Когда шлюзовая камера наполнилась водой, Слава открывает дверь. Включает фонарь. Луч света разгоняет подступающую тьму и освещает стены подъезда. Мелькают пустые квартиры, лестница, ведущая на верхние этажи, и ржавые прутья “сталинских” перил, торчащие из бетонных ступеней, словно рёбра из раздавленной груди.
Прежде чем выйти наружу, Слава поворачивает Дашу к себе спиной. Хватает красный карабин, болтающийся на жилетке рядом с баллоном, и цепляет на него пакет с овощами, предварительно завязав ручки бантиком. Затем берёт Дашу за руку и плывёт в узкий коридор, ведущий к выходу из подъезда.
Мимо проплывает длинная рыбина, не обращая внимания на посторонних.
Даша с силой сжимает ладонь Славы, и он чувствует, как поток волнения разливается по её телу. Он окутывает кости, мышцы, добирается до головы и, как вредный сорняк, пускает корни.
В свете фонаря блестят мальки; они похожи на хлопья пыли, парящие в воздухе. Как в солнечный день, когда золотистые лучи проникают в комнату, и мы видим мириады плывущих частиц нашей кожи. Слава движется вперёд — и пыль разлетается в стороны. Пузыри, вырывающиеся из резинового загубника, бьют в потолок, проникают в трещины и отскабливают куски многослойной краски. Даша оглядывается через плечо. Она боится увидеть мужчина в камуфляжном гидрокостюме. Боится, что он выскочить из ближайшей квартиры и схватить её, как Рыжего.
Вглядывается внимательнее.
И ничего не видит, кроме тьмы.
Ребята выплывают из подъезда. Слава рыщет фонарём возле дома. Заглядывает в каждый угол, опасаясь сюрпризов. Даже светит в окна соседних квартир. Но там пустота. Никто их не ждёт.
Успокоившись и убедившись, что всё чисто, Слава плывёт вперёд, продолжая держать Дашу за руку.
Прежде чем всплыть, ребята смотрят на окна, светящиеся розовым цветом. Старушка машет рукой. Она их не видит, лишь звёздочка яркого света на чёрном полотне говорит ей, что они там. Лариса Петровна продолжает махать, провожая звёздочку к небесам, словно она падает, только наоборот.
Звёздочка подплывает к крыше и замирает. Даша видит трос, тянущийся к поверхности от железной арматурины, вонзившейся в стену сильным течением. Они подплывают ближе. Слава отпускает Дашу и касается троса. Он натянут как струна. Слава понимает, что когда его отвяжет — каяк уже ничто не будет удерживать, и он начнёт уплывать, гонимый волнами на юг. И если сейчас не ухватиться за трос, то всё, больше они его не увидят.
Слава показывает Даше, что ей нужно схватиться за трос. Крепко, словно душишь кого-то тебе ненавистного. Даша с пониманием кивает и начинает душить трос; перебирая руками, всплывает. Слава отвязывает трос и устремляется следом.
Трос холодный и скользкий. За два дня к нему успели прицепиться трухлявые ветки, рваные пластиковые пакеты и желеобразные водоросли. После такого прикосновения — ладони не отмыть. Но тебе будет плевать на грязные руки, если ты будешь всплывать слишком быстро.
Слава одёргивает Дашу за ногу. Она замирает, опускает голову и видит Славу несколько взволнованным. Он ровняется с ней. Заглядывает в глаза. И начинает руками показывать, что, если она продолжит всплывать с такой скоростью — её кровь закипит, как борщ на огне. Ага, прям так и показал. Как борщ.
Даша кивает с понимание. Всё поняла. Поднимает голову и видит, как над водой загораются и сразу гаснут маленькие лампочки. Их сотни. Тысячи. То они загораются змейкой, то произвольно.
Начинается, подумала Даша. Будь она одна, разогналась бы сейчас что есть сил, и вынырнула бы из воды как дельфин, быстро залезла в каяк и умчалась бы в башни. Но, слава Богу, она не одна, иначе — тёк бы борщ по её жилам, а бедный дельфин стал бы кормом для местной живности.
Спустя пять минут они достигают поверхности.
Без приключений.
Без нападений.
Без удушения.
Да, просто всплыли, держась за трос. Каяк качался на волнах, ожидая хозяев.
Первое, что они видят — плотный туман. А возможно это облака упали с небес, сразу не разберешь. Но ощущение от увиденного — жуткое, как будто заблудился во влажном лесу в полнолуние. Во время дождя. А еще эти слепящие вспышки с раскатами грома. И безумно яркая луна; не такая, как мы привыкли видеть, а больше — раз в десять.
И вот этот яркий шар светит сквозь непроглядный туман, словно лампочка на занюханной кухне, где собралась громкая компания за игрой в дурака. Они курят одну за одной, затягивая потолок густым дымом, бранятся, и бьют опустевшей посудой о стол. Бью так, что слышат соседи. Так, что сигнализация за окном не может заткнуться и гудит шестой час подряд.
Бах! — кто-то простит добавки. Можно и пива, но, если есть что-то по крепче, я не откажусь. И выпускает из ноздрей свежий дым, пряча луну.
Бах! — козырная шестёрка накрывает туза червей. И кто-то пускает дюжину колец, сжав губы кольцом.
Бах! — и Даша испуганно оглядывается по сторонам, пытаясь найти горизонт. Найти башни.
Но видит только туман.
Смотав трос, Слава помогает Даше снять жилетку с баллоном. Затем закидывает её на центр каяка, цепляет к лебёдке. Пакет с овощами убирает в ноги своего места.
Яркие огоньки продолжают вспыхивать, создавая кольцо плотного света.
Крупные капли дождя бьют по макушке, по рукам.
Вспышка, и женские глаза шепчут:
— Начинается, — шепчут так, словно бояться накликать беду.
Вспышка, и мужские губы шепчут в ответ:
— Успеем! Не бойся, — губы шепчут настолько уверенно, что даже в самой безвыходной ситуации находится выход.
Вспышка. Где-то раздаётся хлопок. Капли дождя бьют по пластиковому каяку, издавая звук похожий на хруст костей, угодивших под колесо автомобиля.
Спустя сотню переломов, Слава говорит громче, и всё так же уверенно.
— Ты с этой стороны залезай в каяк, а я попробую с другой. Если будем действовать синхронно — не перевернёмся.
— Хорошо.
Слава огибает каяк, подплывает к борту. Хватается за края своего места и спрашивает:
— Готова?
— Готова, — Даша сжимает пальцами зелёный пластик, и когда слышит команду от Славы, начинает грести ногами что есть мочи. Показалась попа. Выпрямились руки. Еще рывок и правая нога заносится над каяк. Еще усилие — и боль в боку разливается по всему телу. Даша вскрикнула, но тут же замолчала, взяв себя в руки.
— Что с тобой? — Слава уже усаживался на своё место.
— Всё хорошо! — Стиснув зубы, она уселась на каяк, поджала ноги к груди и спокойно продела их в посадочное место. Выдохнув всю боль через ноздри, она наконец выпрямила спину и откинула голову, подставляя лицо каплям дождя.
— Я поведу, — настоял Слава, — ты только скажи куда.
Девушка взяла компас, висевший на шее. Открыла. Через плечо глянула на горизонт и произнесла:
— Туда! Против ветра!
Слава грёб что есть мочи, но каяк сопротивлялся, отказывался ускоряться. Стоило на секунду остановиться, перестать грести — и каяк разворачивался, уходя с маршрута. Даша всё видела. Сидеть сложа руки она не могла. Если она не поможет — они не успеют. Взяв весло, она начинает грести. Слава запротестовал, но был грубо осажен. Аргументы типа: я помогаю себе, а не тебе — имеют отрезвляющий эффект для мужчин. И вы уже думаете по-другому: да как скажешь, хоть обгребись себе на здоровье! Заткнувшись, Слава продолжил грести, гневно сверля Дашин затылок.
Поначалу девушка взяла хороший темп; каяк заметно ускорился, несмотря на волны, но прошёл час — и появились паузы. А потом и вовсе весло замерло в воздухе.
— Что случилось? — спросил Слава, хотя и догадывался в чём причина.
— Всё нормально, — соврала Даша.
Она пытается грести, крутит торсом, делает всё, чтобы не сидеть сложа руки, и не смотреть на то, как всё катиться в тартарары. Но боль никуда не уходит. Сжав губы, она тихо постанывает. Ей кажется, что под её ребрами образовалась гигантская болячка, похожая на сморщенную кору дуба, и с каждым движением невидимые пальцы медленно срывают её. Медленно-медленно, стараясь оторвать большущий кусок.
— Не мучайся, — говорит Слава, — положи весло.
— Если я положу — мы можем не успеть!
Славино молчание Даша расценивает как согласие, но от этого ей не легче. Хуже. Она крепко сжимает черенок; пластиковая лопасть касается воды, и тут девушка слышит слова, которые мечтала услышать.
— Успеем, — но в голос закралось сомнение.
Она обернулась. Ей нужно заглянуть в Славины глаза, прочитать, что у него на уме.
Яркие вспышки освещают мужское лицо, словно они сейчас на какой-то крутой вечеринки, с фотографами, снующими исключительно возле самой красивой пары вечера. Свет затухал на мужском лице, подчёркивая глубокие шрамы. Крупные капли дождя вытекали из волос и проносились через всё лицо к уголкам губ. Слава напоминал манекен, выброшенный на помойку. Его волосы, его лоб, его губы. Всё пластиковое с искусственным блеском. Но глаза настоящие; блестящие и целеустремлённые. В них не было унылой пустоты или страха. Не было потерянности. Слава улыбнулся пластиковой улыбкой, и Даша прочла на его лице то, что хотела.
— Я хочу помочь тебе, — говорит она, — но не могу. Каждое движение…
— Не продолжай, я всё понимаю. И я не садист, заставляющий девушку испытывать постоянную боль.
Впереди громыхнуло так, что Даша резко дёрнулась от испуга.
Вспышка; яркий всполох освещает мужское пластиковое лицо залитое безмятежностью.
Он кивает головой снизу-вверх, указывая на невидимый горизонт.
— Следи за компасом, — говорит он, а затем спрашивает, — Куда плыть?
Даша отвернулась. Повесила весло и взяла компас. Её руки дрожат. Капли громко бьют о защитное стёклышко компаса, размывая картинку. Она подносит его ближе к лицу и накрывает ладонью.
Направление верное, но где сейчас они находятся — она понятия не имеет. И сколько еще плыть до башен — неизвестно. Тучи стёрли небо и горизонт, словно кто-то ластиком усердно стирал нарисованный карандашом пейзаж. Вспышки — белые кляксы — слёзы, оставленные художником в момент убийства своего шедевра.
— Может, вернёмся к Ларе? — спрашивает Даша.
— А ты знаешь куда плыть?
— Знаю. Примерно. Радиус поисков будет метров пятьсот.
— Я считаю, у нас больше шансов доплыть до башен, ежели искать точку входа на бурлящей воде.
Слава имел ввиду, что доплыть до Лары шансов практически нет. Лучше плыть вперёд, чем блуждать по лесу, пытаясь найти избушку на курьих ножках, ориентируясь на мох. Нужно всегда идти вперёд, не отступать от цели, и только так вы увидите лунный свет в конце туннеля.
— Что это? — воскликнула Даша. — На вспышки не похоже. Блестит! Слава, там что-то блестит, на небе!
Слава вытирает с лица капли дождя, прищуривается. Наконец-то пришло время для искренней улыбки.
— Не может быть, — воскликнул он, — вот ведь повезло!
Даша достала трофейный бинокль.
— Звезда! — кричит она. — Звезда! Это МГУ!
И что с того, промелькнуло у неё в голове. Чему она обрадовалась? Посчитав, Даша поняла, что они прошли только полпути, а времени потратили часа три.
Башни.
Они не успеют. Уже точно.
Слава давно всё понял, и прекрасно понимал, что может блестеть в облаках, возвышаясь над невидимым горизонтом.
— Это наш шанс! — заявляет он.
— Шанс? На что?
— Слухи. Мы или подтвердим их, или развеем.
— Да, и как же мы их развеем?
— Послушай, я не вижу других вариантов. Давай смотреть правде в глаза — это наш шанс. Вперед плыть самоубийство.
— А лезть в здание МГУ не самоубийство?
— Легитимное самоубийство — плыть вперёд, а умереть в здании МГУ — самопожертвование. Представь, когда мы вернёмся в башни и расскажем, что в здании МГУ можно переждать “волну”…
— Нас объявят выдумщиками и сумасшедшими. Скажут, что мы в “око” пересидели, и всё. Нам никто не поверит.
— Мне нравится твой оптимизм. Но другого пути нет, признай это.
Сейчас, в башне на 75 этаже, рожает женщина. Возможно в грязи, в темноте. В окружении неизвестных людей, чьи моральные качества за последние три года разложились на злость и ненависть. На жадность и на постоянный страх. На зависть, сжигаемою изнутри при виде любой безделушки в грязных пальцах соседа. Но если бы всё было так плохо — Даша ни за что не отправилась бы ни в какое путешествие. Там — в комнате на 75 этаже — она увидела искорку надежды в протянутой руке помощи. Увидела людей, готовых помогать, несмотря на все тягости жизни. Увидела их прошлое, когда они были ячейкой общества. Возможно, общество сохранилось. И возможно, именно это общество, будучи на 75 этаже, помогает женщине родить, прекрасно понимая — помощь не придёт.
— Плывём в МГУ! — говорит Даша.
Для неё Славина улыбка — подарок, а взгляд — ну, он даже не смотрит в её сторону. Его взгляд прикован к звезде.
Оставшееся от звезды величие можно ощутить только через её размеры. Огромная пятиконечная конструкция вонзалась в небо тупым копьё, оставляя в гуще тумана рваную рану. Большую часть своей чешуи, состоящей из желтых стеклянных пластинок, она растеряла и напоминала улыбку хоккеиста, поймавшего шайбу зубами. Но, тем не менее, те редкие пластины, держащиеся за ржавый каркас, всё еще могли раздвинуть плотные тучи своим ярким сиянием. И это спасало.
Даша вскидывает руку и указывает на окна музея. Пустые оконные рамы, в высоту около двух метров, приглашали любого путника посетить огромную зеву музея, заполненную жуткой тьмой.
Слава отрывает взгляд от небесного сияния. Он больше не боится потерять из вида звезду.
Туман расступается, и каяк касается влажной стены.
Подплыв в полную, становится ясно — внутрь музея, расположенного на 29 этаже здания МГУ попасть будет сложно. Высота от каяка до балкона, опоясывающего музей, метра два. Рукой не достать. Даша щупает стену; серые мраморные плиты с белым вкраплением обвалились, оставив после себя щербатый бетон с глубокой эрозией.
Подпрыгнуть — Даша пробует: прижав руки к стене, она просовывает ладонь в глубокую трещину. Бетон холодный и мокрый, на пальцах чувствуется песчаная крошка. Спина медленно выпрямляется, и каяк немедленно реагирует; он начинает раскачиваться.
— Ты что задумала? — спрашивает Слава, разволновавшись.
— Хочу подпрыгнуть. Если я выпрямлюсь и подпрыгну — точно достану.
— Прекрати! Ты перевернёшь каяк. Сядь на место!
— Но…
— Сядь!
Даша послушно уселась.
— И как быть?
— Я думаю!
Если нельзя попасть на небеса, то можно залезть обратно под землю. Вниз. Туда где кромешная темень постоянно сгущается и обволакивает неудачников.
Слава кидает взгляд на воду. Всматривается. Включив фонарик, погружает его под воду. Луч золотистого света скользит по стенам, тянущихся к самому дну, но конца им не видно. Прямо под каяком виден советский герб (серп и молот на чёрном шаре, накрытом париком из тины), а под ним огромные буквы: СССР.
Закончив исследования, Слава вынимает руку и принимает решение:
— Будем нырять, — произносит он спокойно, даже не смотря на то, как волны взрываются мелкими иглами, ударяясь о стены.
Слава продолжает:
— Зайдём в холл, расположенный этажом ниже, а там вверх по лестнице.
— А с каяком как быть?
Слава подмигивает Даше, и снова спокойно произносит:
— Не волнуйся, у меня есть план, — и вылезает из своего место. Завязывает узелок на защитной юбке, чтобы вода не испортила вещи. Затем соскальзывает с борта в воду так, что ни одна капля в воздух не взлетает.
Натягивая маску на лицо, он произносит:
— Жди.
— Чего? — кидает Даша, но уже поздно.
Слава скрылся под водой.
Круг света изламывается на Сталинской архитектуре; прыгает со стены на стену и вдруг исчезает, проникнув в холл через оконную раму.
И снова он оставил её одну. Даше хочется кричать от обиды, злости и боли. И она начинает кричать. Задирает голову и просто орёт во всё горло; губы растягиваются по зубам словно гармонь, язык сжался пружиной, а из глаз, смешиваясь с каплями дождя, потекли слёзы.
Проплыв сквозь оконную раму, Слава очутился в просторном круглом холле. Фонарь описывает дугу; свет выдирает из тьмы деревянную мебель, валяющуюся на полу желеобразной кучей, и потолок, затянутый тиной, словно копотью после пожара.
Заплыв на центр, Слава начинает крутиться, пытаясь найти намёки на лестницу, или хотя бы увидеть проход, ведущий к ней. И он его замечает.
Луч света освещает коридор и упирается в стену красного цвета. Как в фильмах ужасов, думает Слава, и что же там, в конце страшного лабиринта меня ждёт? Рыбы убийцы, утопленники, или снова, оголтелые бабы, жаждущие моей смерти? Не проверишь — не узнаешь. Да и в принципе коридор не может заканчиваться тупиком. И действительно; доплыв до конца коридора, перед Славой открылся еще один проход, ведущий к винтовой ветхой лестнице, уходящей именно туда, куда надо.
Спустя двадцать пять бетонных ступеней, Слава делает вдох. Он не жадничает. Спокойно вдыхает, надувая свои биопакетики влажным воздухом. Затем выдыхает, осматриваясь вокруг.
Частые вспышки, как светильники, проникают сквозь оконные рамы, освещают круглый зал и, огибая потрескавшиеся колонны, срывают покров тьмы с мебели, похожей точь-в-точь на желеобразные кучи этажом ниже. Словно кучи собачьего дерма, наваленные где не попади. На коврах, в углах, и даже на стенах, стекая коричневыми каплями на пол.
Слава снимает маску, ласты и кладёт их возле выхода. Хлюпая водой и хрустя стеклом, бежит через зал. Выходит на балкон и начинает искать Дашу.
— Я тут! — кричит он, обращаясь к орущей во всё горло девушке.
Даша резко замолкла. Улыбнулась, как ни в чём не бывало.
— И что дальше? — спрашивает она.
И Слава кричит:
— Размотай трос лебёдки и закинь мне крюк!
Она разматывает скользкий трос, ставит на лебёдке замок и, взяв крюк в ладонь, как камень, швыряет его Славе.
Мимо.
Крюк откалывает маленький кусочек бетона, отскакивает и плюхается в воду рядом с Дашей, чуть не заехав ей по руке.
— Мазила! — кричит Слава. — Давай еще раз! Целься не в меня, а выше! И сильнее! Не заставляй меня спускаться и делать твою работу!
Сейчас Даша хотело только одно — чтобы крюк угодил ему прямо в лицо. Посмотрела бы она, как он замахнётся со всей силой, имея в боку десяти сантиметровое отверстие. Надеюсь, еще не заплывшее гноем.
Вытянув крюк, Даша снова прицеливается. Выше, надеясь, что металлический камень выскользнет из мужских рук, и хоть чуть-чуть умерит его самодовольный тон.
Слава подносит ладони к лицу, резко вскидывает руки и ловит крюк над головой. Из Славиных перчаток еще ничто не ускользало. Намотав трос на мраморные перила балкона, он кричит:
— Натяни трос и зафиксируй лебёдку!
— Зафиксировала!
— Собирайся!
Провозившись минуту с жилеткой, с молнией и с баллоном, Даша кричит:
— Я готова!
— Лови! — Слава кидает фонарь.
Сделав несколько оборотов, фонарь оказывается в женских руках.
— Теперь слушай меня внимательно, — кричит Слава. — Заплывай в первое попавшееся окно, дальше держись левой стороны, — там найдёшь коридор.
Коридор. От этого слова у Даши в груди что-то сжалось. В памяти закрутилась плёнка, сменяя кадры воспоминаний один за другим, словно она смотрела старый диафильм из далёкого детства. Кадр за кадром дышать становилось всё трудней и трудней.
— Ты слышишь меня? — кричит Слава.
Кадр за кадром.
Перед глазами двоится. Картинка медленно сводится воедино, Даша поднимает глаза и пытается отыскать Славу.
Кадр за кадром.
Вспышка освещает его лицо. Удар грома возвращает в реальность. Она находит Славу и понимает, — страх закончился, как и кадры.
— Поняла? — кричит он.
— Поняла! — кричит она.
Вытащив ноги из кармана посадочного места, она садиться на каяк. Вспышка, и глянцевые пальцы завязывают узел защитной юбки, чтобы вода не испортила вещи. Надевает маску, зажимает зубами загубник. Включает фонарь и ныряет.
Двигаясь по Славиной инструкции, она оказывается в круглом холле. Находить злосчастный коридор, и понимает, что он не такой уж и страшный, а если в него ударить светом — он превращается в длинную комнату. Она заплывает в неё. Стены сжимаются, но плыть можно. Вместо того чтобы приближаться — красная стена отдаляется, а сам коридор словно вытягивается, как карамель в шоколаде, но Даша понимает, что это только у неё в голове. Она закрывает глаза и начинает еще сильнее двигать ногами, пока не упирается головой в стену. В ту самую красную стену. Видит лестницу, и поднимается по ней на этаж выше.
Слава помогает Даше снять снаряжение. Укладывает всё возле стены, там, где уже лежат его маска и ласты. Хочет забрать фонарь с собой, но кладёт его рядом с вещами.
Они бегут через всю комнату, и Слава спрашивает:
— Ты чего там орала?
Под ногами хлюпает вода, словно они бегут по лягушкам, вылезшим на дорогу.
— Не важно. Выпускала пар.
Раздаётся хруст стекла.
— Выпустила?
— Выпустила.
Сквозь оконную раму они выходят на балкон и подходят к ограждению.
Слава говорит:
— Теперь поработаем.
Он ложится животом на мокрые перила, опускает руки и хватает трос.
— Я сейчас его подтяну чуть-чуть, а ты там уже перехватывай.
Даша кивает головой и встаёт рядом, бок о бок.
Слава тянет и понимает — это труднее чем он думал. Это вам не ведро родниковой воды выуживать из колодца. И не пять. Где-то десять. Может, чуть меньше.
Тело Славы напрягается. Мышцы выступают сквозь костюм, и частые вспышки подчёркивают узловатый рельеф. Капли дождя затекают на его губы и тут же стряхиваются громким рёвом.
Но Славин рёв меркнет на фоне женского крика, искажённого безумием и ненавистью.
За их спинами вырастает тень. Слава оборачивается на звук, и в тот же миг изображение перед глазами тухнет.
Ржавая труба свистнула где-то рядом и врезалась в Славин затылок.
Мужчина теряет сознание. Обмякает, как марионетка на мёртвой руке. Трос выскальзывает из его рук. Тело падает на перила, перевешивается и соскальзывает вниз. Даша пытается ухватить Славу за штанину, но не может; очередной свист трубы заставляет её отскочить в сторону. Отпрянув, она видит сквозь мраморные колонны ограждения, как Слава улетает вниз. Через секунду раздаётся всплеск воды. Вспышка, и гром снова рвёт всё вокруг.