Глава 13. Эндеральская война: операция «Баррикада»
«Чтобы победить, мы должны воевать дважды — сначала на бумажных картах, а затем и на поле боя».
— Ирриан Келлий — Командующий Армией Эндерала двухсотлетней давности.
По зову долга
Спустя два дня. Златоброд.
Я уныло прошагал по деревянному полу и каблук отстукал чёткие удары о доски, разнося звон до самых дальних углов залы. Пройдя через небольшой арочный свод, я прохожу в просторную комнату второго этажа.
«Лишари… что теперь с ней будет?» — спросил я себя, волнуясь за даму… точнее испытывая столь подавленное чувство, столь поганое и мерзкое, что меня непременно свалило бы на пол, если бы не зелья апотекария. Средства О’Брайенна хоть и созданы, чтобы обезболить мою поражённую плоть, но они отлично и немеют нервы, делая из меня подобие пирийского автоматона. Подавив думы о здоровье девушки и успокоив себя мыслью, что она в руках лучших лекарей, я иду вперёд.
Сегодня я призван по важному поводу самим Велисарием, но вот то, что я услышал, далеко от обсуждения проблем животрепещущих:
— Знаешь, лучше всего — это наш коньяк, — уверенно и с гордостью заявил мужчина в элегантно-синих одеждах. — Выдержанный в северных бочках, он может свалить с ног даже тролля.
— Мессир Корван, — накручивая бородку, говорит мужчина в ало-золотистом камзоле и высоких сапогах. — Вы ещё не пробовали красного полусладкого из Арка.
— Не скажи, бардовый. Ничего не будет лучше доброй кружки эля или пива, — заявил о своей позиции Конан, укутанный в шкуры и простые одежды.
— А вот здесь буду ладен с тобой, — согласился Свяослав в привычной одежде. — Нет ничего лучше хорошей кружки мёда.
— И чтобы с ней шёл отличный кусок оленины, — в светло-синем пальто поверх жакета бодро сказал представитель Борека, который не столь давно подписал с фермерами пожизненные договора аренды, медленно становясь сюзереном всего Фермерского берега.
— Наш браток! — хлопнул его по плечу Конан.
— Или же отлично прожаренная курица. Самое то к вину! — радостно воскликнул аристократ.
— Или «тёмная», — тихо предложил ралаим, к которому темень так и цепляется. — Её настаивают из того, что растёт в Подгороде. Сильнее неё разве что удар молотом.
— Эх, когда-нибудь мы её изопьём, — потёр руки Конан. — Вместе с нашим элем. Вот это будет пьянка! Да-а, выпьем на погибель неримцам и во имя лучших времён.
— С нашей победой, открою бутылки в своём погребе, — потёр ладони аристократ. — Вас унесёт на небо от такого вина. А ещё и с трубочкой сон-травы…
— Когда разобьём войска Коарека, всех зову к себе в Речное. Там будем пить и пировать. На три дня ставлю бочки с мёдом и пивом! — пообещал Свяослав и его слова не могли не вызвать у меня улыбки.
— Так, если пошла такая жара, то после тебя всех зову к себе. Поверьте, такой пьянки вы больше нигде не увидите, — стал обещать Конан.
Прекрасно… те, кто недавно были готовы загрызть друг друга, столь мирно и живо обсуждают алкоголь. Что ж, начало для крепкой дружбы между членами Совета — положено.
— А ещё нам нужен новый флаг, — выдвинул идею представитель аристократии. — А то как мы можем ходить под знаменем Святого ордена? Он ведь даже не собирается участвовать в наших баталиях.
— Ба! — возмутился Конан. — Вел говорил, что эта чума, по имени Арантеаль, не желает собирать народ, не хочет вставать с нашим братом. Арантхил брехал, что его полк в Речном, полк связи и парни в городе будут лютовать за некий светоч.
— Ему плевать на народ, — не выходя из тени сказал ралаим.
— Долой тогда знамёна святоорденские! — воскликнул Свяослав, вздев кулак. — Под своим стягом ходить будем.
— Это должна быть птица, как символ нашей свободы и гордости, — предложил Кульканн, потирая амулет с символом орла на груди.
— Тогда пусть это будет орёл… смотрящий на запад и восток.
Раздались ещё шаги. Гулкое эхо замка приносит к нам стук каблуков и вскоре мы увидели, как между нами встал ещё один мужчина. Его атлетический белый доспех не теряет в красоте, затянутый шарф у его шеи предаёт статности, чёрный волос зачёсан назад, усиливая вольные черты лица. Единственное, что не полно торжества — тёмные круги и мешки под глазами. Его потрескавшиеся с сухие губы распахнулись:
— Я смотрю, что вы всё-таки нашли общие темы для разговора, кроме политики, — голос донёс хандру. — Но сейчас не до этого.
Солнце слепит мне глаза — проникая через широкие новые витражные окна оно освещает всю громоздкую залу. Мраморный стол, на котором карта всей страны, буквально светится купаясь в дневном свете. Мой нос втягивает сладкий запах, приносящий бодрость и торжество — жаровницы с ладаном расставлены по углам и веют клубами ароматного дыма. Тут же я вижу и людей в дорогих костюмах, плащах и кафтанах, их пальцы поблёскивают от колец с гранатами, сапфирами и изумрудами.
Всё имеет лёгкий оттенок празднества, но я не думаю и даже обманываться по этому поводу. Повод, приведший нас сюда самый серьёзный, не терпящий и толики легкомыслия. Замок Златоброд готов принять всех, кто готовился к войне и её момент настал.
— Вот и наступил этот день, — голосом, звенящим подобно медному кимвалу, заговорил Велисарий. — По сообщениям разведки, второй пехотный корпус неримской армии начал активные действия по всему побережью. Наши охранные заставы были атакованы. В это же время, — Велисарий указал на места, где расставлены башни мирадов. — Был атакован и аркский связной полк «Крыло мирада». Они пытаются перерезать пути сообщения. За этим, и я созвал Оборонный Совет. Пора приступить к тому, ради чего мы и создали всё.
— Проклятье, — фыркнул Конан. — Сучьи потроха. Скажи, Вел и мы порубим их в труху.
— Не стоит горячиться, Конан, — Велисарий показал на карту и провёл пальцем по бумаге, указывая на Фермерский берег. — Противник высаживает и концентрирует войска здесь, — переведя палец на юг, под Фоамвилль, — здесь и тут. — Закончил он показывать. — Пятнадцатитысячный корпус разделился на трое и пытается отрезать Арк от западных территорий и проредить пустыню. Их пехотные контингенты пока оккупируют берега и готовят плацдармы.
— Почему мы ещё не выбили этих лишенцев? — Возмутился Свяослав. — У нас тридцать тысяч Союзной армии и ещё пять из Единой эндеральской!
— Да, под моим командованием не более пяти тысяч солдат «Единого войска», но этого мало, — Велисарий указал на карту. — Основные силы Союзной армии рассеяны по центральным гарнизонам, как вы понимаете. В Арке стоят аристократы, в Дюнном — дюнники и так далее.
— А почему бы не отдать приказ собрать всех воедино? — спросил аристократ. — Мы так разобьём силы врага по одиночке.
— Если отдать такой приказ, то мы ослабим один из ключевых регионов. Мы не знаем, где двадцатипятитысячный корпус, и он может нанести стремительный удар по ряду регионов, — продумал Велисарий. — Придётся закрываться от них малыми силами.
— А где самая большая банда этих засранцев? — почёсывая бороду, спросил Конан.
— Первый корпус в двадцать пять тысяч пока не показался, — ответил Велисарий и хладно продолжил. — Видимо, ждёт решающего момента. Сейчас займёмся планированием оборонительных операций.
Я чувствую, что под маской холода у командира кроется беспокойство. Он ждал этого момента, готовился, но вот он пришёл и теперь всё прежнее планирование отошло на второй план. Реальная война — это совсем другое.
— Скажи, Велисарий, что тебя смущает? — понял ситуацию представитель знати. — Есть то, что может нарушить наши планы?
— Противник судя по всему разбил силы на три части, но неравномерно. Он концентрируется на фермерском берегу и уже захватил ряд маяков на побережье. Там не меньше десяти тысяч профессиональных бойцов — но нет копейщиков тяжёлого ряда, ни топорников прорыва и спешенных рыцарей народа. Но тем не менее, с ними мы не совладаем даже с двухчисленным превосходством, — Велисарий перешёл к исследованию пустыни и взор его пал на Дюнное. — На юге, как сообщает разведка, не менее полка. Ведёт его сама Альма. Здесь сконцентрированы мечники и стрелки, — палец командира уткнулся в зелёные рощи у Речного. — Здесь были замечены оставшиеся силы, которые вбирают в себя лёгкую пехоту из фанатиков, кирийских наёмников и радикалов. Они уже высадились у Фоамвилля, но были контратакованы нашим гарнизоном там.
— Что ж, стандартная тактика охвата. А учитывая, что это только один из корпусов, то они просто ведут выравнивание позиций и создание плацдармов, — аристократ стал внимательно всматриваться в карту. — Хорошо было бы разбить все войска Нерима, но нам придётся дробить свои силы.
— Что сообщает разведка по национальному составу врагов? — то ли шепчет, то ли говорит ралаим. — Кто там?
— Норманнские и алеманнские компании и полки в составе первого пехотного корпуса, — Велисарий дотянулся до тканного серого мешочка и опрокинул его, со звоном высыпая эмблемы. — Их добыли ваши братья-ралаимы. Здесь есть знак и Норманнской третей штурмовой бригады, и пятнадцатой эрофинской гвардейской роты, и шестого наступательного стоунфилдского полка. Много кто.
— Понятно. Весь Нерим выступил против нас, — констатирую я.
— Мессиры, каковы ваши предложения? — учтиво спросил Велисарий и выпрямился в полный рост, скрестив руки на груди. — Только совместными усилиями, мы можем дать отпор.
— Хорошо, — начал Конан. — Мои парни могут проредить тех, кто рискнул мордой и высадился у Речного.
— Поддерживаю, — заявил Свяослав. — Воинство Конана, и моя дружина могут лютовать супротив тех отщепенцев. Токмо выстроимся, сразу падут.
— Хорошо, а как решим проблему с Альмой?
— Мои конные стрелки могут осаживать тех, кто зайдёт на территорию кочевого народа, — предложил Кульканн. — У них же нет кавалерии?
— Её контингент очень сильно ограничен, — дал ответ аристократ. — Это лёгкие всадники в первом корпусе.
— Тогда при поддержке нашего пустынного кавалерийского батальона «Буря», конные лучники Кульканна смогут начать разгром группировки Альмы, — предложил дюнниец, подёргивая своё золотистое одеяние.
— Хорошо будет, — поддержал Кульканн, сняв свою высокую шапку. — Мы истребим их до последнего.
— Контрудар мы нанесём, прежде всего, по фланговым полкам, — Велисарий показал на юг и Золотой берег. Я думаю, ваши предложения касательно этого, отлично сработают, — палец мужчины снова обвёл побережье к северу от Арка. — А тот, что на Фермерском берегу будет блокировать и планомерно уничтожать.
— Здесь хорошо было бы дать бой силами аркчан и ралаимов, — сделал предложение Корван.
— Нет. Ралаимы хорошо для тайных операций, — отмахнул идею Велисарий. — Пятитысячная Единая армия стоит у Арка и готова для его обороны. Ещё тысяча рассредоточена по ключевым гарнизонам всей страны.
— Ваше предложение? — спросил аристократ. — Наши воины готовы дать бой.
— Армия аристократии встанет второй линией, защищая Арк, — Велисарий показал на город. — Мы усилим Фермерский берег контингентами ландскнехтов и прочих наёмников. Так же, за поместьем Борека предлагаю сформировать артиллерийский рубеж. Сколько у нас пушек в наличии?
Я на секунду задумался. Тишина и всеобщий сверлящий взгляд с колкостью в груди дал мне понять, что вопрос обращён ко мне, и я мгновенно дал ответ:
— У нас пять полных батарей по три пушки в каждой, мессир. Ещё двадцать пушек наготове.
— Хорошо. Надеюсь, Гаспар поднажмёт в Речном и будут ещё. Пока что, десять ставим у Борека.
— Что по войску бедноты? — спросил ралаим. — Мы же не зря столь недавно дали вправо Совету его использовать.
— Ралаимы подойдут для тайных операций в тылу противника. К тому же, пока выходцы из Подгорода не готовы к встрече с неримлянами, — Велисарий посмотрел на ралаима, чей тёмный глубокий взгляд казалось смотрит прямо в душу. — Если сейчас их бросим в бой, то они попадут в мясорубку.
— Хорошо, — согласился представитель таинственного культа.
— Речное, вы готовы разместить у себя плавильни и кузни?
— Что? — смутился Свяослав.
— В ходе операции «Баррикада» я хочу переместить часть производства в безопасное место. Медленно, но верно мы вывезем из Арка и его округа часть мощностей в Речное, там окопаемся и начнём выпускать пороховое оружие вместе с арбалетами, — Велисарий тяжело выдохнул. — Что-то мне подсказывает, что первый корпус не зря затаился.
— Скажите, что говорят мастера золота и пера? — спросил дюнниец. — Они благоволят нам?
— Корпоративный совет предоставил финансовый карт-бланш. Деньги у нас, поддержка векселями и акциями, — Велисарий потянулся к основанию стола и на его крышку сие мгновение хлопнулась пачка бумаги.
— Мда, теперь осталось решить — куда деть голимую гору деньжат, — ухмыльнулся мужчина в синем. — Предлагаю
— Все расходы указаны здесь, — Велисарий швырнул на стол скреплённую пачку пергаментов на листы пятьдесят. — Добрые мессиры, чтобы наш финансовый план заработал в полную меру, его нужно заверить вашими подписями и печатями, чтобы я мог его начать реализовывать.
— Ага, — подобрал его аристократ и стал шумно листать. — А если вкраце, то о чём тут?
— Первые деньги уйдут на заказы и жалованье. Мы в короткое время обеспечим армию провиантом, амуниций и деньгами, что даст нам тактическое преимущество. Армия Коарека ещё не развернула штабов, только передовые склады, — Велисарий стал ходить из стороны в сторону. — Вторая волна направится на восстановление части поселений, добычу ресурсов и поддержку нищеты, чтобы сделать из них экономически активный слой населения.
— Хотите решить две проблемы разом? — спросил Конан, опершись на стол.
— Если не укрепить тылы, то вскоре нам нечем будет снабжать армию.
— Пусть подразделения Борека готовятся к позиционной войне, — стал говорить Корван. — Если враг станет заходить на территорию севера Тёмной долины, наши горцы сокрушат его.
— Фриджидиэн, — Велисарий повернулся ко мне и строго осмотрел, — твоей задачей станет отразить ряд нападений. Ты возглавишь сотню воинов, что стоят в Пороховом ущелье. Так же, примешь участие в компаниях союзников. Делай что хочешь, но не допусти продвижение врага вглубь страны.
— Есть, мой командир.
Дальше я стал безмолвным наблюдателем переговоров. Вскоре у всех в руках появились перья, слуги поднесли чашу жидкого сургуча. Подписи и печати быстро заверили волю Совета сначала на финансовом плане, а потом и на приказах. Теперь я вижу перед собой Эндерал, способный выступить единым фронтом.
Кровавый проход
Следующий день. На северном входе в Пороховую пустыню.
Впервые за долгое время я готовлюсь к сражению — большая группа неримлян вторглась глубоко в наши пределы. Моя левая рука, слабая, отягощена щитом и взбодрена зельями, которые укрепили её. Дух был бы взволнован по Лишари, но у меня такое чувство, что я мёртв. Планы Велисария, который пытается выстроить оборону, и перенаправить ресурсы в целях укрепления позиций среди населения Арка, идеи Арантеаля — всё это теряет свой смысл. И даже расследование Аксандера практически потеряло важность и кажется, что только лекарство для Лишари всё ещё имеет смысл, вместе с войной против Нерима.
Мы стоим в большом ущелье, где растёт трава и колышутся кустарники, где раньше обитали костоломы, но теперь они перебиты кем-то очень сильным. Нам нет дела до этого, ибо главная цель — уничтожить втянувшиеся две «компании» противников по двести воинов. На нашей стороне полдесятка храмовников, сотня воинов Единой Армии с кольчугами и лиловыми табардами поверх, латными поножами, вооружённые кольями и мечами. В поддержку три десятка воинов с арбалетами и ещё десяток с изобретениями Гаспара. Но на нашей стороны преимущество — артиллерия в виде пяти пушек позади и местность.
Я вспоминаю, что давно не видел Исаила и Гаспара. Они полностью втянулись в свою работу и остался на фронте только я. Печально, если больше их не увижу. Сжимая меч, думаю о себе — куда пропали все мои чувства. Наглотавшись зелий для оживлений руки и «лекарств от душевных терзаний» от О’Брайенна, я думаю, что вещества лишили меня всех ощущений. Что ж, так даже лучше, ибо предо мной остаётся только мой долг и понимание того, что сам медленно умираю духом. Я был жив, когда вступал в Орден, жив, когда сражался с бандитами и всяким сбродом, жил, в момент «раскола» и ещё сильнее ощутил вкус жизни встретив ту неримку. Со знакомством с ней жизнь обрела новые краски, и насыщенность звуков. Но кажется, что с её уходом что-то важное в моей жизни пропало, словно вырвали что-то существенное и нужное.
Моя броня, сделанная из спрессованной кожи слабо давит на плечи и тело, но это не беспокоит меня. Я продолжаю наблюдать за ущельем, готовясь отдать команду, когда появиться первые враги. Как мертвец, облачённый в чёрно-блистающую броню, может командовать войсками? Но Велисарий был непреклонен — он послал меня руководить обороной, и выполню приказ, ибо делать пока нечего. Если враг втянется дальше на север, то сможет беспрепятственно разорять Фермерский берег и Златолесье, но мы не допустим этого, хоть нам и придётся тут всем полечь.
Я думаю, почему начинаются войны и расцветают предательства… неужто виной всему эгоизм людей, или фанатизм идей? Если бы мы поняли, что в душе толкает людей на такое безумие, то, наверное, могли бы предотвратить в дальнейшем этих ошибок.
Кажется, миг отвлечённости подходит к концу. Движение впереди выводит меня из полусонного состояния, и я поднимаю меч. Кажись, нужно что-то сказать… что-то подбадривающее и вдохновляющее.
— Воины, — полурыком обратился к горстке солдат, вздев меч. — Сегодня вы покажете, что такое встретиться с избранными ратниками Эндерала. Вы — защитники родины. Рвите и мечите, но не дайте этим подонкам осквернить вашу землю!
Враги подходят всё ближе. Я вижу их броню — длинные кольчуги, на которых тряпье, раскрашенное в чёрный и жёлтый, знаменоносцы несут изображение одноглавого геральдического орла, под которым два перекрещённых топора.
— Сарнорская компания, — опознаёт символ один из воинов. — Вона, даже все светловолосые. Истинные северяне.
— Артиллерия! — я отдал команду. — Обрушьте на них гнев!
Батарея позади меня «ахнула» в один голос. Пять стволов оглушительной канонадой, выдав пламя и оделяло дыма отправили пять бомб в стан врага. Мгновенно среди чёрно-жёлтого потока одежд понялись кроваво-грязные фонтаны, крики и агония слились в одну печальную музыку смерти. Но враг не отступает, он тем паче усилил скорость движения. Пока пушки перезаряжаются, я снова командую:
— Арбалетчики! Бей! Стрельба по готовности!
Воины подняли арбалеты и в небеса устремился свистящий поток болтов, мгновенно осевший на головы противника редким «дождём». Снова стрелки кладут острые снаряды на ложа орудий и готовятся к очередному выстрелу. Неримляне не отступают и продолжают бежать. Чуть меньше двух сотен врагов бурным потоком заполнили ущелье, и чувствую, что пелена действия лекарства отступила. Моё дыхание участилось, а сердце забилось сильнее в предвкушении битвы.
Несущие ручницы — маленькие пушки огневицы на древесных «лафетах» по моей команде выставили их и когда неримляне подошли достаточно близко открыли огонь. Кусочки стали, шарики и осколки золотистого металла звёздников — поток всего этого вырвался из десяти дул и «душем» смерти окатил наступающие ряды. Три или четыре первых шеренги упало замертво — убойная сила оружия отправила снаряды с такой мощью, что они вспороли доспехи и окропили местность кровью.
Я приготовился, подняв щит и прижавшись к нему, спрятав меч за ним. Стрелки отступили назад и пушки снова порадовали меня залпом, который отдаётся в ушах звоном. Часть неримцев разлетелась в стороны, разорванные и покалеченные.
— За свободу человечества! — до нас доносится клич Нерима.
В ответ я и мои солдаты кричат свой девиз:
— За Эндерал стоим до конца!
Широкие щиты воинов Единой армии и храмовников поднялись, чтобы встретить волну противников, образовав непреодолимую стену дерева и стали, о которую разобьётся сближающийся враг. Первое, что я ощутил, так это сумасшедший натиск, такое ощущение, что в щит въехал таран, но мои ноги остались на месте. Тут же я уколол из защиты и ощутил, что мой меч морозным лезвием пробил вражескую кольчугу. Арбалеты опять напевают скорбную плачевную песнь, а стрелки с ручницами поднялись выше и опять их орудия окатили неримцев дождём из осколков металла, который прошил доспехи, разодрал лица и опрокинули часть вражеского строя.
— Держаться! — кричу я, отбивая вражеские выпады. — Не посрамим Эндерала и его предков!
Враг пытается нас взять напором — массы солдат стараются опрокинуть строй. По щитам стучит оружие, но вместо этого натыкаются на острые наконечники мечей и копий, но мы спрятались за большими овальными кусками древа и стали, как за укрытием. Неримцы — это самая настоящая чума, которая сулит только смерть, а поэтому каждый захватчик будет искоренён. Закрывшись щитом я снова колю, а потом опять и так до тех пор, пока чёрно-жёлтая ткань на кольчуге врага не стала пропитана красным. Тут же его место занимают ещё двое, и защищаясь щитом, отбиваю мечом выпад второго. Приложив титанические усилия я отталкиваю одного и широким взмахом меча отправляю в забвение второго через порез на шее.
— Человечество будет свободным! — кричит один из противников и врезается в меня, но вовремя едва-едва присел, чтобы не быть скошенным, а затем из позиции резко встаю с колющим ударом, загоняя врагу отупленное острие меча в подборок.
Враг закряхтел и упал на землю, пытаясь уползти, но какая-то «добрая» душа из моих парней прекратила его мучения, вогнав копьё в спину. Крики и вопли, выстрелы и канонада пушек — всё это стало для меня единым.
Нас медленно оттесняют назад, я вижу, как кого-то из моих солдат опрокидывают, выдёргивают из стройного ряда и забивают мечами. Тактика Велисария — сражаться плотным строем «стена» с широкими щитами эффективна, но всё же у нас очень мало солдат для такого. И место раненного занимает воин из второго ряда, не давая противнику прорваться.
Арбалетчики стали пристреливаться всё ближе к нам, как и стрелки с ручницами — чтобы у нас появилось место для маневра, но насколько это эффективно, когда враг, прикрываясь редкими треугольными щитами и толпой прёт на нас не знаю. Болты вязнут в защите, а доспехи сглаживают удары, однако тел у наших ног неримлян становится всё больше.
— На поле боя чародей-офицер! — кто-то диким криком обозначил обнаружение вражеского командира.
Я посмотрел и увидел, что этот маг в одеждах светло-жёлтого цвета стоит посреди вражеского потока. Он выпускает в нас магический болид. Огненный шар пролетел над нашими головами и ударил по позиции батареи. Одна из пушек мгновенно «подпрыгнула» и приземлившись, охваченная огнём разлетелась на части.
— Уничтожьте чародея! — приказываю я; немедленно единый огонь пушек и стрелков с ручницами переместился на его позицию, но успел переместиться и десяток неримцев, стоящих там, превратились в противно-кровавые брызги на траве.
Но и маг совершил фатальную ошибку — в порыве поспешной телепортации он выбрал не самую удачную позицию. Я воткнул меч в землю и упёрся двумя руками в щит, раскидывая врагов, а когда предо мной освободилось место одним поставленным движением вытащил «громыхатель» с пояса и протянул его в сторону мага, который стоит напротив меня. Громовой выстрел оглушил близко стоящих противников и свинцовый шарик быстро пролетел десять метров до врага. Из шеи брызнула кровь, маг тотчас повалился на землю и стал биться в конвульсиях. Пуля из второго оружия заставила его упокоиться навсегда.
Но врагов едва ли становится меньше — они прут словно крысы. Ступая по окровавленным и разорванным телам товарищей, наступая через пороховые и дурно пахнущие облака дыма, под град болтов и картечи, они неумолимо прут, а солдат Единой Армии дух падает, когда они видят, как их товарищей выдёргивают из строя и пронзают ударами десятков мечей. Я уже думаю, что все мы тут и поляжем. В мой доспех воткнулось что-то — неримский меч обошёл меня, но завяз в броне. Я одёргиваю врага и нисходящим ударом погружаю клинок в броню врага, рассекая табард и кольчугу, а затем ещё одним ударом ломаю ему ключицу.
Едва ли это что-то поменяет… врагов всё равно больше. Подняв на секунду голову к хмурым небесам взмолился о помощи, и она пришла… краем глаза я заметил, как на вершинах, которые образуют пики ущелья наверху, кто-то пробирается в мешковатых одеждах и зерцальных доспехах, двигаясь на быстроходных конях. Спустя пару секунд на неримлян обрушился дождь стрел — сверху открыли огонь кочевники.
— Отлично! — крикнул я. — Вот и подкрепление!
Стрелы со свистом, подобно дождю обрушились на голову наших врагов. Пушки снова «ахнули», снося бомбами ряды противников, арбалетчики и стрелки с ручницами практически отстреляли боезапас, но всё ещё продолжают посылать ливень смерти в противника.
Я чувствую, что враг дрогнул — они глядят по сторонам и видят, что большинство их товарищей лежат мёртвые или умирающие, стонут и кряхтят, а ущелье ранее тёмно-зелёное от количества растительности стало мерзко-красным, вместо травы всё завалено телами их сослуживцев, оторванными конечности и грудами разверченной плоти, а запах цветов сменился железным ароматом крови, горьким амбре пороха и вонью смерти.
Неримцы не ожидали подмоги, их сердца одолел страх и немногие выжившее стали бросать оружие, а затем и все оставшиеся полсотни противников бросились в паническое бегство… что стало смертельной ошибкой. Лучники не знают пощады — теперь стрелы летят в спину врагам, а пушки бьют по удирающей толпе. Встретив врагов лицом к лицу, я отворачиваю лик, чтобы не видеть, как при попадании бомб мелкие осколки железа отрывают руки и ноги от тел, как тела, брызжут кровью и разлетаются кусками плоти и костей при попадании.
Вскоре всё закончилось… я понял это, когда перестал в ушах звучать свист стрел, и батарея умолкла. Мне придётся обернуться, чтобы увидеть, чем всё кончилось и заверить окончание боевых действий и, пересиливая себя, шевелю ногами. Картина ужасная — тела, всюду мертвецы или умирающие, стонущие и протягивающие руки; знамёна Нерима лежат изорванные в клочья и обагрённые, всё поле теперь стало противно-красным… до такой степени, что тошнота подкатывает к горлу.
— Вот мы и победили, — говорит один из воинов, вытирая меч от крови о лиловую ткань. — Не думал, что так легко будет бить эту падаль.
— Не радуйтесь, — решил я его спустить с небес на землю, убирая свой меч в ножны, — у нас здесь было тактическое преимущество в виде позиции на высоте. У врага не было лучников и артиллерии. Скорее всего это были две разведывательные компании… а так же нас поддержали, — я поднял руку вверх и заметил, что один из кочевников ответил мне поднятой рукой вверх, со сжатым кулаком. — Что ж, союзники сегодня удачно подоспели, чтобы спасти нас — с моей руки слетает щит, который я подхватил и вручил одному из воинов.
— Какие ваши приказы, командор? — спрашивает второй после меня по званию и символом его отличия стала полоска на плече синего цвета.
Я вспомнил, что меня Велисарий наградил этим званием после, что позволяет мне командовать небольшим отрядом. Так, обычная должность, чтобы кто-то из друзей Велисария мог руководить солдатами.
— Трибун, закрепитесь в лагере у Добростража. А здесь оставьте тут пятерых воинов и стрелков с ручницами, — я показал рукой в сторону поля. — И сожгите тела, чтобы они не поднялись. А то сейчас в Эндерале мертвые любят вставать. Если врагов попрёт много, то отступайте.
— Так точно, командор. А вы куда собрались?
— Меня ждут на другом театре боевых действий. — сурово я ответил, доставая свиток телепортации.
Я передал полномочия по управлению трибуну и отправился выполнять одно поручение. Одному приступу неримской чумы мы отдали противодействие, теперь его нужно отразить в другом месте.
Берег
Следующий день. Фермерский берег.
Закинув щит за спину, где второй меч, я стараюсь как можно быстрее занять положение впереди строя. Правой рукой я ловко вынимаю зелье и выпиваю его до дна, пока ноги несут меня сквозь строй.
— Дорогу командиру! — расступаются солдаты с широкими овальными вогнутыми щитами и гребневыми шлемами, поверх их тел пластинчатые панцири, а ноги и руки защищают латные поножи.
Я быстро оказался перед воинами, сняв щит. Ноги омочились в мокрой зелёной траве, ласкающей сталь наколенных щитков. Над головой пасмурное небо, тяжёлое и свинцово-серое, с которого на голову уже упала морось начинающегося дождя. Ветер бьёт прямо в лицо, освежая и бодря. Впереди светло-зелёная поросль травы, позади же бескрайние поля, многочисленные фермерские угодья, среди которых бессчётные простенькие дома и каменные массивные башни, ставшие пристанищем лордов. Если напрячь взгляд, до далеко-далеко впереди можно увидеть тонкий золотистый край — намёк на золотистый берег. Именно оттуда сюда хлынули полчища неримилян.
— Мессир, наши отряды поддержки выстроены, — заявил подъехавший всадник, отличный от пеших воинов кольчужным доспехом поверх которого светло-голубой табард. — Пять лордов со своими воинами готовы обрушиться на врага.
— Хорошо, — я вынул меч — в руках засиял клинок с короткой рукоятью, длиной ладонь и длинным лезвием. — Держите правый фланг.
— Я готов вам дать коня.
— Нет, я со своими в пешем строю! — кричу я сквозь нарастающий шум битвы.
Всадник кивнул и ускакал прочь, вставая на правой оконечности строя, где начищенными щитами и копьями засияла тяжёлая кавалерия.
— Ишь, что выдумал Борек, — подметил сзади стоящий воин.
— Чего только в кризисные времена не происходит, — тихо я проговорил, поворачиваясь вперёд.
Борек придумал новую систему управления. Теперь он раздаёт земли наиболее могущественным фермерам, а те сдают их в поднайм другим, а те ещё более мелким, которых обеспечивает целая орава крестьян. Наёмники были распределены по бесчисленным подворьям и хозяйствам, превращая каждое поместье ы подобие крепости со своим малым феодалом. Святой орден не особо волнует, как Борек будет управляться с землёй, главное, чтобы не нарушались законы, Рождённые светом, также чтились и бесперебойно поступал хоть какой-нибудь провиант. Грандмастера совершенно нет дела до того, что у него зарождается новая монархия под боком.
Мы наступаем прямой линией, перед нами выстраиваются ровные ряды противника. Со мной пять сотен бравых молодцов из Единой армии, которые формируя стену широких щитов, создают живую преграду. И ещё сотня всадников, готовых яростно смять порядки врага. Это совсем немного, ибо против нас по сведениям разведки выдвинуто две тысячи пеших.
— Центрос, — воззвал ко мне воин сзади, обратившись по должности. — Какие будут приказания? С утра мы только и стоим здесь.
Я вспомнил, как утром меня вздёрнули с кровати, как я со всех ног нёсся к Велисарию и как он, всучив свиток телепортации, приказ остановить продвижение врага любой ценой. Пять сотен солдат передового воинства уже тогда перешли реку и встали возле западных ферм, дожидаясь командира.
— Кто против нас выступил? — обращаюсь я к воину. — Что за части?
— Там замечены большой чёрный волк на фоне крыльев, красный орёл да меч за орлом.
— А-а-а, пятый пехотный кабаэтский полк, вместе с сильдренской батальоном лёгкой пехоты и фурцанденскими стрелками.
— Именно.
— Что по положению? — спрашиваю я.
— Противник начал стремительное наступление по всему Фермерскому берегу. Три группировки пытаются нас раздавить. Первая наступает у замка Аль’Батор, вторая по широкой дороге слева от залива и собирается отрезать нас от моста у Клиффвотча, а третья прорывается по фермам. Они уже уничтожили передовые отряды, — горестно завершил доклад воин.
— Тогда не дадим им пробиться к мосту и отрезать Фермерский берег от Арка! — приказал я и двинул воинство вперёд. — Всем приготовиться, к бою!
Воины Эндеральской Армии двинулись ровным рядом за мной, выставив щиты перед собой. Сию же секунду на нас обрушился ливень стрел… но я, подняв щит бодро его отражаю, как и солдаты за мной. В ответ нечего дать — лучников нет.
Трезвон брони усилился, ибо мы перешли на бег. С левого фланга врага стала смещаться линия копейщиков, брошенная перед строем. Единственное наше преимущество — кавалерия, которой не столь много, и враг понял это, раз бросил мастеров древка.
Я уже вижу лица врагов, омрачённые злобой, как они создают свою стену из капельных и треугольных щитов. Вот-вот и мы врубимся в них. Но я слишком поздно понял замысел врага… перед мгновением, как мы пришлись бы во фланг копейщиков, они мигом повернулись и перешли в неистовое наступление. Панцири со звоном лопнули, когда их пронзили листовидные лезвия. Сделав шаг назад середина линии отступила и моментально неистовой лавиной вперёд бросились копейщики, пробиваясь сквозь строй. Отовсюду донеслись крики и вопли, смешанные со звоном металла, хрустом дерева и костей.
Клинок пришёлся в грудь неримлянина, рассекая кольчугу. Шаг назад и меч второго ударился в щит. Ещё шаг назад, и я парирую точный выпад — острие меча засело в моём щите и одёргивая его назад, я высвободил место для маневра. Ударив краем щита в живот, я смог встретить мощный удар второго неримлянина — его топор полосонул щит. Три шага назад вместе со мной делает и вся шеренга, медленно проминаясь под напором копейщиков.
Я попытался надавить вперёд, рассекая мечом пространство. Клинок летает подобно молнии, высекая на щитах полосы, а на броне прорези. Вместе со мной встали и другие солдаты, отчаянно пытающиеся сомкнуть срой. Только мельком взглянув направо я увидел, что враг там убивает наших воинов — топорники и мечники купают в эндеральской крови свои клинки. Разбивая щиты, обступая фланг, они прореживают строй — молодые парни один за другим ложатся на зелёно-багровый блестящий ковер. Вскоре я уже насчитал десятки раненных и убитых.
Но ещё хуже — мой глаз замечает, что там, где я ожидал поддержки кавалерии, её не было… лорды просто стоят и ждут неведомого момента. Их кони так и не пошли в атаку. Это вызвало настолько сильный приступ гнева, что в бессильной злобе я пробиваюсь вперёд, нанося беспорядочный град ударов. Разнеся секиру топорнику, отбив его удар, мне удалось словить его бочину клинком. Брызнув кровью, он попятился от меня, но острие настигло его. Мои парни поднажали, прикрываясь щитами от бесчисленных ударов и стрел, они держат строй рядом со мной. Я отхожу и тут же щит подставляет солдат. Взмах мечом и лезвие пронеслось по неримлянину — панцирь топорника получил царапину, а сам он рассверипел. Норманн со светлым густым волосом, в цветах угля и солнца кинулся на мой ряд и размахивая громоздким топором попытался искромсать нас. Воин Эндерала закрывается щитом и топор, едва не ломая ему кости входит в щит. Двое других выскакивают и молниеносными ударами в бок отправляют того в небытие. Окрасив сталь в багровое, они отстраняются, закрываясь щитами, как за стеной.
— Хорошо! — я поднял окровавленный меч острием вверх. — Усилить давление! — клинок опустился и рассёк вражеский табард; под ним оказалась только фуфайка, которая с лёгкостью поддалась и на животе врага проступила багровая влага.
Воины Эндерала встали стеной, лишь бы не пропустить неримлян, но всё же противника больше и это дало свои чёрные плоды:
— Центрос! — взывает ко мне воин с перепуганным лицом, одёргивая и указывая пальцем, сквозь мельтешащийся ряд сражающихся. — Противник нас окружает! Нас перебарывают!
Враг рассёк линию наступления — неримляне прорвались строй и хлынули в тыл. В это же время с нерадостными воплями до меня дошло — противник опрокинул правый фланг и берёт нас в кольцо. Десятки людей и аэтерна в один момент оказались беззащитными. Ряды смяло и ухо услышало предсмертный стон народа многие пали под напором мечей, копий и топоров. Ряды стиснулись возле меня — грудь сдавило, повернуться некому, мы скользим между друг другом, мокрые от крови и дождя… нас стягивают со всех сторон!
Молния ударила рядом со мной, испепелив бойца, затем ещё одна — вражеский чародей заработал из тыла — мы же для него как мишени на блюде. Мельком пронёсшийся топор должен был сразить меня, но молодой паренёк с силой оттянул мой шиворот и сталь яркой лентой пронеслась возле глаз. Он сам попытался вступить в бой с топорником, но неудачно — грубое лезвие впилось ему в шею и вскоре он оказался в объятиях мягкой травы.
С яростью в душе я направил меч вперёд, но удар был парирован, а затем только стальные пересветы лезвия были видны — настолько быстро закрутился его топор. Я выставил щит, пытаясь прикрыть тело… удар-хруст, удар-хруст и ещё один удар — край щита просто отлетел. Швырнув в его голову обломок, моя спата выписала дугу и оцарапала его панцирь, высекая хорошую царапину. Звон разнёсся, когда щит пришёлся прямо в лоб врагу, он покачнулся, но не потерял в смертоносности, и я метаю меч. На этот раз лезвие пробивается у горла и проходит в зазор у самого доспеха. Словно не веря в произошедшее, воин хватается за воздух, сжимая его у рукояти меча. Он делает шаг и тут его силы покидают — топор глухо пал на землю, а затем и его тело зашуршало у ног.
— За очищение! — вопят неримляне. — Смерть религии!
Со звоном прощается с ножнами второй меч. Полуторный клинок, коим я орудовал в том проклятом храме теперь тяжелит мне руки. Врагов немереное количество, и они повсюду. Вздев меч, я отразил первый выпад и мгновенно перехожу в ловкий пирует. Меня прикрывает десятка воинов, щитами и мечами отгоняющая наседающих неримлян. Клинок в моей руке быстро пляшет — отражает удары и наносит их. Я ставлю блок и носок сапога быстрым ударом погружаю под коленку какого-то темнокожего коринфянина. Он взвыл и согнулся, попытался присесть, но получил второй удар — сапог разбил ему нос и он, заливаясь кровью рухнул на спину. Тут же его прикрыли свои с гербовыми орлами на защите, который сошлись щит в щит с эндеральцами и ощутили их яростную атаку.
Но как бы не бились — нас теснят и окружают… всюду кровь, под ногами тела и наших и врагов, а позиции отброшены почти к мосту — повернув голову я вижу его всего в десятке километров. Мы рассечены, я чувствую, что правый фланг окружён и ему скоро придёт конец… но надежда приходит неожиданно, радуя и придавая сил:
— Лорды! В атаку! — услышал я принесённые ветром слова и почувствовал, как дрожит земля.
Выставив длинные пики перед собой, сотня всадников тремя рядами двинулась к нам на встречу. И теперь уже охвативший нас фланг неримлян оказался в окружении. Я краем глаза увидел, как кавалерия, быстро преодолев зелёное поле на полном скаку врезалась в полуразвернувшуюся пехоту. Пики насквозь прошили кольчуги и фуфайки, кони сшибали топорников и панцирников, раздались болезненные крики агонии, хлюпанье и треск… я не знаю, сколько неримлян погибло в этой атаке, но не меньше сотни были просто вмяты в траву. Погрузившись во вражеский строй, лорды обнажили клинки и рассекли неримские ряды хлесткими ударами широким мечей.
Враг попытался развернуться, но и тут его ожидал сюрприз. Сквозь вопль битвы моё ухо приласкал тонкий свист, который с каждой секундой становился сильнее. Над головой небо разрезали точки — разрозненный поток стрел обрушился на головы неримлян. Они в изумлении встали, пытаясь защититься, подразделения сковала ещё одна лавина залповой стрельбы лучников, давая теперь нам возможность маневрировать.
Вырвавшись из когтей неминуемого поражения, я двинул войска вперёд. Прорубая себе путь через жёлто-чёрные ряды, эндеральцы стали выравнивать линии и порядки. Мои руки, крепко держа рукоять, вели клинок, опускали лезвие на врага, сокрушая его щиты, кольчуги и тела.
Всадники, истребив оконечность правого фланга Нерима стали рваться к центру неримского построения, медленно опрокидывая строй и заставляя их отступать. Высвободившийся, обескровленный и практический уничтоженный правый фланг Эндеральской армии стал отходить назад, уступая место кавалерии, не унимающей бешеного напора. Доспехи всадников, их нежно-синие табарды стали бордовыми и скользкими мечи затупились, но они продолжают вести коней и кромсать врага, отталкивая его.
Лучники хороши — сеют смерть среди противников, но заговорили «голоса» посерьёзнее. На головы врага упали тяжеленые камни, сносящие по два-три человека. Пара катапульт фермеров заработала по тылу противника, сметая относительно свежие отряды.
— Отходим! — был дан приказ и неримляне стали откатываться.
Враг, закрываясь щитами, прикрывая подразделения своих же, организованно попёрся обратно, на исходные позиции. Чародей же закрывает неримлоян всполохами огня и молний, выжигающих эндеральцев до тошнотворной вони горелого мяса.
— Стоять! — я приказываю и моё слово разнеслось по всей единой армии — воины встали единым рядом, образуя ровную линию и подняв щиты, чтобы шальная стрела не оборвала нить жизни.
Двадцатка всадников прорвалась через вражеские ряды и ринулась прям к чародею. Тому оставалась только лишь размахнуть руками и направить поток жаркого огня в сторону конников. По ушам с неописуемой болью ударил звук конского жалобного ржания и нечеловеческого вопля, я смотрел на то как люди заживо превращались в уголь, как их доспехи стали для них сковородкой и в сердце вызревал цветок гнева.
На поле боя появился ещё один колдун — облачённый во всё голубое, в сверкающем нагруднике он стал выставлять ментальные щиты, отражая молнии и огненные шары.
— Испепели его! — я обратился к чародею, — или перенеси меня к нему!
Я бы уговорил ошарашенного мага, но нас окружило полсотни кавалеристов. Рыцари, с жутким видом, не терпели промедления и тут же один из них огласил:
— Противник прорывается у Клиффвотча! — взывает конник. — Он у самой крепости! Фриджидиэн, с нами!
Я лишь взглянул на вражеского мага, который уносит ноги. Желание возмездия за павших отступило перед ужасом неминуемой катастрофы — Нерим может пробить центр нашей обороны и прорваться к самому Арку. С печалью осознавая, что там контрудар нанести некому, я отступился от гнева и быстро взобрался на предоставленную лошадь, выдавив:
— Хорошо.
— Маг! — призвали всадники. — Давай!
Взмах ладонями, пара секунд и нас перенесло на десятки километров западнее, там, где стоит ещё один телепортационный маяк.
На широкой дороге творится полный хаос и беспорядок. Слева над мощёным трактом громоздиться озеленённая мхом и слоем земли скала, в которой над которой величаво высится башня Клиффвотч, возле которой эндеральцы разбили целую сеть укреплений — баррикады, окопы и площадки, куда только предстоит стать пушкам. Лучники арбалетчики без устали посыпают широченную дорогу снарядами, пропадающим в серой мгле. Справа же крутой склон, уходящий под морскую воду и составляющий залив.
Впереди, в клубах дыма и гари, под стеной проливного дождя, наступают неримляне. По окровавленным мечам, истерзанным щитам и злобным лицам, я понимаю, что они встретили стрелковую роту — арбалетчиков из Эндеральской армии и расправились с ними. Также мой глаз выхватывает наёмников, фанатиков из Киры — укутанных в широкие одежды чернокожих воинов, с ятаганами наперевес.
— Всадники! — воззвал я. — Встретим их лицом!
Конный ряд двинулся вперёд, мы стали медленно разгоняться, по краям зелень замелькала, превращаясь в единую изумрудную полоску. Конники позади меня опустили пики, угрожающе сверкнувшие в огнях. Я же поднял свой меч и внимая холоду ветра, приготовился опустить его.
Въехав в ряд неримлян всадники опрокинули первые отряды противника, я же искупал меч в крови кирийских подонков. Пики пронзали пехотинцев, как шампура мясо, мечи нанесли глубокие раны, а мой клинок настолько сильно приходился в тела, что рассекал мясо до кости. И снова вокруг нас летают крики, вопли и стоны боли. Лёгкая пехота врага бессмысленно пытается достать всадников кривыми мечами, палашами и короткими копьями, но напор лордов сметает полчища неримлян. Я опускаю меч направо, колю влево и погружаю его в тех тварей, что посмели осквернить мою родину. С пылающим сердцем моя рука без устали орудует подарком Исаила, награждая врагов вечным покоем.
Вскоре врагов стало так много, что напор кавалерии остановился. Вокруг меня вьются неримцы, пытаются достать клинками, но доспехи держат удар, а меч всё ещё высекает глубочайшие порезы на неримцах.
— Давай! — донёс ветер.
Лучники и арбалетчики смогли перегруппироваться, встать по отделениям и единым залпом залить неримлян стрелами и болтами. Незащищённые люди запада десятками осели на землю, дорога вымазалась кровью. Стеная и падая, ползая по каменной брусчатке, неримцы стали отползать. Лёгкие чёрно-жёлтой расцветки и сетчатые щиты стали хоть какой-то защитой под напором стального дождя.
— Отходим! — приказал я оттянул поводья. — Дальше нас могут окружить.
Хватит на сегодня. Это был тяжёлый бой — береговые отряды уничтожили, враг продвинулся до самого моста и края ферм. Берег теперь в руках Нерима, и нанести контрудар нам просто нечем. Усталый, с мышцами, налитыми железом, я увожу коня как можно дальше от поля боя, но тут и там я вижу тела — мы прошли довольно далеко, и теперь часть дороги — это просто ковёр из тел. Велисарий надеялся, что мы нанесём мощный удар по береговым позициям… получилось обратное — противник просто разрезал наши позиции. Теперь у Фермерского берега мы можем только окапываться.
Смерть шевоше
Спустя два дня. У Речного.
Стремительное наступление неримлян по побережью привело меня магическими перебросами на Солнечный берег, где я готов встретить орды людей запада и познакомить их с моим мечом и моей яростью. Нерим огнём и мечом отвечает на стратегию Велисария, заливая побережье кровью. Мы понесли страшные потери в первых боях — сотни сынов Эндерала легли в землю, чтобы сдержать врага на подступах к ключевым территориям, но ещё тысячи клинков готовы его встретить. И сейчас мы покажем Нериму, что Эндерал всё ещё жив и будет биться до последнего вздоха!
Моя кровь закипает от гнева — двухтысячный неримский конный полк стремительным наступлением прорвался сквозь редуты у горного склона Фоамвилля и двинулся огненным маршем в сторону Речного, превращая всё вокруг в пепел и руины. Шахты, лесопилки, фермы, новые селения — никто не смог уйти от гнева народов запада, которые идут подобно ветру, оставляя за собой трупы и развалины. И вот, пройдя разорительным походом, всадники ушли резко на север, не доходя до Речного и склоняясь к западу, как сообщила разведка. Если так пойдёт и дальше, то кавалерия Нерима пройдёт через снежный проход и быстрым маршем возвратиться к Фоамвиллю, сделав кольцо и превратит добрые земли Эндерала в выжженные пустыни. Мы не можем этого допустить.
У медовой фермы, в гуще леса под кронами высоких деревьев мы готовы встретить врага, что вскоре выйдет сюда. За мной уже строится косой багрово-лиловый порядок солдат из Эндеральской армии, позади которых линия лучников. Дорога далее блокирована, враг упрётся в три сотни копейщиков, но разве этого хватит, чтобы удержать гнев Нерима? Конечно нет, а поэтому сюда вскоре подтянуться силы коалиции.
Внимая шёпотам крон, чувствуя свежий воздух и аромат травы, я готовлюсь к бою, мысля все возможные варианты схватки. Мы в лесу, под ногами мох и трава, мягкость, переходящая твёрдость дороги, рассекающей изумрудную чащобу. Впереди я вижу развали медовой фермы — следствие политики Тручессы. Тут мы думали разбить малое селение, но шевоше неримских всадников оборвало эти планы.
— Как думаешь сколько народу убили? — спрашивает один воин другого.
— Тыщи две сгубили.
— А их скокма?
— Да тоже тыщи две.
— Свирепые гниды! Ничего, сегодня мы их положим!!
Эти разговоры не были беспочвенны. Следование неримской армии сопровождались убийствами, поджогами и разорениями — единственные части кавалерии Нерима принесли за первые дни войны столько потерь, сколько это не сделали ни одни их пехотные части. При одной мысли, что враг продолжит беспрепятственное следование вглубь страны, сердце закипает от боли и гнева. Над Лишари всё ещё реет знамя смертельного рока, моё сердце болит по ней, и единственная возможность унять это чувство — забыться в битвах. Апотекарии, О’Брайенн ей помогут… я надеюсь на это.
Касаясь меча, я медленно его вынимаю, ибо мои глаза выцепили образы наступающих теней, что плетутся далеко впереди. Зелёные массивы преобразились разноцветными контрастными линиями, которые с особой быстротой подбираются к нам. Они идут ровно, выдерживая ряд и придерживаются основной дороге, не углубляясь в лес и обтекая деревья, будто это стены. Затем, прищурив взгляд, я вижу, что людей несут кони, а впереди знаменосец несёт полотнище с символом одноглавого орла, окружённого молниями — символ неримской лёгкой кавалерии. Враг!
— Приготовиться к бою! — отдал я команду, поднимая широкий овальный щит. — Сомкнуть строй! Копья во фронт! Не посрамите своей родины и отомстите за убитых!
Посреди леса вырос ещё один — копья единого строя, где народ стиснулся плечом к плечу, выставили плотной стеной копья. Я же встал перед ними, высоко вздев меч и громко крича:
— Лучники!
Стрелки положили стрелы на тетиву, стянули древка и выпустили смертоносный дождь, от которого враг не имел защиты. Часть всадников первого ряда спала, кони жалобно заржали от боли, а неримляне поняли, что их ждёт схватка.
Всадники Нерима осознали, что впереди их уже готовы встретить, и решили атаковать, думая, что их ждёт лёгкая победа. Ноги ощутили по земле лёгкую трясь, когда враг стал разгонять коней — его направление атаки — широкая дорога, в чащобе леса особо не разгонишь коней, поэтому самый сильный удар придётся на центр.
Закрывшись щитом, я сумел отразить первый удар — палаш кавалериста рассёк верх укрытия, силы хватило, чтобы я едва не упал, а потом в наш строй врубились остальные всадники. Копейщики радостно встретили неримлян — длинные древка тут же стали непроходимым лесом — эндеральцы легко доставали всадников, сталкивали их, или пронзали, не давая себя достать. По уху уже привычно режет крик боли и предсмертные хрипы, смешанное с конским ржанием и топотом копыт. Сверкнувшие грозным блеском и брызнувшие кровью шиловидные наконечники стали мелькать в быстрых движениях, делая свою мрачную работу. Противнику же остаётся ответить боевыми кличами:
— Да спалит свет очищения!
— За Эндерал! — ответили мои бойцы.
— Покарать религиозников!
— Смерть захватчикам!
Отбив щитом хлёсткий удар, я колю, что есть сил и мой длинный меч забирается под жёлтый халат врага, изливая противный багрянец. Вскрикнув, неримец роняет меч и заваливается на бок. Копейщик жёстким ударом в грудь добивает молодого алемана, сваливая его с коня. Подавив приступ тошноты, я резко поворачиваюсь за секунду, как по груди пришёлся бы восходящий удар. Всадник мгновенно повернул коня и повернул его на меня, но пара длиннющих копий остановили его, выпады в щит и в кольчугу. Я, подбежав к нему, рассекаю ногу, заставляя его скрючиться, остальное за меня доделывают копейщики. Поворачиваясь, я вливаюсь в строй, чтобы меня попросту не растоптали.
Дорога за первые минуты десять боя обрела противны жёлто-багряный покров тел, среди которых валяются и кони, под кронами леса витают звуки сражения. Враг напирает и всаднический удар становится всё сильнее, к тому же не менее тысячи конников в тылу уже успели спешится. Пешим строем лёгкая пехота бредёт сквозь лес, прикрываясь щитами от стрел. Всадники вдавили центр и продолжают переть, испытывая нашу стойкость и умирая от копий, не имея возможности защититься. Но вот им на помощь уже спешит широкий строй пехоты.
За поредевшим строем всадников я увидел надвигающуюся волну лёгких неримских воинов. С мечами на голо, они решительным наступлением готовятся обойти нас и взять в окружение.
— Фланги! Фланги! — хрипло кричу я офицеры неистово попытались передать мой приказ, но весьма поздно…
Эндеральцы вступили в бой и тут же понесли страшные потери — не сумев спрятать фланг, бока нашего построения оказались охвачены и окружены. Одним стремительным наступлением враг сковал все наши движения. Хуже того, до уха донёсся сотрясающий душу звук битвы в тылу — лучники дали жестокий бой обошедшим быстрым неримлянам. Пытаясь биться против них, они тут же стали падать в объятия леса, ставшего их кладбищем. Нас обступили и методично истребляют.
— Трубите! — дал я приказ медленно отходящему орущему строю в надежде, что его кто-то услышит.
Пара боевых горном криком помощи пронзили зелёные дали, призывая неведомого союзника. Казалось, что мы пытаемся призвать призраков леса, неведомых и злобных духов, что были малой толикой правды.
Лес разразился сотней стрел, а затем ещё одним залпом, а потом и ещё одним и так за первую минуту на врага обрушился ошеломительный дождь из не менее тысячи стрел. А затем, отбросив маскировку и укрытия, выступили разрозненные ряды новых воинов — несущие кольчуги и лёгкие кожаные доспехи, с луками, топорами и щитами-каплями на которых символ славного народа, символ их воли, новое знамя Речного — тёмно-лиловый лев на синем полотнище.
— Люди Свяослава! — радостно я обозначил появление союзника, который не промедлил и бросился в бой.
Речники накинулись на неримлян с неописуемой яростью и жестокостью. Расписав их ряды кровью, они кровавой просекой прошли в их порядки. Топоры заблестели, рассекая чёрно-жёлтые массы, лучники осыпали фланги противника, люди стали оттеснять неприятеля к медовой ферме.
Эндеральцы слева усилили отпор и вынудили врага встать. Неустанно коля копьями, и прикрываясь щитами, противопоставляя мужество мастерству, мои собратья окрасили ряды врага в цвета рубина и граната, не делая и шагу назад. И тут на радость моих очей на остававшегося врага бросились речники с топорами на перевес, вгоняя сталь в плоть тыла врага.
— Вперёд! — я призвал людей к атаке, к продвижению и наступлению на конную массу и увидев возможность высвободившегося левого фланга, дерзнул использовать её. — Перебросьте солдат с лево на право!
Воины поспешили исполнить этот приказ и отходя организованными, но изорванными и сильно опустевшими порядками, меньше сорока эндеральцев отважно бросились спасать правый фланг. Нерим не устоял по исступлённым давлением копейщиков, и стал откатываться. Оставшиеся в живых лучники смогли высвободить накопленную злобу и за первые три секунды боя на головы ошеломлённых нерилян упал бешенный дождь стали — в отмщение за павших братьев по оружию стрелки клали стрелы особо метко, наконечники ранили горла и лица, удачно вспарывали кольца кольчуг и находили зазоры между пластинами доспехов. Ряды врага колыхнулись.
Но и Нериму нашлось чем ответить. В арьергарде врага появились новые бойцы — укутанные в кольчуги, следующие пешими, высокорослые воины, чьи руки отяжеляют длинные мечи и широкие двуручные топоры. Не менее двухсот воинов веером расступились среди деревьев и врезались в речников и насытили обескровленные ряды.
— Топорники прорыва и рыцари народного гнева, — мрачно я распознал новоприбывших, а это заставляет меня отдать новые команды. — Сомкнуть строй! Лучники, новая цель!
И они не замедлили принять бой. Речники за первые минуты боя понесли существенные потери — с холодным потом я узрел, как широкими мазками двуручных мечей и секир расписалась картина войны. Воины Речного устлали собой подножье деревьев, не оставаясь в долгу — хлёсткими ударами топориков и градами стрел они отправляли на встречу смерти одного ратника за другим.
Я же, выровняв строй, стал отводить левый фланг к речникам, чтобы сформировать единый фронт и обхватить неримлян. Но вот зараза — противник понял наш ход и стал отходить на юг, именно там нет наших сил и свободное пространство он решил использовать для манёвра и перегруппировки, обступая медовую ферму. Если они сумеют свершить свой манёвр, то общим наступлением нас раздавят…
Но и мы припасли подарок. За спинами неримлян, за их стягами к небу вознёсся звон труб и рёв боевых кличей. Огибая скалистые возвышения, выливаясь из леса, на людей запада устремились воины под стягом чёрного креста на синем «холсте». Зловеще сверкая грубыми мечами и топорами, секирами и молотами, изрыгая брань и лютые возгласы, на поле боя объявились люди Конана. Врубившись в покосившиеся ряды Нерима, варвары Солнечного берега погрузили во врага сталь и железо. Четыре сотни воинов захлопнули ловушку, выкрашивая подножья деревьев зловещим багрецом и стеля подле них кучи тел.
Рыча и улюлюкая, они вселили в сердца противника ужас, но этого мало. Я вижу, как неримляне разворачиваются — кавалерия стремглав несётся к варварам, а тяжёлая пехота рвётся к нам. Я смотру в гущу битвы, сдавленный строем и всё ещё держащий исполосованный щит. Усеянные стрелами щиты и доспехи сделали людей подобием ежей, в глазах мелькает гнев и страх, сталь стала красной от рек крови, железный смрад битвы позирует живот и распаляет дух, но себя сдерживаю. Противник окружён и теперь лучники весёлой песней стрелы стали его истреблять.
На поле боя царит кровавый ближний бой, но тот, кто пришёл с пехотой решил внести новинку. Сквозь кроны деревьев ударили молнии, испепеляя моих бойцов. Затем полетели огненные шары, обвивающие плоть и жарящие её изнутри. По полю бою скоро разлетелся тошнотворный запах горелой плоти, и поплыл синевато-смрадный дым, источающиеся скрюченными почерневшими трупами.
— Проклятье! — кричу я от злобы и слабости — маг слишком далеко, чтобы его достать, он закрыт яростными воинами народного гнева. И, впрочем, я нашёл выход.
Оставив строй на волю младшего офицера, у которого моя рука выхватила копьё, я подлетаю к неримскому чёрном жеребцу и седлаю его. Взобравшись на коня, мой глаз выхватил образы мага, укутанного в золотисто-жёлтые мантии и рисующего кистями новое заклинание.
— Братья! В атаку!
На полном скаку и поднимая копьё, я направил коня в самую гущу неримского строя. В окружении трёх деревьев и латников стоит чародей, снова и снова выжигающий ряды эндеральцев. Проносясь ветром в ряду неримлян, поражая их копьём направо и лево, сшибая людей вскоре я оказался у тех самых древ, где меня встретила магия — ледяной ветер бурей морозных острозаточенных осколков поднёсся ко мне, но подняв щит я дал изморозить его. Извернувшись, я швыряю копьё, чародей в ту же секунду отвёл его ветром, тут же ухмыльнувшись — «И что же ты ещё сделаешь?». Но что есть магия против прогресса? Я опускаю руку на пояс и мигом её выпрямляю, сжимая одновременно металл указательным пальцем. Грохот выстрела прокатился по всему лесу, возвещая о применении нового оружия. Маг же, цепляясь за грудь и сжимая кроваво-жёлтую мантию всё ещё не верил, что его достали. Он попытался исцелить себя, на его пальцах даже заиграл свет лечащего заклятья, но силы покинули его, и он шлёпнулся лицом в траву.
Наступление речников, копейный бой, превративший атаку кавалерии в жуткое воспоминание, и атака варваров, обратившая край неримского построения в жаркую рдяную баню и беспрестанный свист стрел — всё это вселило такой страх в противника, что он дрогнул — шеваше остановлено. Я же, уставший и желавший минуты покоя отвёл коня от бегущего прочь врага… впереди ещё много битв.
Флотоводец
Спустя три дня. Вблизи Дюнного.
— Как та дама? Я слышал, что к ней приставлены лучшие лекари запада?
— Да, но всё тщетно, — вспомнил я, уже не обращая внимания на качку, как О’Брайенн рассказывал, что изменений никаких в её самочувствии не предвидится. — Надеюсь, вскоре она поправится, Фарнабаз.
— И я…, - в кисете я пальцами нахожу полированную склянку и подношу ко рту — секунда и зелье апотекария наполняет меня силой, левая рука крепнет, слабость в ней постепенно пропадает, боль нисходит.
— Я смотрю, теперь вы готовы сразиться, — чутко подметил Фарнабаз, носивший из доспехов разве что кожаный толстый панцирь и сапоги, предпочитая в остальном свободные белые штаны, рубаху и тюрбан. — Только, о четыре ветра, не впадите в страсть упиения сия питья.
— Да, — грубо отвечаю я, чувствуя, что онемение эмоций сталкивается с огненным порывом гнева, рука касается спаты на поясе, — пора готовится к битве.
Моё облачение не меняется, но кажется, что оно мне стало больше. Всё тот же чешуйчатый панцирь, сверкающий ласкаемый морским солнцем, но он висит на плечах и в животе… неужто скоробь по Лишари, от которой я пытаюсь забыться, настолько выматывает?
— Вы сами готовы? — аккуратно спросил я. — Нас в три раза меньше, сможем ли совладать? Или это станет красивым самоубийством, которое поэты воспоют в веках?
— Я знаю, что мы сегодня сделаем, — муж востока потёр рукоять ятагана. — У них на кораблях куча магов и это для нас проблема. Я надеюсь, наши мастера тонких энергий выдержат достаточно.
— Мы раскошелились на наёмников-магов порядочно, — посмотрел назад и приметил людей и аэтерн в серых робах. — К тому же с искусством «Плетущих бурю» и личных магов знати Арка мало кто совладает.
— Хочу напомнить вам, что нам противостоит враг, чья армия закалилась в тридцатилетней войне. К тому же, — Фарнабаз простёр руки. — Сынов запада слишком мало.
— Но они в первый раз воюют флотом, в отличие от эндеральцев, — настаиваю я. — Сегодня нам понадобится только расстояние.
— Что ж, будем молить Всевышнего о победе. Если нас покинули Рождённые светом, то будем иметь надежду только на Того, Кто выше и сильнее их.
Стоя на карме судна, я вглядываюсь в морские дали и вижу, что нас уже ждут — не менее полусотни кораблей, с чёрной парусиной и орлом жёлтого цвета. Внимая прохладному бризу, чудесному солнцу на бирюзово-лучезарном полотне небес, я оглядываюсь. Здесь, в один строй встали все, у кого есть флот. Мой глаз радует и багряный лев на белой ткани аристократии Арка над десятью галерами и десятью коггами, и крылатый золотой хищник Дюнного развивается над палубами одиннадцати триер, красующихся восточным утончённым стилем, и чёрный крест, несомый девятью широкими полуплоскодонными лодками с просторной линованной парусиной. Все, кто может, все, кто желает спасения Эндерала выставили корабли, ибо сегодня мы пустим на дно флот Нерима и освободим морские пути в Киру. Только нет массивных галеонов Святого ордена, оставшихся в Арке по приказу грандмастера, что не может не печалить.
Смакуя солоноватую свежесть морского ветра, я сжимаю пальцы на «огневице», в предвкушении тяжёлого боя. Велисарий приказал собрать воедино все морские силы и ударить по наступательной эскадре Нерима, ибо она перерезала торговые поставки из Киры. Там правит Золотая королева, оставшаяся верная старому порядку, а значит для Коарека она враг и грабёж её флота только обрадует предводителя Вольного народа. И вверив все силы Фарнабазу, как наиопытнейшему флотоводцу Эндерала, мы отправились в морской бой.
К нам подошёл чуть ниже среднего роста мужчина, не похожий на остальных. Его одежда — тёмно-синие пальто, укреплённое выкрашенными в тот же свет пластинами мифрила. На ногах высокие сапоги, начищенные до зеркального блеска. Его лицо — отражение добродушия, кристально-чистые голубые глаза пронзают пристальным взором дух, короткий светлый волос золотится на солнце, а уши имеют острое устремление. Я, слегка обернулся к нему и склонил голову в эфемерном поклоне.
— Мессир, вы должны быть на рубке, рядом с магами, — предостерёг Фарнабаз. — Тут не безопасно. Люди вас потеряют, не нарушайте порядок.
— Это прекрасно, что вы соблюдаете порядок, но всё нормально, — мужчина чуть приподнял худую, с двумя серебряными кольцами на длиннотонких пальцах, ладонь. — Я провёл в войсках десять лет и знаю
— Что вы хотели?
— Вы участвовали в битвах у Киры, за песчаное наследство, и с пиратами, мастер-Фернабаз. Что вы можете сказать о сегодняшнем сражении? — звёздник посмотрел на пушки и людей, подметив. — Маловато будет для победы.
— Мессир Ха’Риаким, — повернулся в сторону звёздника Фарнабаз. — Да, это будет трудно. У врага не менее шестидесяти нефов и сорока каррак. Но благодаря вашему подарку, думаю у нас есть решающее преимущество.
— О благие шестерни, только не спустите в нужник эту возможность. А то на кой я сюда пришёл?
— Вы же сюда зачем пришли?
— Я здесь, потому что так приказал Андреас Гринхарт. Остальное — меня вал волнует.
— Машшира Фарнабаз, — я повернулся к флотоводцу и поинтересовался о его личной гвардии, прошедшей через огонь и кровь десятилетий воин. — Ваши готовы?
— Пятьдесят лучших воинов востока готовы пустить кровь неримлянам.
Неримские корабли занимают позиции — размещая впереди посудины, забитые мечниками и копейщиками, позади них становятся парусники, где мастера лука и арбалета готовятся обрушить град стали на нас, ну а третьим рядом встала корабельная артиллерия.
Фарнабаз заметил, что Нерим к встрече готов, и теперь наш ход — мы покажем ему всё наше мастерство.
— Всем готовиться к сражению! Маги-элементалисты на изготовку! — разнёсся сначала по кораблю, а затем по всей эскадре приказ флотоводца. — Маги-менталисты, занимайте позиции.
На кораблях сей момент началась беготня, воздух наполнили перекрикивания команд и топот сапог. Повелители тонких искусств встали в середине кораблей, поднимая руки к верху, начиная ткать с пальцев щит магической энергии. Другие чародеи, прикрытые лёгкими кожаными панцирями поверх роб, накаляют жар огня и электричества у бортов, желая обрушить на врага тонны пламени и чистого тока.
— Дайте сигнал пушкам готовиться к огню!
В этот же момент по ушам саданул резкий звон труб, и передняя часть галерного флота подкатила орудия к бортам, раздался перезвон ядер, царапающих дула и шипение тлеющего огня.
— Поднять флаги Совета!
На этот раз над кораблями взвился ещё один флаг, возвещающий о едином Эндерале. Новая знамя, противопоставленное одноглавому геральдическому орлу Нерима и всевидящему оку Святого ордена. Золотая гордая хищная птица на светло-фиолетовом фоне вселила прилив храбрости и бодрости в сердца защитников, взбодрив души порывистым ветром храбрости и желания защитить родную землю.
Корабли выстроились в единую линию, тем самым мы сравнялись своим фронтом с фронтом неримского строя. Они плывут к нам на всех возможных скоростях, выстроив флот в три линии. Сотня неримских посудин против тридцатки наших. Это будет тяжёлое сражение, но цена велика — враг рискует потерять всё своё превосходство на море.
Первыми решили открыть сражение наши судна — галеры Арка. Я всем телом ощутил, как флагманская галера двинулся с ускоренным темпом, постепенно превращая строй в острый клин. Мы идём на острие нападения, мы рассечём вражеские порядки! И от этого становится только радостнее.
На палубах кораблей противника засверкали вспышки магических светов, гром прозвучал среди ясного неба, неся вести о том, что маги врага открыли эту дуэль. Горло завершило от резкого запаха серы, в голове засвербило от возмущения мира магии, а затем на наши головы упал дождь… огненный ливень из поредевших небес поспешил сожрать наши корабли. В инстинктивном порыве защиты смерти и страха я закрываю лицо, внутри посмеиваясь над тщетностью этого деяния. Пламя, секунды беспрепятственно летя, в паре метров от мачт столкнулось о невидимую стену ментальной энергии, вспыхнув сине-жёлтыми взрывами и рассеявшись. Секунд десять я с осторожностью смотрел на то, как чародеи-менталисты удерживали чары врага. Что ж, теперь наш ход.
— Огонь! — отдал приказ Фарнабаз.
Пушки ахнули и плюнули тяжёлым свинцом. Я ощутил, как качнулись галеры от работы носовых батарей, увидел, как отсалютовали щепками неримские корабли. Два ядра разбили борт первой каракки. А затем к пушечному хоралу присоединились остальные галеры — деревянные «стены» первого ряда посыпались кусками бортов неримских кораблей, те же отчаянно пытались ответить магическими залпами, но те только безрезультатно фонтаном искр сталкивались о щиты менталистов.
Враг тоже выстраивал барьеры мистической энергии, но только никакими силами они не могли выдержать свинцовый ураган. Никакая магия не может противостоять невообразимо быстро летящему снаряду.
— Стоять! — отдал приказ Фарнабаз и галеры подняли вёсла, матросы поспешили стянуть паруса и клин из эндеральских суден встал.
Сотрясательный гром десяти галер, построенных отдельным клином, усладили мой слух смертельной канонадой, выбивающий кровь из ушей. Я вижу это… взираю на то, как подбиваются мачты, как флаги с орлом плюхаются в море и как первые карраки кусками распадаются. Вижу и как неримская артиллерия пытается достать нас — длинные болты скорпионов и баллист погружаются в море, огненные камни с шипением падали в пучины морские. От непрерывного шума мои кости трясутся, борта качаются
— Давайте ребята! — я призвал носовым батареям вести прицельный огонь. — Отправьте их на дно!
Пока галеры вели прицельный жестокий огонь, когги аристократии составили второй клин и присоединились к артиллерийской дроби, только их оружие не просто пушки, а гений Гаспара. Смотрящие чёрными дулами в небо, короткие, но пузатые и широкие пушки плюнули огнём, выталкивая тяжеленые ядра. Десять батарей по два орудия заголосили, осыпав задние ряды вражеского флота. Маги Нерима выставили отличные фронтовые щиты, ещё способные отбить атаку бомбард, но вот третий ряд — он не прикрыт и на него обрушилась вся ярость и гнев нашего мастерства. Один за другим палубы жалобно хрустнули, катапульты и баллисты взмыли осколками к небу, людей ударной волной сбросило за борта.
Неримлянам пришлось атаковать, они двинули единым кулаком все две ряда, весь фронт, стремясь обхватить галеры и уничтожить их.
— Вперёд! — приказал Фарнабаз, и двинул на врага двадцать кораблей острым клином.
Я посмотрел на обелившие от напряжения костяшки и пальцы. Меч сжат настолько крепко, что в ладони селится боль. В предвкушении скорой битвы, моё сердце глухо колотится, пот холодит шею и спину. Я уже вижу внушительные борта неримских кораблей, избитые, с пылающими дырами и воинами, мечущимися в приготовлениях к схватке. Кровь выкрасила края суден, трупы, разорванные тела и куски мяса устрашающе свисают.
— К бою! — приказал Фарнабаз, сверкая обнажённым ятаганом. — На абордаж!
Галеры вклинились в рассечённый центр построения неримского строя и теперь пришло молвить слово бортовым батареям. Несколько каррак не выдержали напора нового оружия и истошно прохрустев, жалостно вопя «криком» ломающегося дерева, падающих мачт, рвущейся парусины, и лопающихся канатов, пошли ко дну. Ещё залп и ещё несколько кораблей стали трястись, не способные к действиям и манёврам.
Трап крюком впился в палубу вражеской карраки, и я ступил на него, смотря в острый свет битвы. Выбежав вперёд, я врезаюсь вместе с остальными в слабый и измотанный страхом строй врага. Высекая сверкающую дугу, я погрузил лезвие в кольчугу неримца, и резко оттягиваю меч… чтобы затем его резко выкинуть вперёд и пробить кольца. Мои собратья нерушимым строем кинулись в бой под прикрытием стрел и болтов. Лучники Фарнабаза залповым огнём смели остатки сопротивления на этом судне — я поразился их непревзойдённому мастерству, каждая стрела находила свою цель, острая сталь проникала в тела, даруя вечный покой.
Защитившись от топора, я вывернул клинок и разрезал руку неримца и отошёл, отдав его под бойню клевцов аркских морпехов. И приготовив меч для новой схватки, я учуял, что железный запах сменяется серным… В бой вступили чародеи. Обернувшись, мне в моих очах отозвалась борьба буйного ревущего пламени, ласкающего дерево бортов и сметающего моряков. В этом успевали как наши маги, так и неримские. Борта чернели и падали кусками угля в море, люди носились с криком и всё расписали реки пламени, взметающие куски опалённой парусины и золы, поднимая их в небо чёрным снегом.
Артиллерия Нерима, невзирая на корабли своих же дала огневой бой и рядом с нами посыпали объятые огнём камни, палубы треснули и покрылись почерневшими пробоинами. Дальняя галера просела под ударами десятков камней и пошла ко дну, а затем ещё одна.
— Проклятье! — я вспылил, одномоментно нанося нисходящий удар, разнося лёгкий щит моряка в щепки. — Нас берут в клещи!
Я отступил, сливаясь с рядом щитов аркскхих морпехов. Вооружённые клевцами и широкими павезами они мощными ударами изукрасили палубы в рдяные пятна и мазки, устилая путь тропинками тел. С ужасом я видел, как крючья выдирали мясо, как молоты до противного хруста крушили черепа и рёбра. Эти воины жалости не знают.
Я бросился вперёд, — куда хлынула подмога на вычищенный корабль и встретил неримлян лихой песней меча. Один пал от утончённого укола спаты, второй рухнула за борт, когда я оттолкнул его, третий же попал на самое острие не сумев увернуться. Пятого и шестого возле меня молотами, овитыми всполохами молний избили в куски мяса морпехи, идущие потным строем. Я уже потянулся к седьмому, как сюда полился гибельный дождь. Враг с ужасом в глазах попытался спрятаться за малыми щитками, но аркские арбалетчики залили его, смели с палубы ураганом болтов. Кровь рекой хлынула по палубам, стрелки же противника ничего не могли сделать против крепких повез, увязая в них или отскакивая.
Галеры впились в центр неримского флота подобно зубу в плоть и огнём батарей стали вычищать. Вокруг метелью летали щепки, трещало дерева и лопались канаты, но мы проигрывали. Корабли стали медленно окружать нас, изрыгая на палубы оставшихся галер сотни воинов. Морпехи стиснулись щитами, чтобы не дать разорвать ряды и не пропустить врага на корабли. Теперь уже нас теснили и мои глаза всё чаще видели мрачную картину того, как неримские клинки отплясывали смертоносный танец на телах наших моряков.
В атаку вплыли дюннийцы. Восточный флот стал разворачиваться бортами к окружающему нас флангу. Быстрые парусники вскоре заняли положение и стали работать по краю неримского строя пушками, оттягивая на себя его внимание. Флот Дюнного не собирался идти в рукопашную, только выманивал корабли, расстраивая строй.
В это же время кнарры стали медленно и тихо подходить к иному краю флота врага. Они несли на себе подарок от Ха’Риакима — запасы зелёной смеси, вкупе с порохом и литрами масла. Рассеянными рядами, не привлекая внимания, ведомые мастерами строительства межпространственных мостов, они незримо сближались с флотом Нерима.
Мечом расписав впереди стоящих противников алым, уподобив кисти меч и отошёл назад, едва не поскользнувшись на мокрой от крови палубе. Десятки искривлённых в гневе рож мелькают перед нашим рядом, одичавшие от боли и бесчеловечных приказов люди пытаются достать нас прямыми короткими мечами, но находят только непреодолимую стену павез. Высвободившись, я вторю ударам морпехов. Мой меч запел вместе с клевцами, их доспехи не выдерживали ударов, сталь проникала в тела и клала их и проливала гранатового цвета влагу. Воющие и стенающие моряки и воины хлынули лавиной на нас, но прикрыв себя стеной щитов, они только наталкиваются на дерево и металл.
Взрыв… нет, расцвет второго солнца накрыл меня и приближённых с такой силой, что корабли словно игрушки швырнуло ударной волной, а людей разметало подобно куклам. Ослепший и сбитый с толку я пытаюсь поднять себя как можно быстрее и пытаться прозреть… я… не знаю. Мне кажется или план Фарнабаза сработал. Правая оконечность неримской эскадры… она исчезла, как военный строй. Сквозь лес мачт, паутину канатов я увидел, что кнарры сделали своё дело. Ныне же там плескающаяся мутная вода сверкающей ковром пляшущего огня, на которой раскинуты почерневшие остова кораблей, палёные паруса и выжженные жертвы. Чародеи-менталисты, закрыв щитами корабли провели настолько, насколько это возможно вглубь неримского строя и подпалили адскую смесь, учтиво свалив оттуда. С тяжестью в руках я поднимаю меч, вынимаю «огневицу» и прорезаю плотную тишину выстрелом — свинец пробил горло высокого ратника с панцирем поверх вычурной рубашки. Видимо, капитан одного из кораблей упал на ошарашенных людей, зыркающих на меня глазами, взгляд которых явил нам животный ужас. Один за другим они стали приходить в себя и не веря в произошедшее, отчаявшиеся, бросились наутёк, лишь бы спастись… летя безжизненными на палубы, их спины стали отличной мишенью для арбалетчиков.
— Что ж, теперь мы можем отойти и расстреливать их из пушек, — с мрачным смакованием обозначил командир морпехов, стоя по колено в трупах.
И снова мы останавливаем врага. Военной хитростью и превосходством техники, не щадя клинка, мы отгоняем, становясь для него преградой. Наш флот вырвал победу, но моё сердце отзывается радостью при виде того, как в замешательстве враг бежит, пытаясь повернуть остатки флота, ибо только одно может вдохнуть в меня былое веселье.
Милосердие
Спустя два дня. Горы Фростклифф. Селение горцев.
За эти дни операции «Баррикада» противник смог продвинуться по всему Фермерскому и Солнечным берегам, вклинился в наши порядки на востоке Пороховой пустыни и стал планомерно разорять север Сердцеземья. Вместе с этим и по западу Солнечного берега стали расползаться малые отряды. Сколоченные из наёмников и выходцев Киры, эти малые компании с необычайной скоростью вклинивались в нашу защиту и прошивали её, наслаждаясь грабежами, насилием и блокируясь в руинах, пещерах, не подпуская к себе никого. Они уподобились острым иглоподобным зубам арпа, что впиваются в плоть нашей страны и льют кровь. Мы несём тяжёлые потери, несмотря на победы, каждое сражение окупается кровью нашего народа. Это не может не ввергать сердце в хандру, но сегодня я пришёл не для неё. Сегодня
На мне нет доспеха, на поясе я не ощущаю тяжести меча, только болтающийся кинжал стучит навершием о пряжку. Мне в лицо не дует горячие дыхание битвы, только холодный северный ветер, колющий лицо морозной остротой. Несмотря на тёплый меховой плащ поверх одежд из шкур, я не могу избавиться от чувства, что холод ласкает мою кожу. Над головой тёмное суровое небо, укутавшееся в массивную пелену облаков и посыпающее нас снегом.
Я иду сквозь маленькое селение древнего народа, что приютилось в горной расщелине и скрылось от глаз всего мира. Справа и слева от меня палаточные домики из шкур, высящиеся чёрными надолбами, оттеняя белый притоптанный полог. Где-то у домиков поставлены стойки с оружием, разбросаны ящики, положены шкуры и прочие предметы обихода. Меж них копошатся люди — дети и взрослые, отличные от нас крепким телом, особой белизной кожи и немыслимо чистыми глазами. Их одежда — явление скудное для богатого жителя юга — шкуры, да кожа зверей, обращённая в грубые прикрытия для тел.
Я, останавливая свой взор на дамах, мужчинах и ребятне тут же его пытаясь убрать, ибо ответом мне становится зеркалом такой чистоты, что душу обуяет стыд. Святой орден долгие года воевал с ними, жестоко громя и уничтожая, преследуя и убивая. Силами хранителей было выжжено несколько деревень, проданы в рабство не менее тысячи женщин и детей и всё во имя заветов Мальфаса, которые эти люди отказались чтить. «И что же такого они сделали? Живут здесь, никого не трогают. Любят друг друга, ни на кого не нападают и не грабят, вступив в союз с Дикими магами только по нужде. И что же с ними сделал Святой орден?» — спросил я себя, находя ответы на страницах истории и вспоминая, что любовь тогдашнего грандмастера к своему народу удивительно сочеталась с пристрастием к насилию и пыткам. В те дни, Святой орден опорочил себя, ибо в бесконечной войне за хрупкий порядок, он всё залил кровью и сжёг огнём.
Эти воспоминания вызвали у меня приступ тревоги и стыда, захотелось провалиться под землю и закрыться, лишь бы не видеть этих взглядов. Ведь они видят во мне потомка тех, кто мечом и полымем косил их предков. В необычайно сильном порыве избавиться от этого мерзкого чувства, я начинаю шептать, вкладывая оледеневший огонь моего сердца в моление:
— О, Всевышний, помилуй народ сей.
Со мной рядом идёт высокого роста кучерявый чернявый парень. Его чёрную мантию ветер колышет подобно стягу на флагштоке, но его совершенно не волнует хлад. Он с тенью улыбки смотрит на окружающих его жителей, шепча что-то о них… возносит молитвы об их благе к Единому.
Как же я рад видеть Исаила… я взираю на его заснеженную бородку, на терзаемые ветром волосы и заметил, что его лицо, гордое и просветлённое, всё же тяжелится усталостью. Я не могу вспомнить, или подсчитать, сколько часов Исаил потратил на проповеди в храмах, и общению с Первосвященником. Он словом и молитвой, делом и праведной верой вдохновляет людей в эти тяжёлые времена. Люди и аэтерна Арка живут не только хлебом из Речного, и защищены мечом Велисария, но питаемы и словом молодого истинного пророка, и ограждены его заботой, ибо в эти тёмные времена, когда столица в кольце монстров, нежити и терзаема неримлянами народу нужна воистину божественная помощь. Но сейчас долг принёс его далеко на север, в расщелины гор, по тайным тропам и витееватым дорогам, туда, куда ни одному сердцеземцу или дюннийцу не удавалось зайти. И он идёт, не имея сомнения, не выказывая усталости, словно ведомый Кем-то более сильным. Он — мой старый друг, он тот, кто выдернул меня из хандры после хождения-по-воде, он тот, кто словом поднял дух мой, когда в Святом ордене поли слухи о смерти Магистра, он вырвал меня и полордена из когтей смертельной бессмысленности бытия после смерти Рождённых смерти. Его слово нас вело, им я жил и оно меня привело к Истине. Теперь же я готов сопроводить его хоть на край света, что бы он нёс глагол в самое сердце севера.
— Исаил, а ведь о том, как живут горцы мы и даже помыслить не могли, — вырывается с моих уст. — Как же здесь красиво, — я посмотрел на левую руку, которая лишь вполовину могла подняться, и без зелья О’Брайенна даже не могла сжаться в кулак; и опустив её восхитился. — Как же здесь красиво. Никогда не думал, что удастся побывать здесь.
— Коли же они допустили нас к тайнам своим, то нас стоит быть учтивыми, — Исаил гордо продолжил идти, но его пути появился мальчуган, в меховой обелённой ломтями прилипшего снега шубке; он пристал к его мантии и игриво одёрнул её, Исаил же одарил его ласковой улыбкой и нырнул под рясу, секундой позже в руках мальчугана блестит игрушка и шоколад, завёрнутый в ткань.
Картина необычного милосердия вызвала пленяющий ступор в среде горцев, я заметил их не то что удивление — отказ верить в милосердие аркчанина. Мать ребёнка быстро пристала к Исаилу, схватив мальчика за руку, и оттянула его, скрывшись в толпе северян. Исаила, впрочем, это не смутило, и гордо вытянувшись, он пошёл дальше в сторону большого чёрного шатра в конце селения. Горцы взрослые… они не знакомы с милостью аркчан, только со сталью из Сердцеземья, они не знают, что такое доброта жителей юга, только ведают, что есть гнев и ярость Святого ордена. И Исаил, он может стать маяком, среди моря черноты и указать путь ещё не присоединившимся.
Мы идём дальше, нас окружают и стесняют в шкурах и грубой одежде, которым в диковинку видеть нас. Мужчины и женщины стеной встали, создавая коридор, и всё чаще я стал видеть, как в рядах сверкает оружие — копья и длинными наконечниками, тонкие мечи и топорики. Инстинктивно моя рука ложится на кинжал, но их глаза… чистые и вопящие о безвинности, лишают длань мою силы, а дух больше трепещет, чем пламенеет.
— Не нужно, — коснулся моей ладони Исаил. — Не оружием, но всяким милосердием мы можем сегодня победу получить.
Я ускорил шаг, пытаясь как можно скорее преодолеть эту стену народа, но вот Исаил шагает размеренно, величаво, не чувствуя беспокойства. И на пути мы натыкаемся на ещё одну реальность жизни горцев, помимо странной одежды и суровых лиц. На лежанке из шкур, прикрытый одеялом, лежит человек… точнее доживает последние дни. Я разглядел язвы, гнойные сети и желтоватую гадость на губах и глазах мужчины; ладонь показалась из-под чёрных волос, и я ужаснулся увиденному, знакомый спазм сдавил живот. Кожа… она пузыриться и готова к тому, чтобы слезть с прогнивших мышц, ногти покрылись трещинами и вот-вот сваляться; воздух вокруг больного спёрт и несёт зловоние настолько противное, что создаёт ореол пустоты вокруг больного.
Тут нет апотекариев, нет врачей и страшная чума разила одного за другим. Этот мужчина только один из многих, кого сразила болезнь. Остальные либо получили вечный дом телом под землёй, а душой в царстве духа, а другие доживают последние в отдельных палатах. Этот мужчина… мне показалось, что его специально вынесли, чтобы испытать нас, чтобы показать — «посмотрите, неженки из Арка, как мы страдаем. Не станет ли для вас это позорным? Не побрезгуете с такими породниться?»
Пока меня от смрада и вида штормило так, что я еле шевелил ногами и на грани возможного не давал себе рухнуть в снег, Исаил остановился. Через заплывающие пеленой образы народа и больного, я увидел, что, покачиваясь, проповедник зашатался к нему, протягивая охваченные тёплым светом ладони.
«Исаил, не стой возле него, пойдём же!» — кричу я в себе, но почему-то сам испытал жалость к лежащему, раздавив ею презрение.
Исаил же упал на колени возле горца, измазав мантию в белом снегу и зажал его ладонь в своих. Гнойники лопнули, и по коже Исаила заструился зелёно-белый ихор, язвы брызнули кровью, источая неведомое зловоние. Горцы рассеялись прочь, меня покачнуло и вселилось в голову ощущение, как будто я выпил бочку пива. Но Исаил держится — его руки продолжают лить магию, исцеляя ею и духовною силой, он заживлял раны, затягивал язвы и врачевал гнойники, являя нормальную кожу. Мужчина распахнул рот и оттуда, сквозь чёрно-белеющее зубы вырвался влажный бурлящий хрип вместе со смрадом. Я увидел, как мой друг буквально побледнел, его глаза закатываются, но он держится. Как человек может такое выдержать? Горцы, позатыкавшие носы отошли на десятки метров, но Исаил там, где находится невозможно.
Процесс лекарства окончился — Исаил отнял одну ладонь, а другой в крепком хвате взял горца и потянул на себя. И он поднялся, одеяло, пропитанное гноем и вонючее, откинулось, и мужчина встал, на удивление и великий страх сельчанам.
— Целительная сила Державного подняла тебя, — выжал из себя слово Исаил.
— Thugothuu buaidahsa aeri bassa, — нормально, не захлёбываясь гноем сказал исцелённый на своём языке.
— Не я способен одержать над смертью победу, но Тот, Кому она противна, — дал ответ Исаил и продолжил идти к цели.
Тряхнув головами и с минуту подышав, я смог сделать шаг. Мы продолжили идти, всё увереннее и быстрее подходя к шатрам вождя, у которого стала попадаться более экипированная стража. Утеплённые и защищённые меховыми доспехами люди, держа топоры и копья, покрытые шлемами с торчащими шкурными волосами подкладками, несут бдительную стражу
Тут я разглядел и больше стоек с клинками, и примитивные кузни, от которых разносится гулкий тяжёлый звон кузнечной работы — плотные мужики куют оружие для своей великой армии.
Наши персона оказались на небольшой площади перед великим шатром и только сейчас я заметил, что палаты и убежища поменьше составили нечто стены для него, убаюканные в низинах остроконечных седых скал. Не успели мы сделать и шага, как нам готовят ещё одно испытание.
Перед нами вывели настоящее произведение человеческой красоты — создание непревзойдённой красоты, несущее на себе лёгкий плащ и вздрагивающее под напевами горного ветра. Её чёрные густые волосы аккуратно ложатся завитками и спиралями на плечи, лицо, будто вышедшее из мастерской великого «Небесного Ювелира» вселяет умиление, а тёмно-зелёные глаза напоминают мне о столь родных краях Сердцеземья. Но сколь бы красива она не была, моё сердце рядом с другой. И всю картину женского великолепия нарушает цепь на шее её, и кандалы, столь несуразно смотрящиеся на её нежных запястьях, что так и тянет их сорвать.
— Daen ana coires a tha ooieere? — спросил Исаил на языке горцев смысл вины её.
— Dho’fhalbha Ibhom chreideeamh a simnsearanat avgus cha crhom Id’kar diathan, — объяснил вперёд вышедший седой жрец, опирающихся на посох и украшенный бусами, что она виновата своей дерзостью — не покланялась тем богам, которым дают поклоны они.
— Avgusde ammo peannasis a th’anno? — спросил о наказании Исаил.
— Bassa! — воскликнул жрец, говоря, что ей за это полагается гибель, и предложил показать верность законам гор Исаилу — на протянутой руке он хотел предложить меч пророку, но мой друг покачал головой в знак решительного отказа.
И они решили казнить её самостоятельно — жрец махнул и девушка, зная, что лучше поступить так, сбрасывает с себя плащ, оставляя лёгкий тканевую накидку, что показался филигранно-аккуратные черты её тела. Моё среде дрогнуло при виде сего — мороз убьёт её более мучительно, более медленно, но неумолимо. Можно не сомневаться в этом.
Исаил сделал то, что, что не вкладывалось в их представления — зацепившись за замочек, он быстрым движением руки расстёгивает его и срывает с себя плащ. Куском тёплого меха он укутывает женщину, не давая ей умереть.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — говорю я Исаилу.
Подставить тело, защищённое только тонкой мантией, в этом краю всё равно, что отдастся добровольно ласке огня. Ветер, морозный и неимоверно колкий жадно впился в тело Исаила и с такой силой, что я услышал, как скрипят его зубы, сжатые в чудовищной боли. От силы морозного порыва Исаила скрючило, но выпрямившись, он пошёл вперёд, таща скованное тело в шатёр вождя. За нами пошла и девушка, и стража не думала останавливать нас, расступаясь и осторожно смотря на нас с удивлением и осторожностью.
Взобравшись, Исаил буквально ввалился в шатёр. Руками, что покрыты корками гноя, он опёрся на дощаный пол… я поспешил поднять его и хватая за руку держу Исаила, обессиленного, но всё ещё пылающего верой и решимостью.
Тут, в просторном шатре я заметил много примечательного — у стен поставлены не просто стойки с мечами, но… массивные стеллажи, на которые ложатся секиры и широкие двуручные мечи. Под ногами скрипят доски, вместо факелов здесь магические кристаллические светильники — на чёрных подставках светоносные кристаллы, заливающие всё холодным лунным светом. В самом конце, на высоком деревянном резном троне восседает приземистый, но крупный и широкий черноволосый мужик, на его плечи ложится тяжёлая шкура ватира. Ноги же прикрывает широкая сине-чёрная клетчатая юбка. От одного вида вождя веет горской холодностью и суровостью, и возле него соответствующего вида советники — рослые мужики, также несущие символы горской власти — шкуры ватиров и клейморы.
— Bennachdan, sar chennard! — торжественно поприветствовал Исаил вождя, простирая руки в его сторону.
— Давайте сегодня поговорим на языке цивилизованных, — предложил вождь на инале, переминаясь с бока на бок и почёсывая небритую щёку — Итак, зачем вы пришли?
— Вы знаете… господин Корван должен был вас известить, что мы…
— Молчи, — указал в мою сторону вождь, перебив. — Я буду говорить только с пророком.
— Вождь, ты знаешь, какие времена пришли. Мы впервые воюем с такой ратью, — отлипая куски прилипшей льдом ткани балахона, говорил Исаил.
— Да, Корван говорил, чтобы я бился бок о бок с вами в войне с Неримом. И я не могу ему отказать. Маги нам помогали много, — горец почесал свою бороду. — Но скажи, почему я должен это делать?
— Понимаю, — крепко говорит Исаил. — Наши предки долго изводили вас, долго лили вашу кровь, долго… вы и сами знаете и я не собираюсь отрицать этого или оправдывать. Сегодня, я пришёл, чтобы попросить вас о помощи… и предложить нашу.
— Я не поверю Святому ордену! — возгласил горец, едва привстав, опираясь на клеймор. — Собаки Арантеаля нас кусали, обманывали и знают только язык стали!
— Мы не Святой орден! — крикнул Исаил, но не со злобой, а с чувством справедливости. — Мы не представляем интересов Арантеаля! Мы не хранители. Мы сражаемся только за Эндерал! За всех людей и аэтерна его, за будущее и против Нерима.
— Хорошо ты говоришь и даже Корван за тобой пошёл. Скажи, — прищурился вождь, — что за вера заставила тебя проявить неведомое милосердие к нашему народу? В то время, как твои братья не желают видеть нас живыми, ты лечишь и спасаешь? Пока ты шёл, ты сделал три дела — помог мальчику, исцелил больного и «спас» мою дочь, — после минувшей фразы Исаил покосился, и горец пояснил. — Ею тебя испытали. Насколько ты жаждешь крови и до какой степени хватит твоего милосердия? Оказалось, что довольно ты крепок в деле милости. Ответь, Исаил, что тебя повело на это?
Я взглянул на друга. Этот вопрос не поставил в стукпор его, а только вызвал подъём духа, лицо словно просияло, в глазах сверкнул огонь души, вложивший пламя и в глагол:
— Не Рождённые Светом, дали мне это, но от Того, Кто послал их свершить божественную миссию, но они отпали от истинного предназначения, — пламенно начал Исаил. — Так как они отступились, то нет от них ни спасения, ни правды.
— За эти слова тебя на твоей родине могут повесить, — хрипло и с улыбкой заметил горец. — Рождённые светом суровы.
— Они — мертвы, — без всякой осторожности, прямо и честно сказал Исаил, столкнувшись твёрдым взглядом с суровым воззрением горца. — Ибо всякий, отступивший от Истины, ходит под знаменем смерти. Но вверив и сердце, и душу Создателю, он разобьёт на них оковы гордыни и злобы.
— А наши боги, что ты о них скажешь? — осторожно спросил вождь.
— Не обидься, но они только камень и дерево, железо и золото, но не более того, а порой и хуже! — Исаил сделал шаг вперёд, мужественно противопоставляя свою веру, растущему гневу советников, чьё воззрение оскорбилось. — Вождь, я был свидетелем того, как женщины и мужчины падали жертвами злобных духов, покланяясь истуканам земным, ибо они обитали духов злобы! Аркчане бесновались после жертв перед Мальфасом, дюнницы болели служений Мараффе, речники неистовствовали, когда общались с жертвами Тируна. И среди вас, знаю, что ходит бушевание чумы неистовства.
— Да, есть такое, — горец приподнялся. — Но ты сейчас говоришь против наших божеств. Разве ты не уважаешь нашу культуру? Пришёл просить союза, но без уважения относишься к нам? — поморщился вождь.
— Истина важнее, — твёрдо вымолвил Исаил, не опуская лица, в голосе его нет ни тени дрожи, я же стал уже бояться за нашу миссию. — И я не имею неуважения к вам, только провозвещаю о Том, Кто тронул сердце моё и без кого невозможна ни одна победа.
— Да, хорошо ты говоришь, — улыбнулся вождь и губы обнажили крупные зубы, — ответь, как мы можем одержать верх, когда нам придётся сражаться против врага, которого мы раньше не видели.
— Только укрепив сердце верой, только приобщившись к Истине, можно одержать победу, — Исаил сделал два шага вперёд, показывая незащищённую грудь, будто веряя свою жизнь в их руки, сжимающие рукояти клейморов, чьё лезвие остро так же как и душа проповедника. — Ибо без Него — всё тщетно. Удалив беззаконием своим от наших сердец и жизни, мы позволили великому архипредателю поразить народы Вина.
— Вот ты говоришь о неком Едином, но разве есть его святилища, есть его статуи или изваяния? Как можно поклониться, Тому, Кто не имеет выражения? — удивлённо, с желанием поймать Исаила на слове, спросил вождь.
— Как ты можешь выразить Его? Как может материя выразить полное величие Того, Кто создал её? Золотильщик и столяр способны сделать статую, но Он не она. Он куда бесконечное величественнее, и нельзя спосодобить Его — статуе.
— За что ты борешься, Исаил? — неожиданно сменивший тему вождь опрокинулся на трон, приказав одному из советников наполнить кружку вином со стола. — Ты горишь верой, помогаешь тем, к кому даже сородичи не подходят… но за что ты сражаешься?
— Мы боремся за новый мир, где горец и кочевник, аркчанин и дюнниец могут мирно ходить и иметь общение достойное между собой. Да, нам не жить в полном единстве, но мы сражаемся за то, чтобы больше не лилось крови безвинной, — ответил Исаил, приподняв голову.
— А как же Святой орден?
— Святой орден глух к народам под его властью, так и говорить ему нет права в делах грядущих, — весьма загадочно, но в тоже временно предельно понятно ответил Исаил и мне стало — мы готовы оставить Святой орден, как могли плюнуть на то, что скрепляло Эндерал? Мы уже заменили его багрячно-золотое знамя с оком на лилово-златое с орлом… что же дальше? на это может ответить только Велисарий; а Исаил продолжает. — Наше дело, дело братства.
На этот раз вождь не стал ничего спрашивать, он только встал, и подозвал резким движением к себе советников. С придыханием и биением сердца я ожидал решающего момента. Но долго не пришлось стоять, ибо скорые на решения и слова души горцы, дали свой ответ, который огласил вождь:
— Что ж, Исаил, проповедник неведомого Единого, я готов сразиться за такое будущее и ни за какое иное. Твой командир, Велисарий, получит нужное. Наши сыны и дочери встанут на защиту страны, ярость их обратит неримлян в бегство. Только дочь моя отправится с тобой и составит служение Неведомому.
Исаил кивнул, отдал поклон и повернулся. Девушка сбросила с плеч меховой плащ, передавая его проповеднику, который тот цепкой хваткой притянул к себе и накинул. Перед тем как мы покинули шатёр, друг остановился и вынул из кармана балахона нечто маленькое и юркое, но в тоже время, веющее неведомой теплотой воспоминаний из детства.
— Что это? — недоумевающе спросил я. — Откуда это у тебя? Их же больше не выпускают? Больше нет этого. Это же, — я взял в руки деревянного красного кота с пол ладони размером… игрушка моего детства, согревавшая меня, и дарящая ранее радость… снова у меня. Откуда?
— До своей… комы, — едва подавлено заговорил Исаил, — ко мне подошла Лишари. Она передала это со словами: «Ты знаешь Фриджи. Я хотела подарить это ему лично, но у меня нет времени… я в работе. Отдай это ему, прошу тебя. Мастер из Речного оказался хорошим мужиком», — Исаил зажал в моей ладони дорогую игрушку, и как только я зажал её, ощутил гладкость дерева, понял, что операция «баррикада» для меня закончилась. Что ж, пора отвлечься от войны, настал момент обратить внимание на ту, по которой плачет душа… но что же Эндерал?