Розамонд задрожала и потуже затянула шарф вокруг горла.
— Он придет в себя.
— А если нет? — спросил Саттер мрачно.
— Не беспокойтесь о Бриггсе, — проговорил Виггинс. — Он не будет проблемой слишком долго.
Ноа бросил на него вопросительный взгляд. Виггинс безразлично пожал плечами и ухмыльнулся.
Он пробормотал что-то о проверке организации поставок, но, вероятно, скрылся, чтобы взять для себя лучшее из того, что привезли ополченцы.
— Моим людям есть чем заняться, — заявил Саттер. — Надо собрать налог.
Он кивнул суперинтенданту и зашагал в среднюю школу, уже включив рацию.
— Они не будут тревожить Бишопа, — сказал Ноа. Заявление, а не вопрос.
Розамонд коснулась его руки.
— Аттикус Бишоп уже порядочно настрадался. И заслуживает уединения в своей скорби. Никто не будет его беспокоить. Даю тебе слово.
Ноа почувствовал облегчение, но беспокойство все еще скручивало его изнутри.
— Могу я поговорить с тобой минутку?
— Конечно. Ты же знаешь, я всегда найду для тебя время. Пойдем со мной в приют. Мне нужно отметиться и показать себя.
Джулиан напрягся.
— Пойду проверю добровольцев по связи, — сказал он с ноткой горечи в голосе. — Они должны были уже раздать инструкции по санитарии и уборке мусора для каждого района, но я ничего не слышал.
— Хорошая идея, — одобрила Розамонд, переплетая свою руку с рукой Ноа. Они направились в приют, оставив Джулиана стоять одного.
Глава 29
Ноа
День одиннадцатый
Несколько сотен горожан теснились в здании средней школы. Здесь стало намного больше народу, чем, когда он приезжал сюда всего неделю назад.
Раскладушки и спальные мешки занимали почти каждый свободный дюйм пространства. Семьи и пары сгрудились в кучки тут и там. Набитые чемоданы и вещевые мешки теснились в каждом углу.
В спортзале эхом отдавались голоса, все они звучали напряженно и тревожно. Кашель и сопение. Плач младенцев и детей.
Розамонд остановилась, улыбнулась и выказала сочувствие и сострадание, доброту и заботу. Она никому не пожала руку.
Люди смотрели на нее затравленными, впалыми глазами. Некоторые из них выглядели дрожащими и бледными. Под запахом отбеливателя в спертом воздухе спортзала висела вонь рвоты.
— Что с ними? — спросил Ноа.
— Если собрать столько людей вместе, то обязательно произойдет передача инфекций, — тихо проговорила Розамонд, стараясь дышать неглубоко, когда они спешили через зал. Они помахали Аннет и Ли, которые в углу раскладывали пазлы для полудюжины детей.
Пройдя через металлические двойные двери, они оказались в коридоре, заставленном шкафчиками. Коридоры тоже загромоздили кровати и спальные мешки. Здесь оказалось еще холоднее, и поэтому кашель звучал сильнее.
Большинство учебных классов были заняты. Комната персонала и кабинет директора заполнены отчаявшимися людьми, ищущими тепла.
Они нашли пустой класс. Розамонд заняла удобный стул за учительским столом. Ноа взял металлический стул с одной из ученических парт и придвинул его поближе.
Розамонд наклонилась вперед и уперлась руками о парту. Она сцепила пальцы под подбородком.
— Ноа Шеридан. Что бы я без тебя делала?
— Полагаю, продолжала бы работать, как обычно.
Она засмеялась. Смех получился грустным, но все еще наполненным теплом.
Она работала до изнеможения, чтобы сохранить этот город. Это отражалось в тенях под ее глазами, ее идеально уложенные волосы были слегка растрепаны, а костюм немного помят.
— Не забывайте заботиться о себе, суперинтендант. Вы нам нужны.
— Ты тоже нужен людям, Ноа. Им нужно видеть тебя. Им нужно знать, что закон и порядок все еще здесь. Теперь в другой форме, но все еще здесь. — Она вздохнула, пригладила волосы. — Как дела у Майло?
— У Майло все хорошо. Лучше, чем я ожидал.
— Хорошо. Пусть так и будет. — Розамонд внимательно рассматривала его, наклонив голову. — Тебя что-то беспокоит.
Он глубоко вздохнул.
— Ополченцы. Они кажутся такими… агрессивными.
Розамонд моргнула. Ее глаза заблестели. В ее броне появилась крошечная трещина. Она отвернулась от него, вытерла глаза и глубоко вздохнула.
— Мы делаем то, что должны. Мы никогда больше не допустим такого ужаса. Я не допущу этого. Не под моим руководством. Ты понимаешь?
Он кивнул. Он точно знал, что она чувствует. Чувство вины укололо его. Он отодвинул его подальше.
Суперинтендант взяла себя в руки и посмотрела на него.
— Что еще?
— Налог продуктами питания. Людям это не понравится.
Тонкие морщинки вокруг ее глаз напряглись. Рот сжался.
— Десять процентов — это не слишком много, не так ли? Чтобы сохранить жизнь нашим друзьям и соседям? Люди платили налоги федеральному правительству и правительству штата. Я не думаю, что в ближайшем будущем люди будут платить денежные налоги. Должны ли они просто прекратить это? Или они все еще что-то должны людям, которые борются за их защиту и сохранение их безопасности, здоровья и жизни?