Распорядитель Высокого Двора медленно прикрыл глаза и досчитал до трёх. Спокойствие. Только спокойствие. Нет никакого шанса, что пришедший с донесением слуга испарится с глаз долой, будто его и не было. И даже перед ним терять лицо и срываться на крики, отправляя чернильницу в непродолжительный полёт к стене — не достойно собственного высокого положения и Предков, верой и правдой служивших клану.
— Повтори, — попросил он только, откладывая книгу прихода-расхода и давая знак помощнику подать свитки, совсем недавно отставленные в сторону, как, казалось бы, законченные и утверждённые.
— Младший карит Шешу сломал ногу. Неудачно, кость раздроблена во многих местах. Господин Амри уверяет что не сможет привести её в порядок менее чем за месяц.
— Шешу, Шешу… — чиновник пробежал глазами список, и его опасения подтвердились. Хоть и крестьянский сын, но сильный молодой воин с хорошим потенциалом. Найти ему замену и — срочно, будет совсем не легко. Совсем-совсем нелегко. Не может быть и речи о том чтобы снова созывать вассальные семьи и выбивать из них одарённых отпрысков — и слишком много времени займёт собрать всех, и второго такого боя ни он, ни Господин Оро не выдержат. Слишком много ресурсов и людей уже выжато из вассальных семей из-за неё.
Слишком много возни с этой свадьбой, слишком много того, за чем надо следить глаз да глаз чтобы не ударить в грязь лицом и не посрамить Предков. Слишком многое зависит от этой свадьбы.
Слишком, слишком, слишком! Он устал запирать мысли от этого слова, всё чаще и чаще путающего стройные размышления, к слову и не к слову лезущему на язык.
Он слиш…
Он так устал.
— Найди Распорядителя Малого Двора, пусть придёт сюда как только у него появится время.
Слуга поклонился глубоко и торопливо вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Помощник чуть поёрзал на своём месте. Волнуется. Понимает всю глубину проблемы. Достойный растёт сменщик. Ему бы скорее научится не выдавать своего волнения и с достоинством принимать подобные удары… Но всё придёт со временем — он ещё слишком…
Опять это проклятое слово!
— Найди списки слуг, наёмных и клятвенных, табулы испытаний за последние пять лет, — велел хозяин небольшого кабинета, неспешно доставая лист гербовой бумаги и начиная копировать безупречным почерком список имён и пояснения к ним. Предусмотрительно оставил пустое место в разделе с одарёнными второй ступени. Эту строчку ещё предстоит заполнить.
И выяснить, каким образом Шешу получил столь тяжёлую травму. Всем хорош был молодой карит, кроме неуёмной страсти к дочери кузнеца. Настолько неуёмной, что та вполне могла затмить столь почётное назначение и привнести в дурную голову коварные мысли. И если именно так всё и случилось, меры необходимо будет принять. К чему Высокому Двору слуги, способные променять верность и долг на смазливую девку?
***
Чтобы черпать воду с его малым весом приходилось налегать на жердь со всей силы, опасно придвигаясь к стёртому участку плоского камня на краю колодёзной ямы. Мощный противовес помогал поднимать огромное ведро из глубины, да, но лето было засушливым, и вода ушла глубоко, вынуждая опускать “голову” перекладины-цапли едва не до самой земли. Даже цепь, которым она была соединена с отполированной руками жердью надставлять пришлось…
Зато поднимать ведро вверх совсем не сложно — чуть потянешь, вырвав его из объятий подземных вод, и противовес плавно потянет шест вверх, всё набирая и набирая ход. Аж придерживать приходится, иначе колодёзная цапля выпрямится так резво, что чиркнет каменным хвостом по земле и от удара расплескает из закреплённого в клюве ведра воду на половину двора.
Толкнуть к краю стока, потянуть за приделанную мокрую и холодную ручку переворачивая, и можно снова едва не повисать на жерди, собственным весом толкая пустое ведро вниз и заставляя цаплю вновь задирать хвост. Не сказать чтобы работа тяжела. Другим достаётся и поболе, и уж точно возня у колодца лучше, чем работа на полях — тут хоть напиться в любой момент можно — чистейшей, до ломоты в зубах свежей воды из глубокого источника.
Шоуки вздохнул тихонько. Руки да плечи ныли от такой работы. Меньше конечно, чем от трости господина Тарена, а потому воду надо черпать усердно, не отлынивая от монотонной работы.
Ухватился за голову колодёзной цапли обеими руками, толкая её вниз, чтобы клюв-жердь быстрее притопил ведро, да едва успел утереть со лба проступивший пот, как поймал взглядом пересекающую двор фигуру.
Вот уж не к месту вспомни, нарисуется жирный боров немедленно! И… Не иначе как к колодцу вышагивает, да так торопится, что прихрамывает аж.
Вот и что ему опять надо?! Парень с трудом сдержал стон, и потянув жердь вверх, торопливо перебрал по ней руками, вытягивая ведро.
— Шо! — резкий окрик. Вздрогнул аж весь, хорошо ведро поднять успел, можно спокойно оставить его качаться в клюве, соскочить с плоского высокого камня на землю и поклониться глубоко.
— Господин Распорядитель… — пробормотал, не спеша выпрямляться. И стараясь взять в руки тело так и норовящее сжаться в предвкушении удара тростью. Мало ему на тренировках по утрам достаётся — нет, по-прежнему дурной спине удары трости кажутся страшнее чем те затрещины, что будущие кариты норовят в сшибке отвесить.
— В порядок себя приведи, — велел боров недовольно. Он всегда недоволен. Работа у него такая. — И следуй за мной.
— Да, господин Распорядитель, — Шоуки удивился, но не растерялся. Выпрямился, да сполоснув лицо прямо из впадины в стыке широкого глиняного желоба, по которому вода из колодца подавалась в первый из каскада резервуаров да отстойников, накинул на плечи рубаху поспешил за господином Распорядителем. Тот, само собой, и не подумал его ждать. Или привести кого на замену. Если надолго задержит, мастеровые так без воды останутся, ругаться будут. И кому за эту их ругань потом поперёк спины тростью прилетит? Правильно, Шоуки.
Разгладил как мог сырыми ладонями полы простой рабочей рубахи, да пристроился позади борова, торопливо прихрамывающего прочь с колодёзного двора. Кстати, а куда — прочь? Ну то что сперва в сердце малого двора то понятно, а дальше куда? И чего он лично пришёл, а не послал кого из слуг?
Парень следовал за Распорядителем, и это нравилось ему всё меньше. Точно наказать за что-то решил. За что? А не важно! Все на нервах под гнётом приближающейся свадьбы, и чем она ближе, тем больше суета, и тем строже распорядители. Рвут и мечут, от их приказов мастеровые с ног сбились, создавая достойное приданое в довесок к тому добру, что до того господин Оро собирал целое десятилетие. В такой ситуации неважно кого и за что наказывают, главное, чтобы в Высоком Дворе знали что всё под контролем, а за проступки ждёт строгое и справедливое наказание.
Миновали малый экран — старинный, из блоков розового ракушечника, порядком обточенного дождями да ветрами. Кто-то из слуг упоминал, что когда поместье только строилось, оно было совсем небольшим и этот двор был главным, а значит и экран — главным. То-то на нём столь изящно выполнена сцена охоты на барса, как бы не измывалось над ним время, рука мастера всё равно хорошо видна.
А там — снова к воротам. На этот раз — красным, мимо охраняющих их каритов в парадных одеяниях. На территорию Высокого двора.
Шоуки почувствовал, как по спине проходит холодок. Это с чего бы его — и туда?! С какой стати младшего слугу — да на господский двор? Да так срочно, к тому же, даже приличного платья не выдали, как был в рабочем — потащили.
А господин Распорядитель не останавливался. Шоуки — за ним, опустив голову и со смесью паники и любопытства зыркая по сторонам — на господской половине он ещё не был, а тут посмотреть было на что! Богатство баснословное вокруг, каждый камешек вдоль дорожек, каждая клумбочка и деревце, каждая колонна поддерживающая своды изящных крыш… Такой роскоши он даже в храме Предков в родной деревне не видел.
А ведь, тут, в Высоком Дворе, есть собственный храм Предков клана Оро. А Предкам, как водится, положено всё самое лучшее. Это же как всё богато там должно быть?
Мимо семенили слуги Высокого Двора, бегали с поручениями. Даже не бегали — величественно, но в то же время довольно шустро вышагивали с невероятным достоинством и важностью. Одеты так, как слуг малого двора разве что по праздникам наряжают, и у многих, очень многих поверх широкого тканевого пояса тонкие вышитые ленты. Прям невольно поклониться хотелось как высоким господам, но да по статусу не положено. Пусть и старшие, но они такие же слуги, как и он сам. Тут достаточно вежливого приветствия и наклона головы. Но да привычка своё берёт, одёргивать себя приходится.
Наконец свернули в какой-то из двориков, затенённый старой-старой смоковницей с бугристым раздвоенным стволом, а там — на галерею и со стуком — в богатое помещение с… кем-то. Шоуки начал кланяться даже раньше чем Распорядитель склонил собственную голову, да так и замер, разглядывая удивительного узора ковёр, и лакированные ножки стола, выполненные в виде тигров, спускающихся по древесным стволам.
— Господин Аори, я привёл мальчика, как и было приказано, — почтительно произнёс боров. Шоуки же и вовсе поплохело. Это его к Распорядителю Высокого Двора привели? К главному над всеми слугами и стражами поместья! Второй после клановых в цепочке подчинения! Он его лишь однажды видел, да надолго запомнил тот день…
— Благодарю. — голос спокойный, глубокий, вселяющий благоговение. — Выйди пока я переговорю с мальчиком. Обожди в беседке, отведай чаю из свежего урожая. Мне интересно твоё мнение о нём.
— Как прикажете, господин. — важно и самодовольно хрюкнул боров, да вышел. С тихим шорохом затворилась дверь, пустив по полу тени от украшающей её резьбы. Аж дышать легче стало.
— Подойди сюда, — а это уже ему. Юноша выпрямился и сделал пару шагов к восседающему за рабочим столом мужчине. Немолодой уже, но крепкий и всё так же хорошо сложенный. Высокая шапка выдаёт его статус, а стойка с клинками за спиной — то, что когда-то господин Распорядитель Высокого Двора являлся каритом. Вернее, и сейчас является, это и по фигуре его видно, и по движениям. Достойный воин и отпустив седую бороду до середины груди остаётся в первую очередь — воином. — Шо из Тростниковой Долины. Храмовый сирота. Презренный. Так?
— Н… Не совсем, г-господин, — Шоуки было не по себе, всё ещё, но спокойный голос и до оторопи прямой и бесстрастный взгляд старого чиновника производил неожиданно успокаивающее воздействие. В нём не было ни презрения ни высокомерия. Только достоинство и спокойствие. Господин Аори кивнул едва заметно, и юноша продолжил. — Моя мать умерла лишь четыре года назад, от пятнистой лихорадки, и её прах покоится под стелой позади храма, там, где почитают всех тех, кого в ту зиму забрала проклятая болезнь. Хоть я и не знаю других своих Предков и места их упокоения, но моя мать взирает на меня из Нефритовых Чертогов, как и подобает хранителю рода.
— Хорошо, — чиновник сделал какую-то пометку в бумагах, да отложил кисть на маленькую костяную подставочку. — И как твои успехи в постижении Дара?
Шоуки несколько скис, но попытался не выдать себя и удержать выражение лица.
— Всёидёт своим чередом, господин. Ежедневные тренировки наравне со всеми, утром и вечером отдаю положенное у Сторожевого Камня. Гирьку научился поднимать да удерживать легко… Уже полгода как…
Взгляд опустил не выдержал. Больным местом это для него было.
— Из небесного железа гирьку, тренировочную? — уточнил господин распорядитель. Шоуки пристыженно кивнул. Но да давно смирился со своими скромными успехами. Среди бедняков редко родятся сильные одаренные. Аристократия давно впитала в себя все линии крови, способные дать богатые всходы, и продолжает перетягивать к себе все те редкие таланты, что расцветают иногда на бедных крестьянских полях. И говорят, что таких с каждым поколением становилось бы всё меньше и меньше, если бы блудливые кариты эти самые поля то и дело, тайком, не окучивали бы.
А потом господин Аори поднял с края стола небольшие совсем песочные часы в железной узорчатой оправе, да велел:
— Удерживай перед собою да не забывай переворачивать.
И вперёд подбросил. Шоуки перехватил часы в верхней точке взглядом, да заставил замереть в воздухе. Чуть губу куснул — хоть и намного легче они были проклятой тренировочной гирьки, но и небесного металла в них было куда меньше — вместо них стекло и песок, а за них хвататься было едва ли не труднее, чем за дерево. Но удержал. Хватило умения. Перевернул, заполненной частью вверх. Господин Аори как раз новый вопрос задал.
— Как у тебя дело с письмом обстоит?
— Малый круг освоил, средний… немного. По верхам из большого знаки понимаю. Вязью северян писать могу.
— Вязью? — немного даже, кажется, удивился чиновник. — Значит и разговаривать можешь. Объяснись, откуда. На северном наречии.
Шоуки сглотнул, неловко, сильно коверкая грубые звуки чужой речи, перешел на язык северян.
— Настоятель Храма предков в деревне считал что всякому ребёнку надлежит понимать язык королевств хотя бы в той мере, чтобы направить дальних гостей к тому кто знает, ежели сами вопроса не поймут. Через Тростниковую Долину и прежде часто чужаки ходили, а как переправу на Игривой возвели, торговых обозов прибавилось. Много чужаков стало. Кто торгует, кто о направлениях спрашивает. И не только о направлениях. О всяком.
— Что ж, практики тебе явно не хватает, однако же говоришь достойно, грубых ошибок не делаешь. — чиновник снова кисть подхватил, делая записи в своём свитке. — Легко обучение давалось?
— Не сказать чтобы… — с трудом развязав язык после этой тирады, пробормотал Шоуки. И песочные часы перевернул, едва мазнув по ним взглядом. Беспокойства они пока не доставляли. — Настоятель — учитель усердный и требовательный.
Не научит, так вобьёт знание. Тут хоть на северном, хоть на собачьем заговоришь — лишь бы отстал.
Господин Аори, кажется, ответом остался доволен. И продолжил расспрашивать. Всё так же спокойно, почти благожелательно. О жизни в деревне, о работе в Малом Дворе. К чему все эти вопросы Шоуки не понимал, но отвечал покладисто. И чем дальше, тем больше раздражали проклятые часики. Концентрацию сложно удерживать стало, в груди заныло, сперва слабо, затем всё отчётливее. А ещё переворачивать их… Дыхание уже спирать начало и в висках заломило когда господин Распорядитель Высокого Двора смилостивился и ладонь подставил. Шоуки опустил на неё песочные часы и не удержался от того, чтобы выдохнуть с облегчением. Устал. Да вышел, поклонившись, когда велели к беседке ступать да борова позвать. Там и остался ждать его возвращения, опустившись прямо на землю и пытаясь хоть немного собраться с силами.
А ведь ему ещё вечером Сторожевому Камню долю отдавать. Тяжело сегодня будет.
***
— Придётся брать слабосилка, — констатировал старейшина Оминар, изучив предоставленные записи.
— Чем так позорится… — глава выглядел плохо, замотанно. Только в узком кругу доверенных лиц позволял себе хоть немного расслабится. Он явно был недоволен сложившейся ситуацией.
— Господин Оро, куда большим позором будет передать одарённого скорбного разумом, — возразил Распорядитель Высокого Двора. — Хоть карит Шити силён, но понимает верно лишь самые простые приказы, поведение его часто непредсказуемо, а в незнакомом доме он станет просто опасен для окружающих. Наши стражи давно уяснили что подливать ему спиртное — к безобразной драке, а насмехаться над ним чревато выбитыми зубами, и лишь потому он не только не доставляет проблем, но и приносит пользу. Если мы передадим его со свадебным обозом, то неминуемо он нанесёт ущерб людям или имуществу, вопрос только — как скоро.
— Да, ты прав, Аори, — главаопустил голову, начав массировать виски. — Но — слабосилка!..
— Большой ли позор, или малый — он всё так же остаётся позором! — прокряхтел глухо старик Итари, скорбно покачивая головой.
— Тогда вносим в списки карита-перестарка, — развёл руками Аори. — Этого добра у нас половина гарнизона, можно прямо с женой и детьми отдать.
Старейшины помрачнели так, что в помещении, и без того маленьком и тёмном, будто последняя свеча погасла. А глава и вовсе издал горестный стон. Отдать в приданое остановившегося в развитии одарённого — всё равно что расписаться в слабости клана крупными знаками на меловой скале в устье Великой реки.
— Я испытал мальчика, — продолжил Аори. — У него медный сосуд души с хорошим потенциалом. Он дойдёт до золотого без сомнения, дайте время, а может, продвинется и дальше. И это компенсирует частично столь скромные его размеры. Конечно, карит из него выйдет слабый, но эта слабость ни в коем разе не помешает ему выполнять повседневные обязанности. Его контроль куда выше чем у сверстников, занимается он усердно и ответственно. Воспитан достойно, обучен северному наречию, честен и предан клану. Таких, как он принято вводить во внутренний круг. Если бы не эта злая шутка богов, если бы не сосуд размером с напёрсток, его бы несомненно ждало великое будущее. Передав его мы подарим дому Наместника хорошего слугу, а не безумного карита. Либо так, либо со скандалом отнимать детей у вассальных домов.
— Да, похоже, это будет меньшей из зол… — скривившись как от глотка прокисшего вина произнёс глава. — Слабосилок так слабосилок.