Капли конденсата, образующиеся в процессе выпаривания солёной воды, рывками стекали по поликарбонатовым пластинам, оставляя за собой кривые мазки. Капли затекали в узкие цинковые желоба, висевшие на стене, и становились частью бесконечного ручейка, усердно наполнявшего бутылку.
Когда стеклянное горлышко начнёт изрыгать избытки воды, тонкие женские пальцы, с выпученными синими венами и бурыми редкими пятнами, напоминающими ржу на металле, заберут бутылку, а на освободившееся место поставят пустую. Таким образом, хозяйка квартиры собирала за сутки до трёх литров дистиллированной воды, необходимой ей не только для жизни, но и в хозяйстве.
Назвать такую воду полезной — сложно: по причине отсутствия природных минералов необходимых организму человека. Но, если мы возьмём листья кабачка, половинку огурца, концентрат минералов, полученный из подручных растений, и всё это замочим в нашей воде на ночь, то на утро получим бодрый витаминный коктейль, вид которого будет портить только отсутствие зонтика.
Лариса Петровна прекрасно это знала, так как до прихода “волны” на протяжении тридцати пяти лет проработала деканом в государственном аграрном университете имени Тимирязева. Вырастить дерево в бетонном полу заброшенного завода имени Ленина для неё было плёвым делом. Своим ученикам она говорила: “Дайте мне любую поверхность (хоть Луну), лопату, “Байкал” (микробиологическое удобрение собственного производства), семена, и я выращу вам райские кущи”. Прям как Архимед, со своим рычагом и точкой опорой. Как жаль, что он не может поступить так с луной, закинув её обратно на свою орбиту, и тем самым прекратить весь тот кошмар охвативший землю.
Под розовым светом фито ламп, хозяйка квартиры орудовала в парнике. Срезала пожелтевшие листья. Бережно, вокруг растений, вспахивала землю садовой тяпкой. Срывала спелые овощи. Собирала семена. Поливала. И просто, по человечески, наслаждалась любимой работой, отвлекая себя от одиночества, накидывающееся на пожилого человека, как стая дворняг на прохожего.
Закончив в одном парнике, она неторопливо перемещалась в другой, где температура и влажность были чуть выше. Утерев рукавом пот со лба, она цепким взглядом пробежалась по помещению, оценивая проделанную работу. Насладившись, переместилась в подсобку, где нужно было следить не за ростом растений, а за их разложением.
На маленьком пятачке комнаты, размером два на два, стояли три металлические бочки, обложенные ворсистым утеплителем. Каждая на двести литров. Пластиковые трубки, тянущиеся от крышек, затмевали стены, напоминая систему сосудов, но вместо органов, они питали резиновые мешки, висевшие под потолком на стальных крючьях.
Скинув скобу с замка, Лариса Петровна откинула крышку с бочки и заглянула внутрь. Перед глазами бурлила бурая жидкость, по консистенции напоминавшая отработанное моторное масло. Взяв палку, стоявшую в углу, женщина принялась размешивать содержимое, стараясь поднять со дна весь осадок.
Поверхность забурлила. Запах можно было сравнить с коровником, где туши животных перегнивали в собственном навозе вторую неделю. Но Ларису Петровну это не смущало, наоборот.
Закрыв глаза, она сделал глубокий вдох.
Появившаяся на её лице улыбка не должна вас смутить. Само собой запах был отвратительный, но он был насыщенный, бодрый и самое главное правильный, — от того и улыбка. Это была улыбка успеха.
Принеся с кухни кастрюлю с кипящей жидкостью, Лариса Петровна опорожнила её в бочку и снова всё перемешала. Убедившись, что всё сделано по рецепту, она расплылась в довольной улыбке, как девочка берущая леденец из рук незнакомца, и накинула крышку. Щелкнул замок. Задёргались трубки. К утру резиновые мешки наполняться биогазом. Раздуются до треска и станут похожими на автомобильные камеры от покрышек. Затем, при помощи компрессора, биогаз откачают в металлический баллон, и его можно будет использовать в быту.
Для Ларисы Петровны это был обычный скучный рабочий процесс, который нельзя было разбить на дни, недели или годы. Это был непрерывный цикл, обеспечивающий хозяйку всем необходимым для жизни. Иногда у неё появлялось непреодолимое желание плюнуть на всё, опрокинуть бочки, затопить хату. Но каждый раз её что-то одёргивало, кидая в работу с новой силой.
Она уже забыла то чувство, когда смотрела на мир взглядом свободного человека. Человека, живущего не ради жизни, а ради свершения высоких целей. Ради будущего. Ради солнца и любви. Собственные технологии поработили её, заставив инстинкт самосохранения работать круглосуточно. Где-то глубоко в мозгу сидит маленький человечек, постоянно пинающий тебя под зад, когда ты хочешь протянуть уставшую руку разума к своему внутреннему выключателю. Так и задушила бы этого мелкого паразита, подумала Лариса Петровна, закончив работать.
Шаркая тапочкам по потрескавшемуся линолеуму, она вышла на кухню. На плите, лязгая крышками, кипели кастрюли. Играла музыка: что-то вроде Джимми Хендрикса.
Смывая грязь с рук, она почувствовала щекотливое шевеление в ногах. Наглый рыжий котяра тёрся о штаны и громко мяукал, умоляя хозяйку дать пожрать.
— Хорошо! — устало бросила женщина. — Твоя взяла.
Открыв дверцу полки висевшей над раковиной, она достала пакетик собачьего корма.
— Извините, — пробубнила она, вываливая содержимое в миску, — нашла только это. М-м-м, вкуснятина! — и причмокнула губами.
Понюхав харчу, кот воротил носом и убежал за холодильник, тряся своими большими, пушистыми как помпоны, яйцами. Спрятавшись, начал дерзко мяукать.
— Засранец! — крикнула женщина в след. — У меня нет возле дома супермаркета! А если ты продолжишь меня пытать своим “пением”, в следующий поход я возьму тебя с собой, и молись, чтобы девяти жизней тебе хватило под водой!
“Пение” хлеставшее нервы прекратилось.
— И на том спасибо! Ладно, пора и себе что-нибудь сварганить.
Забыв, куда поставила тазик с овощами, она волчком закрутилась на месте.
— А! Вот ты где, — он стоял на полу у двери.
Прежде чем забрать тазик, хозяйка зашла в свою спальню и переоделась, сменив грязную кофту на вязаный кардиган с большими круглыми пуговицами.
Вернувшись на кухню, поставила таз на стол, и, под тёплым светом, льющимся из лампы Ильича, взялась за приготовление салата.
Стучал нож, летели брызги сока. Ощущался приятный запах натуральных овощей. Слёзы срывались с глаз и падали на дешёвую скатерть, но не из-за обиды или сожаления, а из-за лука, обычного репчатого.
Вылизав миску до блеска, котяра запрыгнул на стол и снова начал мяукать, прося хозяйку обратить на него внимание.
— Мяу! — и чуть не лишился своих яиц, юркнув прямиком под нож.
Ломтики овощей упали на ковёр.
Гнев распахнул веки с редкими ресницами. Крик хозяйки оказался громче крика Джимми Хендрикса, поджигающего гитару на фестивале Вудстоке, но не громче звонка в дверь, наполнившего квартиру трелью птиц.
Резко обернувшись, Лариса Петровна уставилась на дверь. Гостей она не ждала. Вроде.
— Утащи меня течение! Кого там принесло?!
Вытерев рукавом слезы, двинулась к двери, ворча непристойности себе под нос.
— Иду! — крикнула она, хотя в этом не было никакой надобности; кроме кота её никто не слышал.
Нажав на кнопку возле входной двери, переместилась к зеркалу, висевшему на стене, там же. В отражении появилось симпатичное, великолепно сохранившееся для своих лет женское лицо. Чёрные глаза. Гладкий лоб. Только тянущиеся барханы от подбородка к уголкам губ могли выдать истинный возраст хозяйки. Стерев разводы от слёз, собрала длинные седые волосы в хвост, ярко улыбнулась, блеснув жемчужными зубами, и вернулась к столу, продолжив ожидать гостя за готовкой. Взяв нож, недовольно шепнула:
— Придётся готовить на двоих, — но гость не входил, даже когда дверь приоткрылась. — Заходи! — мягко произнесла она. — Не стой на пороге.
Лязгнув петлями, дверь отворилась. Послышались неловкие шаги, сопровождающиеся характерным шарканьем пластиковых ласт по полу.
— Антон, — продолжила она, — я тебя не ждала. Ты прекрасно знаешь, сколько энергии уходит на осушение шлюза.
Ответ её удивил. Ввёл в ступор. Она вдруг замерла, сжалась как пружина, и резко обернулась, держа перед собой нож.
В прихожей стоял незнакомец. Небритый, высокий, в чёрном гидрокостюме. Тряпка под его ногами успела пропитаться водой.
Женщина скривила лицо, пытаясь осознать происходящее, но желание не верить своим глазам превалировало.
— Ты кто? — спросила она, чуть успокоившись, но рукоятку ножа сдавила сильнее.
— Лариса Петровна, — спокойно произнёс незнакомец, — я от Рыжего.
— От кого? — протянула женщина удивлённо. — А! От Рыжего… — и засмеялась. — А сам он чего не пришёл?
— Всё банально: в его баллоне не хватит воздуха на обратный путь.
— А ты как? Где твой баллон?
— Я без баллона.
— Ты с поверхности?
— Конечно! А бывают люди… — запнувшись, незнакомец с любопытством оглянулся по сторонам, и, хмыкнув, закончил свою мысль несколько иначе: — а ведь бывают и не с поверхности…
— Раз ты с поверхности, можно полюбопытствовать: как же ты сюда спустился, без баллона? Жабры отрастил?
Похлопав ладонью по груди, незнакомец ответил:
— Вот мои баллоны. А вот тут жабры, — он начал оттопыривать ворот костюма, не скрывая наглой ухмылки.
Женщина сдвинула белёсые брови, прищурилась.
— Это шутка?
— Что именно?
Положив нож на стол, Лариса Петровна скрестила руки на груди и кинула недовольный взгляд, способный осадить любого. Напряжение спало, страх улетучился, даже не успев приземлиться. Подобной клоунады она вдоволь насмотрелась на своих уроках.
— Ты мне напоминаешь моего ученика, он тоже любил пошутить. Ежедневно, на каждом моём уроке, он пытался развеселить всю аудиторию, мелко подшучивая надо мной. То на доске что-то напишет, то к стулу прилепит кнопку, то сфотографирует на мобильный телефон и через дебильное приложение, предварительно наложив на фотографию фильтры и свои пубертатные зарисовки, разошлёт всему классу. И это студент — будущий агроном! Специалист, чья задача обеспечить страну сытой жизнью! И я вынуждена его учить, пытаясь не обращать внимания на его насмешки. Как педагогу, мне стыдно за мои мысли, но каждый день меня обуревало желание подбежать к этому говнюку, замахнуться деревянной указкой и врезать ему по губам. Затем затолкать кусок мела ему в глотку и наблюдать, как он будет смеяться, плюясь во все стороны пенистой кровью. Тогда я мечтала о тишине. Но что взять с потерянного поколения? Они вынуждали меня поднимать голос, делать замечания. В первую очередь — это не профессионально, во вторую — проявление слабости. Пришлось непрофессионально скрыть слабость, ударив хама ладонью по губам. Надеюсь ты меня не будешь вынуждать поднимать голос?
— Ого, — удивился незнакомец, — вы были преподавателем?
— Деканом!
— И что стало с тем парнем?
— Не знаю. Сдох наверно, как и многие. А вот если бы учился хорошо, слушал лекции, и не мешал своим сокурсникам, может и набрался бы ума. Оборудовал бы на своей даче что-то похожее на это, — вскинув руки в разные стороны, она очертила круг, намекая на свою квартиру, — да и жил бы себе спокойно, выращивая овощи под землёй.
Незнакомец кинул сочувствующий взгляд.
— И как вы тут одна справляетесь? — спросил он, надеясь хоть как-то разрядить обстановку.
— Замечательно! У меня с такой лёгкостью получается вести хозяйство одной, что я уже мечтаю о приходе глубочайшей депрессии, заставившей меня выйти наружу, израсходовать весь кислород в баллоне и по пути домой захлебнуться. Впрочем, зачем домой? Можно вообще никуда не ходить! Можно сесть на лавочку и склеить ласты! — она дико засмеялась, смутив незнакомца. — Ладно, вижу, тебе не до смеха. Зачем тебя прислал Рыжий?
— Он отправил меня за овощами.
— Вот так просто? Взял, и отправил в “круглосуточный магазин”?
Помявшись, незнакомец ответил:
— Да.
— И что ты принёс мне взамен?
На мгновение мужчина оцепенел, и со стороны могло показаться, что у него нет ответа. Но, потратив секунду на размышления, он ответил:
— Он просил передать, что ваши овощи сгнили.
— Прям так и сказал?
— Я сам видел!
Постукивая тапкам по полу, женщина призадумалась. Вдруг её тело расслабилось. Опали плечи. Руки соскользнули с груди и повисли, словно лишились костей. Замычав, она опустила голову и тут же вскинула её обратно, уставившись на незнакомца.
— И то верно! — на её лице читалось горькое поражение, с которым она не желала мириться. — Промазала с ингредиентами — запорола “Байкал”. Вот и вянут овощи быстро. Но я уже всё исправила. Будет лучше! Во всяком случае, я на это надеюсь. А что я могу поделать? Здесь у меня не моя кафедра, где полки трещат под весом самых лучших удобрений. И у меня нет под рукой аммофоса, аммиачной селитры или хлористого калия. Здесь у меня только то, что я сама добыла и вырастила!
— Я вас ни в чём не упрекаю, — успокоил незнакомец, — наоборот — я сейчас прибываю в лёгком шоке. В хорошем смысле!
— Молодой человек, как вас зовут?
— Слава.
— Слава, раз уже ты пришёл, и потратил мой бензин на сброс воды в шлюзе, а как ты понимаешь — это не дешёвое удовольствие, я вправе потребовать от тебя составить мне компанию. Или тебя ждут?
— Ну, меня ждут… — он заглянул женщине за спину, окидывая жадным взглядом стол, — … но я останусь, минут на десять. Да и отдохнуть будет не лишним перед всплытием.
Всё это время Слава смотрел не только на стол. Окружающий быт был необычным и совсем непривычным. Впервые за три года он испытал чувство уюта, спокойствия и безопасности. Висевшие на стенах картины радовали глаз. Магнитофон, запитанный от пирамиды из аккумуляторов, крутил диски. Ворчал кот. Славе захотелось превратиться в лёгкий дымок безответственности и рассеяться по всей квартире. Чуть на кухне. Чуть в комнате. Чутка возле полок с вещами из прошлого. Замереть, наслаждаясь моментом.
— Спасибо! — сухо поблагодарила хозяйка за проявленное внимание и указала на раковину возле плиты. — Умойся, помой руки. Ласты оставь у двери. Полотенце висит на холодильнике. Сейчас принесу тебе халат.
— Зачем?
— А ты гидрокостюм собираешься снимать?
Задумавшись, Слава ничего не ответил.
— Так и думала. А я не люблю, когда за столом мужчины сидят в мокрых вещах. Особенно, когда под ними появляется лужа. Подожди секундочку, я сейчас.
Покинув кухню, хозяйка скользнула в конец коридора и через считанные секунды вернулась, держа в руках блекло-розовый пушистый халат: чистый и сухой.
— Надевай.
Надев халат, Слава повязал не менее пушистый ремень и обнаружил на своей груди изображение гигантской ромашки, чьи серые растрёпанные лепестки тянулись аж до самой спины.
— Ну вот! — воскликнула Лариса Петрова. — Совсем другой вид! Давай-давай, хватит себя рассматривать. Мой руки, умывайся и к столу.
Стянув перчатки, Слава наполнил ладони водой. Поднеся лицо к крохотному озеру, дно которого было выложено из сморщенной блеклой кожи, спросил:
— У вас есть баллоны?
— А как, по-твоему, я выхожу наружу?
— Не знаю… — он умыл лицо, — …возможно, закидываете себе под язык одно из ваших растений и, как ни в чём не бывало, дышите под водой, свернув губы трубочкой, — и снова набрал воду в ладони.
— Ты можешь быстрее умываться, я вообще-то воду экономлю.
— А где вы заправляете баллоны?
— Мне их Илья заправляет, раз в месяц, — Лариса Петровна поймала на себе мужской взгляд полного непонимания. — Рыжий, — пояснила она.
Выключив воду, Слава собирался подойти к столу, но его вежливо попросили набрать чайник и поставить на плиту. Между делом, он полюбопытствовал:
— Я подумал, что его зовут Антон, разве нет?
— Нет.
Плоды природы, изрубленные на мелкие куски, отправились в миску принимать вид салата.
Набравшись смелости, котяра вынырнул из-под стола и, задрав хвост трубой, подбежал к Славе. Потёрся о ноги. Сел на засаленный пол. И взглядом несчастного бродяги посмотрел на мужчину.
Почесав рыжего за ухом, Слава услышал (даже можно сказать — почувствовал) мурлыканье, напомнившее стрекот мотора, гнавший ржавую тачку за горизонт.
Кот протянул лапу.
— Что с ним? — пожимая лапу в ответ, спросил Слава. — Он мутант?
— Ты про его милые лишние пальчики? Не переживай, он таким родился еще до “волны”. У него полидактилия. Единственные мутанты, которые нас окружают — это местная речная рыба, приспособившаяся выживать в солёной воде. Забавно, но в институте, при наличии различных препаратов, химикатов для снижения концентрации соли в воде и самодельных растворов, подобные опыты заканчивались смертью рыбы. А тут — цветёт и пахнет! Тебе доводилось встречаться с местными сомами? Нет, не с теми, что щекочут тебя, покусывая за пятку, а именно с монстрами, чья длина может достигать и пяти метров?!
— Мне встречались и больше, — похвастался Слава.
— У меня есть предположение, по какой причине это произошло, но утверждать я не берусь. Вся эта рыба хорошо уживается на территории института МИФИ. Слышал о таком?
— Доводилось. Но как он мог повлиять на рыбку?
— Легко. Мало кто знает, но в недрах института имеется свой собственный действующий ядерный реактор.
— Говорили, что мощности МИФИшного реактора хватить лишь на зарядку сотового телефона.
— А ты бы хотел жить вблизи полноценного ядерного реактора, зная, что он может уничтожить весь город? Можешь не отвечать. Вот и многие жильцы нашего города, узнай, что у них под жопой расположился филиал ядерной бомбы, — быстренько собрали бы свои манатки и разбежались по стране, кто куда. Поэтому нам и говорят, мол реактор тот — со спичечную головку. Можешь не верить — дело твоё, но я там успела побывать в составе комиссии. И своими глазами видела этот “спичечный коробок” размером с вагон. Когда-нибудь пробовал местную рыбку?
— Желание было, но я как-то наблюдал за корчившимся мужиком на полу, — и сразу передумал.
Заливая салат подсолнечным маслом (собственного приготовления), женщина констатировала:
— Да. К сожалению, она вся отравлена. Но это часть эволюции, и как показывает история, в скором времени можно будет рискнуть сварить уху, и помолиться, чтобы вздувшиеся кишки не вывалились на пол, когда до сортира останется пару метров.
— Знаете, что больше всего меня удивляет в вашей квартире?
— Удиви меня.
— Газ! Откуда он у вас?
Закончив с салатом, Лариса Петровна подошла к старинному шкафу, стоявший бок о бок с холодильником. Достала тарелки, приборы. Аккуратно, с неподдельной заботой, накрыла стол и пригласила гостя, указав на стул. Взяв миску, Лариса Петровна положила Славе пару ложек салата. Столько же положила себе.
Сидя в кольце жёлтого света, собеседники посмотрели друг на друга.
— Те немногие, — прервала молчание женщина, — кто здесь побывал, интересовались совсем другим. Но я утолю твоё любопытство. Проплывая мимо дома, видел мой “зоопарк”?
— Вы имеете ввиду милую семейку лосей, заросших тиной?
— Во-первых — это олени. Во-вторых — это не тина, а водоросли. А точнее гибрид, полученный путём скрещивания рода “Порфира” и “Ульвы” — тоже водоросли. Наше детище обладает интересной особенностью — при гниении выделяет метан. Поэтому у меня не газ, а биогаз! Раньше мы выращивали его только в своей лаборатории, не подпуская посторонних к проекту, а теперь он как сорняк, заполонил всё вокруг. Какую часть города он успел затмить — я могу только догадываться, — расплывшись в ехидной улыбке, она продолжила: — Какая ирония. Когда мы поняли, что добились успеха и можем помочь не только нашей стране, но и всему миру, было решено привлечь к проекту местных чиновников. “Дешёвый газ в каждый дом на планете” — таков был наш девиз.
Мы рассчитывали увидеть именитых учёных, подтвердивших общественности наше достижение, деятелей культуры, готовых рассказывать о нашем проекте всему миру, и, наконец, спонсоров. Какими мы были наивными. К нам приехали чиновники средней руки в сопровождении своих секретуток, которых драли в туалете, когда нужно было решить важный вопрос. Мерзость! Мы спрогнозировали уменьшение цен на газ. Показали им, как можно будет улучшить экономику бедных стран, строя на их территориях наши фермы. Вроде всё просто — люди выигрывают, мы зарабатываем. Но, как оказалось — могут пострадать корпорации. Финансирование нам обрезали. Лабораторию закрыли. Думаешь, на этом всё закончилось? Не-а! Землю, на которой мы выращивали селекционные растения, забрали. Сократили штат лаборантов. Убив науку, эти потные начальники смогли защитить интересы своего бизнеса. Знаешь, как мы назвали наш проект? “Хренваманепрогресс”. Моя идея. И ты знаешь: я этому рада. К чёрту этих ублюдков! Они испугались прогресса, боясь, что он сожрёт их с потрохами! Им нужно было только включить мозги, которые болтались на тот момент между волосатых ног. А теперь моё детище повсюду — помогает маме жить. А эти тупицы пошли на ху…
Её голос растворился в свисте чайника, заоравшего на плите. Она замолчала. Её щеки горели от ненависти, а грудь вздымалась от злости. Выскочив из-за стола, она нервно выключила газ и также нервно вернулась обратно, плюхнувшись на стул. Чуть-чуть поела и продолжила:
— Мы успели вынести часть технологий из лаборатории и переделать мою квартиру в то, что ты сейчас видишь. Весь бетон пропитан уникальным гидрофобным веществом — тоже наша разработка, и как оказалось — очень полезной в нынешних условиях. Я только хотела, чтобы конденсат и избыточная влага не беспокоили соседей, и не разрушили дом изнутри. Но, результат превзошёл все ожидания: теперь у меня вообще нет соседей! А знаешь, что самое обидно?
— Что?
— Что вот это всё, — она окинула взглядом всю кухню, — никому не нужно до тех пор, пока в твой анус не заплывёт крохотная рыбка и не отложит в твоём кишечнике свои крохотные личинки.
Слава откашлялся и скептически посмотрел на собеседницу.
— Извини, конечно же я не имела ввиду твой кишечник. Так вот, когда они созреют — личинки — будет уже поздно. Всё! Уже поздно будет бежать к учёным и просить засунуть их руку, облачённую в силиконовую перчатку, в твою задницу, чтобы предотвратить катастрофу. Уже поздно умолять на коленях, чтобы тебе объяснили происходящее, когда забрали все приборы для наблюдений. Может это прозвучит эгоистически, и не по-людски, но я счастлива, что так получилось. Я живу, а они стали удобрением для “Хренваманепрогресс”.
— Вы не боитесь, что рано или поздно, здание не выдержит и обрушиться, накрыв вашу квартиру?
— Нет, не боюсь. Думаю, что когда это произойдёт, моё мумифицированное тело будет спокойно лежать на кровати. Или на кухне, опрокинутое на пол инсультом.
Слава жевал и внимательно слушал. Что-то было ему интересно, что-то он желал пропустить мимо ушей. Но одно точно — день становился всё увлекательнее. И вот эта банка, стоявшая на краю стола — тоже казалось увлекательной. Она смотрела на Славу своим нутром, заполненным на половину жидкостью цвета мочевины больного желтухой. На поверхности плавал блин, напоминавший морскую медузу, разлагающуюся на берегу песчаного пляжа.
— Хочешь попробовать? — спросила Лариса Петровна, заметив заинтересованный взгляд Славы.
— Что это?
— Чайный гриб.
— Нет. Лучше скажите мне, когда я пришёл, вы назвали меня Антоном…
— Да, назвала.
— Кто он? Друг Рыжего?
Женщина медленно положила приборы возле тарелки. Сложила ладони мостиком и водрузила на них свой острый, с парой коротких седых волос, подбородок. Глаза впились в Славу.
— К Рыжему он не имеет никакого отношения. Он… — она задумчиво закрутила головой, пытаясь подобрать подходящее слово, — …он как ты.
— Что вы имеете ввиду?
— Он может погружаться без баллона. Заходить в опустошённые квартиры, являться без приглашения, и ходить по улицам, что в принципе сейчас дозволено лишь избранным.
— Он с вами живет?
Она засмеялась.
— Нет конечно! Мы познакомились с ним в моём саду, снаружи, где-то через полгода после “волны”. Я собирала землю, когда почувствовала, что за мной кто-то наблюдает. Обернувшись, я увидела мужчину, стоящего на изломанном асфальте. На нём был камуфляжный гидрокостюм, ласты, чем-то похожие на твои перчатки, и обычная маска. Он подплыл ко мне и указал пальцем на мои окна. Я кивнула. Интересный мужчина, образованный, интеллигентный и отличный собеседник. Как оказалось — тоже занимается выращиванием различных растений. Приносил мне семена, а я взамен ему давала фитолампы. У меня их целый склад. Кстати, сейчас мы работаем над одним проектом. Пойдем, покажу.
Встав из-за стола, они проследовали в коридор.
— Ты кстати сам откуда? До “волны” научился задерживать дыхание?
Зайдя в коридор, Слава пожал плечами.
— Не помню.
— А костюм где такой взял?
— Нашёл.
— Ясно. Военная тайна?
Слава не ответил.
Они прошли в конец коридора. Лариса Петровна открыла дверь в комнату. Розовое свечение накинулось на людей, заблестело в глазах и отразилось на засаленных лбах. Блекло-розовый халат Славы стал по настоящему розовым.
Зайдя внутрь, они оказались на запачканной грунтом дорожке, проходящей между двумя огромными металлическими столами, занимающие практически всю площадь комнаты. Из деревянных ящиков, стоявших на столах, к потолку тянулись золотые колосья пшеницы.
Сердцебиение Славы участилось. Увидеть такое, в нынешнее время и в нынешних условиях — чудо! Он так и сказал:
— Это чудо!
— Не совсем. К сожалению, это пустоцвет. И зёрен они не принесут.
— Почему? Чего-то не хватает?
— Да. Солнца. Но Антон мне приносит семена. У него получается выращивать пшеницу без солнца, но рецепт держит в секрете. Да я и не прошу — сама скоро догадаюсь! Смог он — смогу и я.
— И где его сады?
— Понятия не имею. А ты чего такой любопытный?
— А разве вы в этом не видите шанс на возвращение к прошлой жизни? Хлеб! Еда! Мы сможем победить голод! В небоскрёбах организуем плантации, на которых люди буду выращивать помидоры, огурцы, петрушку, морковь… Что там еще есть у вас?
Слава выглядел перевозбуждённым, от чего Лариса Петровна истерически засмеялась.
— Всё, успокойся, — сказала она, — у меня есть предложение к тебе. Пойдём выпьем. Может хоть так ты поделишься со старухой своим прошлым.
Глаза Славы ярко блеснули золотистым цветом колосьев. Губы расплылись в блаженной улыбке. Внешне он как-то сразу переменился, стал более спокойным и покладистым. Он молча кивнул и направился к выходу.
Зайдя на кухню, Лариса Петровна достала из холодильника большой прозрачный пузырь с мутноватой жидкостью, словно молоко размешали в воде.
— Домашняя самогонка, — заявила женщина, взбалтывая бутылку, — из чего — говорить не буду, сам угадаешь. Хорошо?
— С радостью!
— Держи, — она протянула пузырь, а сама отстранилась к раковине, — а я пока поищу рюмки.
Усевшись за стол, Слава аккуратно выдернул пробку из горлышка и стал нервно ждать. В ногах закрутился котяра. В воздухе повис запах кислинки вперемешку с ароматом бражки. Нотки сильные, бодрые, аж дух захватывает.
— Наливай, — Лариса Петровна поставила на стол пару хрустальных рюмок.
Самогон лился как туман над рекой: мутный и загадочный. Закончив разливать, Слава, по джентльменски, встал и протянул рюмку Ларисе Петровне и предложил чокнуться. Хрусталь уже были готов соприкоснуться, издав звонкий скрежет, как вдруг в дверь позвонили.
— Кого там течение принесло? — затем крикнула: — Иду!
И вот, облачённый в розовый халат поверх чёрного гидрокостюма, с рюмкой в руке, Слава стоит и смотрит на дверь. В голове туман, как самогон, который он так и не выпил. С невероятной тяжестью он опускает глаза на рюмку и замечает ножны, висевшие на его ноге. От подрагивающей ладони ползут мысли. Хорошие и плохие. Трезвые и пьяные. Они дерутся между собой, заставляя Славу выбрать. Мотнув головой, словно стряхивая пыль наваждения, он ставит рюмку и достаёт нож. Когда дверь открылась, он обомлел.
Выронив нож, Слава в два шага оказался возле девушки, вошедшей в квартиру.
— Даша! Что с тобой?
Выплюнув загубник, девушка застонала. Одной рукой стащила маску с лица, а другой — продолжала держаться за бок, что-то закрывая ладонью. Лужа, появившаяся под её ногами, быстро окрасилась багровым цветом, стала липкой. Шагнув навстречу Славе, она еле слышно произнесла: — Рыжего забрали… — и потеряла сознание.