Саттер пнул Октавию носком ботинка. Не жестоко, а так, словно пинал кусок мусора или уличное отродье, что-то отвратительное, от чего он хотел избавиться как можно скорее.
Ноа стиснул зубы.
— Ты не должен этого делать.
Саттер пожал плечами.
— О чем она говорила? Эта чертова женщина не могла заткнуться.
— Она сказала, что кто-то их выпустил. На свободе есть сообщник.
— Она под кайфом и безумна. Они все такие. Скажут что угодно, если посчитают, что это их спасет. Но это время прошло. Здесь нет адвокатов.
— Только пока, — сказал Ноа. — Даже если эта ситуация с отключением сети продлится месяцы или даже годы, в конце концов все вернется на круги своя. Мы не можем просто делать все, что захотим.
Саттер только усмехнулся.
— Кто сказал?
Секунду Ноа молчал, слишком ошеломленный, чтобы ответить.
Все менялось слишком быстро. Ему это не нравилось, не нравилось беспокойство, сковывающее его внутренности.
— Суперинтендант Синклер…, — начал Ноа.
— Суперинтендант уполномочила нас делать все, что мы сочтем нужным, чтобы положить этому конец и защитить город. Именно это мы и делаем.
— Мы все еще должны делать все по правилам, где это возможно…
Саттер только рассмеялся.
— Нет никаких правил. Мы сами устанавливаем правила.
— Мы все еще ответственны за то, чтобы поступать должным образом. Мы все еще закон.
— Приди в себя, парень! — заявил Саттер. — С этим покончено. Ни один кабинетный чиновник из правительства не будет анализировать все, что ты здесь сделал, сидя за своим шикарным столом, и искать недостатки в действиях храбрых солдат, идущих в бой. Правительство разваливается на части, пока мы говорим. Общество рушится, как карточный домик, которым оно всегда было.
Саттер наслаждался произошедшим. Он, его люди и такие же, как он, годами ждали чего-то подобного. Хотели, чтобы это случилось. Чтобы они могли контролировать ситуацию. Чтобы у них наконец появилась власть.
— Ты видел города? Выезжал за пределы этого маленького анклава? — Он насмешливо фыркнул, когда Ноа покачал головой. — На это ушло меньше недели. Сплошной хаос. Каждый сам за себя. Подражатели военачальников и бандитские группировки сражаются за помощь Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и Красного Креста, которую они воруют, потому что не хватает военных, чтобы защитить обычных людей.
— У нас есть два варианта. Сдаться, как кроткие маленькие девочки, и умереть от рук таких вот человеческих отходов, или мы сами возьмем власть. Ваши правительственные боссы ушли. Ты слышал о них? От кого-нибудь? Они бросили вас. Чем дольше вы верите в них, тем слабее становитесь.
Ноа не мог с ним спорить. Он выезжал за пределы Фолл — Крика, чтобы забрать тела на горнолыжном курорте, но избегал всех городов и поселков. Он не видел своими глазами, как обстоят дела за пределами Фолл-Крика.
Тем не менее, он видел многое. Больше, чем ему хотелось бы за всю жизнь.
— Я тебя понял, — сказал он. — Но это не значит, что мы будем отвергать все и сами становиться боссами.
— Конечно, нет. Мы все здесь люди разумные. Мы сделаем работу намного лучше, чем когда-либо делал губернатор штата. Вот увидишь.
Этот парень считал себя главным. От него веяло силой. Чувством власти и авторитета. Высокомерием.
Как будто Ноа и другие полицейские играли роль подчиненных в этом уравнении.
Взгляд Ноа скользнул к АК-47 в руках Саттера. Он слышал, как Саттер сказал Розамонд, что у них хранятся боеприпасы на годы вперед. И много мощного оружия.
Он собирался доверить этим парням безопасность города.
«Доверься мне», — попросила его Розамонд. Он действительно доверял ей. Розамонд была умна. Она заботилась об этом городе, о нем. Она никогда не подводила его раньше. И все же…
Себастьян Десото вошел в комнату. Его винтовка была перекинута через грудь. В руках он нес толстый моток веревки. Ноа не знал, принесли ли они ее с собой или нашли здесь. Да это и не имело значения.
Бледные глаза Саттера потемнели. В его пристальном, немигающем взгляде на Ноа появилось что-то пугающее.
— Это животные. Человеческие отходы. Для них остается только одно.
— Что ты собираешься делать? — Ноа снова ощутил это чувство, неприятное ощущение, скользнувшее по коже. — Для чего это?
Десото бросил веревку поверх бессознательного тела Октавии. Он улыбнулся. Его широкие белые зубы блестели в утреннем свете, проникающем через окно.
— Справедливость.
Прежде чем Ноа успел спросить его, что именно он собирается делать с этой веревкой, Джулиан вошел в спальню следом за Десото.
— Кстати, о справедливости. — Он переложил винтовку в левую руку и завел большой палец за спину. — У меня есть кое-что для тебя, брат.
Ноа настороженно перевел взгляд с Октавии на Джулиана.
— Что?
— Ты просто должен пойти и посмотреть. — Джулиан нетерпеливо усмехнулся. На мгновение он стал похож на того Джулиана Синклера, которого Ноа знал до ЭМИ — харизматичного и общительного, уверенного в себе и красивого, с короткими светлыми волосами, ровными чертами лица и очаровательной улыбкой.
В последнее время он держался напряженно и нервно, выражение его лица стало мрачным, а взгляд — тяжелым. Вероятно, он потерял не менее пяти килограммов, а может, и больше.
Но разве большинство людей не изменились? И не все в лучшую сторону.
— Ну же, — сказал Джулиан, уговаривая. — Поверь мне.
Ноа повернулся к Саттеру.
— Не трогай ее.
Саттер усмехнулся.
— Даже не мечтал об этом.