Глава 15. Пришествие орла
«Важнее преимущества численного — превосходство в тактике и стратегии. Но численность тоже важна, кто бы чтобы не говорил.»
— Силл Ваил — Командующий Аркским городовым полком, трёхвековой давности.
Следующий день. Порт Арка.
— Прекрасный вечер, не правда ли? — спросила девушка рядом со мной.
И вправду — на небе всё ясно и чисто, от горизонта до горизонта всё усеяно серебряными звёздами на тёмно-синем полотне, твердь воздушная величием и могуществом, гармонично смешанным с торжественностью и миром, внушают мне покой. Он нужен мне после стольких дней беспрестанных сражений за родную землю и за жизнь дорого человека. Не одними зельями апотекария я буду спасаться, а ещё и миром, и верой. После произошедшего в церкви, я не только перестал бояться тени, но и понял, что наше мироздание куда глубже, чем может показаться. Но сейчас я не хочу рассуждать об этом, ибо оставив Эндерал на попечение Велисария, а Лишари на заботу О’Брайенна, я надеюсь выцепить спокойную минуту.
Рядом со мной идёт высокого роста, стройная, и златолицая дама, с каштановыми густыми волосами, облачённая в светлое длинное платье, на котором красиво легла кожаная куртка.
— Эшра Мирайа, — вспоминаю я имя девушки, с лёгкой улыбкой. — Вы удивительная девушка. И вправду, почему бы вам не отправиться в Киру?
Вокруг нас строения. Похожие на аркские — такие же аккуратные, но с тенью хладности, отдают серостью. Большая широкая гряда домов и зданий, растянувшаяся от восточной заводи до самых гор, упираясь в скалы. Сквозь узкие улицы гуляет ночной прохладный ветер, отрезвляя напившихся или даруя силы уставим. В немногих окнах всё ещё горит свет, но большинство зияют темнотой — склады почивают в пустоте, немногие дома спят и только портовые кабаки работают.
— Я вас попросила сказать мне, когда приплывёт корабль из Киле, — с призраком обиды вымолвила дама. — Ну да и сказала, что сегодня прекрасный вечер.
— Да я помню, — опустив голову и став разглядывать маленькое четырёхногое пузатое существо, с мраморно-белой кожей, и большими рогами, я ответил. — Через три часа должен прибыть корабль. Кстати, как зовут вашего малыша-леорана?
— Эльфрида её зовут, — девушка потрогала пышный волос, — а вы добрый мессир, а вас как зовут? Вы так и не представились.
— Я — Фриджидиэн из Арка, — отваечаю я даме, понимая, что она хочет продолжить знакомство.
— А чем вы занимаетесь в свободное время?
— Работаю, — с этим словом я вспомнил промахнувшие недели… как часты они словно пришли и в них я нахожу только веру, политику, кровь и гарь войны; я не хочу смущать девушку, не желаю давать ей ещё один повод бояться; в Арке сейчас спокойнее чем на фронтах в сотнях и тысячах километрах от города.
— Так кем же?!
— Работаю художником. Иногда помогаю в городской галерее картин и историческом музее, — придумал я, что ответить.
— Может тогда сходим и выпьем? — с энтузиазмом сказала девушка-аэтерна. — Как раз часа три есть. Обсудим картины и… политику. Я слышала, что на Фермерском берегу сражаются с Неримом. Не знаю, так ли это.
«Ещё как так», — подумал я, вспоминая то, что сейчас там творится.
Тишина и покой, ночь и прохлада так и говорят — иди с ней, напейся в стельку и забудь о всём, что пережил. Я бы так и сделал, если не б не лицезрел того, что произошло со мной — ангела всё что с ним связано, если бы не знал ту неримку. Я бы пошёл и напился до смерти, чтобы потом какой-нибудь стражник оттащил меня в камеру до утра трезветь. Но я не хочу этого. И сколько бы я не бежал от войны — она преследует меня даже в моих мыслях — и вот мне кажется, что где-то вдалеке свистит снаряд катапульты… Нет, не кажется!
Резким прыжком я поваливаю аэтерна на прохладную брусчатку, а через секунду рядом раздаётся взрыв. Снаряд, набитый порохом, с трещащим гулом раскалывается, высвобождая огонь и ударную волну, разнося часть стенки и выбивая стёкла.
— Что это!?
— Беги к извозчику! Живо! — приказываю я и она вырывается, вскинув леорана на плечо, дав такого дёру, что не каждый мужчина-марафонец за ней угонится. — В город!
Я тяжело поднимаюсь с брусчатки… на мне простая бардовая рубашка и штаны с сапогами, у меня нет оружия, кроме «громыхателя». Повертев головой, я замечаю, как возле меня проносится отряд стражи, а затем справа и слева по барабанным перепонкам ударили громоподобные взрывы. А вскоре небо рассекла ещё дюжина снарядов, смертоносным пламенем дождём осевшая между домами на улицах.
У меня нет доспехов и клинка, как я буду сражаться?! И всё же я должен знать, кто посмел на нас напасть, хотя я и сам понимаю это. Пробежав в сторону верфей, минуя дома, бегущих в страхе людей и садясь, при взрывах снарядов. И то, что я увидел спустя минуты, ввергло меня в панику. Огромные трёхпалубные корабли, среди которых тащатся судна поменьше, большие и пузатые, малые и удлинённые — оказались вблизи порта да так неожиданно, что стало страшно… как они подобрались так незаметно? От одного края моря до другого края моря я не вижу ничего, кроме кораблей, над которыми реет стяг с орлом. Я же ещё полчаса назад не видел ни одного судёнышка на горизонте, а теперь они подбираются всё ближе и ближе.
Отчаянный бой им пытаются дать корабли Святого ордена — выстраиваясь кривой линией, они вскоре станут огненным напоминанием о себе. Баллисты и катапульты с неримских кораблей ударили по суднам Арантеаля, пробивая им борта… те недолго продержатся.
— Первый общеармейский корпус, — обозначил я вторженцев.
Наше положение, хуже, чем безнадёжное — противников двадцать пять тысяч, а в гавани едва ли наберётся горстка храбрецов. Кто им даст отпор? Кто встанет стеной между безбожным зверьём и добрыми людьми Арка?
— Командор! — узнаёт меня один из один воинов в тёмно-лиловом покрове поверх кольчуги. — Что будем делать?
— Сколько у нас в распоряжении воинов? — сходу спрашиваю я.
— Три сотни из Единой Эндеральской Армии, две сотни с Конаном прибыли сюда, тысяча воинов аркской аристократии и да пять сотен лучников и арбалетчиков.
— А что с Городской стражей?
— Портовые подразделения в панике! — ответил воин и показал на то, как объято огнём некое трёхэтажное здание. — Их командный пункт уничтожен работой палубных батарей.
И тут же я вижу подтверждение этих слов — люди и аэтерна в красно-белых тканевинах поверх брони носятся, не зная, что делать — противоречивые приказы, паника и уничтоженное командование — всё это парализовало не менее полутора тысячи стражников. Растерявшаяся стража Арка не сообразила, что необходимо делать, а только беспомощно металась по порту в ожидании услышать приказ от вышестоящего командования. Жалкое зрелище… остатки некогда великой армии превратились в подобие перепуганных крестьян.
— Фриджидиэн! — слышится приветственный рык за спиной, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть рослого воина, в шкурах и броне. — Как хорошо, что ты здесь!
— Господин Конан! — радостно я приветствую мужика. — Я тоже рад тебя видеть здесь!
— Только пришёл встретить новую партию хорошего вина, как здесь появились эти твари! — разозлился варварский король и тут же успокоился. — Скажи, что будем делать? — мужик ткнул секирой в сторону моря. — Больно их много.
— Принимай командование всеми войсками… кроме тебя, тут больше некому, — я осмотрелся, видя, что клубы дыма захватывают квартал за кварталом. — Ты самый опытный вояка.
— Нужно эвакуировать гражданских в город, — Конан стал водить секирой, рассекая порт на части. — Справа поставим аркчан, пусть прикрываются статуей Мальфаса. Слева встанут мои братки, а в центре армейцы.
— Король Конан! — коленопреклонённо обратился воин в синих одеждах. — Жду приказов.
— Уже король, — прошептал я, удивляясь насколько быстро вышедшие из тени, обретают власть.
— Выводи народ, Меровинг. Бери полсотни воинов к себе и шевели задницей!
— Да Арка день пути… долго будет, — говорю я. — Сможем ли мы столько продержаться?
— Мы выдержим, — он тряхнул меня за плечо, крепко сжав его. — Только дадим тебе панцирь и меч хороший, чтобы ты лютовал с нами.
Я слышу гром — это две оставшиеся пушки «работают» по кораблям — их ядра прошивают борта, крушат осадные орудия на палубах и стали хоть какой-то угрозой для неримского флота. Спрятанные в глубине порта, они пока недосягаемая цель для наступающего врага, его артиллерии.
На спине сомкнулись застёжки и грудь прикрыла лёгкая пластина спрессованной кожи, усиленная тонкими пластинками чёрной стали. В правой руке изогнутый аэтернский меч, похожий на саблю, а в левой массивный щит, закрывающий меня от голени до плеча. Голову зажал тяжёлый шлем, чей гребень хлестает ветер.
Медленно, но верно, в гавани появляется подобие организованной обороны. Пока корабли Святого ордена жертвуют собой, даруя нам время, мы готовимся встретить неримлян и уже самим отдать жизни, лишь бы гражданские добрались до крепких крепостных стен.
— Первая центрия, — командует Конан, порыв ветра поднял его бороду и растрепал на волосинки. — Занять позицию у верфей! Мои побратимы, на левый фланг!
Моментально пронеслась вереница воинов, с топорами и широкими круглыми щитами. За ними подбежали и десяток ратников с кожаными панцирями поверх кольчужных рубах, с люцернскими молотами, свернув во двор, образованный стыковкой двухэтажных зданий, где встали и мы.
— Милатарий Аристократии — Косс Даль’Лорэ, — представился воин. — Я слышал, что вы господин Конан теперь командуете.
— Да! — прорычал варвар, и указал на огромную статую Мальфаса, воздвигнутую на маяке, словно сам Рождённый свет готовится свершить суд над врагом. — Выдвигайтесь.
Тут же подбегает воин городской стражи, чьей отметкой отличия стали три полоски на плече:
— Лейтенант Салливан! — представился стражник. — Командующий вторым пехотным полком.
— Лейтенант командует полком? — смутился и тут же был пристыжён:
— Полковник мёртв.
— Ладно. Становитесь второй линией, за нами! Лучников из среды вашей, смешайте с нашими и на возвышения к ним же!
Конан, отдав поручения всем, кому можно и распределив армии, приготовившись к обороне, посмотрел на меня. И снова я вижу столь знакомую мне эмоцию — надежду на грани отчаяния.
— Тот, кто победил меня однажды, отдаёт командование в мои руки, — Конан хлопнул по плечу. — Хороший ты малый.
— Конан, прозванный среди своего народа королём, — я натужно улыбнулся, вспомнив столь величественный титул и то, что он у бывшего бандита, — ты единственный знаешь, как гонять своих людей. И все боятся тебя больше, чем меня.
— Бери командование Единой Армией, — в ключицу ударил Конан. — И постарайся держаться как можно дольше.
— Будет исполнено… король.
Я кивнул и побежал прочь из двора. Витая между узкими улочками, я вышел к морю, оставив позади многочисленные постройки гавани и улицы, по которым уже поплыл смог. Мы приготовились встретить врага, выстроившись неровными линиями, среди домов, грузов, портовых нагромождений, кранов и складов. Корабли Святого ордена практически полностью ушли под воду, их красная парусина с золотым оком чёрными опалёнными кусками ткани поднялась к небу, взимаемая ветром, а корпуса суден отправились ко дну. Они отдали свой долг — их матросы стояли до последнего… теперь пришёл наш черёд отдать долг.
Гавань Арка — самый большой порт во всём Эндерале, растянувшийся на километры, он мог принимать в день целые торговые флотилии во время своего рассвета. Мне снова горько, только на этот раз от того, что столь живописное место станет ристалищем. Но такова наша судьба — защищать родину, всеми возможными силами и средствами, отважно встречая врага.
Вздев щит, я смотрю направо и лево и вижу, что маяк со статей Мальфаса стал отличной позицией для аркских арбалетчиков. Снова гремят орудия, и пушки разбивают в щепки прибивающиеся корабли, но как бы интенсивно они не работали, им не удастся потопить орду деревянных посудин. Устремив взгляд к флагам, я вижу орла… всё тот же неримский, в сердце которого алым сияет цифра «1»; в одной лапе зажат меч, а во второй свиток — символ первого общеармейского экспедиционного корпуса. В противовес двадцати пяти тысячам три с половиной, где я стою посреди лилово-серебристой линии, чьи щиты украшены двуглавыми орлами, или буквой «Р».
— Воины, — громогласно я обращаюсь к солдатам. — Не ради Ордена или богатств вы сражаетесь, но за родину, её добрых граждан! Держитесь мужественно, держитесь ради всего святого!
Корабли пристали к верфям и выкинули трапы, глухо ударившиеся о камень. Мгновением позже по ним затопала солдатня в больно знакомых табардах и тут же легла. Лучники и арбалетчики стали вести обстрел по навесной, затмив звёзды дождём болтов и стрел. Сталь пробила кольчуги, и первые противники плюхнулись в море. Баллисты и катапульты попыталась сместить огонь к нам, но встретились с ментальными барьерами, выстроенными нашими армейскими чародеями.
Боевые маги Нерима решили ввязаться в борьбу с коллегами и с бортов кораблей наши щиты испытались потоками пламени и зелёной некротической энергии. Барьеры вспыхнули от напряжения ментальной энергии и воздух между нами и врагами засиял жёлто-красными цветами.
— Стену щитов! — скомандовал я и мы сомкнулись.
Орудия перевели огонь, кладя ядра у маяка и пытаясь потопить огромные карраки, решившие охватить левый фланг. И те приостановили продвижение, не желая лезть на огневой рожон.
Пехота врага стала собираться на краю верфей и как только их стало достаточно — ломанулись в атаку. Необузданной кучей, превозмогая бешенный обстрел, неся знамёна они идут, вопя и крича.
— Коарек — наш свет! — кричат неримляне, противопоставляя старой эндеральской присказке свою. — Очищение — наше причастие!
— Вы не пройдёте! — кричу я, подняв щит, чтобы меня не сразил вражеский меч.
Вот сталь и блеском пересветом заплясала в столичной гавани, и Первая битва за Арк началась и как её можно обозначить? Орёл сцепился с орлом, пока око в блаженном сне спит. Оттолкнув врага, я парирую удар, и совершаю быстрый выпад — моя спата пронзает кожаный панцирь. Враг отпрыгивает назад, и его место занимают трое алеманн, рассекая воздух широкими размахами топоров. Щит стал единственной преградой между мной и лезвиями топориков, что неистовыми ударами владельцев выбивают щепки из моего щита.
Братья по оружию рядом со мной держат строй, удерживают врага, не уступая ни йоты брусчатки. Сердцеземцы, солнцебережцы и аркчане встали вместе против норманнов и алеманнов из Нерима. Сохраняя строй, короткими колющими ударами мы заставляем истекать неримлян кровью, пока они бесполезно пытаются достать нас.
Рука, из которой ушла жизнь, держится лишь на зельях и воле и ей я держу щит, спасающий меня. Теперь перед нами всё заполнено неримлянами, которых с каждой минутой всё больше и больше. Чёрно-жёлтой массой, преодолевал дождь стали, с исковерканными в безумии рожами, они напирают на нас, оттесняя от линии
— Архгх! — воют враги.
Я отвечаю сосредоточенностью. Чувствуя панцири товарищей, стиснутый ими, я могу лишь колоть спатой. Меч носится туда и сюда, как шило, находя слабые места в броне врага и окропляя брусчатку кровью. Над головами всё залило магическое пламя и холод, навесом ментального шатра, простёршегося над нами и осветившего поля боя с неестественной яркостью.
Наши лучники промедлили только для того, чтобы обрушить на врага залповый дождь из тысячи стрел, осевший практически рядом с нами.
— Вражеские лучники! — кричу я, заметив, что к нам подплыли корабли, несущие на бортах целые компании народа, вооружённого луками. — Приготовиться!
Теперь нам приходится скрываться от железного дождя — последующие ряды вздели щиты, и мы стали похожи на черепаху, закрытую со всех сторон. Стрелы увязли в дереве, не причинив вреда.
— Раздавить этих червей! — кричат из строя неримлян, и мужики усилили давление, нам пришлось отходить, уступая драгоценные метры; но мы оставляем и край гавани, устланный чёрно-жёлтыми телами, среди которых очень мало наших.
Случилось неожиданное — щиты не просто вспыхнули, они взорвались. Магия, столкнувшись с магией накалилась настолько и вобрало такое количество энергии, что это вызвало вспышку. Разлетевшись разноцветным салютом, барьеры исчезли и теперь мы беззащитны перед вражескими магами. Вздрогнув, я понимаю страшное — теперь чары упадут на нас.
На поле боя вышли воины поопытнее и могущественнее. Рыцари народного гнева, закованные в блестящие латы металлической стеной двинулись на нас. Их эспадоны выписали прекрасную дугу и подобно топорам обрушились на щиты. Укрытия жалостно хрустнули, руками они вырывали людей из строя и отдавали на растерзание обычной солдатне. Теперь мы стали несли ощутимые потери и волной в прорехи кинулся враг, сверкая острозаточенной сталью.
Пушки, будто бы стремясь воздать возмездие за погибших, стали работать в устрашающей близости к нам — ядра проредили ряды неримлян, выметая их, как это делает веник с грязью.
— Отступаем на второй рубеж обороны! — под артиллерийскую канонаду приказываю я и народ дисциплинированно стал откатываться назад, уступая просторные верфи, заваленные трупами.
Теперь наши позиции пролегли у зданий, в улочках и у складов. В последний раз, прежде чем скрыться за стенами домов, я увидел, что возле маяка в море всё покрыто деревянными остовами — работа пушек отлично останавливала врагов, но теперь им придётся переместить огонь на другие рубежи.
Скрывшись в тени домов от стрел и баллист, мы встали новой стеной — здесь нет численного преимущества, только мастерство решит, кто сильнее. И вот появились первые враги — подобно воде они хлынули в улочки и зазоры между строениями, всё заполняя, но встретились с неожиданным. Немногие чародеи в алых мантиях простёрли руки и с них сорвались струи ревущего всё освещающего огня, изжарившие нападающих. Стрелы и болты упали на тех, кто высаживается с кораблей, заставляя их идти под щитами. Я ликую при виде того, что у неримлян ничего не получается, радуюсь, что враг, пришедший убивать ради ложных идеалов, падает. Нет, я не желаю их смерти, не хочу им зла, но и не стану сидеть сложа руки, пока они разоряют нашу землю.
Чародей отошли, отступая от дымки, несущей запах прожаренной плоти и раскалённого металла. Щиты снова сомкнулись и через тела павших товарищей на нас рванулись рассвирепевшие и светловолосые норманны. Мы со звонким стуком столкнулись щит в щит, мечи лязгнули друг о друга, выбивая искры. Крики и агония снова обрели лавры песни среди домов.
Я не учувствую в битве, лишь издали направляя действия солдат и внимательно наблюдаю, чтобы они в приступе героизма не покидали позиции:
— Россио, не опускай щит! — я перехожу на следующих. — Третья контубра, не отступать, выше щиты! Не давайте себя перебороть! Колите мечами и используйте щит, как стену!
— Есть, господин!
— Маги, где вас носит!?
В ответ тишина, и чтобы проверить, как себя чувствуют наши элементалисты, я поворачиваю голову и вижу, как те обессиленные придерживают друг друга и помогают пить зелья цвета лепестков мечтосвета.
Противников слишком много и несмотря на то, что все переходы завалены неримлянами, они не просто не снижают давления, а только усиливают его, будто подстёгиваемые некой неведомой яростью. Они как необузданный поток могут выдавить нас в таком случае.
Аркские стражники выручили нас — обойдя гряду зданий, они высыпались перед нами на широких улицах и дорогах. Лучники стянули тетиву и отпустили её, посылая во врага дождь стрел, заставляя его либо умирать, либо прятаться за щитами, а затем к ним присоединились и отдохнувшие маги. Выйдя вперёд, они направили руки в стороны проходов и выпустили всю магическую энергию в тот момент, когда на горизонте замаячили рыцари народного гнева.
— Братья! — бодро кричу я, размахивая клинком. — Давайте!
Не огонь в сей раз, а электричество растеклось по переулкам. Трещащие и шипящие потоки хлынули сквозь плоть, поражая до черноты и повергая на землю в конвульсиях и дёрганьях поборников Вольного Народа. Десяток противника легли моментально, остальные выстояли, став трястись от пробирающего электричества. Но как только ток достиг рыцарей народа, его кончики со снопом искр ударили по неведомым щитам ментальной энергии. Я понял в чём дело, как только увидел чародеев в жёлто-чёрных мантиях, плетущих колдовство барьера.
— Отставить! — приказываю я и маги опускают руки. — Поберегите силы.
Величественный столичный порт… теперь он полностью укутан в одеяло дыма, корона его — огненные языки пламени, а царственный плащ — удушливый смог. Я напрягаю глаз и изо всех сил пытаюсь понять обстановку. Вражеские катапульты смещают огонь, пытаясь поразить лучников на дальней линии в гавани, а стрелки на маяке вступили в плотную перестрелку с неримскими подразделениями.
Но мою оценку обстановки прерывает боец, в чёрном от сажи и грязи табарде, с помятым шлемом и обломанным кинжалом на поясе.
— Сержант-майор Алдлен, — представился мужчина.
— А где лейтенант? — смущённо спрашиваю я.
— Он погиб, — опустил голову сержант-майор. — Мы вступили в бой с неримлянами, зашедшими в тыл.
— Как? — поразило меня удивление.
— Противник высадился не только в порту. Часть корпуса ударила по всему побережью от гавани до столицы. Они одним ударом перезают дорогу. И как нам говорят — начался штурм Арка. По крайней мере с той стороны видны дымы пожарищ.
— Зараза! Какие твари нас обыграли!?
— Судя по эмблемам крысы, а также двух молнеподобных стрел это отдельная эрофинская особая рота лазутчиков при поддержке десятой штурмовой бригады «Стрела», — ответил Алдлен.
— Дело плохо, — печально я начинаю. — Пока мы здесь сдерживаем основные силы, эти два подразделения нас окружают и завершают разгром столичных частей.
— Что будем делать!?
— Отступаем, — нахожу я единственный выход и со скрипом в сердце сам начинаю отдавать приказы. — Мы передислоцируемся к Конану! А вы, — я взял сержант-майора за руку, — отправляйтесь к аркским пехотинцам на другом фланге и организованно отходите к нам!
— Есть!
Приказ стал исполняться и медленно, один за другим подразделения, удерживавшие тесные проёмы, постепенно стали отходить, пропуская врагов. Лучники также стали уходить к дальним левым рубежам, оттесняясь к скалам и ускользая от прямого удара неримских отрядов. Враг хлынул как яд в рану, став быстро захватывать двор за двором, улицу за улицей, пока большая часть гавани не оказалась в его власти.
Я же прорубаю себе путь клинком, пламенея духом. Мой меч ложится на немногочисленных противников, посмевших преградить путь. Подле меня ступают братья по оружию, так же сметая каждого, кто окажется впереди. Сверкающей в пламене сталью спаты я наношу удар за ударом, заставляя жёлтый цвет одежды явить рдяные мазки. Щитами братья по оружию прикрывают меня, стрелы вихрем взвиваются над головами, но не наносят вреда — все вязнут в дереве. И вскоре, через полчаса боя мы оказались возле Конана и его людей, вступивших в отчаянный бой с врагом.
Я подбегаю со своими к королю варваров, что размахивает секирой и сносит врагов. Подле него уже лежит не менее сотни тел, которые были истерзаны им и его воинами. На узком перешейке от домов до края гавани расхаживают вояки с крупными круглыми щитами, суровыми лицами и орудующие смертоубийственными топорами.
— Конан! Там…
— Нет времени! — кричит Конан, завидев нас. — Это поскуды опять идут в наступление! Вставай рядом с нами!
Я подчинился ему и быстро раздал приказы. Вскоре мы выстроились неровными рядами в восточной гавани — воины в тёмно-лиловых табардах, что ложатся на кольчуги, с широкими ростовыми щитами, копьями и мечами вместе с варварами, которые прикрываются огромными щитами и воюют топориками; а так же с нами отделение лучников. Я занял место рядом с Конаном — высоким воином, бывшим бандитом, но сейчас доблестным ратником, в шкурах и стальной броне, сжимающий обоюдоострую секиру.
Я стою рядом с ним и с чувством тревоги наблюдаю за тем, как новые корабли вот-вот пристанут к гавани. Да, одно из суден, дырявое как решето встало из-за работы артеллерии и не плывёт, но ещё несколько наступают. Осмотревшись, вижу, что весь порт освещён огнями факелов и ламп, отгоняющих ночной мрак.
— Всем стоять, собаки! — рассвирепел Конан, когда увидел, что часть солдат дрогнула. — Покажем этим безродным тварям, чья это земля! Смешайте их внутренности с портовой пылью!
— Да! — ответили хором бойцы.
— Они пришли, чтобы отобрать у нас наше! Так заставим их пожалеть, что они не потонули или не сдохли в море!
— Да!
— Парень, — схватил меня за плечо Конан. — Запомни, это миг нашей славы! Это кровавый миг!
Корабли под знаменем геральдического орла пристали к порту и выплеснули в него поток солдат в кольчугах и неримском чёрно-жёлтом табарде. Я вижу, как Конан первый вступил в бой, с диким рёвом врезавшийся в толпу неримлян, окружив себя дымкой крови и шматами отрубленных конечностей. Ополченцы Конана присоединились первыми, покинув строй — бывшие бандиты и разбойники, наспех натренированные храмовниками приняли неравный бой… но их слабая подготовка с лихвой компенсируется яростью и убийственным натиском.
В бой вступил и я — мой меч рассёк губу неримцу, а потом и пронзил, но не смертельно. По телу полилось нездоровое ощущение, что зелье перестаёт действовать, и левая рука постепенно слабеет, но сейчас сконцентрирован только на бое.
Отбив выпад, парирую атаку щитом и перехожу в наступление. Широким ударом я рассекаю кожу неримца на шее, но не глубоко… однако ледяное зачарование сковало его горло и он, задыхаясь и слабый отступил назад.
— За свободу за человечества! — раздались крики во вражеском строю. — Смерть религии! Смерть тирании!
Нашим ответом стала яростная контратака — мечи и копья, луки и стрелы обратились против неримлян. Ополченцы с неописуемым напором выдавливают с позиции врага, отбрасывая их в воду, пушки превращают борта кораблей в щепки, вместе с тем уничтожая и пехоту вместе с трапами, по которым она наступает.
Мой меч встретился с булавой врага. Я неумело отпихнул его ногой в живот и поскользнулся на мокрой от крови плитке. Враг в мгновение ока оказался возле меня и занёс оружие, чтобы размозжить голову, как вихрем сюда подлетел Конан и мощным ударом вбил секиру в неримца с такой силой, что она едва не отсекла плечо.
— Что разлёгся!? — ретиво кричит Конан, разбивая щит несчастного врага сокрушительными ударами секиры, а затем и познакомив лицо неримлянина с лезвием своего оружия. — Ещё столько ратовать!
Он быстро поставил меня на ноги одним движением, вздев словно щенка и вернув в бой. Вновь отразив пару ударов, молниеносным движением ухожу от выпада в сторону и резким вихревым движением загоняю врагу лезвие в живот, которое рассекло табард, но не кольчугу. А затем только быстрой работой руки я подвёл оружие к себе и «уколол» им противника. Стон и крик оборвались, когда ему в горло прилетела стрела.
Огонь пролетел над нами — катапульты с кораблей Нерима начали обстрел города и пушкам надо было сосредоточить залпы на штурмовых судах врага, что бы они смолкли. Видимо другие цели.
Казалось, мы бы удержали порт, но врагов в несколько раз больше. Мне видно, как ополченцы сдают — их начинают крошить и резать, когда обходят с нескольких сторон и разрушают стену щитов, в которой тренировали воинов. Только Конан не спешит отдать приказ об отступлении.
Я встречаю противника градом яростных ударов, заставляя его отступить, но он опёрся спиной на своих товарищей, которые его снова толкают на бой. Я отошёл назад, оказавшись у стены щитов своих бойцов, которые прикрыли меня ударами копий в живот неримца и отправили его в забытье.
— Командор! Командор! — я слышу воззвание и отступаю за «стену», чтобы встретить того, кто зовёт меня; перед собой увидел молодого парнишку в красно-белой броне Арка, который сообщил мне весьма печальные известия. — Противник нас обходит!
— Конан, — я стал пробиваться к варвару, от которого теперь неримляне не просто отходят, а бегут. — Конан!
— Говори, что пришёл! — прорычал Конан. — У нас мало времени.
— Меньше, чем ты можешь себе представить, — хмуро произнёс я. — Разведка сообщает, что Коарек выдвинул передовые части прямо к городу. Начались как минимум бои за ворота.
— Гражданские ещё не уехали? — Конан поправил растрёпанную бороду.
— Нет, они только отправились в город. Наверное, только вышли за пределы гавани.
— Разворачивай. Мы постараемся увести их в более безопасное место.
— Куда? Некуда больше вести народ. Есть только единственное место — город.
— Ты слабо знаешь местность, хоть и вырос здесь, мой юный друг, — Конан показал на скалистую гряду. — Один ралаим показывал, что здесь, совсем недалеко есть тайная тропа в горы, ведущая в Подгород.
— Я тебя понял, — мой меч описывает широкую дугу в сторону центра порта, где малыми вереницами большого потока движутся люди, держащие зловещие стяги. — Вот эти господа нам не дадут этого сделать. Нужно их отвлечь.
— Есть идея, — Конан сунул руку за пазуху и спустя мгновение в его ладони появился свёрток ткани, откинув которую я увидел свиток бумаги, с вплетёнными в него чарами, а сам варвар зловеще сказал, указывая на укутанный ледяной дымкой свиток. — Устроим им север. Это от чародеев Лиги… сила их родины, их суть и мощь в этой бумажонке. Сорок магов три и три ночи колдовали над ним.
— Я тебя понял, — снова, только на этот раз с улыбкой твержу я и сжимаю вместилище магической энергии, чувствуя, как мои пальцы немеют от еле сдерживаемой морозной магии. — Ты ведь мог продать его за баснословные деньги. Или же использовать его в защите города.
— Аркчан стены защитят и планы Велисария. А сих смердов — некому, окромя нас!
— Я тебя понял, — мои пальцы окончательно сомкнулись
— Только не оплошай! — по-дружески ударил по плечу король, оттесняя меня. — Лучники, прикрыть его!
Вдохнув глубоко и выдохнув, я подбежал к ближайшему коню, которого не запрягли в телегу и резко вскочил на него, поведя в клубы дыма. Над головой просвистели стрелы, упавшие дождём среди улиц и домов, а затем ещё один залп, хоть на немного, но замедляющий продвижение врага.
Пролетев между домами, я вывел лошадь за пределы порта, пролетел через последние строения и вышел к зелёному травянистому пяточку, рассечённому мощёной дорогой, до которой ещё далеко. Мне нужно туда и лучше я сделаю крюк, чем понесусь сквозь захваченный порт. Погнав коня, я едва не слетел от того, что рядом ударила молния — электрический прут поднял зелёно-грязную массу. Неримские маги воззвали к элементальным силам и обрушили на последних защитников энергии небесного огня и молнии посыпались.
Я увернулся, потом резко дёрнул за поводья и ток вспахал землю передо мной. От страха лошадь заржала и встала на дыбы, затем попятившись.
— Ну же, вперёд! — кричу я, и пытаюсь её заставить бежать.
Всё затрещало вокруг от количества тока, на языке заиграла неприятная колкость, а глаза заболели от света молний. Разрывы и треск донеслись отовсюду, а потом вместе с ароматом горелого дерева пыхнула вонь прожаренного мяса. Сдержав тошноту и сжав поводья, чтобы не свалиться с лошади извортью в желудке, я продолжил вести коня к дороге, откуда эффект заклятья окажется сильнее всего.
Вскоре я пришёл туда, куда нужно, за моей спиной только дорога, трава и деревья с кустарниками, укрытыми покрывалом ночи. А впереди те, кто пришёл утверждать новые истины, хоть мы их и не просили этого делать.
Оказавшись перед ровным выверенным строем неримлян, выходящих из гавани, я остановил лошадь. Порт их и это без всякого сомнения истина — корабли корпуса с каждой минутой выплёскивают всё больше и больше солдат, те, планомерно занимают каждый участок, вычищая его от любого сопротивления. Вижу озверевших от насилия и жестокости солдат, на чьи сверкающие клинки так и желают напиться крови. Вижу опьяневших от несуразных, но столь манящих идей Коарека, которые он насаживает подобно опиумной мании.
Из их строя вышел высокий и статный офицер неримской армии, чей шлем укршен тремя чёрными перьями. Он протянул в мою сторону руку, указав обагрённым эстоком в мою грудь:
— Храбрый эндералец! Ты хорошо сражался, но мы всё равно победили! Ваши войска рассеяны, гавань наша, а скоро и Арк падёт! Твои старания напрасны, так к чему же сражаться!?
— Потому что таков долг! — кричу я в ответ. — Такова наша миссия — оградить мир от зверья, подобного вам!
— Ты считаешь нас зверями, но за что? За то, что мы несём эпоху просвещения и лучшего существования? — неримский капитан опустил эсток и стал театрально расхаживать, размахивая оружием. — Тебе, наверное, не говорили, что наша цель, смысл нашего похода — как можно быстрее покончить с вашим религиозным мракобесием! Вы упрямо сопротивляетесь прогрессу, вы не хотите покинуть плоть и стать большим. Вы останавливаете прогресс, которого так желают наши астральные учителя.
— Прогресс!? в приступе гнева негодования рычу подобно Конану. — Вы убиваете невинных, разоряете селение и желаете смерти моему народу. Это и есть тот самый прогресс? Так вот как утверждаются новые «прогрессивные» идеалы? На острие меча? Нет, это не свет, но тьма.
— Это часть «очищения»! — оправдательно заявил неримец. — Просвещение должное очищаться от мракобесных. И как ты вообще можешь рассуждать о том, на что способен только наш пророк «высших»?
— Потому что я видел то, что несёт ваше «очищение». Я говорил с вашими ложными учителями. И знаю, что желают они только вашей и нашей смерти.
— Этого не может быть! — фыркнул капитан. — Чтобы они снизошли своим озарением до какого-то религиозного! Не может быть!
— Думай как хочешь, но эти твари не такие, как вы считаете.
— Ты всего лишь лжец, желающий сбить нас с пути истинного! — фанатичен неримец в своих суждениях. — Если вы не откажитесь от религии, то во исполнение скорейшего «очищения» мы уничтожим вас без колебаний, — он поднял меч, указав на меня.
— Что ж, тогда и у нас не остаётся иного выбора.
Без больших слов я вынимаю свиток, и вытягиваю его, несмотря на то, что когти холода впились в мою плоть, сжимая её. А затем, раскрыв второй рукой, высвобождаю заключённую в нём магическую энергию. Я изначально ощутил пальцами страшное онемение и обледенение — их в одну секунду покрыла корка льда. А затем, разрастаясь и разрастаясь, появился ослепительный белый шар. Битва прекратились — все ждали, чем кончится заклятье, даже вражеские чародеи в исступлении замерли, взирая на магическую сферу. И только один из них догадался в чём дело и закричал, что есть сил, но было поздно:
— Метель! Он вызывает метель!
Взрыв. Вот как это можно себе представить — магическая сфера попросту взорвалась в моих руках, только вместо огня или мороза она разлетелась всплеском сиятельное-белоснежной волны. А затем… небеса мгновенно скрыли серебряные звёзды за одеялом не понять откуда взявшихся облаков, отпросившись сильнейшую темень на гавань, пожравшую дома и деревья, улицы и людей. Тут же подул сильнейший, сногсшибательный ветер, настолько холодный, что на щеках у многих появился румянец, пальцы на ногах и руках сжал мороз, и глаза залили слёзы, через которые мир представлялся мутным пятном.
— Снег, — сказали воины нерима, на стремительно немеющую кожу которых стала падать белая стена.
Ветер ударил пуще прежнего, мне показалось, словно меня в спину боднул леоран, а вот неримцы, ставя руки пред собой попытались закрыться от холодного порыва и снега. Мне оставалось только с заворожением смотреть на то, как враг пятится, как неримские маги в тылах отчаянно пытаются спасти положение и выстраивают ментальные щиты. Всё вокруг сожрала метель, сквозь которую ничего не видно дальше вытянутой руки — всё остальное только образы, о которых приходится сомневаться.
— Прорывайтесь! — приказывают офицеры. — Вперёд, за Нерим!
— Куда идти!? — отвечают солдаты. — Ничего не видно!
— Я тебе глазу протру!
— Я ничего не вижу!
— Что не видишь!? Глаза свои нарисованные!
Враг остановился… неримское войско — этот гаванский исполин встал и будто бы мало на него беды — появились те, кого считали погибшими. Прорезая путь через снежную стену, зная местность лучше, чем неримляне, вышли покалеченные и израненные, но всё ещё смертельно опасные воины аристократии. Стрелы легли среди рядов неримлян, а мечники и копейщики врубились в их ряды, посеяв смерть. На смущённого врага, растерянного и рассыпавшего, вылетели аркчане. Озлобленные и ожесточённые, отчаянные возможностью попасть в окружение, они явились подобно лавине. И снова заплясала сталь и понеслись крики агонии, и вновь металл заскрипел и закипел бой.
Ухмыльнувшись, я отвожу коня и по памяти направляю, его сквозь бурю. Копыта стали вязнуть в быстро набирающемся снеге, лошадь поскакала через первые сугробы. Позади я оставлю страсть битвы и звуки всё чаще перевывает жалобная песнь метели. Мне нет дела до исхода… тем более он предельно ясен — что значит сотни против тысячей?
— Фриджидиэн! — вскоре стало доносится сквозь метель. — Подери тебя ватир! Фриджидиэн!
— Конан!
— Ах ты маленький гавнюк! У тебя всё-таки получилось!
Я подвёл коня к варварскому королю и быстро слез с него… но вот наступил в замершую лужу, и нога легко подлетела. В затылке, спине и пояснице всё неприятно сжалось, я приготовился телом ощутить боль, но за шиворот меня схватил мужик.
— Стой на ногах! — дёрнул меня солнцебережец. — У Мы отправляемся к воротам! — крикнул Конан сквозь вой. — Гражданские будут уведены в горы тайными тропами, а метель задержит этих засранцев. Их не нагонят!
— Как? — спросил я. — До Арка не менее дня пути.
Ответом Конана стали только два свитка, в которых я чувствую затягивающее пространство ощущение.
— Телепортация, — понял я. — А как мы прорвёмся через врагов? Нас двое, а их сотни.
— Не дрейф! — крикнул Конан и точно впечатал мне его мощным ударом в грудь… я не мог не принять его, а он продолжил. — Все наши отошли к ущельям и тропам. А мы проверим, как там у ворот и полютуем, если что!
— А если их там тысячи? — спрашиваю я, но мои слова находят лишь пустоту — Конан уже применил свиток и исчез.
В ответ мне остаётся сделать тоже самое — я развожу руками, расщепляя пергамент и окутывая себя небесно-голубой дымкой и когда материя совершенно растворилась из ладоней, выплеснув всю магию, меня подхватывает стремительный поток и втягивает в тонкие подпространства. За одну секунду картинка перед глазами смешалась, превратившись в водоворот красок, лишь чтобы через секунду снова стать вменяемым изображением — лес, могучие стены и мощёная дорога. И среди пышных деревьев покрытых чудесной зеленью и по мокрой траве на нас напирают разрозненные группы чёрных фигур замедляя наше продвижение.
— А-а-а! — прорычал Конан и со зловещей улыбкой врезался в разряженный строй перед нами, снова купая секиру в крови.
Я же следую за ним, врываясь в бой — что мне терять? Нас двое, а врагов — тысячи, да и с Конаном будет достойнее померерть. Разогнавшись я впечатываюсь в неримлянина боком и опрокидываю его, а потом прокалываю колено, чтобы он не смог подняться и оставляю его на растерзание ополченцам. Слева на меня вылетело трое фигур, которые с криками — «за свободу!» решили покончить со мной. Отпрыгнув, я левой рукой касаюсь «громыхателя» и жму на крючок. Ослабевшие пальцы перестают чётко повиноваться и выстрел происходит с задержкой, но всё же достаточно вовремя. Пуля рассекла врагу грудь, и он рухнул на землю. Двое других в ступоре остановились, никогда не видев такого оружия, что стало для них смертельным.
Мы могли биться с врагом до бесконечности — всё сильнее он стягивает солдат, которых мы рубим и колем, которые как пьяные из ночной тьмы прут на нас. Я предаюсь бою скорее из отчаяния — мы столько всего сделали, столько сражения и всё ради того, что сейчас всё сдать? Да тьфу!
Но здесь из леса послышались крики отчаянного сопротивления. Аркские стражники, оторванные от ворот, вступили в последний бой с врагом. Я прищурил взор и увидел, что травой предлеска навечно упокоено не менее полутысячи стражников Арка, вступивших в отчаянную схватку, а между ними валяются трупы неримлян, столь гениально свершившие военный ход.
— К нам! — ревёт Конан и они отвечают — оставшиеся солдаты, обессиленные и окровавленные с изодранными кольчугами стали к нам пробиваться; я видел и ужаснулся — загнанные в угол ответили таким импульсом отчаяния, что в ход пошли кулаки и зубы, аркчане прокусывали шеи неримлян, выдавливали глаза, обломками мечей забивали пехотинцев.
Конан направился к ним, орудия секирой, будто танцуя ей, к нему присоединился и я, отсекая врагов спатой. Но не пришлось и лить кровь… неримляне просто бояться подходить к Конану.
— Вперёд! — командует король, потрясывая по плечу окровавленного аркчанина, который смотрит на варвара, как на ангела. — К Арку!
Уже, являя себя через вуаль мороси, виднеются ворота Арка и двадцатка оставшихся воинов ободрилась, поднажав, выдавливая последние силы. Слева ударил дождь стрел — вражеские стрелки обрушили на нас концентрированный залп и если бы не широкие щиты аркчан — многие тут же пали бы наземь, но прикрывшись ими мы идём. Я, укрывшись под рукой какого-то бойца, продолжаю движение, смотря, чтобы мы не попали в окружение. Всё бы хорошо, только ночной дождь сильно портит обзор и всё представляется тёмными пляшущими фигурками.
Быстрее всех бежит король, сокрушающий секирой врагов. Его рёв и сила внушают ужас в неримлян, отпугивают и страшат. А вид, как его секира разрывает тела, словно они тряпичные куклы — сковывает паникой дух врагов.
— Мы прорвали блокаду! — кричит Конан, размозживши череп неримца о таран, которым они выбили ворота и оглянулся, дабы проконтролировать отступление.
Все спасённые стражники прорвались за ворота Арка, протиснувшись за таран и оказались в безопасности. Пробежал и я, видя, как иная стража в красно-белой экипировке выталкивает его. Во внутреннем дворе с наклоном к воротам, стесняемой стеной, сторожкой и ещё несколькими строениями, всюду валяются отмеченные войной тела — нермлян и стражи Арка, замаранные кровью и грязью. Я пробегаю дальше них и тут мои ноги словно сами подкашиваются, лишившись силы, и рухнул в лужу, где смешалось мало, грязца и пахнущая железом жидкость. На удивление нет сил, и переворачиваю себя руками, подтянувшись к стене, оставив происходящее.
— Нужна ваша помощь на рынке! — кричит стражник и Конан, посмотрев на то, как я бессильно сижу у стены, подбежал ко мне:
— Иди, — говорю Конану, не в силах подняться, отмахнувшись от него; в моих ногах пульсирует усталость, левая рука снова ослабла настолько, что я с трудом собираю пальцы в кулак; Конан увидел, что зелья и день меня сильно вымотали и оставляет, продолжив бой без меня.
Не знаю почему, но как только оказался за стеной города и расслабился — меня мгновенно одолела усталость и хворь… настолько, что даже не смог совладать с ней и рухнул возле стены. Я только, сидя и чувствуя холод камня продолжаю безмолвно наблюдать за всем тем, что происходит. Судя по звукам, таран всё же удалось оттащить, тут же появляются Арантеаль и то самое «чудо», с которым все носятся, которые в моих глазах не более чем два сияющих пятна. Тут слабо проглядываю фигуру Шарима, на которого я бы прямо сейчас мог бы кинуться, если бы не бессилие.
— Так, а вот ты где, — рядом со мной оказался апотекарий, который достал бутылку с зельем и протянул её мне. — Я не думал, что у стимулятора для мышц будет такой негативный эффект.
О’Брайенн помог мне приподнять голову и залил в горло ещё одно зелье, которое совсем скоро сняло с меня весь побочный эффект от того, что он же мне и выдал с утра.
Прояснившись разумом, и снова ощутив силу в ногах и руках, смог подняться и подойти к воротам… теперь там не было этого «чуда», оно стоит чуть дальше, а вместе с решёткой ворот проход в город закрыт каким-то мерцающим зелёным барьером. Отовсюду доносятся крики и вопли людей. Кожу слегка ласкает прохлада. Тут же я гляжу на Арантеаля, его доспех и меч вымаран в крови, а само его лицо обозначает нечто схожее с тревогой.
— Арантеаль, — тихо обращаюсь к нему я. — Как это случилось? Мы были в порту, а потом словно из ниоткуда появлялись их долбанные корабли! Нас чуть не перебили в этом долбанном порту! И почему у меня так сильно трещит голова?
— Видимо они наложили магию невидимости, — сдержанно ответил великий магистр. — Нам тут тоже досталось порядочно. Враг повредил ворота здесь, и мы их восстанавливали. А насчёт головной боли… не беспокойся это от заклинания блокировки. Мы запечатываем ворота, что бы враг не просочился в город.
Я смотрю, что за зелёным магическим щитом показалась статная фигура. Вижу чёрный волос, аккуратно убранный назад, подстриженную бородку и глаза с коварным прищуром. Он идёт вольно и властно, будто он король Арка и всех земель окрестных. На латах воина возлежит промокшее подпоясанное одеяние цвета угля, на которым ярко вырисовыется одноглавый геральдический орёл. Он подошёл к решётке, обступая то, что осталось от стражников Арка, злорадно ответив:
— Теалор Арантеаль на поле боя… должен признаться, я удивлён.
— Таранор Коарек, — узнаёт неримца Велисарий.
— Господи, ты только посмотри на этих несчастных дураков…, - показывает палашом на разорванные кусками мяса тела Коарек, — верили тебе до конца. Похоже, ты до сих пор ценишь человеческую жизнь ничуть не больше, чем, когда служил на Кире, — предводитель вольного народа поднял лицо, и взглянул в очи Грандмастера. — Сколько там было человек, Арантеаль? Я забыл.
— Это кто был? — спрашиваю я у Арантеаля, показывая на плоть у врат.
— А, это те, кто остался… за барьером, чтобы выполнить святой долг.
— Мудрые слова из уст того, кто разжигает войны, — в своей манере «свинцово» молвит Арантеаль.
— Ох, так вот кем ты меня считаешь? — обиделся Коарек, став эмоционально жестикулировать. — Если я правильно помню, это ты отказался от переговоров. Можешь не верить, но мне всё это доставляет не больше удовольствия чем тебе. А потому, ещё раз, Арантеаль: сдавайся. Твоя так называемая «армия» смехотворна в сравнении с моей, а проникнуть в город для нас лишь вопрос времени. Поэтому раз в жизни сделай правильный выбор и закончи конфликт прежде, чем прольётся ещё больше крови.
— Зато наша армия сможет тебя остановить, — вперёд шагнул Велисарий, вставая плечом к плечу с Арантеалем. — Отступись, и сбереги тысячи жизней!
— Ах, некий Велисарий, — ехидно улыбнулся Коарек. — И чего вы добились за эти дни? Я внимательно следил за ходом этой войны! Фермерский берег почти наш! Весь юг вскоре попадёт в наши руки. Твои армии ещё более смехотворны — вы попытались нас остановить всерьёз, но потерпели крах.
— Поверь, ещё не все битвы пройдены.
— Вы можете сражаться, сколько вам вздумает. Против правды мира вам не выстоять!
— Хорошо сказано, Коарек…, - просипел рядом стоящий Юслан. — И чего же ты от нас ждёшь теперь? Преклонение перед твоей мудростью?
— Юслан Ша’Рим… Как печально видеть тебя здесь. Всю жизнь ты боролся с религией и её лапами, а теперь сражаешься за неё.
— Я сражаюсь за то, что называется здравым смыслом. Попробуй как-нибудь.
— … Как сказал Арантеаль: «последний шанс», — Коарек, подняв меч, обвёл широкой дугой нас м остановил острие на Грандмастере. — Прекрати работать над светочем, и никто не пострадает. Очищение должно произойти, и ты его не остановишь.
— Поверь мне, остановлю. Это всё? — стеной стоит за свои идеалы Арантеаль.
— Да…, Коарек сжал пальцы до побеления, — Альма, выстроить пленных… я хочу, чтобы последний из них был распят до заката. Потом проинформируй войска — эндеральцев убивать на месте.
— Господин, — вперёд шаг сделала светловолосая девушка, на её поясе болтается позолочёный топор, а прекрасное лицо напоминает о норманнских красотах. — В порту у нас проблема. Ни удалось взять пленных.
— Почему? -
— Действия войск так называемого Оборонного Совета нам помешали.
— Хорошо, — нервно высказал Коарек. — Тогда просто казните всех эндеральцев, которых встретите!
— Есть.
Коарек не стал уходит после приказа, чего-то выжидая. Он подобен капризному ребёнку — все вокруг должны плясать возле него, а коли его воля не исполнена, то мало кому может поздоровиться. Вместо криков, соплей и воплей он изъявляет своё глубоко недовольство кровавыми расправами, грабежами и тотальным опустошением.
— Что? — спросил Арантеаль, подмечая внутреннее настроение врага и смотря на предводителя Вольного народа, в котором так и зреет целая речь, которую он не может не сказать:
— Религия — это болезнь, Арантеаль! — напыщенно и гордо, словно проповедник заявил Коарекк и стал нести горячее слово… то ли для нас, то ли для солдат, позади себя. — И в ней причина того зла, что случилось в этом мире за прошедшие тысячелетия. Твой сын так же это видел в отличие от тебя, но допустил фатальную ошибку. Он верил, что смерть Рождённых светом всё изменит… однако они были лишь симптомом болезни, а не её причиной.
— Нет, — ввязался мой командир. — Зло свершается потому, что оно может совершаться — будь то разбойником на тракте или же Рождённым светом, в своей спеси уничтожившим город. Всё — просто. Причина зла, в отсутствии добра.
— Причина — религиозность как таковая… сам тип мышления, — настаивает Коарек.
— Даже если это было бы правдой, казнить народ только за то, что они родились не в той стране, никому не поможет, — на этот раз заговорил и «пророк».
— Я казню не из-за страны, а потому, что мышление извращено. И вопреки тому, что ты можешь думать, это не доставляет мне удовольствия, — распаляется Коарек, активно разводя руками. — Религиозные люди предпочитают иррациональность здравому смыслу, а догмы — свободному мышлению. Они сами себя превращают в марионеток, а значит, ответственность лежит и на них. А твоё, поведение, Арантеаль, служит последним доказательством. Поверь, я бы хотел иной путь, но ты мне показал, что его нет.
— Ага, конечно, — сейчас я начал говорить, вкладывая обвинение в каждое слово. — То есть ваше свободные мышление это — убей верующего, уничтожь храм и сожги дом молящихся? Нет это больше напоминает на догмы… отступившись от которых, попадаешь под меч закона. Ты — искореняешь людей тысячами, только потому, что они думают не так как другие. И это — свобода? То есть слепое повиновение инфернальным существам, призывающим лить кровь невинных, которые не представляют для вас опасности, ради не понять чего — это свобода?
— Ты не понимаешь нашей борьбы, парень! Ты — идиот, раз не понимаешь замыслов «высших»! — обиженно кинул в мою сторону Коарек.
— И что же хотят эти «высшие»? — спросил Велисарий.
— Высшие не вознесут нас до тех пор, пока язва религиозности не будет вырвана из каждого отдельного ума в этом мире… я пытался пойти мирным путём, но похоже он ни к чему. Так прими же последствия. — Коарек повернулся в сторону «пророка», мне показалось, что его губы дёрнулись в подобии улыбки. — Кстати, приятно видеть, что тебе удалось выжить.
— То есть вы верите в своё вознесение и уничтожаете тех, кто верит в иное? — продолжил Велисарий. — Чем вы отливаетесь от религиозного народа? Так же верите в нечто… вера — столп вашей мысли, «высшие» ваши боги, а все убитые — жертвы им.
— То, что скоро случится, будет на твоей совести, Арантеаль. Даже не пытайся убедить себя в обратном! — кричит Коарек, пропуская мимо ушей доводы моего командира и лишь фыркнув в его сторону. — Ты можешь сражаться сколько тебе влезет, но наш орёл уже развивается под стенами вашей столицы!
— Я не оставлю над ним работу, — твёрдо заявил Арантеаль. — Он — единственное, что может остановить очищение, — великий магистр немного повременил с продолжением речи и на этот раз обратился к нам. — Спасибо вам за то, что сделали в порту. Вы сегодня спасли много жизней.
— Но это недостаточно! — раздался крик моего командира.
— Велисарий, — Арантеаль грузно твердит имя.
— Мы проигрываем врагу в численности! — гневно заявил магистр храмовников. — Враг занял порт, разоряет окрестности. Единственное, что я сейчас могу, так это отправить наёмников на Фермерский берег.
— Что ты хочешь?
— Мои требования всё те же — начни мобилизацию, дай мне под командование отряды стражников и всю артиллерию Арка. Давай сведём твои и мои силы и вдвоём освободим Эндерал от врагов, — вдохновенно заявил Велисарий.
— Нет, — спокойно ответил великий магистр. — Светоч — вот, что сейчас самое главное. И большинство своих ресурсов я направлю на то, чтобы мы все не сгорели в очищении. Справляйся своими силами.
— Господин Арантеаль, — теперь к разговору подключился и О’Брайенн. — Нам нужно искать лекарства от Красного безумия. Того, что достал Фроиджидиэн, недостаточно и мне нужны ещё люди для задач.
— Фриджидиэн? — вопросил Велисарий. — Ты мне нужен. Враг атакует по всем фронтам. Необходим командир воинов и стрелков. Возглавь отряды и проведи зачистку местности к северу от Арка от патрулей неримлян.
— Фриджидиэн, — на этот раз звучит обращение со стороны Арантеаля. — Добрые люди Эндерала сходят с ума от Красного безумия. Если не найти лекарство, то количество родителей и детей, женщин и мужчин, которые стали жертвами этого жуткого заболевания, только увеличится. Ты же не дашь чуме распространиться.
И вот я перед выбором. С одной стороны, меня сковал строгим взором Велисарий и ждёт, что я приму участие в его миссиях по уничтожению неримских контингентов, а с другой стороны буравящим взглядом Арантеаль давит на меня и ждёт ответа. Я — служу родине, готов отдать за неё жизнь и снова обратить свою ярость против неримлян. Мы столько времени предупреждали Арантеаля об угрозе со стороны Нерима, столько убеждали его в нашей правоте, но что сейчас? Мне страшно хочется согласиться с Арантеалем… но только потому, что это задание связано с другим лекарством.
«Если сейчас не поднять меч супротив врага, то никакого лекарства впредь не соберёшь… не для кого будет!» — огнём загорелась мысль и её я нахожу столь весомой, что не могу не согласиться с ней.
— Господин Арантеаль, — с дрожью в голосе начинаю. — Простите, но я не смогу принять участие в вашем задании, — в подтверждение поднял левую руку. — У меня плохо с пальцами. Да и верен я прежде всего стране, а её сейчас нужно защищать от того, что губит сильнее и быстрее, чем любая чума.
— Хорошо, понимаю тебя, — поклонился Арантеаль, — не смею тебя более отягощать.
— Благослови ваш путь, — я чуть поклонился, когда он это сказал и через секунду смотрел только ему в пятки.
— Спасибо, ты спасёшь этим много жизней, — удовлетворённо проговорил Велисарий. — Сегодня мы хорошо сражались, — его рука похлопала по моему плечу, мараясь в крови и саже. — Неримского орла нужно будет гнать как можно дальше.
— Я это делаю прежде всего… ты и сам понимаешь, — я показал на орла Нерима, что красуется чёрной птицей на валяющимся щите убитого воина под нашими ногами. — Символ её родины я разотру в пыль ради того, чтобы она жила.
— А-а, — выдохнул Велисарий и произнёс смысл фамилию, отозвавшуюся уколом неприятной эмоциональной боли. — Пегаст.