Она быстро придвинула табурет и начала фантазировать.
Едва первые звуки коснулись ее уха — она забыла всякую осторожность и играла, играла до тех пор, пока так долго сдерживаемые, крупные слезы не хлынули из ее глаз.
Игра оборвалась на полутоне, и, опустив свою маленькую головку, Анжелика простонала:
— Мама! Мама!..
В ту же минуту она быстро вскочила.
Рукоплескания раздались в зале, и она увидала человек десять гостей и всю семью Ладомирских, стоявших у дверей.
Прежде чем она успела опомниться, все очутились около нее.
— Браво, Анжелика, я не знала, что ты так играешь, — сказала Марья Осиповна, — у тебя, мой друг, талант.
— Отлично, отлично, Анжелика Сигизмундовна, вы прекрасно знаете музыку, — заметил Александр Михайлович.
Похвалы сыпались на нее со всех сторон, только Лора молчала и насмешливо улыбалась, смотря на растерявшуюся девочку.
Через минуту Анжелику забыли, и она скрылась из залы.
Через неделю для Анжелики началась новая жизнь. Эта жизнь не доставляла ей никаких радостей, но она была, по крайней мере, спокойна, без всяких тревог и волнений.
Окружающая среда в пансионе казалась ей столь же чуждой, как и в доме Ладомирских, но это не было тяжело для нее.
Она привыкла к мысли всегда и везде быть чужой для всех.
Она училась хорошо, но не была прилежной — ей помогали ее замечательные способности.
Когда она по субботам возвращалась домой, то после первого же часа начинала с нетерпением ждать утра понедельника, чтобы снова на неделю покинуть эту семью, которая ничего не доставляла ей, кроме неприятностей.
Даже Владимир вовсе перестал говорить с ней, так как почти не бывал дома, сопровождая свою сестру то на бал, то в театр, а если и приходилось ему оставаться, то он сидел в своем кабинете и читал.
Раз, вернувшись в одну из суббот домой, она застала большое оживление во всем доме.
Ртищев, Раковицкий и приятельница Лоры, Мери Михайловская, сидели в уютной турецкой комнате и о чем-то весело болтали.
Владимир, по своему обыкновению, не принимал большого участия в разговоре и рассматривал полученные журналы. Лоры в комнате не было. Ее резкий, повелительный голос раздавался в зале, где она отдавала какие-то приказания суетившейся прислуге.
Сняв шубку и согрев озябшие руки перед камином, топившимся в столовой, Анжелика вошла в турецкую комнату.
Поздоровавшись со всеми, она села к столу, где лежал альбом, и стала его рассматривать.
Александр Михайлович подошел к ней.
— Вы знаете, Анжелика Сигизмундовна, мы сегодня едем кататься на тройках. Кажется, будет человек тридцать. Как жаль, что вы еще ребенок, а маленьких детей не берут, — шутил он, подсаживаясь к ней.
Она испуганно взглянула на него и отодвинулась.
— Что это вы? — удивился он.
— Я не хочу, чтобы вы сидели со мной, идите к ним, а не то я уйду.
Он с изумлением взглянул на нее.
— Отчего? Что это значит, что вы не желаете со мной говорить? — спросил он.
— Я не хочу, чтобы Владимир Николаевич опять смеялся надо мной и говорил, что…
Анжелика запнулась.
— Что… вы влюблены в меня… — тихо добавила она.
Ртищеву стало смешно и досадно, что этой наивной девочке говорят такие глупости.
— Полноте, Анжелика Сигизмундовна, — сказал он ласково, — можно ли обращать внимание на такие пустяки? Будемте по-старому друзьями, потому что, хотя я в вас и не влюблен, но люблю вас очень.
— Благодарю вас, — просто сказала она, протягивая ему руку.
Александр Михайлович взял ее и крепко пожал.
— Все готово, messieurs, — провозгласила Лора, входя в комнату, — две тройки приехали за нами, остальные у князя Вельского; у него соберутся все. Мери, пойдем одеваться.
Мери Михайловская, маленькая, миловидная шатенка, вскочила и вышла вместе с Лорой.
— По-моему, сегодня несколько холодно для катанья, — сказал Раковицкий, подходя к окну, — стекла совсем замерзли.
— Ничего, покатаемся с гор и согреемся, — возразил Владимир, большой любитель этих удовольствий.
Через минуту молодые люди вышли, и Анжелика осталась одна.
Она подождала, пока все уехали, побродила по комнатам и села к роялю.
Поиграв с полчаса, она ушла готовить уроки в свою комнату.
Это была прехорошенькая, уютная комнатка. Все ее убранство было целиком привезено из Италии.
Мать обожала Анжелику и тратила на нее большие деньги. Розовая шелковая мебель, изящный письменный стол, бархатный пунцовый ковер, покрывающий всю комнату, розовая спускающаяся с потолка лампа и масса мелких, но дорогих безделушек, делали комнату похожей ка игрушку.
Окончив уроки, Анжелика потушила свечку и улеглась спать.
В шесть часов утра она проснулась от беготни по всему дому.
Анжелика вскочила и прислушалась.
Она услыхала быстрые шаги и голос старого графа.