– Но ведь пахнет, согласись!
Эльф принюхивался:
– Да, что-то есть.
– Тогда, может, купим коньячка?
– Такого солнечного, похожего на гречишный мед?
– Именно!
– Ну, разве что совсем чуть-чуть, – с явным удовольствием соглашался
Эльф.
– Эх! – восторженно восклицала Белка и толкала Эльфа в сугроб.
В воздух летели снежные хлопья, сияющей пылью оседая на одежде людей и спине беспокойно мечущейся Ленки.
Они покупали маленькую темно-янтарную бутылочку коньяка, от одного взгляда на которую уже становилось теплее, шоколадку для Тимофея и отправлялись дальше.
Зимние дни коротки. Проходило всего несколько часов после рассвета, и запад уже окрашивался в цвета пурпура и крови. Солнце садилось.
Мороз становился злее, ветер – пронзительнее. Темнота сгущалась над городом, и тот, не желая ей сдаваться, зажигал сонмы огней. Друзья искали ближайшую станцию метро и покидали город, над которым, словно огромная багряница, плескалась в небе стылая ткань заката.
Так проходили солнечные дни.
Именно в один из таких дней они и встретили Йона. Йон был большой и черный. Лицо его покрывали глубокие ритуальные шрамы. Три широких вертикальных на лбу и несколько тонких волнистых на висках и скулах.
Йон был негром. Еще он верил в Христа и был растаманом. А поскольку
Боб Марли умер православным, то и Йон тоже был православным. Когда
Белка, Эльф, Тимофей и Ленка впервые увидели его, он сидел на гранитном парапете на Новом Арбате возле бывшего магазина “Мелодия”.
Одет он был в валенки и белый овчинный тулуп. Голову его украшала трехцветная шапка. Йон сидел и курил траву, умиротворенно глядя вокруг. Белка, проходя мимо, учуяла знакомый запах и, обернувшись к негру, сказала:
– Не боишься, что менты загребут?
– Джа и Христос сказали нам, чтобы мы не боялись ничего, кроме греха, а в траве нет греха, – ответил Йон, растягивая слова, и добавил: – Меня зовут Йон. Я из Африки. Хотите курить?
– Да, – сказала Серафима, – и причем уже давно.
Они отошли за угол, Йон снял шапку, достал откуда-то из стога курчавых волос пакетик с травой. Свернул самокрутку, передал Белке.
Та с удовольствием затянулась и вручила косяк Эльфу.
– Я вообще-то не курю, – сказал Эльф, – но ради знакомства…
– Сатир тоже обычно мало курит, – заметила Белка, – но когда дело касается травы!..
– Да, Сатир… – согласился Эльф. – Еще бы знать, где он теперь…
Тимофей слепил небольшой, но жесткий, как кулачок, снежок и запустил им в Йона.
– Дядька негр, а вы в снежки играете? – спросил он, глядя, как тот поправляет сбитую набок шапку.
Йон глубоко затянулся самокруткой, посмотрел в пронзительно-голубое небо, кивнул:
– Конечно. Как можно жить в России и не играть со снегом? – сказал он и слепил огромный, размером с голову Тимофея, снежок.
– Ого! – уважительно сказал Тимофей и спрятался за спину Белки.
Йон откусил от слепленного колобка и задумчиво сказал:
– Иногда мне кажется, что в России можно только играть в снежки и думать о смысле жизни. Больше ничего.
– Ну и как, у тебя получается?
– Во всем мире глобальное потопление, то есть потепление. Вот и у вас снег только к концу декабря стал падать. Отец говорил, раньше он в ноябре появлялся. Значит, на снежки времени остается все меньше.
Но пока хватает. С поиском смысла жизни тоже полный порядок. У вас в
России куда ни попадешь – хоть в город, хоть в голое поле, везде такая пустота в воздухе… Пустота, огромная свобода и холод. И кажется, что присутствуешь в конце мировой истории.
– Только не в конце, а в начале. Отсюда и пустота впереди, – заметила Белка.
– Нет, скорее уж действительно в конце, – согласился с Йоном Эльф. -
Был у нас такой философ Константин Леонтьев, он говорил, что русскому народу суждено завершить историю человечества, поскольку он последний из развитых народов несет в себе жизнь.
– Правильный философ, – одобрил Йон. – Но будущее все-таки за Африкой!
– Хорошо там сейчас, наверное, в Африке? – спросил Эльф.
– Там моя родина, мне только там по-настоящему хорошо.
– У нас коньяк есть, выпьешь за Африку? – предложила Белка.
– За Африку я не то что выпью, я умру за нее! – заверил Йон.
Они выпили за Африку, потом за Россию и, в конце концов, окончательно подружились.
– А где ты так хорошо выучился по-русски говорить? – поинтересовалась Белка.
– По разговорнику для глухонемых. – Он засмеялся. – Шутка. Могу рассказать, если интересно.