Погода была ни к чёрту: небо всё время было затянуто тучами, то и дело моросило, а по ночам поднимался туман, из-за которого одежда и паруса отсыревали ещё сильнее. Надеяться что распогодится не приходилось: лето понемногу уступало место осени: начинало холодать, а на деревьях всё чаще пестрели одинокие жёлтые листья, предтечи грядущего увядания.
После Излучины места пошли намного более дикие и необжитые. Прибрежные поселения встречались реже, и больше походили на небольшие форты окружённые частоколом, чем на мельницы и пилорамы центральных провинций. А с лиц местных стёрлось дружелюбие, уступая место откровенно враждебной неприязни. Мол, платите за свои припасы и проваливайте отсюда. Ни о каком тёплом очаге и крыше над головой речи не шло.
Две ночи к ряду на отдых мы останавливались на островах, навроде того, памятного по тушённой форели и несостоявшейся драке. Здесь так же стояли наспех построенные навесы защищавшие от дождя, так что поспать худо-бедно удавалось. А вот дров в запасниках не осталось ни на одном из них (команда, естественно, грешила на ребят Салливана, в настоящий момент опережающих нас на сутки), поэтому оба раза пришлось вылавливать из заводи плавник, чтоб было из чего разжечь костёр. Разгоралось такое топливо долго и плохо, и то при помощи крепкого самогона и какой-то там матери, а потом ещё и чадило так, что глаза разъедало от дыма. Но зато было тепло, можно было согреться и обсохнуть.
Я воспринимал это философски. Не худшее что могло случиться. Единственное, что по прибытии в Тэйл-Бэй, ближайший городишко на нашем пути, я всерьёз подумывал махнуть на всё рукой и переночевать на постоялом дворе. Чтоб было тёплое одеяло, сухая простынь и нормальная подушка. Предел мечтаний, особенно в сочетании с горячим ужином, который не придётся перед этим самому ловить в реке, потрошить и жарить. Мысли об этом позволяли держаться на плаву, и я то и дело обещал себе что так и сделаю. Тем более мы уже давненько оставили позади не только владение Аддерли, но и весь Хартленд. Не факт что здесь меня кто-то ищет. Расслабляться, конечно, не стоило, но и бояться каждого шороха я устал.
А Тэйл-Бэй, похоже, носил такое имя не зря. Третий день он был у всех на устах, словно земля обетованная или ворота в рай. Этакий сказочный город, в котором у огромного очага всем найдётся место, эль будет течь рекой, а женщины — исполнять любое желание утомлённых дорогой путников. Поэтому гребли мы туда с утроенным энтузиазмом. Если верить Виллу, завтра к обеду уже будем сходить на берег. Эту ночь, правда, снова придётся ночевать на острове, но зато после мы все сможем отдохнуть по-людски.
К вечеру, впрочем, даже разговоры прекратились. Хотелось просто добраться уже до заветного острова, и если не по-людски, то уже хоть как-то дать отдыха рукам и вздремнуть.
— Капитан! Баржа на мели! — крикнул кто-то.
— Не понял, это как они так? С перепоя чтоль? — озадаченно произнёс Вилл, всматриваясь вдаль.
И правда: там, впереди, в неприятной близости от берега стояла знакомая посудина, принадлежащая капитану Салливану. Её команда растерянно слонялась по палубе.
— Нет, ты посмотри на них… — раздражённо сказал Чёрный. — Да что за непруха?! Ведь специально ж давали им фору чтоб они уплыли подальше. Ан нет…
— Как их угораздило? — Михал задумчиво почесал затылок.
— Сейчас подплывём и спросим, — ответил капитан. — Эй, ребята, налегай на вёсла! Будем вытаскивать этих пропойц. Свои, как-никак.
При нашем приближении команда конкурентов явно взбодрилась. Матросы прекратили переговариваться, все как один уставившись на наш кораблик. Я буквально спиной ощутил некий неприятный холодок.
— Эй, Салли! — крикнул Чёрный что есть мочи. — Салли, ты трезв?
— Трезв! — послышалось в ответ. — Чего тебе?
— Помощь нужна?
— Что?
— ПО-МОЩЬ! НУЖНА?
— А сам-то как думаешь?…
— Как ты умудрился брюхом-то сесть? — капитан даже не пытался скрыть лёгкого злорадства.
— Долгая история, — ответствовал Салливан. — Подплывай, расскажу!
— Тогда стой там, никуда не уходи! — продолжал глумиться Черный. — Щас поглянем что там с вами…
Мы почти поравнялись с баржей. Пострадавшие матросы столпились у левого борта, словно дети у клетки с диким зверем на ярмарке, только что пальцем не тыкали. Я устало пробежался по ним взглядом, и отметил что не вижу Ерша. Впрочем, он был единственный кого из их числа я запомнил в лицо.
Наверное, это меня и извиняет. Я устал. Не почуял подвоха. Все мы не почуяли.
А когда дюжина абордажных крюков с хрустом вцепилась в наш борт, было поздно.
— Кэп, это не Салливан!… — запоздало крикнул кто-то из наших, за миг до того как метко пущенная стрела пробила ему рёбра. Вслед за ним упал второй наш товарищ, с такой же в бедре. Не дожидаясь когда придёт наш черёд, мы с Виллом перемахнули через деревянные ящики с товаром. Вовремя, судя по гулкому стуку с той стороны.
— Твари!.. Мразота пиратская!.. — злобно ругался Бонза, нырнувший в укрытие следом за нами. — Что ж вы все не передохните никак? И чем чёртов береговой патруль занимается когда он так нужен?
— Это что, разбойники? — ошалело спросил наш юнга, сжавшийся в комок за соседней бочкой.
— Нет! Это, мать их, труппа Императорского Театра на гастроли приехала! — Вилл взвесил в руках лежавший поблизости багор. — Вот это мы попали! У них там с десяток стрелков. И ответить им нечем.
— Есть чем, — возразил я. — Эй, малой! В закутке, где стоит конь, лежит чехол с арбалетом! Быстро тащи сюда!
Мелкий торопливо закивал и пополз вдоль ящиков в нужную сторону.
— Уважаемые господа! — донёсся голос лже-Салливана. Теперь настал его черёд глумиться. — С прискорбием вынужден проинформировать вас, что вы стали жертвой вооружённого налёта! Ваши товары теперь принадлежат нам, а вам всем, коль скоро вы видели нас, придётся умереть.
— Мы никому не расскажем! — откликнулся Чёрный.
— Однако, шансы у вас есть, — продолжил главарь. — У меня в команде имеются свободные места для пяти жизнелюбцев, которые первыми успеют заявить о своих намерениях! Но только для пяти, господа! У вас есть полминуты на размышления, и если желающих не найдётся — то храни Император ваши пропащие души!
Где-то ближе к носу за баррикадами послышалось шевеление, возмущённый вскрик и звук гулкого удара кулаком по морде. Больше желания присоединиться к разбойникам никто не выказал.
За то юнга уже полз обратно, волоча за собой мой нехитрый арсенал.
Первым же делом я вручил Виллу трофейный самострел и болты к нему. За тем кинул Бонзе чехол со вторым. Тот успел рассмотреть маркировку на обухе и глаза у него на миг округлились.
Впрочем, вопросы он благоразумно приберёг на потом.
— Чтож, на «нет» и суда нет, — с притворным сожалением сказал главарь. — Эй, ребята! На ножи их всех!
Мостки с грохотом ударились о борт, и оголтелые бандиты ринулись на штурм нашего укрытия.
Ну что, Матильда, настало наше время?…
В таком крупном бою я участвовал впервые в жизни. Он не походил на нянюшкины истории о завоевательных походах деда или зрелищные театральные постановки. По правде сказать я вообще едва понимал что происходит вокруг. Понял только, что наши, явно не намеревались стоять и ждать пока всех перебьют, схватились за бортовой инструмент.
Жаль только превосходство в числе и оружии было не на нашей стороне.
Первый из головорезов, так лихо вскочивший сверху на наше укрытие тут же откинулся назад с арбалетным болтом под рёбрами. Я поймал себя на том что рука не дрогнула. Следующего снял Вилл, давая мне время на перезарядку.
Если бы!…
— Эти стреляют! — сообразили с той стороны, и вместо следующего смертника через ящики перелетела небольшая бутыль с зажжённым фителём.
— В стороны! — успел крикнуть Вилдар за мгновение до того как раздался взрыв.
Я среагировал, но позже чем следовало бы. Меня оглушило и отшвырнуло в сторону борта. Каким чудом ничем не ранило — ведомо только богам, однако ушибся я знатно.
За то остался жив.
Первой осознанной мыслью было то что мне чего-то не хватает. И это очень, ОЧЕНЬ плохо.
Руки! Пусто! Я выпустил арбалет!.. Заряженный!…
Зрение лихорадочно пыталось поймать фокус, но от спешки становилось только хуже. Какая-то фигура быстро двигалась в мою сторону, поудобнее перехватывая булаву. Здоровенную такую булаву с вбитыми в нее гвоздями. Один удар такой по голове, и череп превращается в крошево.
Нет. Нет! Я не для того отправился в это путешествие, чтоб вот так бездарно умереть!
Эта мысль яростно пульсировала в моей голове пока я пытался подняться, а громила делал замах. Однако опустить булаву он не смог: откуда-то сбоку в него прилетел метко брошенный Бонзой абордажный топорик.
Дружище, за мной должок. Выбраться бы только отсюда живыми…
Выигранного времени хватило лишь на то чтоб добыть из сапога трофейный следопытский кинжал и воткнуть его под рёбра тому мудаку, который как раз выбил багор из рук Вилдара. Плевать что со спины и без предупреждения. Плевать на то кем был этот человек и как дошёл до разбоя. И на ценность каждой человеческой жизни тоже плевать. Жизнь Вилла была мне в десять раз дороже.
— Сзади! — крикнул мой приятель вместо благодарности, резко отталкивая меня в сторону.
Вовремя. Та самая булаваа обрушилась на палубу с такой силой, что доски дали трещину.
Эй, урод, у тебя же топор в боку торчит, ты почему на ногах?! Как это возможно?…
Во второй удар раненый враг вложил всю свою ярость, но я был легче и целее. Увернутся не составило труда: теперь-то я его видел и стоял на своих двоих. Да и долго ли он сможет махать дубиной с такой раной? По моим расчётам, оставалось ему немного.
Однако это «немного» нужно было ещё продержаться, что в общей толчее это оказалось непросто. А вот противник, кажется, вообще не собирался выбиваться из сил, чего нельзя было сказать обо мне. Пришлось немного потанцевать прежде чем здоровяк оступился, подставляя под удар незащищённое пузо.
Инквизиторский нож вошёл в плоть словно в кусок сливочного масла.
И я поймал себя на том, что мне нравится это ощущение.
Дубина с грохотом упала на палубу.
Мой ошарашенный противник что-то прохрипел, судорожно сгребая в горсть моё плечо, и совершил последний в своей жизни рывок: за борт.
Я едва успел вдохнуть поглубже.
Почти ледяная вода сомкнулась над нами, и мы камнем пошли на дно. Я рвался что было сил, но смертельно раненый громила, видимо, задался целью во что бы то ни стало прихватить меня с собой на тот свет.
Внутри всё скрутило до боли от невыносимого желания вдохнуть поглубже. Немудрено было просто впасть в панику.
Нож! Нож же!
Удар пришёлся по сухожильям, и хватка ослабла. Достаточно чтоб вывернуться и оставить поверженного противника рыбам.
Пара рывков к поверхности, и я снова смог дышать. Это было такое блаженство, что я даже не сразу вспомнил что тут происходит. Зато этих мгновений хватило чтоб течение успело отнести меня вперёд, к носу нашего кораблика, за который я чудом успел зацепиться.
Бой над моей головой шёл полным ходом, а вот меня, похоже, сбросили не только за борт, но и со счетов.
Зря они это. Очень зря…
Отсюда хорошо был виден их главарь, действительно в одежде с Салливанова плеча. Он стоял на носу баржи, словно адмирал командующий штурмом. Это, к слову, было довольно странно для разбойничьего люда. Насколько мне раньше казалось, они больше напоминают звериную стаю, которая следует за сильнейшим. И этот сильнейший едва ли не первый лезет на рожон, иначе его просто перестанут уважать.
Возможно, я просто ничего не понимаю в разбойниках.
А возможно это не просто разбойники.
Пришлось вдохнуть поглубже и снова нырнуть, чтоб преодолеть расстояние между кораблями незамеченным. Сложнее всего было вынырнуть так чтоб не наделать лишнего шума. За то теперь я прямо под ним. Была не была.
Берег по эту сторону баржи был пуст, тут уж удача была на моей стороне.
Пусть, если, конечно, не считать лежащие рядком тела.
Вот они, все двадцать человек. Сапоги и одежда сняты, тела вскрыты. Тут же стеклянные сосуды, в которых влажно поблёскивали добытые из трупов потроха.
Забытые Боги…
Наверное увидь я такое с часок назад — меня наверняка стошнило бы. Сейчас же я не почувствовал ничего кроме холодной ярости. Эта ярость заставила забыть об усталости, об окоченевших от плавания в ледяной воде руках. Она верно и бесшумно вознесла меня на нос корабля, прямо за спину потерявшему бдительность атаману. Пара кошачьих шагов, и сталь трофейного кинжала прижалось к пульсирующей артерии на его шее.
Мерзавец в первую секунду попытался дёрнутся, но добился лишь того что лезвие оставило глубокую царапину на незащищённой коже.
Запах крови. Её вкус. Алая пелена перед глазами. Рука напряжена, и всё существо требует нажать на лезвие сильнее. Сдерживать себя требует сил.
Этот человек не заслуживал ничего кроме расправы. Все они. И чем раньше тем лучше.
— Отзови своих, и будешь жить.
Зачем я говорю это? Это не то чего я хочу. Не то что стоило бы с ним сделать.
— Все назад! Опустить оружие! Отступаем! — послушно прокричал главарь.
Вошедшие в раж разбойники стушевались на мгновение, а заприметившие что происходит наши пошли в наступление.
— Я сказал «отступать!» — повторил главный. Голос его звучал убедительно, но я едва ли не кожей чувствовал его страх. — Кто ослушается, ни капли больше не получит!
Про что бы не шла речь, налётчики повиновались. Множество взглядов устремилось на нас. Нечто дикое, звериное было в этом, и ясно было как белый день что будь их воля, эта стая волков скорее порвала бы показавшего слабость вожака, нежели стала его слушать.
Однако, видимо, было какое-то «но». Какое?
И до того ли мне?
Я уже видел как Вилл перерубил одну из верёвок бортовым топориком. Остальные не заставили себя ждать.
— Чтоб меня в Бездну засосало! Это что, следопыт?! — прозрел кто-то из нападавших, видно рассмотрев мой кинжал.
— Да. И у меня нет на вас времени, — холодно предупредил я, сам почти безумно веря в этот новый блеф.
На сей раз дурная слава, которой окутали себя имперские следопыты, сыграла мне добрую службу. Речные пираты замерли в нерешительности, не представляя себе что от меня ожидать.
А баржа Чёрного пришла в движение. Абордажные мостки полетели в воду.
Не упустить бы момент…
— Пусть сваливают! — сдавленно проговорил мой пленник.
— Да с какого перепуга? — возмутился кто-то.
— С такого что сдохнешь в мучениях завтра к утру! Отступить, я сказал!
Скрипя зубами, ему вновь повиновались.
— Уберите нож, — глухо прохрипел главарь, так чтоб слышал его только я. — Именем Императора клянусь, я не знаю имен нанимателей, но всё расскажу, всё! Я лиц не видел, но это было в корчме, которая в Стрилдинге! Искали исполнителей… да уберите же нож! Они…
В эту секунду корма нашего судёнышка уже проплывала мимо нас. Ещё минута промедления — и они уплывут без меня. Поэтому осёкшийся на полуслове главарь полетел в толпу своих подчинённых, а я — прыгнул за борт.
Пришлось выплыть подальше от берега, чтоб попасть в течение. Оно делало своё дело, но обрадовался я явно рановато. Холод сжал хватку почти насмерть, и с каждым ударом сердца шанс что ноги просто отнимутся становился всё реальнее и реальнее.
Иди наши полным ходом — не было бы никаких шансов их догнать.
Но они всё-таки ждали.
Обратно на палубу меня втащили мои же товарищи и лично капитан со старпомом. Все на вид в порядке, хотя явно побиты и поцарапаны.
— Жив? Цел? — спросил Михал.
— Вроде, — едва я успел это произнести, в доски кормы воткнулась горящая стрела. Ещё две с шипением исчезли в водах Бравоны. Чёрный с непроницаемым лицом поднял початый бочонок эля и робко разгорающееся пламя исчезло в потоке янтарного пойла.
— Все в сборе! — крикнул Михал. — Гребём отсюда!
Матросы, кто был в состоянии налегли на вёсла.
Что до меня, то я просто облегченно растянулся на палубе, пытаясь поверить что все позади.
— Ну ты отчаянный! — с уважением сказал Зак.
— Сам не ожидал, — рассеянно ответил я, отмечая, что темнеет уже, и небо такого фантастически глубокого серого цвета, что в нем запросто можно утонуть. Наверно пойдёт дождь. Определенно пойдет. А холодно-то как…
— Держи. Тебе надо, — Вилл настоятельно вручил мне в руки фляжку с джином. — Иначе сам дуба врежешь от холода. Ещё чего не хватало…
Спорить с ним не было резона. И алкоголь пришёлся как нельзя кстати. Во всяком случае меня перестало трясти, а расщедрившийся Михал выдал мне капитанское шерстяное одеяло — отогреться.
Бравона быстро уносила нас прочь, оставляя место стычки позади. Стрелять в нас, конечно, стреляли, над водой то и дело разносилось громкое требование поджечь корабль, но Чёрный с его верным бочонком были на страже, а стрелы все реже достигали цели.
Потом всё стихло.
Остались только голоса суетящихся на палубе своих.
— Мы выбрались! Выбрались! Поверить не могу!
— Вот мрази… Откуда они здесь?! Десять лет тут тишь да гладь была…
— Отри! Отри! Помогите, кто-нибудь! Он же умрёт!
— Парень, ему стрелой лёгкое пробило навылет. Он мёртв.
— Нет! Нет!!! Он же дышит! Он ведь ещё дышит, правда?…
— Продолжаем грести вперёд! Нужно убираться отсюда скорее!
— Капитан, раненые!
— АААА!!!
— Идиот, не трогай стрелу! Кровотечение откроешь! Это не так делается! — это, кажется, Вилл.
— Проклятье… Капитан! Тут целитель нужен! Йору и Лейфу так точно!
— Отлично, Флеминг, значит иди и греби, мать твою, вместе со всеми! — а это уже Чёрный. — И вы тоже не стойте столбом! С ранеными осторожно! Кто хоть что-то соображает во всём этом лекарском дерьме — быстро сюда, остальные — на вёсла! Гребём отсюда! Отоспимся в Тэйл-Бэй.
— Нужно ещё фонарей на нос! Ещё полчаса и темно будет хоть глаз выколи!
— Это чистое самоубийство ночью тут плыть…
— Салага ты зеленый! Михал и Черный с закрытыми глазами могут по этой реке пройти до самой плотины…
— Выгребаем, выгребаем, не отвлекаемся! Нас так на середину реки вынесет!
— Эй, скорняк! Эй!
Меня, кажется, тряхнули за плечо. Кто-то из матросов, не то Марвин, не то Мартин… У него, кажись, в этой свалке рукав рубахи оторвался.
Вот чего он меня трясёт? Чай не белошвейка. Да и не время сейчас…
— Вилл просил сказать что твоя помощь нужна, — Марвин указал в сторону мачты где уже укладывали пострадавших.
Я только кивнул, поднялся и как в тумане побрёл в указанную сторону.
Мыслей в голове не было никаких, только звенящая, почти блаженная пустота. Правда продлилась она недолго, стоило мне только увидеть истинные последствия стычки. Тела убитых. Четверо. У одного из них заливается слезами наш юнга.
А вот и раненые. Семеро. Двое на вид совсем плохи, остальные, во всяком случае, находят в себе силы язвить и отпускать неуместные шуточки боли вопреки. Тут же над ними хлопочут Михал, Вилдар с Заком на подхвате, и ещё двое ребят поцелее из тех что поцелее.
— Ты как, отогрелся? — спросил Вилл, непривычно сосредоточенный и серьёзный.
Я рассеянно кивнул.
— Шить сможешь?
— Смогу, — ответил не колеблясь, всё ещё подсознательно уверенный в том что речь, конечно, идёт о рубашке Марвина.
— Тогда тащи иголку и нить потоньше. Мужики, давайте сюда джин! И вообще всё что есть крепкое спиртное.
Пока я копался в собственных вещах в поисках скатки с иглами, до меня стало, наконец, доходить что он имеет в виду.
Бездна…
«Вилл, ты с ума сошёл?! Скорняжное дело и хирургия это две разные вещи! Я ведь понятия не имею как будет вести себя живой материал! Если я сделаю что-то не то? Это же больно! Им и так больно! Вилл! Вилл, мы не целители! Мы щас лезем в то, в чём не понимаем! Нужен кто-то знающий, не мы! Вилл! Если мы сейчас окончательно их погубим?! Это же не шутки какие…»
Примерно это мне хотелось ему высказать, встряхнув при этом хорошенько.
Вместо этого я уже протирал руки по локоть креплёной настойкой, а самая тонкая из прихваченных с собой игл и хлопковая нить отмокали в чарке под рукой. Запах спирта стоял такой, что от одного него впору было опьянеть, а множество царапин, неизменных спутниц всякой драки, немедленно как огнём обожгло.
Прямо передо мной возлежал на тюфяке и матерился на чём свет стоит задира Тимш, которого кто-то из нападавших успел полоснуть ножом по груди. Удар был размашистый, вспоровший кожу и плоть от плеча до низа живота. Выглядело жутко. Мне потребовалось время чтоб взять себя в руки.
Спокойно. Присмотрись, эта рана не так страшна, брюхо-то цело! В этом ему несказанно повезло, чего не скажешь об остальных. Это поправимо. Это заживёт. Обработать, зашить и успокоиться. Ты справишься. Ты сделаешь это. Ты должен.
— Вилл, что дальше?
— Берёшь иголку с нитью и сшиваешь рану по краям, — почти огрызнулся Вилл, склоняясь над парнем со стрелой в ноге. — Тебе должно быть виднее, ты ж…
Он с явным усилием заставил себя проглотить конец фразы, неопределённо махнув рукой.
Кто «я ж»? Ремесленник? Следопыт?…
— То есть ты сам раньше этого не делал?
— Я видел как это делают целители пока в лазарете лежал. Тебе нужно промыть рану джином и сшить.
— Джином? Ты уверен?
— Если сомневаешься, возьми виски.
— Да лей уже и покончим с этим! — просипел Тимш.
— Ладно, — я сделал глубокий вдох, смиряясь с неизбежным. — Парни, держите его крепче, чтоб не дёргался. Не хватало ещё ткнуть иголкой не туда.
Настойка ручьём побежала по ране, омывая её края. Задира орал так, словно его уже резали живьём, а когда дело дошло до шитья, к крикам прибавился ещё и отборный мат. Тимш песочил на чём свет стоит весь мой род до седьмого колена, и сулил таким количеством изощрённых расправ, что я до этого за всю свою жизнь в свой адрес не слыхал.
Ну и чёрт с тобой, ругайся сколько влезет. Видимо, так проще боль переносить. Живи главное.
Шов прокладывал осторожно. Старался как мог совмещать разорванные ткани, не представляя себе сработает ли это, и стоит ли вообще этим заниматься? Получалось всё одно абы как. К такому жизнь меня не готовила, и руки, не до конца отогревшиеся после безумного заплыва в холодной воде, теперь сводило от напряжения. Вдобавок сам Тимш ещё и дёргался, даром что его держали три человека.
Рядом вопил бедолага простреленной ногой. Сосредоточенный, но явно нервничающий Вилл перетянул бедро раненого ремнём и как раз сейчас проталкивал уже подпиленное древко вперёд, через сквозную рану.
Это зрелище меня слегка утешило: рана без обломков, и на том спасибо. Как не крути, а моя часть работы всё же не совсем чуждая. К концу шва я даже приноровился к ней, и дело пошло быстрее.
— Всё, готово! — не припомню чтоб когда-либо завязывал узелок с таким облегчением. — Что там дальше, Вилл?
— Вроде как чистой тряпочкой прикрыть и оставить отдыхать, — ответил тот, несколько ошалело глядя на следующего пострадавшего. — Честно, хоть убей не помню надо ли ещё сверху лить спиртягу или нет.
— Только капни на меня ещё раз этой дрянью, и я тебе челюсть выбью к чертям! До конца жизни с перекошенной мордой ходить будешь! — посулил Тимш.
— Непременно выбьешь, — я всё-таки прошёлся по шву смоченной джином тряпицей прежде чем положить сверху отрез чистого льна. — Только срастись сначала, а то шов лопнет, и выйдет что ты страдал напрасно.
— Вот же ты паскуда… — поморщился Тимш, но кто-то из товарищей поспешил оттащить его в сторону, давая подступиться к следующему раненому. У этого мясо на руке было рассечено почти до кости. Боги… Это посложнее будет.
— Я придерживаю, ты сшиваешь, — деловито произнёс Михал, устраиваясь рядом. — Твоя задача чтоб хоть как-то продержалось до утра.
И мне ничего не оставалось кроме как приступить к делу.
…В какой-то момент я потерял счёт времени. Сколько мы с ними возились? Вроде старались делать всё как можно быстрее, а ощущение было что это не кончиться никогда.
Рана, ещё одна, ещё… Я даже не уловил в какой именно момент снова приложился к фляжке с пойлом. Алкоголь, как не странно, оказался кстати. Напряжение притупилось, мысли тоже, и вместе с пришедшей в тело лёгкостью появилось некоторое странное отрешение.
Я просто делаю то что могу. Если не сделаю — будет хуже. Рано или поздно мы доберёмся до города, и там уж местный целитель возьмётся за дело. Перешьёт, если надо будет. А это… это просто очередная работа. Чуждая и неприятная, но кто-то же должен её сделать?…
Пока мы пытались помочь тем кому ещё можно было помочь, Зак поил водой двух наших тяжелораненых. Один из них, Йор, бредил, а второй, парень по имени Лейф, сначала только тяжело дышал, а затем, собравшись с силами, тихо произнёс:
— Трубку…
Михал мгновенно раскурил свою и передал её товарищу. Закари аккуратно подложил под голову Лейфа свёрнутый плащ, и тот блаженно затянулся. Хватило его вдоха на три, после чего он затих.
— Ещё жив, просто сознание потерял, — пояснил Зак проверяя пульс.
— И вряд-ли в него придёт уже, с пробитым-то пузом, — мрачно ответил Вилл. — Я такое видал уже, когда служил у Лузиньяна. Лейф не жилец. И Йор, к сожалению, тоже. В лазарете, под присмотром хороших целителей у них, быть может, был бы небольшой шанс. Но не здесь. Мы ничем не можем помочь.
Ничем не можем помочь.
Да сколько можно?! Почему в этом проклятом мире чуть что — так сразу «ничем не можем помочь»!?
Почему я никогда раньше не интересовался медициной?
Почему я ничего не понимаю в алхимии?
Почему младшему сыну егеря дано с рождения исцелять прикосновением, а мне — нет?! Где это хвалёное семейное могущество? От чего оно не просыпается во мне когда оно так нужно?…
Уцелевшие члены команды гребли что было сил, напевая всеми любимую песню про пьяного матроса, но звучала она не задорно, как обычно, а напряжённо и тихо. Тимш метался на лежаке и требовал чтоб они немедленно заткнулись, но его мольбы остались без внимания. Я же догадывался что побитые и смертельно уставшие соратники нуждаются в пении просто чтоб не заснуть.
За то смертельно бледный Йор в бреду пел вместе с ними. Тихо, едва шевеля губами, но пел, вопреки подступающему концу. Я слышал его сбивчивый шёпот и думал, что может Вилл ошибается? Может он всё-таки дотянет до города? Может быть его еще удастся спасти?…
Это так странно… Йор мне никто, мы едва ли десятком слов перекинулись за всё это время. И тем не менее я отчаянно хотел чтоб он выкарабкался. Победил чёртов злой рок, оставил старуху-смерть ни с чем. И жил дальше. Жил, а я мог потом говорить всякому кто теряет надежду: чудеса случаются. Случаются! Бывает на свете так что происходит невозможное!
Но Йор вскоре затих, слегка приоткрыв глаза. Они уже никуда не смотрели, и больше походили на две намокшие стекляшки. На правый даже налипла упавшая ресница, почему-то отчётливо врезавшаяся в память. По его телу последний раз пробежала лёгкая судорога, и больше он не шевелился.
— Отмучился, — сказал Вилл, укрывая тело Йора куском холста.
Отмучился…
Лейф перестал дышать немногим позже. К тому моменту я уже сменил кого-то на вёслах в надежде на то что гребля как-то поможет забыться. Весть эту принёс непривычно печальный Зак, так же решивший что с него хватит медицины на сегодня.
— Мы там твой арбалет нашли, — добавил он тихо. — Он чудом за борт не улетел. Мы с ребятами его на место вернули, вместе с самострелами. Ну, чтоб у других вопросов лишних не возникало.
— Спасибо, — ответил я, уже догадываясь какие вопросы возникли у них самих. Да и вообще у всех кто был на борту. И позже мне их непременно зададут. Вот только что им ответить?…
Ночное небо слегка просветлело, когда вдали показались огни пристани Тэйл-Бэй.
Мы добрались. Даже не верилось. А казалось эта ночь никогда не закончится.
Закари выскочил на пирс едва ли не на ходу, и, пока остальные пришвартовывали баржу, он уже скрылся за поворотом улицы.
Вернулся он довольно быстро, ведя с собой целую толпу человек в десять, все в накидках храмовых целителей, которым я сам, забыв обо всякой осторожности, сбивчиво пытался объяснить что-то про разбойников и кривые швы. Помню, пожилой лекарь с аккуратной бородкой оборвал меня на полуслове и посоветовал идти и проспаться для начала, а утром — заглянуть в лазарет, где он с удовольствием выслушает подробности происшествия. А за одно — оторвёт мне руки за самодеятельность.
Потом помню как мы с Виллом облегчённо упали между ящиками, наблюдая как братья милосердия перекладывают наших раненых на носилки и тащат прочь.
Теперь это была не наша забота.
— Доброй дороги, Йор! И тебе, Лейф, хоть и был ты изрядной заразой, — сказал Вилл, проливая несколько драгоценных глотков джина из фляжки прямо на палубу. «Богам», как говорили встарь. Ещё одна так и не изжитая Империей традиция.
За тем он приложился к фляну сам, и передал его мне.
Теперь в ясности рассудка больше не было смысла, и я позволил алкоголю просто забрать меня прочь.
Я не чувствовал больше ни угрызений совести, ни тревоги, ни гнева.
Я не чувствовал ничего, даже желания найти угол поудобнее.
Потом. Потом со всем этим разберусь, когда проснусь.
Если проснусь.
Впрочем и на это тоже уже наплевать.