На повороте показался свет фар. Я выглянул из-за дерева и присмотрелся. Не, не пойдет. Щегольская блестящая машина а-ля лимузин мне не подходила. На любой кочке она меня просто размажет. Я один раз мигнул в сторону «убежища» Бюрократа. Была изначально идея оставить его дома, но для самого удобного для моих целей участка дороги требовалось четыре человека, вместе со мной. Благо, все, кроме меня, если все пойдет по плану, в контакт с противником войти не должны. Так что Бюрократу ничего не угрожало. Собственно, его задача была очень простой — следить за местом, где прячусь я, а потом передать мой сигнал дальше по цепочке — Натахе. Которая, в свою очередь, должна передать его Гиене. И когда Гиена увидит правильный сигнал, то…
Ага. Следующая машина. Что-то явно большое, мотор завывает, будто там танк по дороге перемещается. Впрочем, это может означать всего лишь, что механику лень ухаживать за машиной, он оторвал глушитель, а хозяину напел в уши, что машину настоящего мужика должно быть слышно издалека. Ну, там «Услышь мой рев!» и все такое. Даже если ездит хозяин на ржавом корыте размером с блоху.
Хотя высота фар внушала надежду. Все-таки, едет что-то и правда большое. Я быстро вскарабкался на развилку дерева, чтобы рассмотреть получше. Отлично! Эта штука явно подходил. До самого поместья дорога более или менее ровная, опасная колея там только в одном месте. Но у этого грузовика клиренс такой, что я проскочу, как на диване. Я повернулся в сторону Бюрократа и быстро-быстро замигал фонариком. Потом для верности повторил еще раз. Скатился с дерева и помчался к следующей точке.
Ну как, помчался… Лес в этом месте был не очень густой, зато подлесок знатный — сплошная крапива, колючие кусты и прочая цеплючая флора. Но времени добраться мне все равно хватало, мы несколько раз повторили. Правда, на тренировку у нас было от силы час, и особо шумной беготни в такой опасной близости от поместья Матонина лучше было не устраивать, но все равно лучше, чем ничего.
Я услышал треск сухих веток, потом увидел в просвете между деревьями бородатый силуэт Гиены и понял, что пока все идет по плану.
Нырнул в куст вплотную к дороге и замер. Рев мотора приближался.
И когда машина оказалась строго напротив меня, тормоза скрипнули.
— Что там еще? — раздался приглушенный голос, видимо из кузова.
— Ерунда, сухостой рухнул! — ответил другой голос. — Сейчас мы с Киром уберем!
Синхронно хлопнули дверцы.
Я сосчитал до трех.
Пора!
Быстро перекатился из укрытия кустов под машину. Идеально. Под этим трехмостовым чудищем меня и днем-то не заметили бы, а уж в темноте… Хорошо, что Матонин собирает всех на свои игры только после заката. Гиена говорит, что это потому что он очень уж ценит факельное освещение.
Я прицепился к днищу, обхватив ногами глушитель, и замер. Водитель с Киром, которых я, не видел, судя по треску веток и кустов, уже практически разобрались с упавшим бревном и сейчас возвращались в кабину.
— А вдруг это какая-то засада? — спросил Кир уже на подходе к своей двери.
— Ой, не бзди! — отмахнулся водитель. — Много бы они тут засадили за это время? Для засады они бы выбрали бревно посерьезнее!
Я мысленно ухмыльнулся, вспомнив свой спор с Гиеной про бревно. Он как раз-таки хотел перегородить дорогу деревом-исполином, которое, чтобы убрать с дороги, требовалось бы пилить бензопилой, а потом эти поленья растаскивать группами по четыре человека. Вот как раз в этом случае они бы напряглись, ощетинились оружием и каждую секунду ждали бы нападения. И еще у части из них было бы море свободного времени на побродить вокруг машины, покурить и, возможно, заметить зайца, решившего посетить праздник жизни Матонина под днищем их могучей машины. А что-то совсем маленькое тяжелая и большая машина, вроде той, с глушителем которой я сейчас обнимался, могла бы просто проигнорировать.
Так что бревно должно было быть достаточно большим, чтобы водитель не смог забить на его наличие на дороге, но не настолько, чтобы хоть у большинства пассажиров возникли хоть какие-нибудь подозрения.
Машина тронулся.
Ну что ж, рыба-карась, игра началась!
От нашего зигзага дороги до поместья Матонина ехать было минут, примерно десять. Очень длинные, почти бесконечные десять минут рева могучего двигателя и запаха солярки.
Водитель вел не особенно щадя своих пассажиров, что при такой машине с одной стороны понятно, проходимость у этого танка чудовищная, а запасу прочности подобных зверей в моем мире позавидовать может даже танк. С другой же стороны, было в таком пренебрежении к ухабам что-то неправильное. Что-то я не видел в этой версии Сибири всюду понатыканных автосервисом, в которых могут быстро и недорого починить подвеску. Да и с магазинами запчастей, которые здесь явно не производят, должны быть некоторые проблемы… Впрочем, справедливости ради, в моем мире самые отвязные водители были как раз в тех самых ебенях, в которые запчасти нужно на вертолете доставлять. И эта странная тема была мне категорически непонятна.
Все эти мысли настигли меня в тот момент, когда на особенно крутом ухабе с поворотом и подскоком меня чуть не сбросило. Причем, если бы я не удержался, то полетел бы как раз головой под правое колесо.
Фух.
Обошлось.
Не расслабляйся давай, Лебовский!
Машина остановилась, и ее залило ярким светом, потом луч сместился и снова стало темно. А потом снова стало светлее, чем днем.
Приехали. Группа встречи с прожектором.
— Эй, на башне! — заорал водитель. — Любимых гостей что ли не признал? Открывай ворота!
— …бу-бу…машины… бу-бу-бу… руки!
Сквозь шум незаглушенного мотора речь Бека на воротах мне было слышно не очень хорошо. Собственно, все, что я понял, это что говорит Бек, и что он не очень приветливый.
— Да ты охренел там что ли, хрен черножопый?! — а вот водителя мне было как раз отлично слышно.
— бу-бу-бу… приказ.
— Да бля, — водительская дверь открылась. У Матонина там в связи с недавними событиями усилили охрану? И что теперь? Обыск машины? Блин, хреново…
С собой у меня была пара гранат на случай, если придется уходить с шиком-блеском, но без шагохода. И нож. Разжиться пистолетом пока что не удалось, а дробовик… Ну и куда бы я его сунул? В любом случае, если меня вдруг заметят до того, как вокруг моего бренного тела будет полметра брони с ногами, это будет провал.
Я напрягся, вспоминая, что там по эту сторону ворот, чтобы в случае чего быстро нырнуть в какие-нибудь подходящие кусты до того, как часовой догадается выпустить по мне очередь из пулемета. Тут, конечно, и кроме меня есть гости, но что-то я вообще не заметил хоть какого-то беспокойства о возможных случайных жертвах.
— бу-бу-бу…кузове…бу-бу! — крикнул Бек с башни. Мимо меня протопали сначала одни ноги, потом вторые. Кажется, из ворот кто-то вышел, и они, вдвоем с водителем, пошли смотреть, что там в кузове. Они даже о чем-то говорили, но не орали, поэтому было не слышно.
Я скорее почувствовал, чем услышал, что в кузове надо мной происходит какое-то движение. Топают, перемещаются.
Потом все смолкло, ноги протопали обратно. Бек-проверяющий крикнул Беку на башне одно слово на незнакомом языке.
Заскрипели петли ворот.
Я перевел дух.
Внутри.
Машина остановилась, мотор замолчал.
Подо мной была уже знакомая зеленая трава ярко освещенной площади перед особняком Матонина. Только теперь в добавлению к свету вокруг еще и громко звучала музыка. Значит, кабель оперативно починили. Ну что ж, этого следовало ожидать…
Снаружи звучал какой-то вальс, мелодия такая очень-очень знакомая, и если бы я хоть капельку разбирался в классической музыке, я бы ее точно опознал. Штраусс? Дунаевский? А хрипящий матюгальник, из которого все это раздавалось, добавлял окружающему миру сходство с каким-нибудь городским парком во время праздничных торжеств. Ну, когда там собираются пенсионеры с добрыми лицами и кружатся под вот такой же романтично хрипящий вальс на танцплощадке, которую никто и никогда больше не использует.
Я слегка опустил руки, чтобы посмотреть, что происходит вокруг машины.
Кроме водителя с Киром, которые таскали бревно, в машине было еще человек семь мужиков, их ботинки сейчас топтались совсем рядом со мной. И еще было две пары босых ног. Явно женских.
— Как же я рад, господин Коровин, что вы смогли приехать! — разлился сахарным сиропом голос Матонина. Вот уж его я узнал бы среди множества других… Надо же, встречает прямо на парковке, гостеприимный хозяин уровня «бог»! И его ноги я тоже опознал — мягкие белые туфли с золотым тиснением и колышущийся над ними изумрудный шелк шароваров. Рядом с его ногами было еще две пары — маленькие почти детские ступни в расшитых цветными бусинами сапожках и здоровенные ножищи в армейских ботинках из грубой кожи. Вроде бы, не Ибрагим и не кто-то из Беков. Очевидно, тот белобрысый великан, кто бы он ни был.
— Я не смог бы пропустить такое мероприятие, господин Матонин, — отозвался незнакомый голос. — Кроме того, должен же я был познакомить вас со своей женой и дочерью…
Раздался дружный хохот, а потом сдавленное рыдание и мычание. Будто кто-то пытался кричать сквозь кляп.
— Ну чего ты так задергалась, еще же ничего даже не началось! — сказал господин Коровин. Шлепок по голой коже. Снова мычание и рыдание.
— По рассказам я представлял Ирину и Марину несколько… иначе, — задумчиво протянул Матонин, и белые туфли приблизились к двум парам босых ног. Две женщины были связаны вместе?
— За такой внешностью трудно разглядеть их змеиную сущность, верно? — Коровин расхохотался. И добавил уже серьезным тоном вполголоса. — Но наш уговор в силе?
— Не извольте сомневаться, господин Коровин, — сладкоречиво пропел Матонин. — Вы покинете мой дом стопроцентным безутешным вдовцом!
Снова хохот. Шлепок и задушенное рыдание.
Я заставил себя вообще не думать сейчас о предмете их разговора. Спокойно, Лебовский, прямо сейчас тебя не касается то, что мудаки вокруг с хиханьками-хахоньками планируют убийство двух женщин. Явно пленных и связанных.
— Кстати, господин Коровин, — отошедший на несколько шагов Матонин снова вернулся. Сейчас его ботинки стояли примерно в полутора метрах от меня. — Я вот что хотел спросить. А почему вы просто не избавились от ваших крокодилиц, раз они такие уж стервы? Нет-нет, я ни в коем случае не отказываюсь! Их участие придаст сегодняшним играм изысканность и остроту. Но все же…
— Репутация, господин Матонин, — сказал Коровин опечаленно. — Большинство моих партнеров — махровые подкаблучники. Им непременно захочется утешить несчастного вдовца, чье обожаемое семейство безжалостно задрал голодный медведь. Медведь же, все верно?
— Не переживайте, у нас найдутся подходящие хищные когти для ваших красавиц… — неожиданно тихо сказал Матонин.
Что-то случилось с его медведем? Эх, жаль, если так. Мишка-то точно ни в чем не провинился…
— Кстати, отчего мы все еще топчемся на пороге? — снова радушно и громко провозгласил Матонин. — Столы накрыты, напитки подготовлены, мои слуги к вашим услугам!
— А они? — неприязненно спросил Коровин.
— О них позаботятся в лучшем виде! — приторным полушепотом выдохнул Матонин. — Или вы хотите, чтобы они разделили с вами трапезу, перед тем, как…
— О, нет-нет! — запротестовал Коровин. — Посадите их в самую вонючую и засранную клетку, какая только у вас есть. Но вы же помните, что когда все начнется, мне должно быть видно лучше всего…
«Это хорошо, Лебовский, что ты легкий!» — сказал я сам себе, продолжая висеть под днищем машины. Сколько именно мне еще ждать, я не очень представлял. Вряд ли теперь уже долго, возможно, еще пара машин гостей, и все лишние люди площадь покинут. Вот тогда и можно будет выбираться…
Машин с гостями оказалось еще всего две. На мое счастье, они были значительно меньше, чем та, на которой я приехал, и времени на общение с вновь прибывшими Матонин особенно не потратил. Здрасьте, рад вас видеть, проходите к столу!
Наконец все стихло, кроме музыки. Простуженный вальс играл по заезженному кругу. Похоже, что рядом с патефоном в радиорубке сидит специальный человек, который перемещает иглу, когда пластинка заканчивается. А если хозяин услышит «вшурх-вшурх-вшурх» дольше минуты, то этому отрежут руку за неумение ей пользоваться, а его место займет другой, более расторопный и внимательный.
Я с облегчением разжал руки. Перевернулся на живот и выглянул из-за колеса. «Моя» машина стояла в ряду других машин, в основном поменьше. Всего их было двенадцать.
Я засек двух Беков в противоположном конце площади. Они честно бдили. В смысле не стояли и курили, а честно смотрели по сторонам с сосредоточенными лицами. И еще двое были с моей стороны. Один почти рядом с домом, а второй — рядом с громоздким белым кабриолетом, типичной такой «антилопой-гну», в двух машинах от меня. В мою сторону никто не смотрел.
Интересно, а куда Матонин всех приглашал? В дом?
Я выбрался из-под колес и поднялся почти в полный рост. Благо с левой стороны стояла еще одна высокая машина, в каком-то смысле почти автобус. И вот сквозь ее стелка я и увидел ответ на свой вопрос.
Ворота одного из ангаров, которыми ограничивался периметр двора, были распахнуты. Оказалось, что внутри ворот нет никакой постройки, это просто ворота. Теперь они были украшены цветными флагами и вымпелами, а над аркой входа была растянута полосатая маркиза. Как в итальянском кафе. Или в цирке. Сходство с цирком, пожалуй, было вернее. Дальше за воротами, над длинными накрытыми столами, вокруг которых толпились гости, был натянут островерхий красно-белый тент. А вокруг горели длинными языками пламени газовые факела. Электрических фонарей там не было, все они остались здесь, на площади.
Я прикинул по плану. Ага, получается, что я видел зверинец и арену с черного входа, специально для персонала и жертв. Со стороны шатра там, скорее всего, расстелена ковровая дорожка, чтобы каждый гость чувствовал, как ему здесь рады.
Я посмотрел в сторону особняка. От машин до угла — метров восемь ничем не прикрытого ярко освещенного пространства. Дальше все довольно просто — там тень, задний двор, забор, кусты, надворные постройки и прочие надежные и не очень убежища, способные скрыть меня от любопытных глаз. Осталось придумать, как именно преодолеть вот этот короткий открытый промежуток.
Я снова посмотрел в сторону арки с маркизой. До нее было гораздо ближе. А главное — гораздо легче подгадать момент, когда все четыре Бека будут смотреть в какие-нибудь другие стороны.
Правда дальше там примерно человек сто разномастного народу… Зато, в отличие от этой дурацкой площади, там тоже есть сравнительно большие цветочные кусты, какие-то яблони, палатки непонятного отсюда назначения.
Я еще раз мысленно взвесил варианты — один путь короткий, прямой и простреливается из пулемета, а второй — длинный, не очень предсказуемый и с толпой людей вокруг. Хм… Какой же я выберу?
Тут заунывный вальс наконец-то замолчал, вместо него их матюгальников раздался колокольный набат.
Тревога?!
А, нет, это так господин Матонин возвещает о начале торжественной части своих игрищ.
Решение я принял моментально, когда увидел, как ближайший ко входу в «цирк Матонина» Бек отвернулся, прикрывая от ветра сигарету. Когда успел закурить? Ничему жизнь этих Беков не учит… А вся публика в этот момент повернулась в сторону невидимого от ворот оратора.
Я прошмыгнул за раскидистый розовый куст, потом переместился за красно-белую палатку.
Выглянул.
Ага, вот значит, как тут все устроено.
Невысокие ворота, расписанные под красно-золотую хохлому, рядом с ними — высокий постамент, на котором, как памятник самому себе гордо стоял Юрий Матонин. В зеленом шелковом костюме с широкой золотой лентой через плечо. Он широко раскинул руки и провозгласил:
— Добро пожаловать, дорогие гости, на мою сказочную ночь чудес!