Квинн быстро вышла из грузовика, заперла его и положила ключи в карман. Она топала по снегу в сторону главной улицы. Снег между зданиями уже утоптали десятки ног.
Окна хозяйственного магазина забили досками. Осколки стекла блестели на снегу под каждым окном. Кто-то взломал дверь. На кирпичных стенах банка нацарапаны грубые граффити — «К черту FEMA», «Свиньи должны умереть», «Убить всех».
Масса тел заслонила ей вид на главную улицу. Люди стояли спиной к ней.
Ее кровь бурлила, кожа пылала и покалывала. Квинн уже не чувствовала холода.
Она сделала глубокий вдох и вошла в толпу. Холодный воздух вонял потом, немытыми телами и выхлопными газами. Несколько человек надушились одеколоном и духами, чтобы замаскировать запах своего тела. Тяжелый химический смрад обжег ее ноздри и ужалил горло.
Квинн закашлялась, зажала нос и протиснулась вперед. Толкаясь и пихаясь локтями, она пробивалась вперед, пока не оказалась прямо напротив здания мэрии.
Снегоуборочная машина расчистила дорогу два дня назад. Четыре дюйма снега покрывали улицу, но сугробы высотой в несколько футов завалили тротуары.
Несколько сотен человек выстроились по обеим сторонам улицы перед зданием мэрии. Люди теснились перед сугробами вдоль обочины или стояли на насыпанных курганах.
Толпа впала в неистовство. Все злились, кричали и дико озирались. Некоторые хватали камни и пустые пивные бутылки. Другие потрясали кулаками.
— Справедливость! — кричали десятки людей. — Справедливость для Кроссвей!
— Мы требуем справедливости!
— Убейте монстров!
Они испытывали ярость, горе, жажду мести. Они страстно хотели заставить виновных заплатить. Отчаянно желая, чтобы это не повторилось.
Суперинтендант Синклер стояла на верхней ступеньке старого здания суда, по обе стороны от нее возвышались белые колонны в стиле греческого возрождения. Несколько вооруженных людей в серой камуфляжной форме — ополченцы — обступили ее с двух сторон.
Еще дюжина ополченцев выстроилась у основания лестницы. Квинн разглядел несколько человек. Они не пытались успокоить толпу, но выглядели готовыми вмешаться, как только ситуация выйдет из-под контроля.
Шеф Бриггс стоял рядом с суперинтендантом. Выражение его лица казалось напряженным и недовольным. Он яростно жестикулировал, что-то говорил, чего Квинн не могла расслышать, но суперинтендант, похоже, не обращала на него внимания.
Сын суперинтенданта, Джулиан Синклер, стоял в нескольких шагах слева от нее. Рядом с ним стоял Ноа Шеридан, его оружие находилось в кобуре, но рука лежала на бедре. Он выглядел озабоченным и настороженным, его взгляд постоянно метался по беспорядочной толпе.
Гул снегоходов наполнил воздух. Крики и вопли о мести достигли апогея. Она едва могла расслышать этот гул.
Квинн вглядывалась в толпящиеся тела, пока не смогла получить четкий обзор на север.
Четыре снегохода медленно приближались к зданию суда. Каждый тащил за собой большую, длинную штуковину. Она не могла четко разглядеть эти предметы. Волосы на ее затылке встали дыбом.
Когда они приблизились, ее мозг наконец прояснил то, что не хотели видеть глаза. Раскинутые ноги. Овал лица.
Люди. Снегоходы тащили за собой людей. Людей, связанных веревками. Людей еще живых.
Толпа ревела в злобном восторге. Они бросали в тела куски затвердевшего снега. Несколько человек — и мужчины, и женщины — бросали камни и стеклянные бутылки.
Кто-то толкнул Квинн в спину.
— Отойди с дороги! Я не вижу!
Она проигнорировала их.
Толпа продолжала реветь. Мрачная энергия со времен похорон возросла в тысячи раз. Те же люди, которые махали друг другу на улицах, вежливо болели за другую команду на футбольных матчах своих детей. Они не были жестокими по своей природе.
Или, может быть, они не проявляли жестокости до этого, потому что им никогда не приходилось этого делать.
Но сейчас? Страна погрузилась в хаос. Все изменилось. Никто не знал, чего от них ждут. Никто не знал правил.
Возможно, никто не знал, на что он действительно способен, пока его не подтолкнули к определенному рубежу, произвольному пределу, которого на самом деле не существовало. Сейчас всех толкали. Всех.
В кого они превратятся после этого?
Мужчины на снегоходах припарковались на обочине улицы прямо перед зданием суда. Они были одеты в одинаковую серую камуфляжную форму с длинными черными винтовками, перекинутыми через спину. Опять ополченцы. Они теперь повсюду.
Ополченцы сошли со снегоходов, сняли шлемы и направились к четырем связанным людям, лежащим на дороге, дергающимся и ругающимся.
Квинн не могла назвать их жертвами. Она знала, кто они.
Шесть солдат ополчения подняли каждого из них на ноги и разрезали веревки, обвязанные вокруг талии и груди. Руки пленных все еще оставались связанными за спиной.
Ополченцы повели их к ступеням. Все пленники были в лохмотьях, избиты, лица в синяках, царапинах и крови, но Квинн все равно узнала каждого из них. С выпуклыми лягушачьими глазами — Рэй Шульц. Высокий, стройный Томми Картер. Баки Картер с плоскими, тусклыми чертами лица.
И еще одного. Человека с вьющимися черными волосами и потрепанным, впалым лицом, которое когда-то считалось красивым. Лицо, которое когда-то было добрым.
Октавия Райли.
Глава 21
Квинн
День десятый
Кровь Квинн застыла. В животе у нее заурчало от стыда и отвращения, но еще и от страха, и от любви. Октавия вызывала досаду и жалость, но она все равно ее мать.
Квинн не знала, что чувствовать, что она должна была чувствовать.
Ополченцы выстроили трех мужчин и женщину в центре улицы напротив ступеней. Солдаты поставили их на колени.
Томми и Рэй бросались проклятиями и оскорблениями. Один из бойцов крикнул им, чтобы они замолчали. Второй солдат ударил обоих прикладом винтовки по голове. Не настолько, чтобы лишить их сознания, но достаточно, чтобы причинить боль. Наконец они затихли.
Суперинтендант, офицер Синклер, шеф Бриггс, Ноа и охранники-ополченцы остались на верхней ступеньке, глядя вниз на всех с мрачными лицами.
Разъяренная толпа начала рваться вперед, но несколько ополченцев повернулись к ним и подняли винтовки. Не прямо на толпу, но достаточно, чтобы продемонстрировать свою силу.
— Не подходите! — крикнул один из них. — Дайте нам сделать нашу работу!
Суперинтендант Синклер поднесла мегафон к губам. Она подождала, пока крики толпы стихнут.