— Ну я оттуда, — в ответ последовал широкий взмах рукой, румянец и пояснения: — Из Бессарабии значит. Из Белецких мы, у самой границы село наше, под самым боком у мадьяров живём, значит.
— Издалека тебя принесло в столицу, адепт, — удивился мужик. — Да и не чернявый ты, парень, для тех мест.
— Ну так батя из благородных был, неместных… — Карл снова смутился. — В него я пошёл. Двадцать лет назад праздник великий справляли. Много там было, и столичных, и регент даже самолично, значит. Матушка говорит, что не помнит. Но точно не династийных кровей я. А искра сильная дюже, вот искатели меня, значит, прямо в Санкт-Петербург и отправили. Сказали такую дурищу, силищу то есть, в императорский орден токмо. Этот, уникум, сказали.
Точно уникум, не поспоришь. Такое ощущение, что кроме него, в их селе, были только коровы да мать. Здоровенный лоб, а миролюбивый, как щенок.
Пока брат Глеб кивал, выслушивая историю, я рассматривал его нашивку. Единственный знак отличия, встреченный мной. Рубашка у мужика тоже была чёрная, но плотная, больше похожая на форму.
На груди у него красовался тот же символ, что и на амулете — три вложенных треугольника. Они располагались на щите в форме перевернутой капли, а под тонкими линиями фигур — скрещённые мечи.
Мужик заметил мой интерес и воспринял это по-своему:
— Тоже в защитники хочешь?
Не зная, каким жестом ответить, чтобы не подписаться молчаливо на что-либо, я неопределённо пожал плечами. Но тут охотно вмешался болтун:
— Я точно защитником стану! Мне так и искатели сразу сказали.
— Ну, — усмехнулся Глеб, оценивая габариты Карла. — Похоже на правду. Но на всё воля богов, так что ты до ритуала пробуждения особо не надейся, чтобы потом не расстраиваться. Вдруг хранителем станешь.
Мужик хохотнул своей шутке, а вот здоровяк испугался такой перспективы. Я же переваривал информацию. Защитники, искатели и хранители. Смахивает на структуру. Организация, получается, императорский орден. А Санкт-Петербург — столица.
А вот второе упоминание искры вкупе с одарёнными заставило задуматься. В голове никак не хотел укладываться единственный логичный вывод — магия. Но никаких необычных ощущений, кроме излишней бодрости и свежести я не чувствовал. От утреннего плохого самочувствия не осталось и следа.
Значит, следуя правилу простых обозначений — ритуал пробуждения это и делает. Пробуждает магию. Интересные пироги с котятами получаются…
— Вы нас тоже накажете? — прервал мои мысли Карл, грустно вздохнув. — Конюшни чистить отправите?
— Какие конюшни? — расхохотался Глеб. — Мы в центре столицы, парень, тут на запряжённых каретах только туристы разъезжают. Нда, нелегко тебе будет освоиться. А ты, молчун, тоже из Бессарабии?
Я мотнул головой на автомате, но внутри всё сжалось. Вот зараза, и из какой отдалённой губернии я?
— Ладно, адепты, — отмахнулся мужик, не продолжая меня расспрашивать. — Отправить бы вас по хозяйству помогать, пока все не прибыли, но в таком виде и там достанут. Экономят на вашей братии, уж простите. Признанным сразу выдают одежду нормальную, остальные же дожидаются результата пробуждения. Скупердяи, — проворчал он. — Переживут, вот и получат. Тьфу.
Стоп, что переживут? Мне, в общем-то и до этого слово «ритуал» не понравилось, а выходит, что ещё не факт, что переживу? Я чуть не запнулся, но вовремя собрался. Карл на эту оговорку никак не отреагировал.
— Вы чего вообще в общую столовую то со всеми в одно время пошли, умники? Дождались бы ритуала, а там все уже на одно, хм, лицо, — Глеб с сомнением посмотрел на здоровяка. — Не все, но шансов больше.
— Извините, брат Глеб.
— Отставить! Так, эту дурь из твоей башки выбьют. Как бы туда ещё полезного на замену запихать…
Мужик задумался, а я изо всех сил стал действовать по принципу тернового куста. То есть усиленно внушать ему мысль о том, чтобы отправить нас в какой-нибудь храм знаний. Библиотеку хотя бы.
Видимо я так мощно буравил взглядом его короткостриженный затылок, что он обернулся. Я уже начал верить в магию и свои суперспособности, но Глеб выдал совсем другое:
— Пойдёте в коровник. Почистить кормилиц и порядок в стойлах навести справитесь и без посторонней помощи, раз деревенские. А туда признанные точно не сунутся.
Твою же мать, брат… Вот чего в жизни делать не приходилось, так это заведовать живым хозяйством. Хоть и не доить отправили, но как этих самых коров чистят, я не знал. Да и какие коровы, если мы в центре города?
Карл сменил грусть на радость, а я изо всех сил сохранял равнодушный вид. Мужик же, оценив реакцию, вновь рассмеялся:
— Нет, ну вы во всё поверите, что вам скажут? Где им тут пастись? Да и что бы на такое соседство сказали благородные? И без того жалуются на скудный интерьер и огород.
Дать бы подзатыльник за такие шуточки. Я уже представлял себя с лопатой, выгребающим продукты жизнедеятельности этих кормилиц. Сколько гадят скотины такого размера, я мог лишь догадываться.
— Ладно, раз уж забрал вас на свою голову, при мне побудете, — наконец решил Глеб. — Ты, молчун, и без указаний справишься, а ты — молчи, покуда не спросят прямо. Вопросов не задавать, вперёд меня не лезть. Ходите тенью, чтобы я про вас вообще забыл. Всё понятно?
Мы дружно кивнули и вздохнули. Я с облегчением, Карл опять печально. Его настроение, так же, как и язык, вертелось подобно флюгеру на ветру.
Мужик в ответ посмотрел с большой долей скепсиса, но свои предположения оставил при себе, только добавил серьёзно:
— Если вызовут, останетесь сами по себе. Среди дня редко поднимают по тревоге, но бывает. Всё чаще в последнее время. В катакомбах так и вовсе Вечная знает что творится…
— А… — тут же встрепенулся Карл, но осёкся под суровым взглядом. — Понял, никаких вопросов.
С одной стороны шастать за этим мужиком, особенно и при условии молчать, было безопасно. Но вопросов становилось всё больше. Как и желания вырубить обоих и сбежать. Знать бы ещё, что ждёт меня снаружи.
Мы поднялись по узкой лестнице и оказались на открытой галерее третьего этажа, выходящей на большую площадку. Там, на присыпанной песком земле, шла тренировка. Не на деревянных мечах с коровами.
Боевой полигон выглядел так же, как и в моём мире. Лабиринт из каркасов с натянутой рабицей с окошками, некоторые укрытия собраны из кирпичей, есть возвышения и огороженные «песочницы» для прицельного бросания гранат.
По территории были расставлены мишени и мерцание электронных счётчиков теплом отдалось в груди. Хоть какая-то понятная и привычная картина. Напрягало меня только одно. Мы шли по верху, но под линию огня попасть могли спокойно.
А ребята, бегающие внизу, стреляли боевыми. Этот звук, как и лязг мишеней при попадании, я тоже перепутать не мог.
Галерея же проходила по всему периметру, кроме нас ходили и другие люди. Кто-то из них поглядывал вниз, но большинство даже не обращали внимания на угрозу. Как и Глеб, который остановился и облокотился на перила, разглядывая бегающих бойцов.
Чувство опасности прямо таки взвыло внутри, не вынеся вопиющее нарушение техники безопасности. Интуиция сработала за долю секунды до произошедшего.
Один из упакованных в темную амуницию ребят внизу вдруг поскользнулся. Мне показалось, что падает он медленно и тягуче. Вот сверкнул солнечный блик на защитных очках. Вот корпус начал поворачиваться, чтобы упасть на спину.
Вот дуло, в полёте разворачивающееся в нашу сторону. Вот песчаная пыль поднимается дымкой в воздух от удара. А вот палец, по-прежнему лежащий на спуске. Парень дёрнулся и прозвучал выстрел.
Я кинулся к Глебу, взревев раненным медведем. Понимал, что не успею, но рефлекс сработал быстрее, чем я всё это увидел. Сбоку промелькнули расширенные от испуга глаза Карла, а я летел. Слишком медленно.
Глава 4
Говорят, бывает такое, что время застывает. Херня это всё. Застывают люди, по-разному реагируя на происходящее. И в такой момент не жизнь проносится перед глазами, а одно матерное слово, и то не всегда до конца.
Я лишь заранее увидел ближайшего к нам бойца. Его неудачное движение, неправильно поставленную ногу. Именно по положению стопы я и понял, что он рухнет и на какой бок. Даже не успел подумать, что за дебилы тут тренируются.
Но время и правда словно чуть медленнее текло. Либо мозг воспринимал всё быстрее и тело работало за гранью возможностей. Потому что и произошедшее дальше я разглядел в деталях.
Глеб не шелохнулся, просто недобро сощурился. И перед его лицом вспыхнула красная пелена, от которой и отскочила пуля, сверкнув на солнце.