– Одново года беда тут была. Пошли, знашь, барки да стали в Перму, и поди ты, братец мой, лед сверху. И лед-то какой – ужасти! Как царапнет барку, и пошла ко дну… Много барок перетопило.
– Ну, а теперь ничего?
– Теперь ловко. Теперь мы долго ошшо стоять будем: кто его знат, этот лед-то, прошел он али нет.
– Бают в деревне: весь прошел. Барки здесь простояли два дня. В это время бурлаки больше спали, а лоцман, имевший в деревне родственника, пошел к нему с Сысойком, Пилой и детьми его, сытно пообедал, выпарился в бане и принарядился. Здесь все лоцманы выпили водки, надели красные рубахи и навязали на шляпы красные ленточки. Все были веселы, покуривали махорку, пели песни.
– Ну, ребята, доехали до Камы, а там как по маслу пойдет, – говорил лоцман.
– Баско, – говорили бурлаки.
– А все я вас провел. Молиться вы должны за меня.
– А ошшо далеко бежать-то?..
– Да больше тово, сколь прошли.
– А Подлипная близко? – спросил Пила.
– Какая Подлипная?
– Ну, наша-то деревня?
– Чердынь-то?
– Ну, Чердынь-город.
– Да как тебе сказать, не солгать? Мы одново разу судно тянули от Перми до Чердыни; пошли – тепло было, а пришли туда, холодно стало, потому, значит, долго шли – река больно мелка. А так ходу неделя.
– Вре?
– Только неделя. Вот теперь там хлеб больно дорог, а суда ходят только до Усолья да до Соликамска, а в Чердынь редко, потому река мелка, да и Чердынь в стороне верст за сорок стоит.
– Да мы в Усолье-городе были. Там ишшо соль делают. А оттуда шли-шли… Пошли – стужа была, а пришли к баркам, тепло стало.
– А можно бы в две недели дойти.
– Ну, и врешь! – Подлиповцы думали, что лоцман морочит их.
– Вы круг дали: вам бы по Каме надо идти или по большому тракту.
– Вре?
– Вам можно всево только неделю дойти до Перми, а там бы на пароходы наняться.
– И то бы лучше там было.
– Я вот теперь Каму хорошо знаю, и на Волге бывал годов с пять. Хотел на пароход наняться, да прохворал зиму-то; а ныне наймусь беспеременно зимой.
– Там баско?
– Да лучше здешнего, работы меньше.
– Так ты и нас возьми.
– Можно будет, и вам доставлю работы. Пила с Сысойком задумали поступить на пароходы, еще не зная, что это за штуки такие.
Барки тронулись по Каме. Кама бушевала, дул снизу сильный ветер, шел дождь. Бурлаков пробирало ветром очень чувствительно, полушубки их смокли. Барки покачивало от больших волн. Подлиповцы в первый раз увидали такие волны и дивовались.
– Экая большая, как гора! Смотри, как хлобыснулась! Ишь, как! Шумит больно… Барки плыли врассыпную, боком. Бурлаки работали с час. Их хорошо пробрало, да и грести не стоило. Бурлак так гребет: спустит весло в воду, обмакнет и поднимет, кое-кто разве гребнет, да и то редко. Работа очень скучная. А в ветер немного так нагребешь: спустил бурлак весло в воду, волна и ударит его, а иное и не достанет воды. Лоцманы наконец прекратили работу, да и не стоило работать, когда барка шла посередине реки. Вон два острова миновали уже, а теперь и спи часа два, а там Мотовилихинский остров будет и Пермь в двух верстах. Подлиповцы, кроме Елки, который хворал, по-прежнему находились у кормы. Пилу и Сысойку больно пробрало ветром, вымочило дождем: они дрожали. Им страшно надоело сидеть на корме, а лоцман не пускает в коломенку.
– Сиди, чего еще надо? Вот скоро Пермь будет, выдрыхнешься. Однако Пила увел Сысойку в нутро коломенки и лег на железные доски. Оба дрожали. В коломенке лежали семь бурлаков.
– Ну их к лешим! Не станем робить! – говорил Пила.
– Бают: город скоро, там и останемся, – говорит Сысойко.
– И мы с вами? – напрашивается Павел.
– Вас не возьмут.
– Возьмут.
– Коли возьмут, ступай. А уж мы здесь не останемся. Ну уж, и край! Эк вымокли. Помрем тожно…
– А лоцман бает: сила он. А тоже и без него барку-то тащит.
– Послушай только его, наврет он тебе.
– Наплевать нам на лоцмана! – говорит один из бурлаков.
– Уж больно криклив. А мы вот, как он закричит на нас, и не пойдем! – ворчит Пила.
– Ты за меня держись: уж не пойдем! – говорит Сысойко.
– Город, бает, близко. Да поди ошшо врет: сколько водил по рекам-то, да обманывал!
– Вот он теперь нас бьет. А пошто? – говорит Павел.
– А ты не давайся. Мне скажи; я ему задам, – ворчит Пила.
– Бает, прогоню.
– Ишь, командир какой, черт! Сам восемь медведев убил…
– Лоцман бает, нам в городе денег дадут.