– Топором ево! – кричали мужики.
– Садись, Сысойко. – За стол уселись все подлиповцы – Пила, Сысойко, Матрена с Тюнькой, Павел и Иван. Мужики боялись Пилы и Матрены. Они давно наслышались, что все чердынские крестьяне колдуны, а колдун, по их понятиям, опасный человек, да и не человек, а черт не черт, а что-то особенное: и человеком ходит, и невидимкой делается, с нечистой силой знается, медведем бегает, сорок летает и проч., и проч… Не спавшие мужики стали смотреть на Пилу и Матрену, сидевшие за столом и вышедшие из-за него стояли у печки и у порога, доедая куски хлеба, и молча смотрели на подлиповцев, ожидая какого-нибудь чуда. Пила, его семейство и Сысойко принялись доедать лежащий на столе хлеб и налитые в большую чашку скоромные щи.
– А ты наперед заплати деньги, тогда и распоряжайся, – сказала хозяйка и утащила чашку со щами.
– Заплачу, – сказал Пила.
– Заплатишь ты! Сколько ел, а все не платил.
– А ты погляди, кто у те в чашке-то сидит?..
– Кто сидит?.. – спросила хозяйка.
– Дай сюды, покажу! – Пила подошел к хозяйке.
– Что ты врешь?
– Ослепла! Гляди, мышь!
– Ах вы, погань экая!.. – сказала хозяйка. – Вы хлеб-то весь испоганите. – Она хотела взять хлеб, но Пила сказал ей, что в ковриге лапка чья-то видится. Хозяйка прижалась к печке и стала смотреть на подлиповцев, как они охобачивали хлеб. Щей уж не было. Мужики дивились.
– Ишь, якуня-ваня, што диется!
– Подем!
– Ты учись, научит… Так толковали мужики.
– А я ишшо не то сделаю, – бахвалился Пила.
– Ой!
– Пойдем, ребя!
– Айда. – Стоявшие мужики ушли. Хозяйка верила всем предрассудкам и страшно боялась колдунов. Пилу она и прежде считала за колдуна, потому что он хитрил над мужиками и возил с собой какие-то травы, которые и ей давал. Увидев теперь, что его испугались мужики, она тоже струсила. Хотела скликать мужа-хозяина, но в то же время ей хотелось выслужиться и Пиле.
– А ты килы садишь?
– Эво! Тебе, што ли, надо?
– Не мне, а Терентьихе. Проходу мне нет от нее; все говорит: уж какова ни будь, да буду я тебе!
– А много ли дашь?
– Да денег-то нет…
– Кормить станешь? – Ладно, только сделай килу.
– Уж сделаю! Мужики с печки, полатей и лежащие на лавках слушали Пилу и переговаривались между собой. Сытно наелись подлиповцы. Целую ковригу съели.
– Што, Сысойко, наелся?
– Баско! Ошшо бы…
– Нету боле, – сказала хозяйка.
– Ну, таперь спать. – Пила полез на полати.
– Убью! Не ходи… – закричал один мужик.
– А ты гляди: кила у тебя на роже-то! – сказал Пила. Мужик испугался и ушел с полатей, за ним ушли и прочие. Они улеглись на пол. Подлиповцы залезли на полати и расположились спать, не раздеваясь, так же как и прочие мужики.
– Учись, Сысойко! Всему научу, – хвастался Пила.
– Ты врешь все.
– Хошь килу?
– Нет.
– То-то… Уж я, брат, што захочу, все сделаю.
– А зачем Апроська померла?..
– Так ты колдун? – спросил один мужик с печи.
– Колдун.
– Глиже! У нас тоже есть колдун: што захочет, так и будет. Баба есть такая, в трубу вылетает.
– А вот эта баба-то – беда! – сказал Пила про Матрену.
– Ой ли?
– Верь ты ему, варнаку! – отплюнулась Матрена.
– А ты молчи! – крикнул на нее Пила.
– Што молчать-то!.. – Матрена знала, что Пила не колдун; а впрочем, кто его знает. Пила слишком заврался.
– Ребя, бабы-то нет уж!
– Ой!
– Улетела! А ты молчи! – шепнул Пила Матрене, которая лежала у стены. Мужики струсили.
– Как улетела? – спросили они, а заглянуть на полати боялись.