Тогда он внезапно снова увидел, как все должно быть. Образы, сменяя друг друга, проносились перед глазами, появляясь и исчезая на стене, как движущиеся картинки Эдисона Он увидел принадлежащий ему семидесятиакровый заповедник, единственный в своем роде лабиринт с прудами, где плещется рыба, с тянущимися из-под земли к небу садами, но и это еще не все: с сувенирной лавкой и итальянским рестораном в подземных гротах, и паркингом для экипажей и автомобилей постоянных клиентов, которые станут стекаться сюда, чтобы посмотреть, что еще новенького успел изобрести Бальдазар за прошедшее время. Видение было столь цельным, реальным и настолько более ясным, чем всякие чертежи и проекции, что просто заворожило его. Он еще молод, скоро поправится и, несмотря на то, что у него впереди долгий путь, сейчас он отчетливо видел, куда ему идти. «Подземные сады Бальдазара Форестьере», – мысленно произнес он, словно пробуя имя на вкус, затем проговорил вслух:
– Подземные сады Бальдазара Форестьере.
Стоя в окутавшей его тишине подземелья, он вытянул вперед руку – левую руку – ладонью вниз, словно благословляя это место. А затем, поначалу неуклюже, но со все возрастающей ловкостью и сноровкой, начал копать.
Сын мой (итал.).
Главное помещение в античном римском доме.
Презрительная кличка эмигрантов из Италии, Португалии, Испании.
Понимаешь? (итал.)