После конфликта с Фрейей Мастер спросил у Гленды, о каком шансе шла речь. Она неожиданно для себя замялась, казалось, что всё происходило не этим летом, а настолько давно, словно тоже в другой жизни. Гленда принесла статуэтку и рассказала о попытка её зачаровать. После ухода Хальдис к этой теме больше не возвращались. Сначала было рано, а потом пробудился Мастер, который не помнил, что и как делать. О том, что он более опытный маг, чем Эрланн, никто не подумал — после того дня попытки избежать судьбу казались полностью лишёнными смысла, чтобы к ним вернуться, потребовалось бы больше времени. Которого не оказалось. Теперь же, когда не стало половины хранителей, замену сфере точно не сделать.
Передавая Мастеру статуэтку Гленда не могла не надеяться на… А на что? В этом человеке ничего не осталось от брата, он точно не вспомнит безделушку с верхней полки. Но, может, из-за чар эта вещь найдёт в душе хоть какой-то отклик?.. Гленда нервно сцепила дрожащие руки, наблюдая за тем, как Мастер вертел и рассматривал статуэтку. Из-за того, что лицо его ничего не выражало, становилось только беспокойнее, но стоило Гленде потянуться, чтобы забрать статуэтку, как Мастер дёрнулся, почти прижал ту к груди. Он не смог объяснить свой порыв, Гленда приняла это за добрый знак и решила оставить всё как есть.
Впрочем, Мастер не собирался отпускать от себя и Гленду. На этот раз совсем. Если раньше он просто старался быть рядом в течение дня, то теперь не оставлял одну даже ночью. В этом он оказался очень похож на хранителей, разве что в целом мог беспокоиться только об одном человеке. Внешне Гленда приняла всё спокойно, но на самом деле ей просто не хватало смелости сказать, что от постоянного присутствия Мастера рядом становилось неуютно. Невозможно постоянно обманывать сознание, что рядом брат, к надзору которого она привыкла. Это был совершенно чужой человек, попытки сблизиться с которым только подтверждали: он сломан страданиями прошлого и равнодушен к настоящему, он покорно примет судьбу, потеряв смысл ей сопротивляться, а из чувств помнил только бессильную ненависть. И эти чувства направлены на ведьму — единственное постоянное, что осталось в жизни Мастера.
Чем отчётливее Гленда это видела, тем сложнее ей было оставаться рядом, улыбаться, проявлять дружелюбие, пытаться вести беседу. Она ведь не являлась хранителем сострадания, способным, скорее даже обязанным, сочувствовать всему живому, вне зависимости от личностных качеств и собственных мыслей на их счёт. Просто слишком добрый ребёнок, преисполненный надеждами. Это и удерживало. Просто видя, как Мастер к ней привязывался, как пытался проявлять эмоции и как неуклюже заботился, она надеялась, что однажды он вернёт связь с душой. Ради этого можно пересилить себя. Ради этого можно проигнорировать заметное ухудшение самочувствия, словно блок на осколке стал сильнее.
Полторы недели снова прошли в подозрительном, усыпляющем бдительность спокойствии. Мейлир и Элеонора продолжили ходить в город на работу, конечно, тут не обошлось без вмешательства Фрейи, которая сделала всё так, как и запланировала. И убедила не оставаться в замке, и ножом снабдила, и в свою комнату Элеонору переселила. Пока их не было, Фрейя приглядывала за Мейнир, а по возвращении менялась с Мейлиром напарницами. И Фрейя, и Мейлир больше не пытались спать, чтобы вместо этой бессмыслицы охранять покой тех, кого защищали.
И всё же, вопреки планам, настал тот день, когда Фрейя не смогла побороть как никогда сильную сонливость. Она сидела на кровати. В одежде, поверх одеяла, рядом с мирно спящей Элеонорой. Правая рука лежала на рукояти спрятанного в ножны меча. Мысли постепенно и непреклонно становились обрывистыми, а распутать их оказалось так же сложно, как и заставить себя снова открыть глаза. Фрейя могла сколько угодно убеждать себя, что не хочет спать, ведь сон ей больше не нужен, но всё равно была вынуждена погрузиться в тайны прошлого.
***
Если судить по погоде, была середина весны: то самое время, когда постепенно становилось теплее, оживала природа. Только не здесь. Эта мёртвая земля ещё долгие годы будет хранить следы битвы с древними магами. Среди руин, костей и развороченной земли, — свидетельств того, что раньше это место являлось полем битвы, стояла высокая статная женщина со светлыми волосами и тяжёлым взглядом, от которого хотелось упасть перед ней на колени. Не зря, ведь в ближайшие годы именно в её руках окажется вся военная мощь королевства.
Однако сейчас она одна пришла в это сосредоточение болезненных воспоминаний, чтобы почтить память погибшей сестры. Одна, потому что это место всё ещё угнетало не только по причине своего вида, но и из-за остаточных чар. Сюда боялись приходить люди — те, кто слаб духом, могли даже сойти с ума. Здесь ничего не росло. Даже птицы почти не летали над этим местом, раньше даже падали замертво. Подобная участь постигла все земли, принявшие на себе особенно масштабные стычки с древними магами.
Фрейя тоже ощущала воздействие магического фона, но знала — серьёзного вреда тот ей не причинит, особенно спустя столько времени. Почти восемь лет прошло. Но когда Фрейя бродила среди обломков церкви-лечебницы, казалось, что и года не прошло, только пара сезонов сменилась.
Опустившись на колени перед невзрачным могильным камнем, Фрейя закрыла глаза и склонила голову. Ни сила, ни власть не вернут погибших, оставалось только бороться за лучшее будущее, чтобы больше никто не пострадал из-за магов. Этой ужасной ошибки природы.
В мёртвой тишине поля битвы услышать шаги оказалось очень неожиданно. Фрейя тут же вскочила, а рука сама потянулась к мечу. Сколько бы она сюда ни возвращалась, ещё ни разу не встречала других людей, поэтому сейчас была настороже, оглядываясь. Если это просто заплутавший человек, надо поскорее увести его в более безопасное место, если это маг — первой обнаружить его, чтобы получить преимущество.
Звук падения помог обнаружить неизвестного. Фрейя поспешила в ту сторону, ловко перескакивая через неровности ландшафта. На земле, опираясь на руки, сидел путник. На первый взгляд просто человек, не пострадавший, но немного ошарашенный.
— Вы в порядке? Вам помочь? — спросила Фрейя, протягивая руку.
Мужчина поднял голову и едва заметно вздрогнул, встретившись с Фрейей взглядами. Растерянный, почти оцепеневший. На неё часто так реагировали даже те, кто не знал о высоком происхождении.
— Спасибо, госпожа, — ответил он, неуверенно принимая поданную руку. — Всё в порядке, просто засмотрелся… Это место сильно изменилось.
— Вы были здесь раньше?
— Да, но давно. Тогда здесь было… Живее.
— Здесь уже лет восемь нет следов жизни, странно, что вы об этом не знаете, — покачала головой Фрейя, наблюдая, с какой растерянностью мужчина смотрел по сторонам.
— Я долгое время странствовал далеко от этих мест, но, конечно, кое-что слышал. Просто не думал, что всё окажется настолько удручающе. Не знал, как всё плохо на самом деле.
— Что же, теперь знаете. Вам лучше поскорее уйти — здесь крайне неудачное место для прогулок. Обычно сюда никто не приходит, так что, признаться честно, вы меня крайне удивили.
— Но ведь вы тоже здесь, — вскинул бровь мужчина и снова посмотрел Фрейе в глаза.
В местном воздухе витало так много магии, что крайне сложно было заметить вмешательство ещё одних чар. Вероятно, именно поэтому Фрейя не начала сопротивляться им. Не то чтобы сила воли являлась надёжной защитой от влияния на разум, но хотя бы усложняла его.
— Я пришла навестить сестру, а не гулять. Здесь в этом больше смысла, чем на семейном кладбище, где она так и не оказалась. Остальные поминают там просто потому, что боятся сюда ступить. Раз боятся, значит, им действительно не стоит здесь находиться, — усмехнулась Фрейя и села на ближайший камень.
Разговор с незнакомцем начал интересовать её, сместив желание поскорее его прогнать с опасных земель. В конце концов, будь ему тяжело здесь находиться, сам поспешил бы уйти — это самая естественная реакция. Однако мужчина совсем не торопился. Он отряхнул одежду после падения, сел рядом и с интересом осмотрел Фрейю, чей наряд очень напоминал мужской. Да и держалась она так расслабленно, свободно, уверенно, как редко позволяли себе женщины.
— А вы, значит, не боитесь, госпожа? Раз так спокойно пришли сюда одна, пусть даже с оружием. Но ещё удивительнее то, что вас сюда отпустили.
— У них не было выбора, — пожала плечами Фрейя. — Приказы отдаю я, а не мне. Те, кто пытаются оперировать тем, что я слаба, потому что женщина, вынуждены сдаться после дуэли. Остальным достаточно напомнить о статусе, чтобы не пытались помыкать.
— У вас настолько высокое положение? — удивился мужчина, но, кажется, больше для виду. — Не расскажете ли немного о себе?
— А, может, сначала вы о себе? — Фрейя прищурилась. В ней ещё пыталась воспрянуть подозрительность, но её голос становился всё слабее. Это была последняя попытка разума обратить внимание на странность собеседника.
— Хенбетестир. Странник. Нигде надолго не задерживаюсь, ни с кем долго не вожусь. Просто изучаю мир без какой-то цели. Пожалуй, больше обо мне рассказывать и нечего.
— Фрейя Гвалгвен, сестра короля, военачальник.
— Я раньше не слышал, чтобы в Валлерале к военному делу допускали женщину… Должно быть, на вашем пути оказалось много трудностей? Я бы хотел узнать о вашей жизни.
— Отнюдь. Главная трудность сама смирилась с моим выбором, а остальные преграды оказались вполне преодолимыми. Что же, если вам интересно знать, как всё было…
Несмотря на то, что Фрейя — старший ребёнок, она не могла претендовать на престол, ей в целом не приходилось ждать чего-то кроме выгодного для короны замужества. Однако она не была бы с собой, если бы смирилась с таким раскладом.
— На самом деле, если бы мне того хотелось, я бы и за власть могла побороться, — усмехнулась она. — В этом вопросе переубедить отца было бы даже проще. Но к этому душа у меня никогда не лежала.
Фрейя не могла отрицать, что из её брата, человека более миролюбивого, дипломатичного, сдержанного и любящего беспокоиться о чужом благе, правитель получится в разы лучше. В мирное время. К счастью или к сожалению, но его душа совершенно не лежала к военному делу. В отличие от Фрейи, которая возжелала занять эту нишу. Да, такое решение было тяжело принять всем, кроме брата. Не только потому, что ему на радость сложить с себя часть претящих обязательств, но и потому, что он правда поддерживал желание сестры заниматься близким по духу делом.
Отец упрямился долго. С одной стороны, он и не против, чтобы дочь сама решала свою судьбу, проявляла себя там, где захочет, с другой стороны, так ведь не принято. Так никогда не было. Да и по силам ли ей? Конечно, в силу происхождения, можно сразу дать звание повыше, обыграть всё так, чтобы она всё равно оказалась как можно дальше от войны. Однако Фрейя на такое согласиться не могла. Хотя бы потому, что тогда её голос ни во что ставить не будут. На неё в любом случае начнут смотреть со снисхождением, сомневаться в возможностях, поэтому нужно иметь весомые доказательства, что чего-то стоишь.
Она начала своё обучение с низов, среди простых солдат. Договорилась с отцом, что если там покажет себя ничуть не хуже других, то тогда и можно метить выше. Конечно, Фрейе пришлось скрывать свою личность, чтобы получить равное со всеми отношение. Если начать свой путь с поблажек, потом ими будут попрекать.
— Тебе поддавались и берегли, потому что ты принцесса, — передразнила Фрейя предполагаемого недовольного. — Да, что-то такое мне и пришлось бы выслушивать от тех, кто считает, что моё место за мужем. С этими, правда, всё равно сталкиваться приходится, поэтому куда важнее то, что если я хотела быть не хуже других, то и тренироваться должна как все. А не с урезанными кругами, лёгким мечом и поддавками.
Фрейя показывала одни из лучших результатов, тем самым доказав отцу, что физически уж точно не слаба, но, конечно, не могла и дальше идти путём простого человека. Если она собиралась однажды стать главнокомандующим, надо получить соответствующее образование. То самое, которого чурался брат. Военную теорию он изучал без всякого энтузиазма, просто потому, что заставили, и разбирался также посредственно, как Фрейя в этикете. То есть только на том уровне, которого требовали учителя.
С учителями тоже возникли трудности. Стараясь сохранить уважительный тон, они всеми силами пытались намекнуть Фрейе, что она, видимо, уроки попутала, музыкальная комната этажом выше. Фрейя в свою очередь демонстрировала, что из неё тут толку выйдет куда больше, чем из брата, у которого, кстати, и музыкальный слух лучше, и любви к искусству больше. А её удел — искусство войны, которому Фрейя уделяла почти всё свободное время. О тренировках она также не забывала, искала на роль учителей лучших мечников.
Реакций разных повидать пришлось немало. Одни на отрез отказывались (некоторых удавилось переубедить посредством дуэли), другие соглашались, но вели себя очень снисходительно, не веря в серьёзность намерений Фрейи. Меньше всего было третьих — тех, кто соглашался учить и воспринимал всерьёз.
Валлерал воевал мало, главной проблемой долгие годы являлось появление обезумевших магов с пустошей. Фрейя много об этом знала, что и зародило в ней неприязнь к магам. С ними в королевстве и без того ситуация была напряжённой из-за радикального настроя церкви, полностью игнорировать голос которой король не мог. Но также король не мог позволить изгонять и истреблять магов, ведь на самом деле они приносили обществу пользу и вносили большой вклад в защиту границ у пустошей. Пока что удавалось балансировать между двумя сторонами, но однажды это равновесие должно было нарушиться.
Тем временем брат влюбился в принцессу соседнего королевства. Отец не мог ничего сказать против этого союза даже с политической точки зрения, да и Фрейя радовалась, что брак брата будет держаться не только на выгоде, только вот… Избранница оказалась ведьмой. Это настораживало.
— Я не слышала, чтобы среди одичавших были ведьмы, но всё же… Я не могла не беспокоиться за брата, который решил связать жизнь с такой потенциально опасной женщиной. И всё же… Я смирилась, когда пообщалась с ней. Просто поняла, что мы чем-то похожи. Она ведь согласилась жить в королевстве, где на неё многие будут косо смотреть из-за связи с магией. Где придётся терпеть нападки церкви. Где постоянно придётся доказывать, что занимаешь своё место по праву, а не подстроила всё при помощи чар. Она знала, на что идёт, и не собиралась отступать. Пусть и ведьма, но заслуживающая уважения.
Фрейе тоже не удалось избежать брака, да она и не старалась, ведь главное, чтобы муж не пытался запереть дома. В её союзе не нашлось места любви, только выгода и взаимное уважение. Большего и не требовалась. Так Фрейя стала Гвалгвен. Мужчины этого древнего и знатного рода испокон веков посвящали себя войне, а женщины — целительству. Конечно, Фрейя не стала вдруг лекарем после свадьбы, она всё также прикладывала все силы во имя достижения мечты, а муж её в этом поддерживал.
У мужа была младшая сестра. На самом деле, Фрейя сначала познакомилась именно с Элли. Фрейю серьёзно ранили, когда участвовала в сражении на границе, а Элеонора почти вытащила с того света и помогла встать на ноги. Они быстро нашли общий язык, подружились, а когда Фрейя жаловалась, что ей настоятельно рекомендуют поскорее найти мужа, пока отец не сделал это сам, Элеонора познакомила её со старшим братом.
— Собственно, родной сестры у меня никогда и не было, — с улыбкой развела руками Фрейя. — Просто Элли стала мне близка, словно сестра. Пожалуй, она куда больше была для меня семьёй, чем муж. Да, я им дорожу, но… Нет, не могу поставить его на один уровень с Элли. Даже сейчас, — тяжело сглотнув, добавила она, и посмотрела в сторону могильного камня.
Ситуация на границе с пустошами стала гораздо хуже, когда среди сумасшедших магов появились древние. Они были несравненно сильнее, требовалось собрать все силы даже не для того, чтобы защитить людей на границе — те были обречены, с этим оставалось только смириться, — а просто чтобы не дать пройти дальше и если не уничтожить, то отогнать обратно в пустоши. Фрейя и рада бы броситься в бой, но занималась подготовкой армии.
Зато к границам отправили Элли. Точнее, она сама вызвалась, не слушая ни брата, ни Фрейю. Да, там не хватало воинов, но ещё хуже дела обстояли с целителями. Те, кто выжил, оказались серьёзно ранены, много детей пострадало и осиротело. Фрейя была против, очень хотела оставить Элеонору в более безопасном месте, но понимала — тогда она станет ничуть не лучше тех людей, которые хотели сделать из неё примерную принцессу, что никогда даже близко не подойдёт к полю боя.
— И всё же я чувствовала неладное… Я не привыкла поддаваться мнительности. Нельзя постоянно прятаться, проиграв трусости и малодушию. Нельзя отсиживаться в безопасном месте, предав свой долг. Но в тот раз… Мне было слишком тяжело отпускать Элли. Она обещала, что вернётся домой… — голос Фрейи дрогнул, она сжала руки в кулаки, сминая штанины.
Лечебница, в которой заботились о детях Элли, располагалась именно здесь. Сначала казалось, что она достаточно далеко от границ, но одичавшие дошли до этого места быстрее, чем воины. Многие лекари погибли, спасая людей. Элли тоже.
— Мы даже тело её не смогли найти, чтобы похоронить. Только медальон с бабочками. Её любимый, с которым она никогда не расставалась. Его и вернули домой, чтобы хоть что-то положить в могилу на семейном кладбище. Ни о какой лояльности к магам я теперь не могу говорить, но брат всё ещё пытается унять гнев церкви. Совершенно справедливый гнев, как видите! — гневно воскликнула Фрейя, сдержав порыв вскочить на ноги. — От магов слишком много бед. Потерь. Даже самые безумные из людей не способны принести столько разрушений за такое короткое время.
За восемь лет удалось достичь относительного мира. Древние ещё не были побеждены окончательно, но их удалось изгнать в пустоши. Теперь древних старались находить по одному, чтобы был шанс уничтожить. Церковь с каждым годом всё сильнее настаивала на необходимости устроить охоту на магов, но король — уже новый, брат Фрейи — пока находил способы не поддаваться. То, что его жена — ведьма, делало ситуацию ещё более шаткой.
— Этот мир не продлится долго. Лет пять, не больше. Церковь точно найдёт способ образумить брата. Мы должны избавить Валлерал от магов. Я должна отомстить за Элли.
— Вы бы хотели, чтобы она осталась дома? Не приезжала сюда? — вдруг спросил Хенбетестир. Фрейя посмотрела на него с непониманием и отрицательно качнула головой.
— Может быть, но это не совсем то, чего я желаю. Моё желание не должно идти наперекор её. Поэтому… Я бы хотела защитить Элеонору. Если бы я была здесь, я бы стала её щитом. Тогда она смогла бы вернуться. И, на самом деле, не только здесь… Будь такая возможность, я бы всегда защищала её. Перестала бы бороться с теми упрямцами, которых оказывается на моём пути всё больше, по мере того, как я перевожу армию под своё начало. Если бы так я могла защитить самых близких людей, это бы того стоило. Но… — Фрейя посмотрела наверх. Кажется, она пыталась сдержать слёзы. — Но Элли умерла. Мне остаётся только идти к своей цели. И когда брат изменит решение, я обязательно помогу расправиться с магами.
Хенбетестир ещё раз присмотрелся к Фрейе. Он мог бы сказать, что уничтожение магов совсем не порадует покойную сестру, что судьба ещё может дать шанс, пусть и не в этой жизни, встретиться вновь и стать защитником для столь дорогого сердцу человека. Мог бы, но, во-первых, в перерождениях были уверены в первую очередь маги, поэтому так он раскроет себя, во-вторых, какие у него шансы переубедить женщину-военачальника в патриархальной стране? Она была слишком тверда в своих убеждениях. Вместо этого Хенбетестир ещё немного расспросил о том, что на данный момент отделяет Фрейю от должности главнокомандующего, а она охотно рассказала.
Вскоре они разошлись, чтобы больше не пересечься. Фрейя снова вернулась на поле боя в конце лета, в годовщину смерти Элеоноры. Привычно опустившись перед могильным камнем, она с удивлением обнаружила рядом осколок. Голос разума опоздал лишь на мгновение, которого хватило, чтобы дотронуться до бледного камня. И тот исчез, оставив лишь короткий угол в сердце.
«Показалось? — растерянно подумала Фрейя. — Тут и не такое привидеться может».
***
Фрейя дёрнулась так резко, что чуть не свалилась с кровати. Как она могла поддаться сну? Не стала ли эта слабость роковой? Фрейя посмотрела на Нору и выдохнула с облегчением — та всё ещё спокойно спала, была в полном порядке.
«И будет. Пока я жива, я буду делать то, что не смогла тогда. Я буду защищать тебя. Даже ценой своей жизни».