После еды, душа, курьер принес еще целый ворох более-менее подходящей одежды из какого-то спортивного магазина, и чая с необычно сладкими печеньками, Саша чувствует себя по-прежнему чертовски уставшей, но вовсе не нашедшей ответы на все вопросы.
Она сидела на диване, завернувшись в плед. Пальцы вновь грела очередная чашка с чаем. Точнее, с настоем трав. Саша была уверена, что эта чашка сегодня будет лишней, но, как ни странно, пить ее не было каким-то невероятным издевательством над собой. Серафим сказал, что это восстанавливающий отвар и что пить его придется еще не одну неделю. Что ж, хотя бы не совсем противно. Сам маг сидел рядом на кресле, меланхолично поедая мармеладки из вазочки и просматривая что-то на планшете. Около него тоже стояла чашка, только чай в ней был самый обычный. Удивительно, что не пиво.
Часы показывали самое начало десятого, но Саша чувствовала, что еще немного, и появившиеся было после отвара и еды силы закончатся совсем, и ее начнет клонить в сон, несмотря на ранний час. Впрочем, в Свободе она как-то привыкла ложиться с закатом, особенно за то недолгое время, что провела с селянами. Но пока у нее были вопросы к Серафиму.
— Спрашивай, Саш. Миша прислал мне кое-какие данные, — маг, словно ощущая ее взгляд, поднимает голову от планшета. — И, возможно, я сам кое-что у тебя уточню завтра. Но пока — спрашивай ты. Все, о чем хочешь спросить.
— Я… Я могу как-то помочь с расследованием?
— Можешь, — легко улыбается маг. — Будь здесь, восстанавливался и делай, что я скажу, пока мы не разберемся с фанатиками. Тем более что сегодняшней ночью Миша будет трясти своими связями, а я — кое-что уточнять в собственном архиве и разбираться с тем, что узнал от тебя. Нужно составить полную картину, и заодно выяснить, что там за база, что за «Чердак» и что за уголок феодализма имени себя Боготов устроил. И после этого планировать наши действия.
— Мне рассказать о чем-то конкретном?
— Да нет, — Серафим качает головой. — Разбираться я буду с образами. Ты видела и слышала намного больше, чем можешь понять. Я в некотором роде скопировал специальной техникой эти воспоминания, но пока не просматривал их детально. Как ты с Камнем, только тебе не стоило даже пытаться анализировать полученные знания. Опыта бы не хватило и все бы могло очень печально закончиться. Со временем научишься.
— Во сне… Мне Человек в Черном тоже так сказал. Это… ты знаешь, кто это был?
Серафим кивает.
— Ментальная проекция.
— Кто?
— Ментальная проекция. Часть личности, не обладающая собственным сознанием, но запрограммированная определённым образом. Чаще всего они воплощают какие-то намеренья, а ресурсы для их исполнения берут у основной личности. Любые ресурсы, вплоть до конкретных умений и навыков. В твоем подсознании, в мире образов, эта проекция старалась помочь тебе справиться со всем увиденном и услышанным.
— А… Проекция чего? Или кого? Я видела… Мертвого человека. А потом и вовсе — маску.
— Сны полны иносказаний и символов, — Серафим чуть улыбается. — Но, очевидно, эта проекция не несла ничего разрушительного.
— И кто… Любой может так прислать кусок себя? А если это захочет сделать Андрей или тот человек в маске? — от мысли, что кто угодно может оказаться в том приятно-пустом лесу, Сашу передернуло.
— Пусть попробует, — улыбка мага стала откровенно хищной. — Тогда мы изрядно сэкономим времени и сил на всем этом расследовании и поимке гадов. Не бойся. Для этого нужен целый ряд условий, да и вообще — ты была в мире собственных образов. И ты чувствовала там свою власть, верно?
— Да.
— Вот именно. Даже проекцию ты могла сломать или разрушить, или, наоборот, призвать, как в последний раз, пусть и с эмоциями порой сложно было справиться. Так что в своем собственном разуме ты — властелин всего и вся. И теперь ты об этом знаешь, так что никакая зловредная часть чужой личности к тебе не просочится без твоего ведома и согласия. Не переживай.
— А кто это был? — любопытство, смешанное со страхом, не отпускало Сашу. Да, во второй и третий раз она точно контролировала ситуацию. Но в первый… Лжеотец просто пришел.
— Пусть ответ на этот вопрос будет тренировочной задачкой. Попробуй найти его сама. Мышление ассоциативно, так что сам облик проекции имеет значение. Если зайдешь в тупик совсем, то я приоткрою завесу этой тайны. Пока отмечу лишь, что это реальный человек и тебе он знаком.
Саша несколько секунд недоверчиво смотрит на Серафима.
— Все, что связано с ассоциациями и подсознанием, внутренним миром, миров образом, внутренним космосом и как его только не называли, ценно для понимания самого себя. А без этого понимания много где будут лишние сложности, и для тебя как для человека, и как для мага. Поэтому я не говорю ответ, хотя и знаю его. Сейчас не ищи ничего, позже будет проще, и ты все поймешь. К тому же у тебя есть еще вопросы, а времени не так много. Тебе нужен отдых. Следующие два дня будут определённо нервными. Спрашивай, пока есть возможность. Лучше выяснить наверняка, чем строить домыслы.
Саша кивает. Серафим знает, но не сказал, чья это была проекция… почему? Но, кажется, это не было опасным. И у нее правда были еще вопросы.
— А эта… Женщина на кухне. Блондинка.
— Анжелина?
— Да. Она… что-то вроде начальника для Ордена?
— Для Михаила, ты хочешь сказать? — Серафим усмехается. — Вроде того. Вообще-то мы сами разбираемся с проблемами на своей территории, и еще и всех этих соседних областей и краев начальников Ордена назначаем и убираем. Так сложилось что, именно у нас, на этой земле центр южнорусских магов. История — штука хитрая. Ну да, ладно, лекцию о том, как управляется Орден, на другой день оставлю. Если коротко — есть Совет в Константинополе, вроде как самые главные, но по бумагам. А по местам, по странам местные руководители всем занимаются. У нас страна огромная, как ты понимаешь, плюсом еще и союзные территории вроде Украины или Белоруссии. Это у людей попроще — взял, поменял границы. У нас такие смены некоторые Затронутые видели по десятку раз в жизни. Но, в общем, у нас страна разделена на довольно большие области, и главы их — с большими полномочиями. Но все же подчиняются Совету Ордена в России, который подчиняется Верховному Константинопольскому. Анжелина — представитель российского Совета. Не его член, но одна из тех, кто, по сути, говорит его голосом. Так что в некотором роде — да, начальник. Вся эта угроза от общины была подтверждена прорицателями из Москвы, вот Совет и насторожился, и Анжелину отрядил присмотреть за всем. В обычном случае никаких разрешений нужно не было, но теперь вот бумаги решают больше, чем здравый смысл.
— А то, что Андрей заставил принести клятву вассалов, не позволит арестовать его? Ведь Аня была в Ордене, и ее отец тоже, Михаил Ефимович сам сказал, что они ничего не могли рассказать…
— Саша, — Серафим морщится. И поясняет: — Увы, некоторые законы нашего мира несколько…устарели. Или, скорее, меньше похожи на людские законы. Формулировки таковы, что вассальная клятва сама по себе не запрещена, как и многие другие. В стремлении сохранить тайну чего бы то ни было нет злого умысла. Скажем, век так назад не менее строгие клятвы брали, например, с членов клубов пикантных развлечений во избежание провокаций и скандалов. А вассальные клятвы Обращенные и поныне приносят магам в случае, если кто-то решит за них поручиться и тем самым спасти от приговора по какому-то доказанному обвинению. Да и не только Обращенные, иногда и для самих магов такое допускают. Это вовсе не то поручительство, о котором я писал Мише письмо, — улыбается Серафим, видя явный промельк мысли на лице Саши. — Но суть похожа. Если кто-то страстно желает спасти от казни приговоренного преступника, то для уважаемых членов Ордена возможно Поручительство Сюзерена. И — да, такой поручитель берет с приговоренного именно вассальную клятву. Есть и другие случаи… Да что там — в некоторых странах члены Ордена вполне могут вызвать друг друга на дуэль чести, если происходят из враждующих кланов, и победитель становится сюзереном проигравшего. Опять же, нужно знать, как и зачем Андрей пользовался своей властью, но сама по себе клятва — не преступление, хотя и повод к расследованию. Расследованию, а не аресту.
— Как это сложно, — бормочет Саша себе под нос.
Серафим слышит и усмехается.
— Еще бы. Попытка создать единый для всех Закон привела к таким сложностям и «необходимостям верных трактовок», что Верховный Совет только этим и занимается, уточняя, что можно и что нельзя в каждом конкретном случае с учетом всякого и этнического своеобразия и традиций. Например то, что вполне допустимо, скажем, в Японии между старшими и младшими магами, у нас бы назвали рабством.
— И пока все занимаются бумагами Андрей и остальные все сделают. Может они уже, ведь они знают, что я сбежала…
— Щиты Миша в любом случае усилил. В наш или любой другой город точно никто ничего не привозил пока, так что расслабься. Сейчас и полиция, и много кто еще следит за дорогами, благо через Отражение атомный заряд военных не протащишь, это не артефакт какой.
— Я понимаю, что это даже звучит глупо, — Саша отпивает чай. — Но, черт, Анатолий бы не стал врать, и Тамара… Они были искренними. И Валентина в своей истории про гибель возлюбленного. Глупо магам тащить и взрывать бомбу как какие-то террористы, да и ядерная война после… Это вообще возможно? — с замиранием сердца спрашивает она.
Неужели то, что даже в книжках казалось глупым сюжетным поворотом и нагнетанием ненужного драматизма и правда происходит? Она всегда считала героев, спасающих мир от ядерного апокалипсиса, персонажами безмозглых боевиков, где реалистичность происходящего не имела никакого значения. Вот только теперь она стала частью такого вот боевика… Или драмы, как знать.
— Да нет, конечно, — Серафим отмахивается. — Еще с пятидесятых у Ордена есть протокол на случай, если люди и правду решат начать ядерную войну. Со времен, когда мы лучше их понимали все опасности такого противостояния. Так что чтобы не рассказывал Боготов своим вассалам — никакого перерождения цивилизации не случится. В теории от бомбы, конечно, погибнет огромное количество народу, и страна, а то и весь мир будет скорбеть и злорадствовать разом, как было в том сентябре. Но на этом все и закончится — никто не даст нажать на заветную кнопку. Орден не только удерживает Затронутых подальше от людей, но и людей — подальше от друг друга и глобальных войн.
— Тогда… Тот человек в маске. Он ведь… Зачем ему это? — Саша почти поверила сказанному. Почти — потому что теперь некоторые вещи перестали быть понятными.
— А вот это нам и предстоит выяснить.
— Тогда… — фразу Саши прерывает чудовищный зевок.
— Тогда тебе нужно отдохнуть, — мягко, но очень весомо говорит Серафим. — Прошлой ночью ты отдала прорву сил, и этим днем — тоже немало. Так что поспи пока, гостиная с диваном в твоем распоряжении, белье, подушки и это все сейчас принесу. Располагайся. Только телевизор без света не смотри, если не хочешь выяснить, как приобретенная на фоне энергетического истощения эпилепсия лечится. Меня найдешь в соседней комнате, или по связи позовешь, если что, хорошо?
Саша кивает, чуть не уверено.
— Может мне стоит все-таки…
— Даже не думай. Не раньше, чем урезоним этих свободолюбивых фанатиков, — и маг скрывается за дверью гостиной.
Возвращается Серафим меньше чем через пять минут. С охапкой постельного белья в одной руке, а в другой — амулетом на тонкой цепочке. Амулет кажется теплым. Еще более теплым чем тот, что покинул Сашину шею после побега по Глубине.
— Носи. И не снимай. Позже я заряжу старый щит и верну его тебе, но пока пусть у тебя будет эта штука. Принцип похож. Здесь до тебя никто не доберется, но мне будет спокойнее, если это будет у тебя.
Саша поднимает глаза на Серафима. Она так и не может понять его эмоции. Да и раньше, надо сказать, не до конца могла. Но он всегда казался ей искренним. Искренним в желании чему-то учить, пусть по-своему, в своем понимании роли наставника… Искренним в своем исчезновении перед всей этой «операцией». Но как бы то ни было… Серафим ей верил. Он в конечном счете спас из того леса, из того падения-полета, несшего… Ничего хорошего не несшего. Не говоря о том, что именно данный им амулет каким-то образом отпугнул человека в маске. Опасался что ли, что сам наставник появится? И поэтому в предателя так легко поверил и сам Серафим, и Михаил Ефимович?
Как бы то ни было — умом Саша понимала, что здесь сейчас ей и правда безопаснее, чем где-то еще. Хотя бы потому что там, в этом «где-то еще» никто так вовремя не отвлечет внимание человека в маске и черные ленты дотянутся до нее. Или кое-что похуже. И бежать будет некуда. И не к кому. Не к коту же…
И она правда очень устала. Слишком устала, чтобы пытаться куда-то бежать, и что-то предпринимать сейчас, как бы не хотелось. Слишком устала, чтобы противостоять, драться до конца… Да и к тому же — в этом доме она пришла в себя. Пила, ела, наконец-то облачилась в новую собственную одежду, за которую потом расплатиться из стипендии, хотя Серафим настаивал вообще на отсутствии всякой платы.
Саша пробегает пальцами по резной пластине амулета. Прошлый не подвел… Она не могла сказать, что не чувствовала где-то в глубине души боли от тех часов в камере, от сомнений, так никуда не исчезнувших, как бы по-детски все это не было. Но сейчас они, по крайней мере, делали одно дело. Анатолий просил ее остановить Андрея. Тамара просила. И Серафим был согласен помочь. Так же как раньше она не могла бы относиться к наставнику… Но, определенно, он за эти сутки сделал для нее очень и очень много.
— Спасибо, — она говорит искреннее. Насколько вообще может.
— Отдыхай. Увидимся утром. И зови, если что-то понадобится. Доброй ночи.
— Доброй, — в некоторой растерянности отвечает Саша, глядя на закрывающуюся дверь.
И отгоняя от себя непрошеные воспоминания о собственной семье. Удачно отгоняя, ведь никто из прошлого не приходит в мешанине сонных образов. В этих образах вообще ничего нет — ни плохого, ни хорошего. Только приятная тяжесть теплого одеяла, смутно различимая на грани сознания.