Я сидела, ссутулясь, в кресле для клиентов у себя в кабинете, в руке у меня была кружка горячего чая с мятой, а передо мной стоял мой босс Джереми Грей. Не знаю, что именно его встревожило, но он влетел в дверь маленькой, аккуратненькой грозой. Он велел всем выйти вон, и Дойл, конечно, принялся объяснять, что Джереми не может гарантировать мою безопасность. Джереми парировал: "Как и никто из вас". Тишина в комнате стала абсолютной, и Дойл вышел, не сказав больше ни слова. Рис ушел за ним следом, прижимая носовой платок к шее и стараясь не насажать еще больше кровавых пятен на белый плащ.
Китто остался, потому что поначалу я буквально приклеилась к нему, но теперь я уже успокаивалась. Он просто сидел у моих ног, положив одну руку мне на колени и водя другой вверх-вниз по моей ноге. Это признак нервозности — когда фейри касается кого-то слишком интимно и слишком часто, но я безостановочным движением ерошила волосы Китто свободной рукой, так что все было в порядке. Мы были на равных.
Джереми прислонился к столу, глядя на меня. Он был одет как обычно, в костюм, идеально сшитый на заказ по его фигуре в четыре фута одиннадцать дюймов. Он на дюйм ниже меня, сильный и стройный, с типично мужским разворотом плеч. Костюм — угольно-серый, оттенков на пять темнее, чем его собственная кожа. Короткие безупречно подстриженные волосы Джереми чуть посветлее кожи, но тоже серые. Даже глаза у него серые. Только улыбка — белоснежная, лучшая, какую можно купить за деньги, такая же белоснежная, как и сорочка, которую он надел в этот день. Единственное, что действительно портило его такой современный вид, — это нос. Он потратил гору денег на зубы, но оставил длинный крючковатый нос без изменений. Я никогда не спрашивала, почему он так поступил, зато Тереза спросила. Она была только человеком и не понимала, что среди фейри личные вопросы считаются худшим оскорблением. Спокойно намекать, что что-то в твоей внешности непривлекательно… ну, так просто не делается. Джереми объяснил, что среди трау большой нос расценивается так же, как большие ноги у людей[5]. Тереза покраснела и вопросов больше не задавала. Я пошла дальше — смерила его нос пальцами и сказала: «Ого!» Это заставило его рассмеяться.
Он скрестил руки на груди, сверкнув золотым "Ролексом", и посмотрел на меня. У фейри считается невежливым спрашивать, почему кто-то впал в истерику. Проклятие, порой считается невежливым даже заметить, что кто-то впал в истерику. Впрочем, это обычно относится к правящим особам. Все должны притворяться, что король или королева не могут быть подгнившим яблочком. Нельзя признавать, будто века инбридинга могли нанести какой-то вред.
Он набрал воздуха, медленно его выпустил, а потом вздохнул.
— Как твоему боссу мне нужно знать, сможешь ли ты выполнить оставшиеся на нынешний день задания.
Это был очень милый окольный путь узнать, в чем дело, не задавая вопросов.
Я кивнула и подняла чашку к лицу — не для того, чтобы пить, просто чтобы вдохнуть сладкий аромат смеси перечной и душистой мяты.
— Со мной все будет в порядке, Джереми.
Он поднял брови — я знала, кстати, что он их выщипывает, придавая форму. Обычно у трау брови этакие кустистые и сливающиеся, через весь лоб. Неандертальские надбровные дуги мало подходят к костюмам от Армани и туфлям от Гуччи.
Я могла бы на этом и остановиться, и, в соответствии с нашими обычаями, ему пришлось бы удовлетвориться моими словами. Но Джереми был моим боссом и другом несколько лет, задолго до того, как он узнал, что я — какая-то там принцесса. Он дал мне работу из-за моих личных достоинств, а не потому, что иметь в штате настоящую живую принцессу фейри было бы полезно для бизнеса. На самом деле сейчас из-за слишком обширной прессы я стала бесполезной для работы под прикрытием, если только не использовала значительную долю личного гламора, чтобы изменять внешний вид. А это было рискованно. Большинство репортеров, специализирующихся на фейри, имеют кое-какие магические способности. Стоит им обнаружить гламор, и он исчезает. Иногда — только для репортера, но временами, если у человека хватает одаренности, гламор перестает обманывать всех окружающих. Это очень, очень мешает работе, где требуется маскировка.
По человеческой этике я обязана была дать Джереми объяснения, и я достаточно времени провела среди людей, чтобы с этой этикой считаться.
— Я не знаю точно, что случилось, Джереми. Рис понес расистскую чушь насчет гоблинов, потом попытался схватить Китто, и я швырнула его в стену.
Джереми не скрыл удивления, что не было ни лестным, ни даже вежливым. Я нахмурилась.
— Может, я и не в той весовой категории, что ты, Джереми, но я могу пробить кулаком дверцу машины и не сломать ни косточки.
— Твои телохранители могли бы машину поднять и уронить на кого-нибудь, если б захотели.
Я отхлебнула чаю.
— Ага, они посильнее, чем выглядят.
Он издал короткий смешок.
— Ты, моя прелесть, не выглядишь и близко такой крутой, как ты есть.
— Возвращаю комплимент, — сказала я, салютуя ему кружкой.
Он улыбнулся, сверкнув своими дорогостоящими зубами.
— Да, в свое время я сильно удивил одного-другого смертного.
Улыбка померкла.
— Если бы ты велела мне не лезть не в свое дело, я бы так и поступил, но ты сама предлагаешь информацию, так что я задам несколько вопросов. Просто скажи мне, если не захочешь отвечать.
Я кивнула.
— Я это начала, Джереми. Вперед.
— Кровь на плаще Риса появилась не от того, что ты швырнула его в стену.
— Это не вопрос, — отметила я.
Он пожал плечами:
— Отчего у него пошла кровь?
— Нож.
— Дойл?
Я покачала головой.
— Риса ранила я.
— Потому что он бросился бить Китто?
Я кивнула, но встретила прямой взгляд Джереми, не отводя глаз.
— Сегодня ночью они не подчинились моим приказам. Если я не приобрету их уважения, Джереми, я могу получить трон, но стану королевой лишь по имени. Я не хочу рисковать своей жизнью и жизнью тех, о ком я забочусь, только для того, чтобы стать бесполезной декорацией.
— Значит, ты ранила Риса, чтобы поставить его на место?
— Частично. А частично я просто среагировала, не раздумывая. Он бросился на Китто из-за каких-то дурацких дел, которые случились много веков назад. Китто никогда не давал Рису оснований так его ненавидеть.
— Наш светловолосый страж ненавидит гоблинов, Мерри.
— Китто — гоблин, Джереми. Он не в силах этого изменить.
Джереми кивнул:
— Да, не в силах.
Мы снова переглянулись.
— И что мне делать?
— Ты имеешь в виду — не только с Рисом?
Мы еще раз переглянулись, и мне пришлось опустить глаза, но это означало встретиться с испытующим синеоким взглядом Китто. Куда бы я ни посмотрела, от меня кто-то чего-то ждет. Китто хочет, чтобы я о нем заботилась. Джереми… этот, пожалуй, хочет только, чтобы мне было хорошо.
— Я думала, что мне удалось завоевать их уважение в Иллинойсе, но что-то как будто переменилось за последние три месяца.
— Что? — спросил он.
Я покачала головой:
— Не знаю.
Китто поднял голову, и моя рука соскользнула на теплый изгиб его шеи.
— Дойл, — сказал он тихо.
Я посмотрела на него:
— Что — Дойл?
Он чуть опустил взгляд, будто боялся посмотреть мне в глаза. Он не был стеснительным, это был просто привычный жест, жест низшего, подчиненного.
— Дойл говорит, что ты хорошо начала, но ты не используешь свой договор с гоблинами. — Он немного поднял глаза. — Гоблины будут твоими союзниками еще только три месяца, Мерри. Еще три месяца, если неблагие начнут битву, то королева должна будет просить помощи гоблинов у тебя, а не у царя Курага. Дойл боится, что ты просто намерена трахаться со всеми подряд и ничего не предпримешь против своих врагов.
— А чего он от меня хочет? Чтобы я кому-нибудь объявила войну?
Китто спрятал голову мне в колени.
— Не знаю, госпожа. Я только знаю, что остальные идут за Дойлом. Это его ты должна завоевать, не их.
Джереми оттолкнулся от моего стола, подойдя к нам поближе.
— Мне кажется немного странным, что воины-сидхе говорят при тебе так свободно. Ничего личного, Китто, но ты — гоблин. С чего бы им доверять тебе?
— Они не… не то чтобы мне доверяют, как вы сказали. Но иногда они говорят при мне так, будто меня нет. Как и вы только что.
Джереми нахмурился:
— Я говорю с тобой, а не при тебе, Китто.
Китто поднял взгляд на нас обоих.
— Но перед этим вы говорили, как будто я не понимаю, о чем речь, словно я собака или стул. Все вы так делаете.
Я моргнула, глядя в невинное лицо гоблина. Я уже хотела сказать, что это не так, но придержала язык и подумала над его словами. Может, он прав? Диалог, который только что вели мы с Джереми, велся, по сути, между нами двумя, а Китто просто при нем присутствовал. Мне не требовалось его мнение или его помощь. Честно говоря, я вообще не ожидала от него какой-либо помощи. Он был для меня предметом заботы, долга, но не другом, и — если до конца честно — не совсем личностью.
Я вздохнула и опустила руку, так что теперь он касался меня, но я до него не дотрагивалась. Его глаза в панике расширились, и он схватил мою руку, положил ее обратно себе на голову.
— Пожалуйста, не сердись на меня, пожалуйста!
— Я не сержусь, Китто, но я думаю, что ты прав. Я обращалась с тобой как с домашним животным, не как с человеком. Я бы никогда не стала вот так сидеть и ласкать кого-нибудь из других мужчин. Я вела себя бесцеремонно. Прости.
Он поднялся на колени.
— Нет-нет, я не это имел в виду. Мне нравится, что ты прикасаешься ко мне. Так я чувствую себя в безопасности. Только так я и могу чувствовать себя в безопасности в этом… ну, здесь, в городе…
И глаза у него были очень несчастные, потерянные.
Я протянула кружку с чаем Джереми, и он поставил ее на край стола. Тогда я взяла лицо Китто в ладони, подняла к себе и посмотрела прямо в глаза.
— Ты сказал, что я обращаюсь с тобой как с собачкой или как со стулом. Я попыталась обращаться с тобой как с человеком — и тебе это тоже не нравится. Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Китто.
Он положил свои теплые ладони поверх моих, плотно прижимая мои руки к своему лицу. Ладони у него такие маленькие… из всех мужчин, кого я в жизни видела, только у него руки меньше моих.
— Я хочу, чтобы ты все время прикасалась ко мне, Мерри. Пожалуйста, не переставай. Это ничего, что при мне разговаривают так, будто меня нет. Я так больше слышу, больше знаю.
— Китто, — тихо сказала я.
Он забрался мне на колени, как ребенок, заставив меня обнять его, предохраняя от падения. Правой рукой я скользнула по твердым чешуйкам на его спине, левой обняла гладкий, лишенный волос изгиб бедра. У сидхе волос на теле немного, у змеегоблинов нет вовсе. Смешанная наследственность сделала Китто гладким и совершенным, будто отполированным от шеи до пяток. Еще один штрих к кукольной внешности, из-за которой он казался вечным ребенком. Он был порождением последней войны между сидхе и гоблинами, а значит, ему было чуть больше двух тысяч лет. Я знаю нашу историю, знаю даты — но, сжимая его в объятиях, будто куклу-переростка, я с трудом могла в это поверить. Почти невозможно представить, что мужчина, свернувшийся калачиком на моих коленях, родился задолго до смерти Христа.
Дойл был еще старше, как и Холод. Рис — под другим именем, которое он никогда мне не называл, — когда-то почитался как божество смерти. Никке было несколько сотен лет, юноша по сравнению с ними. Гален был всего на семьдесят лет старше меня, при дворах мы считались практически ровесниками.
Я выросла, видя их неизменными. Они были бессмертны, я — нет. Я старела несколько медленнее, чем обычные люди, но не намного. Я выглядела всего лет на десять — двадцать младше своего возраста. Два лишних десятка лет — это здорово, но с вечностью их не сравнить.
Я посмотрела на Джереми, ища подсказки, что делать с гоблином. Он развел руками.
— Меня не спрашивай. Мои работники никогда не забирались мне на колени и не просили их погладить.
— Он просит не совсем об этом, — поправила я. — Он хочет, чтобы его утешили.
— Ну, если ты все знаешь, Мерри, так почему ты это не сделаешь? — поинтересовался Джереми.
— Может, мне нужна более интимная обстановка, — ответила я.
В тот же миг, как я произнесла эту фразу, я почувствовала, как напряжение начинает оставлять тело Китто. Его рука скользнула мне под пиджак, обняв меня за талию. Колени разогнулись так, что он смог просунуть ноги мне под локоть, и моя ладонь в результате проехала по его бедру до самого края шорт. Китто никогда не показывался клиентам, а потому не был вынужден носить деловой костюм.
Джереми поправил галстук, разгладил полы пиджака. Нервная жестикуляция.
— Я оставлю вас наедине, хотя думаю, что Дойл тут же примчится, как только узнает, что с тобой нет никого, кроме Китто.
— Нам нужно не так уж много времени, — сказала я.
— Примите мои соболезнования, — хмыкнул Джереми. Он открыл было рот, словно намеревался добавить еще что-то, потом качнул головой, одернул рукава пиджака и направился к двери очень твердым шагом.
Дверь захлопнулась за ним, и я взглянула на гоблина. Мы вовсе не планировали заняться тем, что заподозрил Джереми. Я никогда не занималась с Китто любовью и не собиралась начинать это сейчас. Мне пришлось разделить плоть с одним из гоблинов, чтобы скрепить договор между мной и ими, но "разделить плоть" — для гоблинов выражение многозначное. На самом деле я однажды позволила Китто оставить на моем плече хороший отпечаток его зубов — вот и все. Но шрам вначале побледнел, а потом попросту исчез с моей кожи. Я показала отметину царю Курагу, когда она была свежей, но ни Китто, ни я не сообщили ему, что она сошла. А без шрама не оставалось доказательств, что я принадлежу Китто…
Боль, причиненная укусом Китто, растворилась тогда в сексе с другим, потерялась, когда все мое тело летело туда, где смешиваются боль и наслаждение. Если сейчас придется обойтись без отвлекающих факторов, без сексуальной игры — будет просто больно.
Китто был вправе, согласно традициям гоблинов, ожидать утешения в виде разделенной плоти, что бы это для нас ни значило. Мне с моим маленьким гоблином здорово повезло, он подчинялся мне во всем, и ему это нравилось. Мой отец постарался дать мне сведения о культуре всех народов Неблагого Двора, и я знала, что будет, а что нет считаться утешением по стандартам мира Китто. Я должна была играть с ним честно, без обмана. Кураг вышел бы из себя, узнав, что на моем теле нет метки гоблина; и дополнительным оскорблением было бы выяснить, что Китто не совершил соития со мной. Так что я очень старалась соблюдать все прочие культурные традиции и запреты.
Мне нужно было успокоить Китто и вернуться к делам. До визита к Мэви Рид мне предстояли встречи с еще двумя клиентами. Миз Рид через посредничество Джеффри Мейсона очень настаивала на том, чтобы мы посетили ее еще до сумерек. Если же нам это не удастся, то визит лучше будет перенести на следующее утро.
Китто прильнул ко мне, его ручки гладили мне спину и талию. Мягкое напоминание, что он все еще ждет.
Открылась дверь. Рис застыл в дверном проеме, не решаясь войти. Меня захлестнула вспышка гнева.
— Давай, Рис, иди к нам.
Я сама услышала, как злобно и холодно прозвучал мой голос.
Он качнул головой:
— Я позову Дойла.
— Нет, — сказала я.
Он остановился и наконец посмотрел на меня, взглянул мне в глаза.
— Ты знаешь, что я не стану делить тебя с… — Он успел затормозить прежде, чем сказал "гоблином", и закончил неловко: — С ним.
— А если я прикажу тебе это сделать?
— Я пришел извиниться, Мерри. Если бы я ранил Китто, я бы поставил под угрозу твой договор с гоблинами. Я прошу прощения, что потерял контроль над собой.
— Если бы это случилось впервые, я приняла бы извинения. Но это был не первый случай. И даже не пятнадцатый. Словами уже не обойтись.
— Чего ты от меня хочешь, Мерри? — Он снова стал зол и угрюм.
— Чтобы ты отвлекал меня, пока я утешаю Китто.
Он тряхнул головой так резко, что его белые локоны разлетелись в стороны. Нахмурился и потянулся рукой к горлу.
На шее у него была повязка, и, видимо, рана все еще болела. Но долго она не сохранится, пара часов — и все пройдет.
— Я поклялся, что плоть гоблина больше никогда не коснется моей плоти, Мерри. Тебе это известно.
— Он будет прикасаться ко мне, а не к тебе, Рис.
— Нет, Мерри.
— Тогда складывай вещички и отправляйся.
Его глаза расширились.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты можешь снова наброситься на Китто и разрушить мой союз с гоблинами. Такого риска я не могу себе позволить.
— Я сказал, что раскаиваюсь в этом!
— Не настолько раскаиваешься, чтобы отнестись к Кит-то по-дружески. Не настолько, чтобы вести себя как положено телохранителю, а не капризному сопляку-расисту!
Он стоял в приоткрытой двери, глядя на меня во все глаза.
— Не можешь же ты вышвырнуть меня ради этого… гоблина.
Я качнула головой.
— Мои враги будут врагами гоблинов еще три месяца. Это дает мне большую гарантию безопасности, чем может обеспечить любой из вас. Никто не захочет рисковать противостоянием со всем полчищем гоблинов. Если ты из-за своих предрассудков не можешь оценить, насколько это важно, — значит ты не годен в стражи. — Я провела ладонью по руке Китто, сильнее прижала его голову к своему плечу, заставив Риса посмотреть на него.
Ярость на лице стража стала обжигающей.
— Они, — он указал пальцем на Китто, — они сделали меня негодным! — Он сорвал повязку с глаза и влетел в комнату. — Они сделали это со мной! — Он так и держал палец наставленным на Китто, пока шел к нам. — Он это сделал!
Китто чуть приподнял голову, чтобы сказать:
— Я никогда тебя не трогал.
Рис сжал кулаки. Он возвышался над нами, грозный, дрожащий от ярости, от желания стукнуть что-то… кого-то.
— Довольно, Рис, — сказала я тихим, спокойным голосом. Я боялась, что, если я подниму голос, он сорвется. Я не хотела терять Риса, но я не хотела также, чтобы пострадал Китто.
Я услышала какой-то звук позади Риса, но дверь за его спиной не была мне видна. Низкий голос Дойла прозвучал спокойно:
— Какие-то проблемы?
— Раз уж из-за Риса я должна теперь обновить свои обязательства перед Китто, я велела ему отвлекать меня во время процесса.
— Я был бы счастлив выполнить это за него, принцесса, — сказал Дойл.
— О да, конечно, ты просто мастер предварительной игры, пока за ней не следует чего-то существенного, и хочу тебе сказать, это уже начинает действовать мне на нервы, — заметила я.
— Холод вот-вот вернется со своего задания. Он предложил этой старлетке поискать кого-нибудь другого для защиты ее от воображаемых поклонников.
Мы все еще переговаривались через голову Риса.
— Я думала, волынка с телохранительством Холода затянется минимум до конца недели.
— Я решил, что после вчерашнего покушения нам стоит иметь его поблизости. Но я уже послал его на предварительную разведку к дому миз Рид.
— Разведку? — переспросила я.
— Она ведь чистокровная сидхе Благого Двора и когда-то была богиней, но теперь не принадлежит ни к одному двору. Она может считать, что наши законы на нее не распространяются. Я был бы плохим телохранителем, если бы позволил тебе войти в ее дом, не приняв мер предосторожности.
— Так что ты попросту отозвал Холода с его работы на агентство и дал ему задание, не спросив ни Джереми, ни меня.
Молчание.
— Расцениваю как утвердительный ответ. — Я сердито глянула на Риса. — Подвинься в сторону, Рис. Демонстрация угрозы несколько затянулась.
Рис казался немного удивленным, как будто ожидал, что у меня начнут трястись поджилки. Конечно, шоу могло быть рассчитано не на меня. Китто был бледен и очень испуган.
— Ну! — прикрикнула я.
— Делай что велит принцесса, — сказал Дойл.
Только теперь Рис нехотя подвинулся в сторону. Я уставилась мимо него на Дойла, который как раз переступил порог.
— Или Рис поможет мне отвлечься, пока я буду утешать Китто, или он соберет свои вещи и отправится обратно в Иллинойс.
Дойл был ошеломлен. Нечасто удается наблюдать у Мрака Королевы такую реакцию. Это доставило мне некоторое удовольствие.
— Я думал, тебе нравятся услуги Риса.
— Мне очень нравится, когда Рис в моей постели, но это не в счет. Если он не сможет сдерживать свой нрав в присутствии Китто, рано или поздно он сорвется и набросится на него всерьез. Тебе известно, что Кураг не горел желанием заключать договор со мной, Дойл. Он пытался уклониться от него с самого начала. Я вынудила его к сотрудничеству, но если Китто будет ранен или, того хуже, убит, Кураг воспользуется этим предлогом, чтобы разорвать союз.
Я чуть шлепнула Китто по щеке, отрывая его от напряженного созерцания Риса.
— И неужели ты всерьез допускаешь, что другой гоблин, если Курагу придется нам его послать, окажется таким же милым, как Китто? Помни, что это я предлагаю им кровь и плоть, не Рис и не ты.
— Это достаточно верно, принцесса, — ответил Дойл. — Но если ты отошлешь Риса домой, наша королева тоже пришлет нового стража ему на замену, а у нее в распоряжении очень много стражей гораздо менее приятных, чем Рис.
— Не важно. Или Рис это делает, или убирается. Я устала от истерик.
Дойл вздохнул так глубоко, что я через всю комнату видела, как поднялась и опустилась его грудь.
— В таком случае я останусь и прослежу за общей безопасностью.
Рис повернулся к нему.
— Ты же не хочешь сказать, что я обязан это сделать?
— Принцесса Мередит Ник-Эссус, обладательница руки плоти, дала тебе прямой приказ. Если ты не повинуешься ему, твоей карой будет та, что она назвала.
Рис пошел к Дойлу, его злость исчезала на глазах.
— И ты отошлешь меня прочь? Я один из лучших твоих стражей!
— Я очень не хочу терять тебя из-за этой ссоры, — сказал Дойл, — но я не могу преступить желания принцессы.
— Ночью ты не так говорил, — буркнул Рис.
— Она права, Рис. Ты подвергаешь опасности наш союз с гоблинами. Если ты не можешь контролировать свою неприязнь к Китто, то ты представляешь угрозу для всех нас. Она права, заставляя тебя встретиться с твоим страхом лицом к лицу.
— Я не боюсь его! — фыркнул Рис, снова тыкая пальцем в Китто.
Китто весь съежился от ярости Риса.
— Любая бессмысленная ненависть проистекает из страха, — заявил Дойл. — Гоблины когда-то давно причинили тебе боль, и ты боишься снова оказаться у них в руках. Ты можешь ненавидеть их, если хочешь, и бояться их, если вынужден, но они — наши союзники, и ты должен обращаться с ними как с союзниками.
— Я не вынесу, если эта… тварь запустит клыки в принцессу сидхе!
— Если бы ты умел себя вести, — вмешалась я, — мне не пришлось бы сталкиваться с этим вновь так скоро. Вот-вот из-за тебя я буду терпеть боль, Рис, и раз уж я намерена ее вынести, то ты как минимум можешь постараться сделать ее менее неприятной.
Рис прошел к окну и уставился наружу. Потом заговорил, не оборачиваясь:
— Я не знаю, смогу ли.
— Просто постарайся, — предложила я, — но по-настоящему постарайся. Я не дам тебе попробовать воду ногой, заявить, что она слишком холодная, и сбежать домой. Тебе придется с этим смириться. Если ты действительно не сможешь это вынести, мы обсудим, как быть, но сперва — попытайся.
Он прислонился лбом к оконному стеклу. Наконец он поднял голову, расправил плечи и повернулся к нам лицом.
— Я сделаю все, что смогу. Только не позволяй ему ко мне притрагиваться.
Я взглянула на бледное лицо и испуганные глаза маленького гоблина.
— Рис, мне жаль так тебя разочаровывать, но не думаю, что Китто больше хочет прикасаться к тебе, чем ты к нему.
Рис слегка кивнул.
— Прекрасно, так давайте сделаем это. Там клиенты ждут. — Он сумел выдавить улыбку. — Нераскрытые тайны, непойманные преступники.
Я улыбнулась ему:
— Вот это по-нашему!
Дойл закрыл за собой дверь и прислонился к ней.
— Я не буду вмешиваться, если не возникнет опасности.
В первый раз Дойл защищал меня не от некой внешней силы, а от одного из моих собственных телохранителей. Я смотрела на Риса, пока он шел ко мне и к Китто. Повязка у него на шее была шириной почти в мою ладонь. Может быть, Дойл остался не только для того, чтобы защищать меня и Китто от Риса; может быть — только может быть, — он остался, чтобы защищать Риса от меня.
Намек на величину мужского достоинства.