— Да в полночь это нечасто происходит, — усмехнулся я, обнимая девушку, чтобы она не мерзла. Мы стояли рядом с невзрачным крылечком с непарадной стороны драмтеатра. — Но я подумал, что тебе тоже будет интересно. Ночь, изнанка театра, вот это все…
— Конечно не захочу! — заявила Ева, утыкаясь носом в мой шарф и пряча замерзшие руки под мою куртку. — А долго нам ждать?
— Не знаю, как получится, — я прижал девушку к себе покрепче и подумал, что идея ее позвать и в самом деле неплохая. Хоть и приходится мерзнуть, пока ребята не подъедут. Действительно что-то долго.
Из-за угла вывернула машина, свет фар на секунду меня ослепил. Хрустя засыпавшей дорогу ледяной крупой, серая «волга» въехала на пандус и остановилась рядом с нами. Дверь открылась, и первым из нее выскочил Бельфегор.
— Еле упихали все! — своим всегдашним восторженно-мальчишеским голосом сказал он и надавил на кнопку звонка. Потом постучал. — Тетя Люба, это я, Боря!
Щелкнул замок, дверь приоткрылась, через цепочку на нас смотрела пожилая дамочка при ярком макияже, высокой прическе и с жемчугами вокруг шеи.
— Ах, Боренька! — радостно заквохтала она. — Эти ребята тоже с вами? — кивок в нашу с Евой сторону. — А я-то думала, может хулиганы какие тут трутся. Чуть не шуганула. Твоя мама меня предупредила, давайте, заходите. Может, чайку попьем? Я печенюшек напекла!
Речь театральной вахтерши журчала фоном, пока ребята выгружали из машины инструменты и затаскивали их в театр. С водительского места выбрался Иван, в этот раз всего лишь в джинсах и свитере, но, почему-то уверен, что они тоже не в подвальной мастерской сшиты.
— Привет! — я пожал журналисту руку. — Ты уж прости, что выдернул тебя в такое время, и припахал еще. Но подумал, что если будет репортаж с места событий, то…
— Да забей, все ты отлично решил, — Иван подмигнул. — Кроме того, я в театре в такое время никогда и не был.
Мы вошли в дверь последними, я запер замок изнутри и оказался в маленьком фойе черного хода, как оказалось, очень вовремя.
—…точно не нужен? — настойчиво выспрашивала тетя Люба у Бельфегора. — Может, мать из него шторы наделает на дачу или еще чего…
— Так он же черный, — отмахнулся Бельфегор. — Мама черные шторы не повесит, даже если ей пистолетом угрожать!
— Ох, ну как знаешь… — тетя Люба покачала головой и театрально закатила глаза. — У меня прямо сердце кровью обливается, сколько бархата на свалку…
— Бархата? — встрял в разговор я. — А о чем речь вообще?
— Да про кулису старую, — дернул плечом Бельфегор.
— И что с ней? — уточнил я.
— Повесили новую, а эту сняли и собираются выбросить, — быстро ответил Бельфегор, пока тетя Люба театрально собиралась с мыслями. — Вот и пусть выбрасывают. Нам-то она зачем?
— Балбес ты, рыжий! — я толкнул его в плечо и повернулся к тете Любе. — Конечно бы заберем такое богачество, нечего добру пропадать!
— И что мы будем с ней делать? — рыжий недоуменно сморщил лоб. — Там такой тюк здоровенный, нам даже вдвоем не поднять…
— Ну та как маленький, — хохотнул я. — Отдадим Бесу, нужно же чем-то поблагодарить его за наши будущие костюмы.
— А ему зачем? Он же из кожи шьет… — Бельфегор мелко-мелко заморгал глазами.
— Отнесет своим друзьям-толкиенистам, и будет у них много бархатных камзолов, — усмехнулся я. — Ты что, не видел, в какое позорище они там заворачиваются? А тут — настоящий бархат. Еще и с историей.
— Ааа! — глаза Бельфегора радостно просияли. — Дошло! Точно! Тетя Люба, заберем мы кулису!
— Может, все-таки чайку попьете, ребятишки? — снова завела свою тему тетя Люба.
— Нет-нет, нам надо работать, пока задор не растеряли! — отмахнулся Бельфегор. Мне, если честно, стало немного даже жаль пожилую вахтершу, которой явно было скучно тут без общества. Но наш рыжий клавишник, увидев на моем лице сочувственное выражение, ухватил меня за рукав и потащил как на буксире по темному коридору куда-то вглубь театра.
— Даже не думай! — прошептал он. — Если согласимся, полночи будем выслушивать истории про ее актерское прошлое! Она тут всю жизнь проработала, потом когда на пенсию выпнули, вахтершей вернулась. В ночную перевели, чтобы она всех сплетнями не ссорила. Та еще интригантка, прямо миледи!
— Вы извините за беспокойство, — вежливо сказал Иван, проходя мимо вахтерши. — Шуметь мы не будем.
— Да шумите уж, кто вас тут услышит? — саркастично усмехнулась тетя Люба. — Можете хоть на ушах стоять…
Она обиженно вернулась в свой закуток, а мы устремились в подвал, к студии звукозаписи.
Раньше мне в таких местах бывать не случалось, только в кино видел. Комната была поделена пополам. За толстым стеклом в деревянной раме — место для музыкантов. С этой стороны — пульт с множеством каких-то регуляторов и бегунков и большой кожаный диван, видимо, для группы поддержки. Стены окрашены в траурный черный, отчего помещение кажется совсем маленьким.
Мы с Евой и Иваном устроились на диване, чтобы не путаться под ногами моих деловито возящихся со штекерами и проводами музыкантов.
— А звуковика с нами сегодня не будет разве? — спросил Астарот, настраивая под себя стойку микрофона.
— Я настрою! — заверил Бельфегор.
— Блин, лажа какая-то… — пробурчал Бегемот. — Проверь там на пульте, ударные нормально слышно?
— А это чье-то? Может убрать, а то случайно наступим еще…
Я приобнял Еву.
— Ну как, тебе не скучно? — спросил я шепотом.
— Нет, — она покачала головой. — Я даже не знала, что здесь есть студия, еще и такая продвинутая. Ян записывался в «Тряпке». И говорил, что во всем Новокиневске студий всего две. Про эту я не знала даже.
Чуть не спросил, что такое «тряпка». Но вовремя вспомнил, что слышал уже этот термин. Народное название дворца культуры текстильного комбината.
— Интересно так, никогда не была в театре ночью, — сказала Ева. — Я бы тут прогулялась.
— Привидений не боишься? — подмигнул я. — Театр-то старый. Прикинь, зарубили на сцене какую-нибудь актрису настоящим топором вместо бутафорского. И теперь она является в полночь, чтобы…
— Поплакаться? — засмеялась Ева. — Не боюсь.
— Тогда прогуляемся обязательно, — я сжал ее пальцы. — До утра еще полно времени.
Пока ребята настраивались, Бельфегор бегал туда-сюда от пульта к своим клавишам, что-то подкручивая, а Астарот распевался, проверяя качество микрофонов, мы с Иваном успели в общих чертах обсудить его репортаж.
— В общем, заметано, сейчас я немного поснимаю, потом мы в перерыве поболтаем немного, в формате интервью и свободного трепа, а на неделе мы с тобой встретимся и еще раз обсудим все.
— Велиал! — Бельфегор помахал мне от пульта. — Иди сюда! Смотри, я тут все настроил, как надо. Когда махну рукой, нажми на эту кнопку.
— А послушать можно? — спросила Ева.
— Вот наушники, сейчас подключу вторые, — рыжий уверенно воткнул ещ один штекер, поднес громоздкие уши к своей голове, кивнул, сунул их мне и умчался за стекло. Мы с Евой и Иваном встали возле пульта. Одну пару наушников я отдал журналисту, вторую мы с Евой поделили напополам.