«В принципе, шансы есть», — думал я, слушая, как мои коллеги-говнари обсуждают какие-то технические музыкальные вопросы. Иногда поддакивал, некоторые термины записывал. Саня-Астарот вроде расслабился и говорить начал уже по делу, а не просто истерично выкрикивать что угодно, лишь бы против. Кризис самооценки у пацана, случается. Чем-то внятным я тут помочь не могу, конечно, это психолог нужен. Ну или реальные победы с достижениями. А вот с этим, надеюсь, я смогу помочь…
— Слушайте, а сколько у нас, получается, песен? — с отвлеченно рассеянным видом сказал я. Как будто просто задумавшись, а не потому что не знаю ответа.
— Семь, — отозвался Бельфегор. — Если еще мои посчитать, то девять.
— Для альбома маловато… — вздохнул я. — А для сольника тем более…
— Все равно нам в ближайшее время сольник не светит, — развел руками Бегемот и с досадой посмотрел на опустевшую тарелку. — А бутеров больше нет?
— Неверная постанова, Бегемотик, — подмигнул я. — В смысле Абаддончик, все время забываю…
— Велиал, ну ты вообще уже оборзел! — возмутился Бегемот.
— Ну извини, — я развел руками. — Но вообще-то Бегемот в демонической иерархии старше Абаддона, так что ты зря обижаешься.
— Опять ты гонишь! — Бегемот угрожающе двинулся ко мне.
— Да зуб на сало! — заверил я. — Бегемот — это воплощение одного из смертных грехов, адский виночерпий и палач. Грешники стонут и завывают при одном упоминании его имени! А твой Абаддон — это всего лишь предводитель саранчи. Хотя… Если с этой стороны посмотреть…
Я скосил глаза на пустую тарелку, с которой Бегемот кажется даже крошки собрал.
Бельфегор и Астарот заржали. Бегемот надвинулся на меня и попытался даже толкнуть. Но я увернулся, ткнул его легонько в пузо локтем и тоже заржал.
— Да ладно, Дюша, не обижайся! — сказал я. — Где твоя самоирония? Я же любя. Я еще конфет с собой прихватил шоколадных прихватил, хочешь?
— Очень надо обижаться… — пробурчал Бегемот, потирая ушибленное место. — А какие конфеты?
— Не знаю, сейчас посмотрю, — я сунул руку в карман и вытащил горсть конфет. — Белочка… Радий… Буревестник… На, в общем, разбирайся сам, какие больше любишь.
Бегемот сосредоточенно зашелестел фантиками.
— Слушайте, народ, а как насчет поиграть не только свои песни? — озвучил я, наконец, предложение, про которое думал с самого начала.
— Я не понял, ты что, предлагаешь нам играть… попсу? — грозно сведя брови, проговорил Астарот.
— Хм, что именно из моего предложения навело тебя на эту странную мысль? — фыркнул я и положил на стол старенький кассетник «Протон». Нашел сегодня в своей комнате. И перед тем, как прийти на этот наш сбор я заправил в него новехонькую кассету.
Зазвучали первые аккорды, и Курт Кобейн из динамика запел своим неповторимым хрипловатым голосом.
— Load up on guns, bring your friends
It’s fun to lose and to pretend
She’s over bored and self-assured
Oh, no, I know a dirty word…
(Nirvana — Smells Like Teen Spirit, 1991)
Мои говнари-коллеги дослушали песню молча. Ясен пень, не в первый раз, но не вырубать же в самом деле «Нирвану» на середине.
— Сможем снять песню и изобразить со сцены пристойно? — спросил я.
Глава 19
Я оставил своих ребят в половине восьмого вечера. Меня ждала еще тренировка в тренажерке, уборка в ней же и недолгое общение с Французом и его братвой, которые как раз собирались на свой вечерний «променад». Уже с какими-то другими телками, которых подцепил на Декабристов златозубый Боба. Но экстерьер телок не сильно поменялся — короткие юбки, чулки в сетку и возвышающиеся над юными размалеванными личиками арки челок, залитых серебряным или фиолетовым лаком. Почему-то других цветов в прическах юных модниц не было.
Я в одиночестве закончил свою тренировку, собрал пустые бутылки, банки, пустые пачки от сигарет, бумажки… Подмел пол, привел в порядок сортир и раздевалку. Проветрил. Думал еще пол помыть, но махнул рукой. Устал. Надо дать себе недельки две, чтобы привыкнуть к нагрузкам. Пока мое тельце было еще дохленьким, и сразу после тренировки мне больше всего хотелось лечь и лежать, а вовсе не ползать с тряпкой по подвальной тренажерке. Благо, Француз ничего такого и не требовал. Похоже, его гораздо больше забавлял сам факт наличия в его клубе домашнего говнаря, чем то, что этот самый говнарь должен тут наводить порядок до блеска.
Дойдут руки еще. Надо просто дать себе привыкнуть к нагрузкам, вот тогда и окна отмою, и рамы покрашу, а то позорище какое-то. И доску можно будет соорудить для списка упражнений и каких-нибудь дневных челленджей.
В целом, случившейся сессией стратегического планирования я остался доволен. Ботан Кирюха воспринял приглашение на постоянку играть с предсказуемым восторгом. Идею пополнить свой репертуар за счет каверов, ребята вроде тоже восприняли неплохо. Пришлось, конечно, чуть-чуть поспорить, чтобы убедить Астарота в том, что такие вещи — вовсе не зашквар, а наоборот. С нашими семью песнями мы пока только начинаем путь, нам надо учиться и расти над собой. Творчески, разумеется. А у кого еще учиться, как не у лучших из лучших?
Про себя же я подумал, что продать концерт рок-баллад будет куда проще, чем сборник хреновых сатанинских песенок.
Озвучивать эту мысль вслух я не стал, разумеется.
Пятничный вечер ознаменовался семейным просмотром ТВ «Кинева», которое в этот раз порадовало народным рейтингом зарубежных хитов. Вел хит-парад сутулый юноша с дефектом речи и легкой гнусавостью. Он пытался развязно махать руками и искрометно шутить, явно кося под кого-то из МТВ. Фон для его передачи соорудили явно при помощи ватмана, плакатных перьев и цветной гуаши. И смотреть на эту изумительную самодеятельность было даже забавно.
«Пресса… — снова подумал я. — Надо наладить контакт с местной прессой».
По случаю пятницы, фильмов было целых два. Первые «Доспехи бога» с Джеки Чаном я с удовольствием посмотрел, а вот с середины «Зубастиков» ушел спать, глаза уже слипались, кроме того, к ужастикам я был совершенно равнодушен. Тем более, что завтра мои друзья-говнари твердо условились отправиться в «мордор». В цитадели толкиенистов затевался какой-то тусич, и пропустить это мероприятие было ну никак нельзя. Перед сном я успел подумать о том, что всякие социальные мероприятия надо бы тоже внести в свое расписание. Понятно, что я бы предпочел выстроить четкий режим дня, но, как говориться, ноблесс оближ, положение обязывает. И в моем случае оно обязывало проводить как можно больше свободного времени в обществе других таких же говнарей, как и я. Вести философские беседы и спорить о метафизике, культуре и, прости-господи, политике. Хотя последняя пока что не особенно вторгалась в мое личное пространство. Чему я был даже несколько удивлен. Почему-то мне казалось, что в девяностые вообще у всех была активная политическая позиция, митинги, забастовки, вот это вот все. Но окружающие меня люди как-то не спешили показывать свой интерес к этой теме. Маму интересовали дела коммерческие, сестру — частная жизнь поп-звезд и сплетни с подружайками, отца — электроинструмент и новости науки. Новокиневские рокеры тоже никак пока не проявили своей политической позиции. Эти все больше топили за философию, абсурдные идеи и бухлишко. Вроде совсем недавно случился августовский путч, но никто этого уже не обсуждает. Впрочем, может быть все дело в том, что Новокиневск — ни разу не столица?
Владельца «мордора» все звали, разумеется, Сауроном. Хотя на темного владыку из «Властелина колец» он был похож примерно как я в своей нынешней ипостаси на титана рестлинга. Саурон новокиневского разлива был щуплым, очкастым, под носом топорщились жиденькие усишки, а на впалой груди висело самодельное громоздкое украшение, сделанное, кажется, из консервной банки с куском бутылочного стекла.
В сущности, толкиенисты, с которыми раньше меня судьба как-то не сводила, по внешнему виду мало чем отличались от рок-тусовки — те же длинные патлы, фенечки, клетчатые рубашки, кожаные куртки у тех, кому больше повезло. Этакий разношерстный неприкаянный сброд, впрочем, не сказать, чтобы какой-то чересчур маргинальный.
С творчеством их кумира Толкиена я был, как любой мало-мало образованный человек, знаком, конечно. Трилогию Джексона смотрел, книжки читал, даже в парочке переводов. Так что Галадриэли, Арагорны и прочие Горлумы и Саруманы мне ухо не резали. Правда, вызывало легкий… гм… кринж то, что Галадриэлью называли полноватую дамочку лет тридцати пяти в неженственных тяжеловесных очках и неровными волосами цвета больной домашней мыши, а Горлум оказался жирным неопрятным дядькой, а вовсе не тощим задохликом. Но в целом обитатели местной «токинеюшни» оказались людьми доброжелательными и милыми. И к этой нашей скучной реальности подходили довольно творчески.
Очкастенький Саурон проживал в обширной квартире довольно странной планировки в доме на четырех хозяев, что-то вроде двухэтажного барака. С печным отоплением и сортиром на улице. К квартире прилагался небольшой дворик, который поклонники творчества профессора Толкиена использовали как место для тренировок сражений на мечах. Собственно, под сухое стуканье этих самых мечей мы как раз и прибыли. Мечи, как я понял, были или деревянные, кажется, в девичестве бывшие лыжами, или алюминиевыми. Последние — явно вторая жизнь лыжных же палок. Сплющенных молотком, чтобы придать им сходство с клинковым оружием. И с деревянной заглушкой на конце, чтобы не не травмировать нежные тела друг друга.
С вопросами лишними я не лез, сразу стало понятно, что Вова-Велиал был здесь явно не впервые.
— Аве Сатана! — местный Саурон поднял руку почему-то в клингонском приветствии в тот момент, когда мы поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж к его квартире.
— Здорово, Сау! — Астарот хлопнул очкастенького толкиениста по плечу. — Что за интрига тут у вас планируется? Надеюсь, ты нас не заставишь играть в эти ваши игрища, помнишь же, что мы не по этой части?
— Нет-нет, — замахал руками «темный властелин». — К нам из Москвы ребята приехали. И из Тюмени. И еще сегодня придет журналист, будет про нас статью писать.
— И нас вызвали, как группу поддержки? — усмехнулся я. — Чтобы войско казалось повнушительнее?
— Ну… — замялся Саурон и поправил очки. — Да вы заходите, ребята! Там наши леди уже волшебное зелье приготовили.
Внутри Мордора было очень легко заблудиться. Кажется, изначально в этой квартире комнат было три, но довольно больших. Но хозяину или кому-то из постоянных обитателей где-то перепало несколько рулонов ткани, вроде подкладочной, черного и зеленого цветов. Поэтому, чтобы не позволять скучной реальности с ее скучными обоями вторгаться в воображаемый мир магии и драконов, стены этой самой тканью и задрапировали. А заодно и устроили перепланировку, превратив трехкомнатную квартиру в настоящий лабиринт с множеством закутков. Но одну из комнат оставили большой, чтобы компании было, где всем вместе собраться.
Мебель заменяло множество подушек, затянутых той же самой тканью. А те, кому подушек не хватило, сидели на заслуженном и частично облысевшим ковре. На одной стене висела тщательно скопированная карта Средиземья. В углу, на единственном кресле сидел патлатый темноволосый парень, лицо которого мне показалось смутно знакомым. И занят он был самым что ни на есть средневековым делом — плел кольчугу. Используя совершенно несредневековые плоскогубцы. Я устроился неподалеку от плетельщика кольчуг. Может еще и потому, что рядом с ним же крутились две вполне симпатичные девицы — высокая блондинка в обтягивающем платье и маленькая шатенка весьма сдобных форм, но с очень миловидным личиком. К превеликому моему счастью, девушки здесь не заливали волосы уродским серебряным лаком. Да и вообще почти не красились.