Я плыл, «как утлый чёлн, по воле волн».
А что, мне надо было поехать на вокзал, и на последние гроши купить билет в какой-нибудь общий вагон, чтобы бесславно возвратиться домой?
Короче, в пять часов я, в двадцать пятый раз сверяясь с бумажкой, подходил к заведению, указанному в адресе женщиной моего отца.
Пройдя туда-сюда пару раз, я, наконец, удостоверился, что ночной клуб «Зелёная птица» — это и есть то самое место, куда мне надо было явиться в этот вечер.
Впрочем, мне было почти всё равно. Почти…
Клуб находился в полуподвальном помещении. Неоновая реклама, изображающая птиц зелёного цвета, еще не горела. У входа в клуб стоял амбал, или качок — парень с небольшой головой и большим туловищем.
– Куда? — спросил он меня, окинув с головы до ног.
Я знал этот взгляд. И даже примерно представлял себе, какое отражение в чужих глазах вызывает моя внешность…
Что ж…
– Я — к менеджеру. Насчёт работы, — произнёс я и попытался протиснуться мимо качка.
Не тут-то было.
– Вакансий у нас нет, — встал стеной качок.
Я хотел было сказать, что я от хозяйки, но вспомнил, что даже не знаю её имени.
– Я — от Миши, — вспомнил я. — Он должен был позвонить менеджеру.
– Ща узнаю, — хмыкнул качок.
Он закрыл дверь перед моим носом. Через некоторое время ему пришлось снова открыть её.
– Входи, — сказал качок. — Митя сейчас будет.
Я сидел в небольшом холле. В нос бил застарелый табачный запах. Справа стеклянная будочка с надписью «Касса», слева «Гардероб».
Дверь в гардероб закрыта, видимо, по случаю лета.
Вдоль стен — кресла, скамейки и зеркала. Искусственные цветы на окнах, в простенках и в кадках, а на цветах — такие же искусственные зелёные птицы.
Дверь, ведущая в клуб, отворилась, и из неё вышел парень лет двадцати семи, в белой рубашке и жилете. Его цепкий взгляд сразу упёрся в меня.
– Ты — от Миши? — спросил он.
Теперь этот парень разглядывал меня, и на его лице отображалась обычная мина человека, меня разглядывающего. Интересно, когда-нибудь я увижу другое выражение?
– Ты… ну, ладно… как звать тебя?
– Вася.
– Ещё и Вася… короче, Миша приказал определить тебя в кассу. Работал когда-нибудь? Где-нибудь?
– Нет.
– Класс… между прочим, через час начнём клиентов запускать.
Митя стоял, и смотрел на меня. Качок — тоже смотрел на меня. И вид у них был…
– А кем ты приходишься Мише? — спросил качок.
Интересный вопрос! Кто бы мне самому это растолковал!
– А тебе зачем? — спросил я.
Качок плюнул себе под ноги.
– Казачок, блин, засланный, — хмыкнул он.
Я не совсем понял его. Хотя смысл высказывания был ясен. Они думают, что я буду доносить на них Мише. Они не знают, как им относиться ко мне — как к своему, или — как к чужому.
Дело было не только в отношении, как я понял вскоре. Отношения — тьфу, когда дело касается денег. Полюбишь и козла! Полюбишь и Васю!
А пока менеджер Митя открыл дверь в стеклянную будочку. В кассу.
– Гляди, — ткнул он меня пальцем в кассовый аппарат. — Вот билеты, а вот касса. Нажимаешь сюда, и сюда. Вылетает чек. В будни — двадцать баксов, или по курсу. В выходные — тридцать баксов. В праздники — пятьдесят.
«Ого! — подумал я, — мне и не снились такие деньги!»
Вслух я ничего не сказал, надо понимать.
— Теперь — главное, — продолжил Митя. — Через кассу пропускаешь каждый двадцатый билет. Остальные — даёшь так.
— Что? — не понял я.
— Ты дурак? — спросил Митя.
Да что же это такое? Почему все, начиная от родной матери, изаканчивая этим вшивым менеджером, задают мне один и тот же вопрос?