— Слушай, Мурзик, — сказал я, и тут же дал себе мысленного пинка. Вот зачем я пытаюсь его задирать? Ситуация-то так себе! Но поделать с собой ничего не мог, у этого Бека так смешно лицо перекашивало, когда я его Мурзиком называл… Так что я кашлянул и повторил. — Слушай, Мурзик, давай не будем накалять ситуацию и поговорим, как взрослые люди. Опустим оружие, обсудим всякие шероховатости…
— Закрой свой рот, — сквозь зубы процедил Мирза. — Бросай ружье и поднимай руки над головой. И тогда я может быть позволю тебе дойти до подвала на своих ногах.
— А если нет, то что? — я повел стволом дробовика, как бы напоминая, что у меня он тоже есть. — Дай угадаю, если твой хозяин завтра обнаружит, что ты не справился с простой задачей сохранить пленника целеньким, чтобы он мог задорно на арене подраться, то он же, наверное, рассердится, да? — я подмигнул. — И например, отрежет тебе яйца, заставит их поджарить на сливочном масле и сожрать, с аппетитом причмокивая, верно, Мурзик?
Мирза злобно оскалился и сжал зубы так, что казалось, что они вот-вот потрескаются. Похоже, я был недалек от истины.
Второй Бек сказал что-то вполголоса на своем языке. Мирза что-то односложно ему ответил.
— А еще может быть, он тебя заставит вместо порченного пленника на арену выйти, а? — я снова подмигнул. — Или может… Хотя зачем я пытаюсь что-то тут придумать? Моей больной фантазии не хватит, чтобы представить себе, что за наказание господин Матонин придумает для своего тупого раба.
— Я не раб моему брату Юрию! — отчеканил Мирза, хотя голос немного потерял в уверенности.
— Слушай, Мурзик, — вкрадчиво произнес я, и опять выдал себе мысленный подзатыльник. Вот в этой фразе уже точно не надо было коверкать имя. Все-таки, серьезное предложение хочу озвучить… — Вот ты сам подумай. Целым ты меня не возьмешь. За покалеченного меня тебя накажут. И за беглого меня тебя накажут. Только если я останусь в живых и на свободе, то буду тебе должен. По гроб жизни, можно сказать, обязан. А ты ведь уже понял, что я непростой человек, верно… Мирза?
Мирза зло прищурился. Промолчал.
— Мирза, я же вижу по твоему лицу, что ты умный человек, — продолжил я уже максимально серьезным тоном. Вообще-то, я не надеялся его в чем-то убедить, по опыту знаю, что такие вот чурки обычно совершенно недоговороспособны. Так что я скорее просто его гипнотизировал. Прикидывая, как бы успеть выстрелить трижды, прежде чем хоть один из них выстрелит в меня. — Я тоже умный человек. Согласись, два умных человека всегда могут договориться… Ты задумайся, ведь между нами двумя нет никаких противоречий, я ведь просто попал в плен случайно…
В этот момент Гиена одним движением перехватил с плеча дробовик и выстрелил Мирзе в висок, потом на весу передернул и выстрелил снова, во второго Бека, который только-только начал поворачиваться в его сторону.
— Он все равно бы тебя не послушал, — сказал Гиена поднимая руки вверх. В одной дробовик, в другой — керосиновая лампа. — А вот со мной договориться как раз можно. Что там у тебя было за предложение?
— Как открываются ворота? — быстро спросил я.
— Засов и замок, охранников обычно двое, сейчас вроде один только остался, второй на переполох убежал, — ответил Гиена. — Ты грузовик хочешь угнать?
— Нет, куском брезента разжиться хотел, — огрызнулся я. — Конечно, хотел.
— А как ты без ключа ее заведешь? — Гиена сплюнул.
— Пять минут, Турецкий, — ответил я. — Посветишь?
Я забрался на место водителя. Вообще, конечно, самоуверенно было вот так заявлять, что я заведу незнакомую машину в темноте и без сна почти сутки. Но сомневаться сейчас было совсем нельзя. Это когда заранее план составляешь, надо каждую мелочь продумывать, просчитывать, пропускать через сито сомнений и сито-хуито, а когда импровизируешь, то вот эти все промежуточные моменты между идеей и действием нужно безжалостно вычеркивать. Потому что стоит задуматься над реальностью и замереть хоть на секунду, то рискуешь получить от этой самой реальности бампером в лоб.
Гиена просунул руку с лампой в открытое окно пассажирской двери. Я осмотрел приборную панель и возликовал. Да это же был почти один в один «Козлик»! Газ-69 был у моего прадеда, в Моторном, я на нем, можно сказать, лишился автомобильной девственности, как только смог ногами до педалей дотягиваться! Точнее, это был не совсем «Козлик», конечно, рычаг переключения передач чуть другой формы, очертания приборной панели немного отличаются. Но совсем по мелочи, скорее в чисто внешнем лоске. Козлик был машиной непритязательной и рабоче-крестьянской, а этот «Руссо-балт», что бы он такое ни был, делали явно с претензией на роскошь. Один только хрустальный набалдашник на рычаге… Я хихикнул.
— Так что там? — Гиена нетерпеливо дернул лампой.
— А, да, прости! — я тряхнул головой, пошарил рукой под приборной панелью, ухватился за провода, рванул весь пучок, некогда было возиться с зажиганием нежно. Не разбираясь в цветовой дифференциации проводов, тупо закоротил методом перебора. Стартер взвизгнул, двигатель зарокотал.
— Хоба! — сказал я. — Так что там с воротами, Гиена?
— Я открою, — Гиена вытащил лампу из салона и поставил на пол сбоку. — Услышишь сигнал, газуй.
— А что за сигнал? — спросил я, примериваясь к рычагу передач. Хрустальная штука эта дурацкая была страшно неудобного. Кто придумал огранить ее под бриллиант? Об эти грани порезаться, блин, можно…
— Не пропустишь, не переживай! — Гиена пригнулся, поднырнул под брезентовый полог и скрылся. Я хотел выбраться с водительского места, чтобы оттащить мешающий проезду труп Мирзы, но это уже догадалась сделать Натаха.
— Эй, Бюрократ! — сказала она вполголоса. — Забирайся в кузов. Справишься с замком или помочь?
— Эээ… — ответил Бюрократ и подслеповато прищурился. Не выдержали его очки всех этих приключений и потерялись. — Думаю, что да…
Сзади лязгнул металл, и дверь кузова знакомо заскрипела. Натаха прыгнула на кресло рядом со мной.
— Сразу за воротами сворачивай вправо, — сказала она. — Там дорога хуже, но недолго. Потом покажу, куда. Если налево поедем, то нарвемся на заставу.
Я кивнул и принял к сведению. Потянулись мучительные секунды. Я слушал крики, доносившиеся со стороны зверинца. Похоже, что там дело было близко к наведению порядка. Выкрикивались команды, мишка взревывал, стоны и вопли тоже продолжались, но звучало это уже не как беспорядочная паника. Значит времени и впрямь не так уж и много… Ну где там этот чертов знак уже?! Блин, нашел, кому довериться, наверняка Гиена сейчас нас сдаст, и всех нас в машине прямо и возьмут, тепленькими и почти связанными. Дробовик я выхватить не успею, даже если очень постараюсь… Так, бля, Лебовский! Быстро отставить думать вообще! Я вцепился в дурацкий хрустальный набалдашник так, что острые грани впились мне в ладонь. «Не порезаться бы…» — мельком подумал я. И тут по ушам ударил взрыв. Где-то прямо совсем рядом. Потом застрекотал пулемет, но явно не в нашу сторону. Потом еще раз бахнуло. Ну если это не знак, то я завтра съем с утра живую жабу. Если поймаю. Вперед!
Я газанул, машина сорвала брезентовый полог с гаража и поволокла за собой. «Да бля!» — успел подумать я, но Натаха уже высунулась в окно и сорвала мешавшую обзору тряпку. Фары я не включал, это примерно как светящуюся мишень для пулеметчика над головой повесить. Вывернул руль. Створки ворот разошлись еще не до конца, но кажется, проскочить уже было можно.
— Держитесь крепче! — заорал я и вдавил газ в пол. Минус фара, минус боковое зеркало, да и хрен с ним.
— Направо! — крикнула Натаха.
Не рассуждая, вывернул руль. Серьезно? Какие-то кусты, дороги вообще никакой не видно. Захрустели ветки, машину тряхануло так, что клацнули зубы, потом кто-то запрыгнул в открытый кузов. А, да. Про Гиену я чуть не забыл. Да ладно, если быть честным, про Гиену я забыл. И даже не подумал, что мы совершенно не договорились, как именно он к нам присоединится. Но он оказался умным и сообразил запрыгнуть в кузов. Если это он, конечно…
Мысли скакали в голове бессвязным потоком, пока я крутил руль из стороны в сторону, уворачиваясь от то тут, то там возникающих темных вертикальных силуэтов. Глухая темень уже сменилось предрассветной такой мглой, уже в принципе что-то можно разобрать без дополнительного освещения, но реальность выглядит какой-то не совсем реальной. Но фары включать я все еще не торопился. Это только изнутри кажется, что мы мчимся на немыслимой скорости, на самом деле при таком качестве «дороги» мы ехали разве что немного быстрее бегущего человека.
— Здесь налево! — крикнула мне в ухо Натаха. — Потом сразу направо.
Вот теперь стало видно, что здесь была какая-то дорога. Когда-то. Колея здорово заросла, но ее было видно даже в сумерках. Даже какой-то столбик на повороте сохранился. Краска облупилась, но даже в темноте полосы было видно.
— Это старый барнаульский тракт, по нему можно почти до Вшивой горки доехать, — сказала Натаха.
— До Вшивой горки не едь, сверни сразу после старой церкви, — через спинки сидений перегнулся Гиена. — Главное, не ссы, там вышки только для вида, у Пырьевых на патроны для пулемета денег нет. Так что проскочим!
Я глянул на Натаху, она согласно закивала. Глаза ее азартно блестели, одной рукой она держалась за рукоятку над окном, другой — придерживала зажатый между коленями дробовик.
Прибавил газу, дорога стала явно ровнее и шире. Включил фары. Теперь уже точно можно. Разбитая фара несколько раз мигнула, но все-таки заработала. Два световых конуса выхватили из медленно светлеющих сумерек остатки дорожного покрытия, сквозь которое пробивалась трава, цветочки и невысокие кустики. Столбы в черно-белую полоску. Желто-коричневые прямые стволы сосен по бокам от дороги. И даже вроде стены каких-то домов.
Массивное здание из красного кирпича с тремя куполами выскочило из-за деревьев как-то внезапно. Ага, вот, собственно, и старая церковь. Похоже, что не действует — креста нет, в передней стене пролом, будто каким-то снарядом попали. Впрочем, может и так и было, я ведь до сих пор так и не узнал, что тут произошло такое…
— Туда сворачивай! — Гиена вытянул руку мимо моего уха и показал пальцем. Но я уже и так видел, куда. Свороток был вполне приличный, дорога вымощена кирпичом, даже фонарь какой-то светится. Свет правда был какой-то странный, будто слишком яркая гнилушка.
Чуть дальше возвышалась вышка, из которой неприветливо торчало дуло станкового пулемета. И маячил силуэт человека еще.
— А точно патронов нет? — спросил я. — Он ведь нас в решето превратит, я даже на клаксон нажать не успею.
— Кто? — Гиена захохотал своим мерзким смехом. — Там нет никого, человек из фанеры вырезан. Чисто для вида.
— Умно! — я хохотнул. Выглянул в боковое окно, когда вышку проезжал, и точно. Плоская фигура стрелка-то, не соврал Гиена.
— Теперь вон туда, к воротам, — Гиена снова ткнул пальцем. — Пырьев мой лепший кореш, он точно не сдаст. Особенно если по хозяйству чем-нибудь поможем, или дробовик лишний отдадим. Вы же забрали дробовики Беков?
— Спрашиваешь, — вместо меня ответила Натаха. Блин, а я вот даже не подумал ведь собрать трофеи!
Сбавил газ, затормозил у деревянных ворот из потемневших досок. Выдохнул. Ушли. Получилось. Прикрыл глаза. Машина качнулась, сзади хлопнула дверь кузова. Расслабляться, правда, было еще рановато. Хрен его знает, куда нас притащил Гиена. Сомнительный друг пока что, мало ли, что у него на уме… Я ведь его едва не убил несколько часов назад.
Гиена протопал к воротам. Дробовик за спиной. Шагает уверенно, не скрывается. Постучал кулаком несколько раз. Внутри сонно забрехала собака. Потом створка ворот слегка приоткрылась, Гиена через щель с кем-то перебросился несколькими словами. Зазвенела цепь, створки ворот распахнулись. Гиена махнул рукой заезжать и отошел в сторону, давая дорогу.
Я снова нажал на газ и осторожно въехал во двор. Остановился рядом с обшарпанным грузовичком незнакомой конструкции. Старый, кузов собран из разнокалиберных досок, левого крыла нет, на водительской двери здоровенная клякса ржавчины. Заглушил мотор и вышел наружу.
Колени откровенно подрагивали, в голове после тряской дороги шумело, во рту пересохло настолько, что даже сплюнуть было нечем.
От ворот подошел невысокий коренастый мужичок. От него разило перегаром, глаза заплывшие, на голове — ободранная шапка-ушанка, из потертого драпового пальто когда-то зеленого цвета торчит круглое пузико. Рожа тоже круглая, под носом дурацкие жидкие усики.
— Кузьма, — низким басом сказал он и протянул мне пятерню. Рука была грязноватой, в мозолях и ссадинах, под ногтями — черная грязь. Похоже, на сельхозработах мужичок подвизается, когда не бухой.
— Богдан, — я ответил на рукопожатие и кивнул.
— Знатная машинка, — Кузьма поцокал языком. — У Матонина чи шо угнал?
— Типа того, — я кивнул.
— Надо ее в сарай загнать, чтобы не заметили, — Кузьма почесал щетину на щеке. — Потом на запчасти разберем, и следов не найдут…
Вдаваться в полемику о дальнейшей судьбе нашего транспортного средства я не стал. Вместо этого осмотрелся. Приземистый длинный одноэтажный дом, загибающийся буквой «П». Похож скорее на школу или больницу. Возможно, когда-то так и было. Чуть дальше к реке — полуразвалившаяся водонапорная башня. Длинный хлев из потемневших досок, собранный явно из говна и палок. Длинные грядки. Хрен знает, что там на них растет, я вообще не спец в сельском хозяйстве.
— Епифан спит еще? — спросил Гиена.
— А то, — сказал Кузьма. — Вчерась накатили до изумления, его даже Настасья оглоблей в дом загоняла. Так он меня оставил на воротах, а сам спать завалился. Если до полудня проснется, то ярила от удивления с неба рухнет.
— Тогда мы тож завалимся, — сказал Гиена и потянулся. — А пожрать чего есть? И самогонки я бы тоже хряпнул.
Я слушал, как они перебрасываются словами и чувствовал, как напряжение меня медленно отпускает. Натаха безмятежно зевнула. Бюрократ тоже выбрался из кузова. Лицо его было бледно-зеленого оттенка, на скуле цвел разными оттенками фиолетового свежий синяк. Ночью я его не заметил. Было уже светло, с реки ползли щупальца рассветного тумана, зябкий воздух забирался под пиджак. Я поежился.
Похоже, правда отпускает. Холод, вон чувствую, при упоминании еды желудок опять вспомнил, что он существует, и с готовностью заурчал.
— Степа, а где батя-то твой? — спросил Кузьма, пошевелив белесыми бровями и сунул руку в карман пальто. Достал оттуда короткий чинарик, рассмотрел его со всех сторон и удовлетворенно хмыкнул.
— Убили батю вчера, — Гиена сплюнул. — Всех убили, я только остался. И Аркаша-мудак. Встречу гада, придушу голыми руками!
— Ох ты ж… — Кузьма хлопнул себя руками по ляжкам. — Так надо за упокой свечку сходить поставить… И самогоночки накатить… Вы пока топайте в дом… Хотя нет, лучше в хлев, еще Настасью разбудите. Я пока сгоношу вам пожрать чего… Только давайте сначала машину вашу отгоним.
Кузьма затоптался на месте, видимо решая, к какому делу ему приступить сначала — бежать за едой и бухлом, открывать ворота сарая или он еще что-то забыл важное.
В хлеву возмущенно замычала разбуженная корова.
— Кого, блять, тут принесло до рассвета?! — в распахнувшейся двери возник женский силуэт весьма героических очертаний. А в руках она держала героических же размеров четырехствольное ружье. — С кем это ты опять накатывать собрался, Кузька?! Я, блять, вас алкашей всех сейчас на корм свиньям пущу, повадились они, медом им тут намазано, суки…