутные струйки. Из тонкого, дерзко вздёрнутого, носа сбегает струйка крови, пересекает пухлые губы и срывается с острого подбородка.
Орландо отступил на шаг, не сводя глаз с лица.
— Женщина?!
Воительница сплюнула и натужно поднялась, утирая кровь. За спиной мечника протяжно и горестно вздохнула Гвиневра, остальные степняки хранят гробовое молчание.
— Да, женщина. — Сказала поединщица, с усилием массируя шею и морщась. — Но ты можешь звать меня женой.
Глава 44
Гвиневра отвела Орландо в шатёр, а воительница последовала за ними. Луиджину придержал Аэнлан и выразительно покачал головой. Девочка фыркнула и сложила руки на груди. Тяжёлый полог отрезал звуки снаружи, мечник спрятал меч в ножны и вскинул бровь, глядя на старуху.
— Это очень древний обычай. — Протараторила королева-регент, бросая быстрый взгляд на широко улыбающуюся воительницу. — Клан Жизель испокон веков ведёт селекцию лучших бойцов. Мужчины ищут самых крепких и рослых женщин по всем кланам, а женщины самых лютых воинов. Не все короли одобряют такой подход…
— Но все короли пользуются нашими батырами. — Фыркнула Жизель, потирая подбородок и пожирая Орландо взглядом. — Все железные воины либо из моего клана, либо из родственных!
— Что-то не помню, чтобы соглашался на работу племенного быка. — Буркнул Орландо.
— Это лишние. — Засмеялась Жизель, шагая к нему. — Мы не спрашиваем, мы берём что хотим!
Она нависла над ним, как римская статуя, положила ладони на плечи и сдавила. Орландо закусил нижнюю губу, чувствуя, как твёрдые пальцы проминают каменные мышцы. Дёрнулся вырваться… тело ослушалось. Сердце крушит рёбра, откачивает кровь от головы туда, где по мнению тела пригодится больше… Особенно для мужчины пятнадцать лет пробывшего без женщины.
Воительница обернулась на застывшую Гвиневру, хищно оскалилась и рычаще проворковала:
— Хочешь посмотреть?
Старуху как ветром сдуло.
***
Верховный жрец стоит на коленях перед алтарём заставленном горящими свечами. Голова склонена, лоб упирается в сцепленные замком ладони. Пламя свечей вытягивается тонкими язычками, воск стекает на алтарь, застывает аморфными наплывами. Жрец хрипло шепчет, взывает к богу Света, умоляя о помощи. По лицу сбегают слёзы, заполняются расщелины морщин. На шее темнеет синяк в форме ладони.
Закончив молитву жрец поставил на алтарь три свечи, повозился поджигая фитили тонкой лучиной. Отступил. Мягкий свет падает на лицо, рассыпается бликами по мокрым дорожкам слёз. Уши обессиленно свисают к плечам.
— Что я натворил… — Прошептал жрец, утираясь рукавом. — Что же я натворил? Я ведь хотел как лучше…
Столицу сотрясают хаотично вспыхивающие бунты, портовый квартал горит, а по улицам бегут полноводные красные реки. Морлэн во главе стражи вырезает бунтовщиков. Владыки востока и юга отбыли без предупреждения, владетель запада заперся в комнате. Двенадцать бессмертных сторожат племянника в личных покоях, где постоянно горит свет.
Жрец ощущает всем существом подступающие предсмертные судороги Империи. Холодные пальцы впиваются в затылок, проникают в мозг.
— Всё должно было быть не так. — Пролепетал он, схватился за грудь и осел на пол. — Не так… О Властелин Света, умоляю, помоги мне, верному слуге!