— Ну и ну! — говорит Ленка.
Августа ошеломлённо вертит головой.
Освещён только вход в подземелье — дальняя стенка его теряется во мраке. В полутёмном, неожиданно просторном помещении на конторских стульях сидят молчаливые фигуры.
— Тайное общество! — драматическим шёпотом говорит Августа.
— Интересно только, какое, — задумчиво говорит Ленка. — За Гершензона или против?
— А они вообще живые? — тихонько спрашивает мальчик со скрипочкой.
— Ох, не знаю… пусть сами скажут…
— Они скажут…
— А этого зачем? — строго говорит человек в чёрном костюме и хорошем сером галстуке, — этого не надо.
— Мне страшно, — ноет ребёнок, — они меня сейчас обратно вытолкнут… Те-то точно живые…
— Это мой племянник, — говорит Августа, — как тебя зовут, мальчик?
— Изя…
— Это мой племянник Изя. Я его из школы Столярского провожаю…
— Встречаешь…
— Ну да… Оберегаю от влияния улицы.
Глаза Ленки начинают привыкать к полумраку, и она видит, что ещё один сидящий одет в какой-то чёрный балахон, а макушку его прикрывает кипа. Ещё один — в хасидском лапсердаке и лихо сдвинутой на ухо шляпе. Что касается четвёртого, то его одежда здорово смахивает на саван. Впрочем, тут она не уверена.
— Шолом, — вежливо говорит она.
— Приветствую вас в нашем собрании, — говорит человек в галстуке, видимо, исполняющий роль председателя, — собственно, мы уже больше двухсот лет не собирались, но кто-то так сильно дёргает за ткань мироздания, что она трещит по швам…
— Да ладно, хоть есть повод встретиться, — весело говорит хасид, — а то всё недосуг…
— Тебе бы всё повеселиться, — кисло замечает человек в саване.
— Да хватит вам, коллеги… — Председательствующий хлопает ладонью по стулу — звук получается сухой и гулкий. — Послушайте, дамы, вы тут такого натворили…
— А вы, — осеняет Ленку, — какой-нибудь тайный и мистический Совет Девяти, да?
— Не ваше дело, — холодно говорит председатель.
— Наблюдаете за человечеством, чтобы оно не постигло страшных тайн мироздания…
— Нам что, делать больше нечего? И не надо мне зубы заговаривать. Я о вас говорю. За вами тянется, извиняюсь, астральный след вот такой ширины…
— Мы что, нарочно?
— Куда я попал? — ноет Изя. — Я домой хочу.
— Помолчи, мальчик.
— Это, — объясняет Ленка, — из-за Гершензона.
— Без вас знаю.
— Если вы такой умный, — неожиданно громко и веско говорит Августа, — почему бы вам самим не уложить его обратно?
— Да, — Ленка невольно перенимает противную ноющую интонацию Изи, — мы-то простые смертные… А вы-то…
— Мы пытались… — неохотно говорит председатель.
— И?
— Что — и? Над ним мы не властны.
— Над одним каким-то Гершензоном, — фыркает Августа.
— Вот этого не надо…
— От нас-то вы чего хотите?
— От вас требуется уложить его в могилу. Тихо и аккуратно.
— Подожди, рабби, — неожиданно вмешивается человек в кипе, — ты упустил из виду одну мелочь. Они сейчас облечены силой и ничем не ограничены.
— Да, — подхватывает человек в саване, и Ленка видит, что ногти на его руках длинные и чёрные, — может быть, наконец…
— Вечную субботу? — говорит за их спинами ещё кто-то, невидимый в темноте.
— А, — кивает Ленка, — знаю… это когда все мертвецы начнут самовосстанавливаться из своих сезамовидных косточек. И что это, по-вашему, получится?
— Ну, нет, — твёрдо говорит Августа. — Через мой труп.
— Что тут творится? — бормочет Изя. — Я уже сошёл с ума? Или ещё нет?
— Я, конечно, дико извиняюсь, — вступается хасид, — но это, цадики, не наше дело. И даже не Гершензона.
— Всем же будет лучше…
— Хаверим…
— Панове…