Восхищенная любезностью Сергея Сергеевича и его дорогим подарком, содержательница пансиона ни на секунду не усомнилась в правдивости князя, и через несколько минут бумаги княжны Юлии Облонской и Ирены Вацлавской лежали в его кармане. Он встал прощаться.
— Привезите их обеих ко мне проститься! — сказала Каролина Францевна.
— Непременно.
Он вышел из гостиной, и г-жа Дюгамель стала внимательно осматривать подаренный ей сервиз.
Уже в карете, по дороге домой, Сергей Сергеевич вынул переданные ему начальницей пансиона бумаги и стал читать метрическое свидетельство Ирены. Содержание этого документа так поразило его, что он не в состоянии был не только сосредоточиться на мысли, что рассказать его пленнице о ее матери, но даже решить вопрос, следует ли давать эту бумагу в руки Ирены.
— Это надо обдумать на досуге. Если я поеду домой, я не удержусь, чтобы не зайти к ней, и могу снова сделать ошибку… В "Эрмитаж"! — крикнул он кучеру, высунувшись из окна кареты.
Через несколько времени князь входил в общую залу этого лучшего московского ресторана, помещавшегося на Трубной площади.
Почти в дверях общей залы ресторана Облонский столкнулся со знакомым уже читателям Владимиром Геннадиевичем Перелешиным.
Сергей Сергеевич знал его давно, сталкиваясь с ним не только в полусветских, но даже и в великосветских гостиных Петербурга, и был, по выражению Анжель, одним из тех порядочных людей, которые не только не решались не подавать ему руки, но даже всегда готовы были выручить его в затруднительном положении, то есть дать взаймы без отдачи несколько сотен рублей.
Князь даже любил Перелешина за его веселый нрав и едкий ум. При всем этом встреча с ним в настоящую минуту ему не понравилась.
Он сжал брови, что означало высшую степень неудовольствия.
Владимир Геннадиевич, напротив, был в совершенном восторге.
— Дорогой князь, какими судьбами, а я думал, что вы за границей, — говорил он, крепко сжимая ему руку.
— Еду на днях, — проговорил нехотя князь.
— Заехал позавтракать и я тоже, только что сейчас ввалился.
Перелешин врал. Он уже с полчаса бродил по залам ресторана, надеясь встретить знакомых и позавтракать на их счет, но таковых не было.
Народу вообще было мало. Денег в кармане Владимира Геннадиевича было еще меньше. Далеко не первой свежести, хотя и изящный, костюм красноречиво говорил, что финансы Перелешина были далеко не в авантаже.
Понятно, что он набросился на Облонского, как ястреб на добычу, в надежде не только позавтракать, но и перехватить у него малую толику деньжонок.
"Надо кормить, не отвяжется", — мелькнуло в уме князя.
— Сядемте вместе! — как бы подтверждая эту мысль, заметил Облонский.
Они уселись за один из свободных столиков.
— Я закажу! — предложил свои услуги Владимир Геннадиевич.
— Заказывайте!
Перелешин был строг в соблюдении теории разделения труда: если он не мог платить, он заказывал.
Пока он вел серьезные переговоры с половым насчет закусок и завтрака, Сергей Сергеевич занялся осмотром его с ног до головы.
"Дела-то его, как видно, не блестящие", — вывел он заключение, заметив, что на Перелешине даже не было часов, не говоря уже о кольцах и перстнях, которые всегда, бывало, блестели на его выхоленных пальцах с длинными ногтями.
— А вы давно ли в Москве и зачем? — спросил князь, когда Владимир Геннадиевич окончил свое совещание с половым и тот стрелой побежал исполнять приказания.
— Не особенно давно, а зачем — странный вопрос! Зачем петербуржец приезжает в Москву? Или за калачами, или за невестами. До первых я не охотник.
— Значит, приехали жениться?
— Да!
— И что же, есть на примете?
— Какой черт есть — все мне про Москву в этом смысле наврали. Свахи там, говорили, в неделю окрутят, невест с капиталами нетолченая труба… Я тут, как нарочно, недели с две тому назад проигрался в Петербурге в пух и прах. Дай, думаю, попытаю счастья, и айда в Москву. Свах этих сейчас за бока. Не тут-то было. Деньги, проклятые, только высасывают, а толку никакого… Дошел до того, что хоть пешком назад в Петербург иди…
— Так неужели ни одной невесты? — усмехнулся князь.
— Показывали тут одну, денег всего тридцать тысяч, а урод миллионный.
Перелешин расхохотался.
— А вы хотите красавицу, да и денег, чай, полмиллиона? — улыбнулся Облонский.
— Ну, хоть не красавицу, а чтобы с души не воротило, и не полмиллиона, а хоть тысяч сто.
Половой стал устанавливать на стол заказанные водку и закуску.
Князь замолчал, видимо, что-то обдумывая. Вдруг он лукаво улыбнулся.
— А если бы я для вас принял роль свахи? — вдруг спросил он Перелешина.
"Неужели дочь? Говорят, вторая совсем красавица и к тому же миллионерша, — пронеслось в голове Владимира Геннадиевича. — Чем черт не шутит!"
— Почел бы за величайшую честь! — ответил он вслух.
— Приданого пятьдесят тысяч чистоганом вам на руки…
— Не дочь! — вздохнув, прошептал Перелешин к спросил, но уже громко:
— Хорошенькая?
— А вам что за дело?
— То есть это как же?
— Так, у меня невеста особенная, вы ее никогда в глаза не увидите.
— Я вас не понимаю. Сергей Сергеевич рассмеялся.