Казалось, Шоуки уже начал приспосабливаться к такому ритму жизни. Казалось. Но раньше он был никем — слугой, совсем ребёнком, потенциальным каритом, но — не каритом полноценным. А теперь… Утренние обязательные занятия. Вроде как лёгкая разминка перед тяжёлым днём. Во всяком случае — теперь это казалось лёгкой разминкой. Потом фехтование, борьба, снова — чтение, письмо и литература, потом занятия на конюшне — да, Шоуки совершенно не умел ездить верхом и обращаться с этими страшными зубастыми животными! И вечером занятия по управлению силой духовного сосуда и её применению в бою.
А ещё два раза в неделю были пространные разговоры на кучу, казалось бы, совершенно бессмысленных тем — про одежду и стили её кроя, про съедобные растения, что можно найти в диком лесу, по способам распознать яды и искусству расставления часовых… Голова пухла и кругом шла, одним словом. А надо было ещё успевать свою работу делать и старших каритов обслуживать…
Хоть помощников выдавали регулярно, и на том спасибо. И ребята иногда плечо подставляли Кено, Шимай, Шусай, Таики Ло… С последним вообще странно вышло — он был из одного из знатнейших родов благословенных земель, но после событий в Ландатари остался единственным прямым представителем рода и теперь предпочитал благородному обществу общение с простыми каритами и изгоями вроде Шоуки. О причинах можно было только догадываться — всех тонкостей тогдашних событий Шоуки не знал, но точно помнил что Наместник не объявил род Ло предателями и преступниками, несмотря на то что именно из их семьи вышел один из зачинщиков мятежа.
Как бы там ни было, если бы не парни, Шоуки бы просто сдох тут. Особенно после того, как Имари узнал что тот часто пренебрегает медитациями, чтобы урвать чуть больше сна. Начал контролировать. Благодаря этому Шоуки быстро освоил семь направлений медитации и сорок девять её основных приёмов, но совершенно перестал чувствовать себя хоть сколько-нибудь выспавшимся. Оставалось разве что постигнуть просветление и освоить пятьдесят четвёртую, пятьдесят пятую и пятьдесят шестую технику медитации, что вкупе могли заменить сон. Очищение мыслей, очищение тела и очищение духовного сосуда — сложные, но полезные приёмы.
Потом начались практические занятия по ориентировке на местности, конным построениям и плаванию. Занимало это полдня, хорошо хоть учебный лагерь располагался всего-то в каком-то часе пути от поместья.
Когда это всё завертелось, Шоуки даже позорнейшим образом пропустил расширение своего духовного сосуда. Заметил только, что стало немного легче управляться с оружием и тренажёрами. Немного. Запас сил хоть и подрос, но всё ещё был на таком ничтожном уровне, что хоть плачь. Конечно, он уже куда бережнее расходовал силы, куда более ловко их применял, но…
Даже сознаваться не стал, чтобы не позорится лишний раз. К кариту с медным сосудом претензий о слабости быть не должно — какая сила у медяшки? А скажешься бронзой уже будут вопросы…
Особенно если ты и среди медных был слабейшим.
Но хуже всего было с лошадьми — тяжёлые здоровенные звери косили своими выпученными глазами, ловя каждое движение всадника, и показывали характер при малейшей слабине с его стороны. И Шоуки их банально побаивался за эту вредность и за их силу и мощный удар копытом.
Хорошо хоть искусство падать, ничего себе не ломая освоил в совершенстве — из седла вылетал часто.
Нет, чтобы учить новичков на смирных деревенских лошадках, зачем сразу породистых боевых коней подкидывать?! Он сам видел как такая скотина по весне накинулась на неосторожного волка, втоптала в грязь, и потом ухватила этот окровавленный мешок с ломаными костями своими жёлтыми зубищами и начала мотать из стороны в сторону, норовя шлёпнуть о землю пожёще… Стоит ли удивляться, что Шоуки попросту боялся этих тварей?! Если бы это не было прямым приказом он бы плюнул на вечную нехватку времени и добирался бы до учебного лагеря своим ходом, а не верхом на этом кошмаре!
Кошмар звали Маленьким Пятнышком, и он был закреплён за Шоуки. Может, когда-то он и был очаровательным жеребёнком с белой звёздочкой во лбу, но сейчас этот конь явно пытался подстроить смерть своего наездника при любом удобном случае! Он даже пару раз пытался подкрасться к Шоуки, карит чётко различал движение металлических частей сбруи и подков у себя за спиной!!!
И выклянчить другого коня не получалось, махнуться с коллегами — тоже. Приписали, так работай с этой… тварью.
Как будто и так проблем мало.
Спасали парни — Кено каким то непонятным образом понимал, что Шоуки на грани срыва, брал его в охапку и несмотря на возражения тащил напиваться. Кончалось похмельем, но кто тебя за это накажет, когда ты и так работаешь там, куда присылают отбывать наказания?
И очищающие медитации всё равно пришлось осваивать — они здорово помогали снимать похмелье.
Это определённо дало шанс протянуть до начала лета и хоть немного привыкнуть к бешеному ритму жизни. А там стало легче — человек ко всему привыкает.
Тем тяжелее было оказаться выбитым из ставшего привычным ритма.
Шоуки сидел у костра, скрестив ноги, выпрямив спину и расслабив плечи. Взгляд был прикован к некоей точке над языками пляшущего пламени, а в мыслях вертелись десятки дел, что останутся не переделанными в Копейном дворе сегодня из-за его отсутствия. Его уже преследовали видения сваленных как придётся в кучу циновок, может даже переломленных пополам из-за того никто не обратил внимание на загиб и набросал сверху ещё. Видения об остатках воды в “прудике”, которые естественно останутся стоять ночью, а к утру их просто разбавят свежей. О разбросанных в сарае-складе деревянных клинках и копьях, в которых потом не разберёшься, не споткнувшись обо что-то раза три или четыре. О не проветренном на ночь малом зале, который начнёт ненавязчиво попахивать потом. Не завтра, так послезавтра — как он понял, они тут надолго.
Вот знал бы — лажал бы на занятиях! Хотя нет, не вышло бы, наставник Имари нутром чует, когда кто-то вполсилы работает.
Да, Шоуки слабак! Но его больше полугода использовали как куклу-болванчика в натаскивании и младших и старших во время занятий по рукопашному бою. Так что погодок, без использования духовного сосуда он раскладывал всех, ровными рядами, технично и аккуратно. А лучших, как водится, награждают всякими послаблениями и привилегиями. Вроде вот этого вот участия в одной из первых весенних охот в Заречной чаще.
Только толку с этого? Едва перебрались через реку и обустроились лагерем, как старшие заявили, что наткнулись на след какой-то сильной твари, велели никому слабее третьего уровня посвящения нос из лагеря не высовывать и уехали гонять опасное чудовище.
Вот и сиди сейчас, отдыхай.
***
Амарими огляделся с досадой, и заложив руки за спину прошёлся вокруг расставленного для него шатра. Поглядел на небо. Нашел взглядом приставленных к нему каритов. Посмотрел на небо ещё немного, прикидывая, сколько времени уже пошло. По всему выходило — недостаточно.
Какое разочарование. Он то надеялся как следует порезвится, гоняя зверьё и чудовищ по лесам. Вспоминая его не сильно давнего гостя…
На севере охота была популярна, весьма. Светские выезды на охоту считались событием, наравне с большими приёмами, но — где можно повеселится всласть, не сильно придерживаясь светских приличий. И заодно похвастаться своими скакунами, или гончими, или соколами… Амарими идея сочетания столь рутинного действа как охота и светского приёма захватывала. Да, здесь охота тоже считалась чем-то вроде занятия для души, чтобы развеяться и расслабиться… Но не было у этого процесса налёта торжественности и вседозволенности, лоска, которые чувствовались в рассказах Алана. Разные культуры, да. Но сейчас, после того как разведчики наткнулись на следы м’кари, охота обещала быть совсем унылой. Для него, во всяком случае. Два-три дня старшие будут гонять по лесу опасную тварь, пока он будет отсиживаться в безопасном лагере, потом принцу и прочей молодёжи дадут погонять стаю-другую волков, может, какое слабое чудовище, и на этом долгожданная вылазка на волю закончится, толком не начавшись.
Какое разочарование.
И похоже, молодёжь чувствовала что-то похожее. Вон, слоняются, сидят у костров, лица скучные и рассеянные. Где-то сплетничают без особого азарта, пара человек тренируется или медитируют — чего зря время терять?
Пошатавшись по лагерю ещё немного, Амарими заметил несколько знакомых лиц, и одно из них напомнило ему как раз таки об Алане. А вернее, об одной из его выходок тогда, на празднике середины зимы. Когда он под благовидным предлогом “потерялся” и вдосталь пошатался по территории поместья без сопровождения. Жаль, что его с собой не взял, но да в той ситуации Амарими и сам не посмел бы покинуть родню. Не в такой момент.
Хм… А это мысль.
Парень обдумал её и так, и эдак. Прошелся среди группок молодёжи, уточнил ещё раз у старших, оставшихся охранять лагерь, в какую сторону ушли основные силы и как вообще проходит охота на м’кари. Тварь была высокого ранга, пока вся информация о ней, что предоставлялась молодым каритам, состояла в том, что завидев признаки её присутствия на местности надо брать ноги в руки и быстро как только можно нестись сообщать старшим.
Ещё раз прошёлся по молодёжи, вынашивая План. Некоторые что-то заподозрили и вежливо отказались от участия. Но массовка была нужна! Иначе ничего не выйдет.
— Привет! — он присел к костерку, заставив вздрогнуть то ли медитирующего, то ли дремлющего карита. — Я тебя помню, ты Шо, да?
— З-здраствуйте. Да, вы правы, господин, — чуть замявшись проговорил парень осторожно.
— Да расслабься. Ты здорово помог моему другу тогда, на празднике середины зимы. Ты вроде из какого-то маленького городка?
Парень аккуратно так кивнул. Ну, тут ошибиться было сложно — с таким коротким, крестьянским именем, да куцым хвостом волос, не вобравших ещё в себя часть отросшей чёлки… Крестьянам не положены длинные волосы. Для благородных и каритов — едва ли не обязательны. А рас отращивать начал только теперь — значит раньше не имел права на такую роскошь.
— И так хорошо знаешь язык северян! Удивительно!
— Нет, на самом деле… — осторожно произнёс парень. — Видите ли, через наш городок изредка проходили торговцы с севера… А после строительства переправы ниже по реке начали захаживать намного чаще. И так получалось, что в поиске указаний на правильную дорогу, или где можно остановится на ночь они часто заходили в храм Предков — он стоит на самом въезде в город, так уж вышло. И настоятель быстро выучил северное наречие, чтобы оказывать помощь путникам и торговцам, и нас за… И нам язык преподал заодно. Я из храмовых сирот.
Ну да. От того у парня до сих пор настолько короткое имя. С самого дна поднялся, молодец!
— Твои Предки должно быть, довольны тобой сейчас! Каритом стал! Слушай, как на счёт раздобыть чего свежего на ужин?
— Ну… нам велели сидеть в лагере и…
— Да не будем мы никуда уходить! К реке пойдём порыбачим. Ты умеешь рыбачить?
— Нет, река дальше была, воду всю из колодцев черпали, даже для стада… — молодой карит всё ещё имел вид растерянный и озадаченный.
— Вот и научишься заодно! Идём! — бодро потребовал Амарими, и направился к отдельно болтающейся группе молодых каритов.
— Всем привет! — довольно панибратски обратился к ним принц. Имел право — пара парней была из вассальных родов, для них такое — даже некая привилегия. — Скучаем? Такай, твой род вроде на Разбитом озере владения имеет?
— Это так, господин, — согласился парень.
— У вас там рыбалка хорошая, наверно, — предположит задумчиво.
— Отличная рыбалка, господин, — подтвердит сдержано, не понимая, к чему затеяна эта беседа.
— А пойдём сравним, как рыба на реке да на озёрах ловится! За одно Шо поучим — он рыбачить не умеет, представляешь?
Такай Маари кивнул — он отлично представлял, как можно не уметь рыбачить — сам был тому ярким примером. Даром, что вырос практически на воде. Ну не его это было. Только — не сознаешься же теперь! Да и друзья следом увязались — вот они знают, что к чему, выручат.
Заимев, таким образом шестерых “единомышленников”, Амарими, окрылённый успехом вербовки, направился к господину Итаки, которого тут оставили за главного. Карит был силён, но происхождение его было низким — бастард от случайной связи неназванного родовитого мужчины с низкородной актрисой и певичкой. Он весьма приподнялся, благодаря своему мастерству, но до сих пор немного робел перед представителями главной семьи. Мало кто об этом знал, но Амарими слышал пару раз как отец сокрушался на эту тему. Мол, какой замечательный воин, сильный, подающий надежды полководец, а как пытаешься испросить у него мнения по тому или иному поводу, так сразу теряется.
— Господин Итаки! Господин Итаки! — подскочил к нему бодро и воодушевленно. — В снаряжении же снасти рыболовные были?
— Да, лагерь почти всегда у реки устраивается, — подтвердил тот покладисто. — Потому снасти велено всегда с собой брать.
— Ну так мы с парнями возьмём, спустимся немного вниз по течению, там, я видел, что-то вроде заводи! Рыбы заодно на ужин натаскаем!
Главное — фонтанировать наивно-радостным воодушевлением, чтобы карит ничего не заподозрил и сделал правильные выводы. Что он подумает? Молодёжь решила порыбачить, раз. До берега реки рукой подать (лагерь у самой воды устраивать не стали, чтобы избежать сырости и насекомых, любящих сырость), отсюда, с высокого места воду просто видно в просветах между ветвями, да и многие караульные посты у самого берега расположены. Упомянутый затон совсем рядом, да и расположен восточнее лагеря, а охотники ушли на запад. Опять же, молодой принц идёт не один, а с друзьями, да и телохранители следом увяжутся — что может пойти не так?
— Да, конечно, — после недолгого размышления пришёл к нужному выводу мужчина. — Свежая рыба будет очень кстати. Снасти должны быть в одной из корзин под тем навесом, сети, морды, крючки да леска. Удилища вырезать себе сможете?
— Да, конечно! — закивает. — Тут бамбук часто по берегу попадается! Да и кусты какие-то с гибкими ветвями были.
— Вот и славно, — кивнёт мужчина, немного наивно порадовавшись тому, что принц нашёл себе спокойное и безопасное занятие, да ещё и к всеобщей пользе. А то начнёт ещё со скуки маяться, молодых каритов на каверзы какие-нибудь подбивать… Не хотелось ему оказаться в ситуации, когда пришлось бы утихомиривать возглавляемую принцем молодёжь…
***
Если бы он осознавал такой абстрактный концепт как философия, то непременно бы размышлял сейчас о странной настойчивости, с которой провидение раз за разом доказывает, что исполнение желаний процесс весьма рискованный и циничный. Он желал найти наконец эту замечательную добычу? Он нашёл её. Он желал найти её в больших количествах? О да, её было весьма много. Он желал, чтобы добыча эта была высочайшего качества — сочная, яркая, до краёв наполненная тем чудесным светом от одной мысли о котором пасть наполняется слюной? О да, эта добыча была невероятно аппетитна, ярче и заманчивее чем что-либо попадавшееся ему прежде.
И настолько же невероятно, невозможно вёрткая и кусачая.
Он осознавал концепт опасности, и вынужден был признать, что в таком количестве и качестве долгожданная добыча опасна. Даже чересчур, о чём свидетельствовали глубокие раны в боках. Кровь уже остановилась, но нутро болело неприятно и недобро, намекая, что его неплохо бы подлатать чем-нибудь существенным, иначе оно и дальше будет оттягивать и проедать силы, да и саму жизнь.
Охота не удалась.
О как он радовался тогда, три года назад, когда почуял на этом берегу следы лакомой добычи, которая проходила здесь не так давно. Излазил весь лес, исследуя следы, и с горечью вынужден был признать, что добыча покрутилась тут, и ушла за реку.
Но он подумал, что стоит выбираться в эти края почаще, надеясь на встречу с лакомой мечтой. Раз в несколько лун приходил, иногда находил свежие и не очень следы, на второй год понял, что добыча может появиться здесь только когда сойдут снега, да на третий год перебрался поближе к этим лесам, чтобы проверять их два-три раза в луну, а не раз в две-три луны, как прежде. И эта стратегия (если бы он понимал, что такое стратегия) оправдалась! Он встретил долгожданную добычу! Оказавшуюся неприятно кусачей и настырной.
Он был старым, хитрым охотником, и в конце концов оторвался от преступно опасной еды, запутал следы, сбил запах крови со своих боков, по широкой дуге обошёл едва не половину чащи, направляясь в те места, где, как он знал, добыча оставляла на время приведённых с собой животных. Они напоминали крупных безрогих оленей, очень тяжёлых и полных сочного мяса. Конечно, оно ни в какое сравнение не шло с лакомым светом, теплившимся в этих странных колючих существах, но сейчас, чтобы успокоить нутро, сойдут и они. А нутро следовало успокоить как можно скорее — чтобы быстрее пришло в норму, и можно было снова вернуться в эти края, поджидать опасную добычу.
В этот раз — более вдумчиво. Он был стар и опытен, и умел учиться на своих ошибках. В следующий раз он непременно добудет себе этого сладкого манящего света.
Очередной раз вспомнив о нём он остановился, облизал в предвкушении зубы, и открыв третий глаз окинул окрестности пристальным взглядом — убедится, что преследователи до сих пор идут по ложному следу, а не маячат за спиной. И — к собственному удивлению, увидел ещё две стайки добычи впереди. Одна, поближе, была больше, и хоть в целом, не столь лакома, присутствовали в ней и яркие сильные источники света. Опасно яркие, как он уже успел убедиться. Вторая стайка была мала, бледновата, и находилась несколько дальше. Всего две действительно сильных искры, пара средней паршивости, остальные слабенькие…
Но если так подумать, подмять их удастся без особого труда, а с таким лакомством нутро заживёт и успокоится быстро. Очень-очень быстро.
И тогда можно будет подумать об охоте на куда более сильную, опасную, и заманчивую дичь…