Беседа была тихой, но довольно оживлённой — Гленда и Ирмелин с радостью делились впечатлениями от праздника, который в немалой степени впечатлил обеих. Вот только если с Глендой всё было понятно, так как она видела за свою жизнь не так уж много, то Ирма, кажется, должна была уже привыкнуть к подобному. Однако в оправдание впечатлительности старшей можно было сказать, что и Эгиль иногда что-то добавлял, а ещё пожаловался на то, что несколько раз его приняли за какого-то грустного клоуна. Увы, запомнить обознавшихся не удалось — они подозрительно быстро убежали, стоило только обратить на них внимание. Хранительница засмеялась, вспомнив этот случай, и добавила, что люди те ни в чём не виноваты, так как она лично видела похожих на Эгиля клоунов. Только они были именно грустными, а не пугающими или словно только что с кладбища вернулись, где утраивали чаепитие со скелетами.
В окна застучал дождь. Да, где-то в городе солнечно и весело, но в этом месте веселье — роскошь. Осторожные шаги — это Хальдис поднялась с кресла и подошла к кровати, что-то прошептала, а потом кивнула и вернулась на место; обладая более чувствительным слухом, она первая обратила внимание на шевеления Камиллы, которая пришла в сознание и теперь осматривалась.
— Как самочувствие? — спросила Ирмелин, тоже подходя поближе и помогая сесть.
— Не идеальное, но гораздо лучше. Кажется, я снова накосячила, — Ками виновато улыбнулась и подтянула к себе плед, устраиваясь поудобнее.
— Не говори так, — старшая опустилась на край кровати и потрепала младшую по волосам, за что была награждена шутливо недовольным выражением лица. — Честно, будь тут твоя вина, было бы спокойнее. Но, кажется, непереносимость солнца стала сильнее.
Камилла ничего не ответила и отвела взгляд. Никто не идеален, у всех свои слабости, но воспринимать себя в чём-то ущербной всё равно неприятно. Даже если это такая мелочь. Но мелочь ли? Как известно, солнце — это жизнь, а когда сам организм противился этой жизни, когда на эту проблему накладывалось ещё и печальное предназначение, становилось только грустнее и неуютнее. Ирмелин понимала, что чувствовала сестра, а потому решила вернуть тему в прошлое русло. Камилле ведь тоже что-то запомнилось и, не первый год зная младшую, Ирма была уверена, что та хотела поделиться этим с остальными. И не прогадала.
Постепенно оживая, она рассказывала о всяких забавных мелочах, о том, что видела фигуры из цветов, среди которых самой впечатляющей оказалась, как ни странно, ваза с цветами. Причём из цветов состояла как и сама ваза, так и находившиеся в ней огромные цветы. О том, как увидела женщину в том самом наряде, который на днях подшивала, замучившись с подолом. Потом вспомнила про антикварную лавку, в которой обнаружила портрет Боргхилль. Захотелось уточнить один момент, связанный с рассказом продавца.
— Хальдис, скажи, а правда, что у ведьм есть особый талант к гаданиям на картах?
— В целом, — Хальдис ненадолго призадумалась, — сама я, конечно, не могла этим заниматься… Однако если судить по моей покойной матушке и верить её словам, то так и есть. Ведьмы в целом очень способные в гаданиях.
Хитро улыбнувшись, Камилла посмотрела на сестру. Та ответила недоумевающим взглядом, не понимая, к чему именно вела младшая, но вскоре тоже заулыбалась и покачала головой, снова потрепав сестру по волосам.
— Ну, а что, Ирм? Ты тоже с картами дружишь. Вдруг и у нас в родстве были ведьмы? — смеясь предположила Ками, увернувшись от руки.
— Заманчивая, конечно, идея, но, во-первых, в моих предсказаниях верности столько же, сколько случайностей в них попадает. Это как твои толкования имён — с кем-то правда, с кем-то — совсем не к месту. А, во-вторых, тогда бы это и тебя коснулось. Тогда как ты и карты…
— Вот тебе смешно, а в именах действительно правды может быть много, — заметила Камилла, выпутываясь из пледа и подползая к краю кровати. — Вот, например, имя Эгиля может означать страх или наказание, — услышав эти слова, хранитель сцедил смешок в кулак и что-то проворчал на тему того, что у родителей было плохо с фантазией, — а Гленда — белая и добрая.
— Теперь знаю. А ещё помню, что я — огромная змея.
— Ну… И такое бывает, — Камилла развела руками и улыбнулась. В конце концов, не всегда же именам попадать в цель.
Медленно, но верно разговор перетёк к Хальдис, о которой до сих пор знали совсем мало: она ведьма, скрывается от церкви и троюродная сестра Мейлира. Как оказалось, она не против рассказать о себе побольше, но сразу предупредила, что не будет распространяться о прошлом, так как это коснётся и Мейлира, который не хотел бы раскрывать некоторые вещи о себе.
Оказалось, что она родилась зрячей, но мать, не желая, чтобы раскрыли наличие магии у дочери (а, значит, и у родительницы тоже) ослепила ребёнка, которого мог выдать цвет глаз. Однако через несколько лет обман раскрылся и, когда Хальдис было семь лет, и её, и мать должны были казнить. Родительница действительно умерла, а вот девочке повезло — вместо неё на эшафот возвели другую, вот только хорошего в этом везении было мало. Той, которая ранее жила в достатке, пришлось как-то выживать на улице. Слепой, неумелой, робкой и беспомощной. Помогало то, что хоть как-то смотреть на мир она могла иногда при помощи животных и птиц, а потом её заметила группа беглых магов и приняла к себе, ведь хорошо обученная ведьма может быть полезной. Даже если она слепа.
К слову, «Хальдис» было её настоящим именем. Так как мать происходила из рода горных ведьм. То назвала дочь девой скал, в память о своей родине, однако там, где они жили, это имя не было редким, так что не оказалось и причин называться иначе.
Жизнь в новом окружении была не то, чтобы очень хорошей, но и не такой уж плохой. Конечно, не совсем честной, но в чём-то даже лучше, чем раньше. Маги перебрались в другой город, а потому о семье своей Хальдис ничего не слышала, хотя даже до неё дошёл слух о пропаже троюродного брата. Несмотря на все трудности в отношениях с семьёй, она относилась к нему довольно тепло и обеспокоилась из-за этой новости, но ничего поделать не могла.
Несколько же месяцев назад приключился довольно неприятный инцидент. Один маг захотел украсть некоторые тексты из церкви — подробностей дела Хальдис не знала, так как её делом было просто следить при помощи птиц, чтобы никто их не застал. И в какой-то момент всё пошло не так: ведьма хорошо выполняла свою часть работы, но маг подставил её, провернув всё так, что за воровку приняли Хальдис, которая к текстам даже не прикасалась. Никто не собирался слушать ведьму, её просто начали преследовать, желая предать суду.
Переходя с места на место, из одного города в другой, скрываясь в посёлках и глухих деревушках, Хальдис нигде не могла найти покоя и осесть надолго. Кто знает, как священники делали это, но они находили её везде. Иногда беглянка задавалась вопросом, что же такое было в украденных текстах, что её так старательно ловили? Однако на размышления времени особо не было — приходилось почти сразу задумываться, как покинуть очередное пристанище и куда пойти на этот раз. Вот так, будучи в бегах, Хальдис столкнулась с другой ведьмой, которая и рассказала про замок. Что было дальше — понятно и без лишних слов.
— Слушай, Халь, — обратилась Камилла, уже успев перебраться с кровати на диван и устроиться рядом с Эрланном, — а вот оказавшись в замке, что ты можешь сказать по поводу него и того, что здесь происходит?
— На самом деле, не так уж много, — призналась она. — Конечно, сильнее всего здесь ощущается дух бессмертной сестры и её чары. Но не она одна поработала над этим местом. Я чувствую, куда слабее, колдовство других сестёр, оно более древнее, пропитавшее насквозь камни, воздух… Это место видело много, очень много ведьм.
Гленда во время разговоров стояла у окна и смотрела на дождь. Было неясно, о чём она думала, слушала ли других, однако в этот момент малышка обернулась, с немалым интересом смотря на ведьму. Было видно, что она хотела задать вопрос, но боялась перебить, и поэтому медлила, выжидала.
— А почему вы называете Ингрид бессмертной? Ведь она всё же умерла после того, как прокляла духа.
Хальдис обернулась на голос и покачала головой, сдержанно улыбаясь.
— Физическое бессмертие — это иное. Тело не так уж ценно, его можно сменить. Другое дело души. Они не умирают, а, если нет постороннего вмешательства, возрождаются снова и снова, попадая в новые оболочки, однако перерождённые души чисты, так как ничего не помнят о прошлых жизнях. Вот только Ингрид смогла нарушить круг своих перерождений, потому как уже столько веков не теряет памяти о прошлом. Я не знаю подробностей, но, наверное, это потому, что её душа связана с замком.
— Подожди… Ты говоришь так, словно её перерождения не прервались, — заметил Эрл, подаваясь вперёд.
— Да, так и есть. По моим ощущениям, с замком связана только часть души, а другая, по словам сестёр, всё так же возрождается в новых телах. Не знаю, насколько это всё правдиво, но именно поэтому её называют бессмертной.
Слушая о бессмертии ведьмы, Камилла вспоминала о скелетах в подвале и о словах Боргхилль. Может ли быть так, что каждый раз ведьма возрождалась, например, в теле одного из хранителей? И потому, что это просто частица души, а не кровное родство, Мастер и не мог ничего почувствовать? А если эта частица находилась в жертвах?
«Бред! Такими темпами я только окончательно запутаюсь», — Камилла сжала руку в кулак и отвела взгляд в сторону, словно захотела посмотреть в окно. Она могла только строить догадки, не имея возможности их подтвердить. Собственных знаний недостаточно, а делиться мыслями с другими… Эрланн уже отверг их, рассказывать об этом хранителям не хотелось, что-то пугало, а сестра знала не больше неё. Может, стоило поговорить об этом наедине с Хальдис? Но можно ли ей верить? Да и об этом месте она знала больше на чужих словах.
— Всё в порядке? — спросил Эрл, осторожно взяв Ками за руку.
— Д-да, — она кивнула, неуверенно улыбнувшись. — Просто ещё не совсем пришла в себя.
— Ложись сегодня спать пораньше.
Ещё немного побеседовав, все разошлись, чтобы дать Камилле отдохнуть, хотя на самом деле она не настолько плохо себя чувствовала, но спутанные мысли постоянно вырывали из реальности. Ближе к ужину вернулись близняшки в сопровождении Фрейи, потом подтянулись близнецы, последними пришли Мейлир, Мейнир и Элеонора. К счастью, обошлось без происшествий, хотя Дикра жаловалась на гудящую голову и снова начавшую ужасно зудеть спину. Сюзанне оставалось только вздыхать и, совместно с домашними делами, следить за сестрой и успокаивать её.
На следующий день сразу после завтрака Камилла принялась за исполнение вчерашней идеи. Она была решительно настроена на то, чтобы найти ту дверь и если не узнать, что за ней, то хотя бы запомнить, где это место, и привести туда Эрла, у которого были все ключи. В тот раз путь начинался от жилых комнат, значит, туда и стоило пойти в первую очередь. Потом направиться в сторону кухни… А что дальше?
Камилла остановилась и, постукивая указательным пальцем по подбородку, посмотрела по сторонам. Из-за дурмана Исаака она забрела туда, где до этого бывать не доводилась. Однако на этом пути было несколько развилок, где она выбирала только определённые направления. Как определить, где свернуть? Пробовать разные варианты с самого начала, пока какое-то место не покажется знакомым? Смешно, если не забывать про дурман, но попытаться стоило. Камилла свернула налево, прошла немного вперёд и развернулась, заметив впереди тупик. Одно направление отпало, уже хорошо, ведь если она сюда и заходила, то проходить сквозь стены точно не научилась.
Забредая то в один коридор, то в другой, Ками либо понимала, что идти дальше нет смысла, либо не замечала ничего хоть немного знакомого, и потому возвращалась. В какой-то момент появилась нелепая мысля отыскать близнецов и попросить снова наложить на неё чары, но, во-первых, идея действительно была так себе, а, во-вторых, не стоило им лишний раз способности применять.
— Эй, Ками. — Вздрогнув, она обернулась и заметила Эрланна. Похоже, до этого он беседовал с Мейлиром. — Ты что-то потеряла? Ты уже несколько раз проходила мимо с таким странным лицом… Или что-то случилось?
— Нет, ничего не… Хотя да. Я пытаюсь найти одно место.
— Какое же место вдруг смогло тебя так сильно заинтриговать? — поинтересовался Мейлир, поглаживая набалдашник у трости.
— Меня тоже это интересует. Дело в том, что как-то раз я заблудилась из-за дурмана Исаака. И наткнулась на закрытую дверь, из-под которой поддувало, судя по звукам, там действительно было ветрено. Собственно, — она перевела взгляд на Эрла, — я хотела снова найти это место, чтобы можно было потом привести тебя туда. Но это оказалось гораздо сложнее.
— Как любопытно! — хранитель поднял вверх указательный палец. — А мы ведь обходили замок несколько раз, проверяя, не упустили ли случайно какое-нибудь занятное место, которое впоследствии могло бы оказаться даже важным. Скажи, пожалуйста, а куда ты направлялась изначально?
— На кухню. Это было как раз тогда, когда мы нашли записку в часах, а потом пришла Фрейя и позвала сестру и Мейнир.
— А где оказалась, когда дурман исчез?
— На пути от главной лестницы в гостевую. До этого я как раз наткнулась на дверь, но так как она не открывалась, поменяла направление.
Мейлир кивнул и задумался. Постукивая тростью, он смотрел наверх, словно был очень заинтересован светильниками, а потом сказал, что в таком случае лучше начинать поиски с конца. Так должно выйти ближе. Шли молча, из-за чего Камилле показалась, будто своим присутствием она помешала разговору, но, похоже, тот просто подошёл к своему логическому завершению.
Оказавшись на месте, хранитель бегло осмотрел стены, а потом гораздо пристальнее стал вглядываться в ковры на них. Камилла и Эрланн переглянулись и синхронно пожали плечами, ничего не понимая.
— Что не так с коврами? — поинтересовалась Ками, подходя к Мейлиру.
— Дело не столько в коврах, сколько в том, где они находятся, — откликнулся он и провёл рукой по стене. — Замкам, как известно, свойственно наличие потайных ходов, но надо знать, где те искать. Вполне вероятно, что здесь есть что-то похожее, раз ты прошла сюда из того места, которое точно было незнакомым. А так как замок принадлежит ведьме… Эрланн, ты не ощущаешь никаких чар?
Мастер ненадолго прикрыл глаза, а потом отрицательно покачал головой. В этом месте он не ощущал ничего, что выбивалось бы из общего магического фона замка. Сложного фона, от которого с непривычки могло стать — и становилось — дурно, но даже так уловить отличия было реально. Если сказать больше, то Эрланну показалось даже, что это место слишком чисто от «примесей», что выглядело подозрительно. И эту мысль он высказал вслух, что вызвало сдержанную улыбку Мейлира.
— Действительно подозрительно. Словно бы намеренно тщательно сглаживали фон, шлифовали, убирая зацепки… Тогда попробую я. Камилла, можешь дать свою руку?
Приподняв в удивлении брови, но не задавая вопросов, Ками протянула правую руку, которую хранитель, незаметным движением сняв белую перчатку, очень аккуратно перехватил за запястье и развернул ладонью кверху. В тот момент Камилла невольно подивилась, насколько у него тонкие и длинные пальцы, а кожа мягкая — в их городке у многих девушек не было таких рук, что же говорить о парнях. Странно, ведь нельзя было сказать, что хранитель сторонился работы, сидел без дела. Он ведь был занят в лечебнице, помогал по саду… Или тут снова осколок постарался? Нет же, глупо всё объяснять этим.
Пока она размышляла, Мейлир уже отпустил её и медленно пошёл около стены, ведя вдоль той раскрытой ладонью. Не дойдя совсем немного до конца коридора, он остановился и словно бы начал ощупывать воздух перед ковром.
— След совсем слабый, но исчез ещё не до конца. Стоит поискать здесь, — заметил он, постукивая кончиком трости по стене.
— Какой след? — в этот раз не удержалась от вопроса Камилла, присоединяясь к осмотру.
— Все живые существа оставляют следы на вещах, с которыми контактировали; это можно назвать отпечатком жизни, как след от подошвы на снегу или грязи, пальцы на стекле. Но это именно жизнь, не магия, а потому мало кто видит эти следы, мне удаётся такое только из-за способности, и то не всегда.
— Не злоупотребляй этим, — неожиданно подал голос Эрланн.
— Волноваться не стоит, поверь, — заверил хранитель. — Сейчас я сделал это в качестве исключения. Иначе нам бы пришлось идти за Глендой. Это ведь она главная по поискам.
После упоминания младшей хранительницы тема тут же сменилась на другую: как определить, что именно здесь находился потайной проход? Однако, вопреки всем высказанным предположениям, найден тот был совершенно случайно, просто Эрланн ударился обо что-то локтем, а потом смог нащупать невидимую дверную ручку. Невидимой оказалась и дверь, а потому чуть не столкнулась с носом Камиллы, которая в последний момент успела увернуться. Не наблюдая никакого прохода, Эрл осторожно протянул вперёд руку, в итоге прошедшую сквозь стену.
Они прошли через иллюзию и оказались в пыльном коридоре, в который еле-еле пробивался сквозь грязные стёкла дневной свет. Пылинки медленно кружились, и казалось, что здесь гораздо тише, что здесь слишком тихо, и даже дыхание становилось недопустимо громким. Шаги ударами грома отражались от голых каменных стен, отчего-то выглядевших более старыми; покрывавший пол выцветший ковёр, настолько потёртый, что цвет уже угадать было невозможно, местами продырявился или покрылся пятнами плесени. Присмотревшись к окнам, можно было заметить, что за ними были решётки, обвитые засыхавшим плющом, из-за чего в коридоре становилось ещё мрачнее. Это место было не таким, как остальные части замка. Это место больше всего поддалось влиянию времени.
Коридор был коротким и оканчивался невзрачной дверью. Наверное, и она была когда-то украшена, но теперь об этом могли напомнить только пятна и рубцы. Как и ожидалось, дверь оказалась заперта, но Мастер уже знал, как находить нужные ключи — они сами выдавали себя. Кто как: некоторые нагревались, другие светились, третьи начинали издавать тихий звон… В этот раз ключ просто слетел со связки, что не могло бы произойти случайно.
За дверью обнаружилась комната, в которой царила настоящая разруха: на полу валялась поломанная мебель, рваные шторы еле держались на отваливавшихся карнизах, было грязно, а в разбитые окна задувал ветер. Можно было подумать, что в этом месте проходило побоище, только мёртвых тел не хватало. А впереди виднелась ещё одна дверь. Массивная, с несколькими тяжёлыми замками, из которых почему-то закрыт был только один.