Глава 23. Восстание Вольного народа Арка
«Человек вспыльчивый розни и распри учиняет против властей, но тихий и мирный утешает их. Не будем же мы как неблагоразумные вспыльчивые, и не станем поднимать восстаний, мятежей и учинять крамол, ибо это дела тьмы»
— Из книги «Предание»
Спустя час.
Вечер, смеркается. Это был бы прекрасный закат, на который можно было бы посмотреть с высоких башен в городе, но ныне он омрачён безумием народа, который решил пойти против остатков власти, ведомый мракобесием и предрассудками. Я удивлён — только что закончилась война, город лежит в руинах, а у этого неблагодарного сброда есть запал подниматься против свои освободителей?
Ох, как бы я хотел остаться с Лишари, как бы мне хотелось с ней поговорить, но долг зовёт и даже с ней обмолвиться словом не успел. Я нужен сейчас там, где это необходимее всего. Благо с ней остались те трое — «чудо» из Нерима, Джеспар и Калия, а нас же призывает труба.
Восстание… на мгновение я вспомнил, что уже в Эндерале восставал народ — в стародавние времена, практически тысячу лет тому назад, женщина из Подгорода, ремесленница Килана подняла тучу бедняков и нищих против Святого ордена и закрепилась к северу от Сердцеземья и к югу от высоких снежных гор. Резня продолжалась несколько лет, прежде чем Орден, осадивший их базу обманом не вынудил её сдаться, а её последователей перебил, как бешенных собак. И ныне то место нарекается «Мрачной долиной», где до сих пор от края до края разбросаны кости, а восставших мертвецов там больше всего.
Взяв с собой меч, я и Велисарий несёмся по лестнице, а затем за ворота и выбегаем на рыночную площадь, где целое столпотворение — по краям площади толпу пытаются удержать немногочисленный солдаты — я вижу ряды солдат Единой Армии в лиловом, среди которых то и дело мелькают табарды красно-белой расцветки. А в самом центре самый смак — толпа народу, вооружённая простыми железными мечами, вилами, ножами, молотками и топорами.
— Долой «диких»! — раздаются безумные крики. — Свободу Вольному народу Арка!
Мы практически добежали до народа, как слышится грозное предостережение из рядов стражи:
— Если из вас недобитков подойдёт ещё на два метра, я лично пущу его потроха на корм собакам! — это была угроза от высокого воина, который уже приготовил секиру, и люди устрашились, но долго ли в них ещё будет сохраняться страх?
Мы пробежали к самой страже, и я снова поражаюсь. В воздухе всё ещё стоит железный запах крови на пару с терпким ароматом гари, ещё не убраны тела убиенных, а народ с вилами на нас выходит. Стража и солдаты Единой армии создали подобие стены — окружили щитами несколько десятков разъярённых человек, выставив в их сторону острия мечей и наконечники копий… кажется, это единственное, что удерживает народ от погромов и открытых бунтов. Велисарий одёрнул одного из воинов за плечо, развернув к себе и требовательно сказал:
— Воин, докладывай!
— Да тут такое дело, — стражник повернулся к нам, — некий Брайвак подбил часть люда доброго на крамолу. Он молвил, что «дикие», ну маги, и эти, из Ралата, да и бедные, что сейчас вольно ходют по городу, нам не друзья. Это мол нарушение заветов Мальфаса, во, а значится, их надобно изгнать.
— Заветов, значит! — вспылил я. — Мальфаса им подавай!
— Дайте пройти, — спокойно потребовал мой командир и мы вместе с ним, с трепетом сердечным двинулись вперёд. Велисарий прошёл за ряды стражи вместе со мной… мы, без доспехов, считай с открытой грудью идём на вилы разъярённой толпы. Мне страшно от этого и я инстинктивно держусь за рукоять меча и ручку «громыхателя», чтобы защитить себя, но вот в глазах Велисария я лицезрю спокойствие.
Он встал прямо напротив толпы, где мы видим только блеск железа и сумасшедший глянец в глазах народа.
— Убирайтесь отседава! — кричит Конан. — Забирайтесь обратно в свои норы, иначе мы пережим вас как свиней!
— Вас всех не заткнуть! — ответом становится ему крик из толпы. — Вольный народ Арка требует, чтобы его послушали!
— И чего же хочет Вольный народ Арка? — спросил Велисарий, и чтобы ответить на его вопрос из толпы вышел лысый мужчина, в синем кафтане, сапогах и белой рубахе, и воззрев на него мой командир требует. — Скажите же!
— Я, Брайвак из Арка, — разведя руками начал мужчина, — созвал всех неравнодушных, всех, кому есть дело до любимого города для создании движения Вольный народ Арка, чтобы наш голос, наше слово было услышано!
— Давай без этого пафоса, — приподняв руку, попросил мой командир.
— Скажи, полководец, почему по нашему городу шляются всякие отбросы вроде диких магов. Они — корень зла, они творят против нас злобу, они — еретики, отвернувшиеся от света Мальфаса! — закричал Брайвак и поднял руку с кулаком. — Жги ведьм!
— Идиот! — Велисарий обнажил клинок и на этот раз я не узнаю речей своего командира. — Они сражались за то, чтобы вы жили. Они проливали свою кровь, теряли братьев и сестёр за то, чтобы ты, дебил, сейчас не валялся в горе изуродованных тел!
— Но они идут против заветов наших богов! — не унимается этот лишенец и меня всё сильнее одолевает желание пальнуть в него. — Мальфас, Ирланда, Тир и другие.
— Ваши боги мертвы! — кричу я, не удержав в себе от злобы досадных слов. — Мальфас и другие умерли. Правы неримцы, это были ложные боги!
Народ опешил от таких слов — мгновенно все его требования развеялись будто морок. Мне они показались осиротевшими детьми. Все они от моих слов потеряли смысл бытия, лишились главного в жизни, чему естественно не верят:
— Ты лжёшь! — кричит Брайвак. — они боги и они не могут умереть! Рождённые светом всегда нас оберегали, и сейчас они живы и сам Мальфас взирает на нас! Да, ты — лжёшь!
— Тогда почему неримцы напали на нас! Из Нерима, страны, где близко жили Рождённые светом? Поймите, что если бы они были живы, то допустили бы разорение этого города? А Мальфас, защитник Эндерала, как он мог бы позволить Нериму на него напасть, если бы был жив!
Я, потирая руки с свободной улыбкой гляжу, как весь мятеж медленно превращается в подобие похоронной процессии — пришедшие на восстание оказались в траурной процессии по своим надеждам, вере и божествам. По щекам женщин потекли горячие слёзы, мужики в опустили оружие, кто-то бросил его под ноги. Велисарий так же убрал свой меч.
— И… во что же нам верить?
— А верьте во что хотите! — кричу я. — Но поймите, что прошло время вражды между вами и «дикими», — я сам едва ли верю тому, что говорю; нет, я против глупой вражды, но «дикие» или «правильные» — это не просто названия, ибо за обычными буквами таится глубинный смысл — первые всегда изгоями, любящими свободу и независимость, плевавшие на заветы Святого ордена, и часто грабящие обычных граждан; а вторые свято чтили все уставы и правила Ордена, зачитывались книгой «Путь» и мнили себя праведниками.
— На сегодня достаточно крови! — кричит Велисарий. — Расходитесь по домам, хватит боёв.
— Мы… вера…, - опустил голову Брайвак и как заговорённый продолжил. — Вольный народ Арка требует… неужто мы настолько стали грешными, что боги покинули нас? Да, из-за наших грехов боги стали уязвимы. И мы очистим наши грехи в крови неверных! — Брайвак поднял оружие — шипованную булаву, я же уставил ему в лицо «громыхатель»; тревога пробежала по всему телу, нервы в натяжке и дрожащей рукой я удерживаю Брайвака от необдуманного действия; ох, как же не хочется снова лить кровь, от неё уже тошнит на сегодня, и я бы многое отдал, чтобы просто всё это закончилось.
— Не говори глупостей! — с этими словами к нам подошёл мужчина в красной рясе, его грудь укрыта панцирем, а на наплечникам болтаются веленевые бумажки, прикреплённые печатями; он встал рядом с нами и стал вдохновенно говорить, опираясь на золотистый посох. — Рождённые светом не были богами, но являлись посланниками истинного Бога, его пророками, которые возвестили вам о крупице истины. И мы ошибочно приняли их за богов.
— А ты кто ещё будешь? — спросил Брайвак, опуская булаву.
— Я — Исаил, изучивший Предание и возвещаю вам о том, чтобы вы не отчаивались, ибо есть Единый, который за вами надзирает, который любит вас. Он, через Рождённых светом научил вас порядку, научил борьбе со страстями дал вам понятие добра и зла, но предки ваши прельстились и приняли посланников за божества.
— А почему же Он не отвратил нам от этого ложного поклонения? — стал допытываться Брайвак.
— Он не вмешивается в нашу свободу, ибо установив законы мироздания и духовные, он ждёт — пойдём ли мы к Нему, а если нет, то исполняется предрешённая и настигает нас по закону духовному кара, — пламенно отвечает Исаил. — И выбрав поклонение Его посланникам, мы сами определили свой путь.
— А чему подобен твой Бог? — не унимается Брайвак, прицепивший булаву к поясу. — Где нам узреть его?
— И чему же вы, народ Арка, уподобите Господа? И какое подобие обнаружите Ему? Всякого истукана створяет художник, а потом его покрывают златом, и приделывают цепочки блестящие. Кто-то же творит себе истуканов из древесины. А кто-то стремиться узреть божество в его живых творениях, как и предки наши ошиблись, смотря на Рождённых светом. Но это всё ложное! — грозно объявил Исаил, стукнув посохом о землю. — Разве вы не способны уразуметь, что Он выше всего этого! Он есть Тот, Который восседает над кругом земли, и живущие на ней — как саранча пред Ним; Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья.
— И как же нам пронять такого Бога!? — яростно вопросила одно из женщин, находящихся в толпе.
— На то он и Бог, — строго заключает Исаил. — Разум его неисследими, — а далее Исаил перешёл на гневный укор. — Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречётесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас, как, то случилась сегодня с вами: ибо уста Господни говорят.
Народ с заворожением и новой надеждой наставил глаза на Исаила, который стал для них предвозвестником новой истины. Часть людей, которые это не хотели слушать, потушили факелы и убрали вилы, отправившись домой, чувствуя, что мятеж превратился в место проповеди, но самые ревнительные остались, чтобы задавать вопросы и внимать слову. Я рад такому исходу событий… уж лучше религиозные споры и диалоги, чем кровавя резня.
Исаил — ревнитель веры, который после гибели Рождённых Светом быстро обрёл истину. Он редко, когда делился нам историями о своём прошлом, но я знаю, что он пошёл из рода аристократов, и предпочитал в детстве проводить время в Церкви Мальфаса. Он бы, наверное, стал священником там, если бы не внезапно проснувшиеся его магические способности, которые привели его в Святой орден, но он не оставил изысканий религии. И сейчас я могу видеть пламенность его веры, то, что все его знания не пропали зря, и он может применить их для усмирения народа.
— А что нас говорит Бог насчёт диких магов и прочего сброда!? — вот раздался насущный вопрос.
Исаил, сжав губы и простирая левую руку к народу в знак призыва и доверия, ответил:
— Будьте милостивы ко всем, ибо всяк народ любим им! Он посылает дождь и над дикими магами, и над вами тоже. Пришло время примирения, пришло время начать всё заново, — Исаил показал в сторону порта. — Неримцы, пришедшие сюда с огнём и мечом возвестили нам о начале нового периода в истории! — Исаил посмотрел в глаза народу. — Эпоха избранности, эпоха Рождённых светом прошла. Так отбросим же ненависть, и вместе будем восстанавливать родину, ибо нет разницы между народами в правоте, если все они ходят в единой истине любви и почитании Единого.
— И что же нам делать? — вопросил народ.
— Так перекуйте же мечи свои на мотыги. Нас ждёт много трудов, братья и сестры. Город нес пал и только общими усилиями можно его возродить. Так не будем же держать рук своих без работы, а возьмёмся и возродим нашу родину, отчистим её от пепла усилиями совместными!
Мы с Велисарием пошли прочь отсюда — теперь это восстание ниспало, превратившись в общение Исаила с народом, чему я естественно рад. Мы, поднявшись по небольшой, уложенной плиткой, дороге подошли к воротам, ведущим в квартал знати, где мой командир неожиданно спросил:
— И как она? Пегаст?
— Она? А к чему вы спрашиваете? — поинтересовался я.
— Да просто так. Я удивляясь тому, что ты смог как-то совмещать оборону города и спасение той девушки. Вот и интересуюсь, твои… потуги помогли, имели эффект? А то, как-то обидно было бы, если всё пошло под откос.
— Да, — выдохнул я. — Вроде всё хорошо.
— Если хочешь, завтра, после того, как закончим заседание Сената, я дам тебе вольную. Поговоришь с ней, пообщаешься.
Я приятно удивлён командирской щедрости; не зная её источника и предполагая, что скорее всего он просто желает мира везде, где только можно, я с благодарностью произношу:
— Спасибо, господин Велисарий. Чем продиктована такая милость? То отпускать не хотели, а теперь рады, когда я уйду.
— Фриджидиэн, а зачем ты теперь? Эндерал спасён, Нерим побеждён, Коарек в темнице и то, за чем ты пошёл за мной, исполнено. Долга больше нет, мой друг. А если его нет, то зачем ты будешь крутиться возле нас?
— Премного благодарен.
— Ладно, теперь иди к Лишари, а мне нужно прилечь. Да, и скажи Калии, чтобы она завтра в десять часов прибыла в Речное. Я ей отослал свиток.
Я, отдав лёгкий поклон, направился в лазарет, где сейчас и продолжает лежать неримка. Начинает смеркаться — солнце практически зашло за горизонт, звёзды серебряной россыпью зацветают на небосводе, и луна — чудный крупный диск повис над нашими головами, отражая на нас холодный свет нашего солнца. Мне понадобилось несколько минут, чтобы преодолеть путь, на которым тут и там мне попадались пятна крови или последствия стихийной магии. Войдя в Храм, я увидел, как несколько хранителей, переживших эту бойню, поприветствовали меня приложив руку на доспех. Я сотворил в ответ такой же жест.
В лазарете немного прохладно, но как только я дошёл до комнаты, где лежит неримка, тепло камина обдало меня. Тут, помимо неё, я вижу Калию, которая сидит на подоконнике, Джеспара, подтянувшего стул, и пришельца из Нерима. Они посмотрели на меня, как только я вошёл и наёмник, с лёгкой усмешкой на губах вопрошает:
— Ну что, подавили восстание? Наверное, тяжело избивать обычных людей, а, Фриджидиэн?
— Тоже рад тебя видеть Джеспар, — ответил я. — Нет… мы поговорили с людьми, и они разошлись. Всё в порядке. Калия, — я поднял голову. — Завтра Велисарий тебя призывает в Речное, на заседание Сената.
— Что? Зачем?
— Он не сказал. Просто приходи… свиток должны выдать.
— С-сената? В Р-речном? — с дрожью на слабых губах вопросила Лишари; я смотрю на неё, на тёмные живые глаза, и у меня на губы лезет слабая улыбка, а в груди поселяется приятное чувство.
— Об этом тебе расскажет Фриджидиэн, — произнёс Джеспар.
— Это полный…, - я услышал возмущения Лишари, которые пропустил мимо ушей, — я до сих пор не могу поверить, что эти ушлёпки, все они нас предали, — она всё ещё лежит на кровати в рубашке; ранение и яд взяли с неё слишком много сил. — Этот Джорек, Тручесса, а потом и Арантеаль… долбанные идиоты и маразматики.
— Хм, узнаю Лишари, — Джеспар встал со своего стула. — Жалко тебя не было в небесном городе звёздников.
— Действительно сожалению. Зараза… этот, — разразилась оскорблениями девушка, — Карим. Из-за него я оказалась здесь. Проклятье-проклятье-проклятье, как я могла так купиться?
— Ты оказалась тут благодаря Ша’Риму, который стал устранять свидетелей, — говорю я. — И как ты вообще вышла на него?
— Долгая история, — отмахнулась Лишари, — но ведь этот утырок Карим отравил ту медовуху.
— Зачем ты вообще за ним пошла? — резко спрашиваю я. — Ты же вроде должна была ждать в «Кочевнике» то «чудо» из Нерима.
— Он сам меня нашёл, а потом… боль. Дикая боль по всему телу. Я помню только головокружение, а затем свет. Много света. Кто-то спас меня.
— Ты хоть помнишь, кто тебя спас? — спрашивает Джеспар.
— Не особо, — Лишари попыталась подтянуться, чтобы занять сидячее положение, и с гримасой боли, держась за живот она смогла это сделать, опёршись спиной о подушку и стену. — Да и… мне сейчас трудно вспоминать про то. Вы понимаете.
«Если трудно, тогда не стану говорить ей об этом», — подумал я, чуть приклонив голову, всматриваясь в плитку.
— Ладно, — Джеспар направился к выходу. — Пойдёмте, Лишари нужно отдыхать. Как насчёт пропустить пару кружек пива в «Псе»? Говорят, он ещё работает, и я намереваюсь это проверить. Фриджидиэн, тебя тоже… будем рады видеть.
— Фриджидиэн, останься, — протянула руку Лишари. — Расскажешь про войну с Неримом и эти восстания. Про то, как нас полудурки из Святого ордена чуть не погубили я послушала, теперь хочу узнать про Нерим и восстания.
— Как закончишь, — до меня донёсся низкий глас Калии. — Найдёшь нас в «Псе».
— Хорошо, — ответил я и присел на кровать рядом с Лишари, неотрывно уставив свои глаза на её исхудавшее лицо. — Да тут нечего рассказывать, Коарек попытался всем скопом взять город, но просчитался. Его сцапали в клещи, а людей… перебили. А восстание… скажем так, люди захотели вернуться к старым традициям, и сжечь тех, кто по их мнению не должен находиться в Арке. Но через новую веру мы сумели сгладить этот конфликт.
— Вы опять промываете людям сознание? — смутилась Лишари. — Эх, только от Рождённых светом избавились, теперь это.
— Лишари, ты понимаешь обстановку, — тихо говорю я. — Сейчас нужно обходиться без конфликтов. И мы же как-то условились — без разговоров о религии, — на моих губах показалась улыбка, которая тут же пропала. — Ты как? Что говорят апотекарии?
— Да всё полная…, - снова раздались слова сквернословия от дамы, которая поправила тёмный волос. — Они прописали мне ещё неделю тут куковать. Люто.
— Как так Лишари? Ты нас всех, ты меня жутко напугала, — я резко сменил тему, сев к ней поближе. — Неужто тогда ты была ослеплена… прошлыми чувствами к Кариму?
— Нет! Не-е-ет… пойми, тогда, в таверне. Я была готова порвать этого предателя и изменщика. Он ведь мне клялся, что всё объяснит. Я подумала, что он ничего не замыслит, а эта скотина работала вместе с Юсланом! — закричала Лишари и тут же взялась за живот, в котором отдало лёгкой болью.
— Лишари, — я ринулся к ней.
— В порядке, — ответила девушка. — Просто… почему я? Клянусь задницей порицателя, но я не могу понять, почему так «повезло» мне. Вот в он мстил за дочь и жену, которые сгинули на Кире, так и прирезал бы его ночью, вывез бы в лес и заткнул бы его головой муравейник, причём тут я или люди? Из-за этого полудурка чуть не сгинуло всё человечество.
— Понимаю, — я аккуратно положил свою ладонь на её руку и рад тому, что её тело не прохладное как ранее, а более живое. — Тебе сейчас нужно многое осмыслить. И… лечиться. Светоч уже никуда не денется.
— Ты прав, — Лишари запрокинула голову и будто бы взмолилась. — Эх и где сейчас можно было бы найти хорошего мужчину? А то вокруг почти одни идиоты, предатели, изменщики или фанатики.
— А как же я? — спросил я, ощутив как сердце в груди стало сильнее колотиться.
— Не знаю, — задумалась дама. — Ты — хороший друг. Но клянусь всем миром — хватит с меня этой аморной фигни.
— Понимаю, — смиренно вымолвил я, смотря ей глаза в глаза, почувствовав, что у меня в груди появилось какое-то тоскливое и странно-унылое чувство; меня охватила жажда какого-то реванша, я не знаю её слова — шутка, правда или она просто так это сказала, чтобы подколоть меня. — Хорошо, мне пора идти.
— Я была рада тебя видеть не покалеченным и не мертвым.
Быстрым шагом я направился прочь из лазарета, полностью направив мысли о завтрашнем заседании. Но сначала мне стоит посетить таверну, в которую меня зазвал Джеспар.