Глава 24. Душевные разговоры
«Не следует нам, чтящим Творца и стремящимся к совершенству, упиваться вином, ибо от него происходит блуд, страсть и беда».
— Из книги Предание
Спустя час. Подгород. «Ложный пёс».
Обстановка здесь привычно угрюмая, местами мрачная в освещении и удручающая. Старые полуразвалившиеся столы, табуретки и стулья, ходящие ходуном от старости, пол на котором раскинуты доски, сквозь которые продавливается грязь и влажная земля.
Мы расселись за небольшим квадратным столиком, вдыхая смешанные ароматы сырости, вонь отходов, что тянется снаружи, прогорклого пива, кислого вина и сногсшибательный запах креплённой настойки. Возле меня сидят двое — темноволосая девушка в лёгкой одежде и светловласый парень, в кожаной куртке с синими рукавами. Пред нами большая банка с тёмной жидкостью, три кружки, наполненные до краёв жидкостью, от которой в нос забивается «благоухание» солода, и две тарелки с грубо нарубленными кусками сыра.
— Что-то ты какой-то пришибленный, — стал говорить Джеспар, держась за кружку. — Сегодня день великой победы. Вы спасли мир от безумства Арантеаля и отбили Арк.
Мне же становится труднее с каждой секундой. Действие препаратов, которые мне давал апотекарий, медленно проходит и перед глазами встают картины бойни, перекошенные от боли лица, крики и вопли, перезвон клинков и разрывы артиллерии — звучат в ушах.
— Зелья… то, что мне давал О’Брайенн стало проходить. Улицы, вымазанные кровью, оружие и поля тел. Фух, — мотнув я головой тут же залил горло горьким тёмным пивом, — я такое никогда не видел. Эти бомбы… страшное зрелище. И столько огня, столько всего видно было.
— Ты слишком много придаёшь значения этому всему, — Джеспар приложился к кружке, — забудь. Главное, что ты выжил, что ты сейчас ешь и пьёшь и что в этой таверне кипит жизнь.
— Главное, что вы спасли людей, — на этот раз заговорила Калия, ещё не разу не прикоснувшись к горькой жидкости, — а это главное. Не думай о битве. Думай о том, сколько жизней вы спасли.
— Постараюсь, — я отпил ещё немного пива, и чувство теплоты разлилось у меня внутри, — в конце концов, они сами виноваты в том, что пошли на всё это.
— Вот и чудно, — Джеспар посмотрел в сторону, где за другим столом люди радостно отмечали победу. — Я всегда говорил, что таверна — это прекрасное место, где звучит чудесная музыка, раздают выпивку и весело, хоть вне её может твориться сущий ад.
— И то правда, — соглашаюсь я, допивая пиво, чтобы отогнать воспоминания о бое приятным охмелением.
— Это хорошо, — тихо твердит Калия. — Нам всем нужно отдохнуть после произошедшего и как-то уложить это. Высшие, Арантеаль, безумие и штурм. Я до сих пор не могу всё это осмыслить. Фриджидиэн, может расскажешь нам о том, как вы подготовились к войне?
— Думаю, что наша история и дела не такие интересные, как ваши. Да и я слышал, что кто-то из вас двоих закрутил роман с «чудом» из Нерима. Честно, про это я не хочу сегодня знать, а вот про то ваши путешествия я бы послушал. Замок на севере, город звёздников, град тысячи заливов, исследование светоча, — я налил ещё пива. — Расскажите, что вы там видели?
— Замок на севере, — голос Калии стал более раздражённый, — тут рассказывать нечего. Был один учёный, который пытался воскресить свою… умершую в детстве дочь с помощью чёрного камня. Или не умершую, как говорил Велисарий. Там…, - речь девушки ещё сильнее задрожала, и мне понятно, что для девушки, которая горит всей душой за благо обычных людей, не поднимет меча зазря или ради корысти, такое отношение к тому, что она увидела в замке естественно; но мне кажется, что есть что-то ещё, что причина её боли по той девочки куда глубже, будто бы она её лично бы знала… — Он стаскивал трупы животных, варил какие-то мази, большинство помещений у него было завалено телами людей, производил эксперименты на живом и даже отравил звёздника, чтобы никто не проник в комнату с его дитя, — Калия приложила лицо к ладоням. — Простите, мне трудно всё это вспоминать, — её рука потянулась к кружке и резко приложила к губам; пиво смочило её горло и тут же раздался кашель. — Как вы можете пить эту гадость?
— К сожалению, «Кочевник» разрушен, а таверна в квартале знати теперь лазарет, — расстроено сказал Джеспар, встав с места и подойдя к держателю сего места; через пару секунд он вернулся, а на столе зазвенел бокал и тёмная бутылка. — Вот, для прекрасной дамы.
— Что это?
— Хорошее вино. Оно не часто здесь появляется, так что я отдал за него половину своих медяков.
— Калия, что с твоим детством? Ты же выросла в Подгороде? Где твои родители?
— Я не знаю, — дама наполнила бокал бардово-тёмной «водой» и немного отпила. — Помню, как очнулась посреди деревни, а она была разрушена. Выжжена, — Калия быстро оставила от вина в бокале только каплю на дне. — Простите, я не хочу об этом говорить.
— Ладно, оставим этот замок. Джеспар, я слышал, что тебя видели на востоке Эндерала. Говорят, у тебя там раньше дом был. Как же ты его потерял?
— Детство… — парень взглянул в кружку, где будто бы как в зеркале увидел прошлое. — Мой отец был идиотом. Он заседал в трибунале, был упёртым как баран и проклятым идеалистом. Трибунал вёл дело против парня, который убил двух шлюх. Его отец имел связи с Ралатой, но моему отцу всё равно. Двенадцать судей оправдали парня и только мой отец голосовал за обвинение.
— В официальных документах, — стал вспоминать я бумаги из архива, — говорится, что поместье Даль’Варека было уничтожено группой бандитов. Но как я понимаю…
— Да! — перебил Джеспар. — Бандиты не ходят с лучшими мечами, не способны перебить охрану поместья и сжечь его дотла. Отец… из-за его идеализма… Я с сестрой спасся потому что отправились в «экспедицию». Решили погулять вне дома и спаслись, вот ирония.
— Сестра?
— Это горькая история, — Джеспар опустошил кружку и поморщившись, продолжил говорить. — Адила, её звали Адила. После того, как поместье сожгли судьба нас разделила. Была она в апотекариях, а потом ушла.
— Почему?
Прежде чем Джеспар ответил бы, его рука обхватила банку и кружка опять полнится пивом, которое тут же исчезло за губами парня.
— Недавно, совсем недавно наш «прорицатель» вышел на её след. Какой-то безумец убивал насильников, работорговцев и прочую шваль. Кого-то в кислоте утопил, кого-то крысам скормил.
— Ты ведь не хочешь сказать…
— Да! — стукнул кулаком об стол парень, его чувства выдают, что за каменной стеной безразличия, которую всегда выстраивал Джеспар, кроется чувственность и травма, которую он пытается задавить, его голос стал ровнее, он успокоился с остатками бесстрастия продолжил. — Она… я с «прорицателем» вышел на её след, и в пещере. Она сильно изменилась, стала проклятой фанатичкой. Она убивала, и готова была продолжить. При ней был чёрный камень. Проклятая реликвия нашей семьи.
— Чёрный камень, — задумался я. — Нечистый артефакт, могущество тьмы. Что было дальше?
— Она умерла. Не от моей руки, — словно успокаивая себя сказал это парень. — Ладно, я предлагаю сменить тему. Как вам идея?
— Согласен, — с этими словами я снова отпиваю из своей кружки. — Джеспар, ты ведь раньше был на Киле и даже Кире?
— Да. Но там творилось такое дерьмо, что и говорить об этом не хотелось. На Киле мы попали жуткое месиво из восстаний, боёв и интриг. А Кира… ну её.
В таверне появилось ещё несколько человек, и они отлично одеты от большинства нищих. Их скрашивает доспех — кольчуга и поверх неё тёмно-лиловые тряпки, наспех отчищенные от грязи, крови и сажи. Один из них взглянул мне прямо в глаза, его сухие губы расплылись в улыбке, а горло выдало радостный возглас:
— Вот и наш молодец! — мужики подошли к нам, их повёл тот, кто узнал меня. — Вы бы ведали, как он дрался. Сущий лев!
— Конан, — узнал я мужика, — хорошо вы там поработали.
— Да. Когда почил офицер этих тварей, мы ударили в северную часть фронта ихнего и надавали им по заднице. Как они драпали от нас!
— Фриджидиэн, ты нам не рассказывал, как ты бился на улицах. Это так не по-дружески, — посмеялся Джеспар.
— Пива, милсдари! — крикнул Конан. — Дайте нам бочёнок. Сегодня я угощаю.
— Жалко с нами Лишари нет, — потянулась за сыром Калия.
— Конан, благодарю! — уже чувствуя, что меня начинает дурманить алкоголь, вольность в поведении просыпается и желание выветрить память о словах Лишари бросает меня. — Давай выпьем за победу, что б её, — Калия неодобрительно взглянула на меня.
— По-нашему!
Конан попросил у держателя таверны две кружки по пол-литра каждая и налил туда душистого светлого пива до краёв в большие кружки. Подтянув к себе массивную тару, отягощающую руку, мы столкнувшись кружками, я облегчил её. В горло «рекой» потекло горьковатое пиво, вылилось за края и хлынуло на одежду, а у Конана оно потекло по бороде. Мы осилили его одинаково и стукнули кружками о стол да так, что он бедный заскрипел.
— Хах-хах! — Конан ударил меня ладонью по плечу. — И даже не упал. А ты парень резкий.
Я посмотрел на Калию и Джеспара, пока принимал «удар в голову» от пива. Мы втроём, израненные и с больными душами, сидим тут и заливаем эмоции. Кто-то горе, кто-то ненависть и боль, а я призрак обиды и образы боя, которые практически покинули меня. Души, все наши души изранены. Как по мне, Джеспар впал в отстранение от эмоций только потому, что в его душе травма, или множество «повреждений», старое ранение и единственная возможность больше не ощущать боли — это уйти в безразличие. А Калия? Я даже не знаю, что с ней было, не могу представить страдания души, но видимо они сильны. По крайней мере, она выросла в Подгороде, на её глазах умирали бедные люди и часть её жизни — это ревность о них, насколько я помню. Но все мы здесь, рассказали истории, и понимаю, что передо мной не эгоистичный наёмник, а несчастный человек, что Калия — ревностная служительница Святого ордена, но её усердие — это также уход от внутренних проблем.
— Конан, — полупьяный я решил послушать историю старого бандита, а ныне целого короля. — Как ты дошёл до… преступности?
— Да что тут говорить. Был я с родителями на ферме, рос прытким мальчуганам, помогал им. Но в один долбанный вечер пришли святоши из ордена и обвинили их в ереси.
— А было основание?
— Отец не кланялся Мальфасу, не появлялся в местном храме на службах, вот на него и донесли, — Конан отпил из кружки, вновь наливая.
— И что дальше?
— Один из этих недолюдей хранителей нашёл у отца статуэтку из пирийского храма и принял решение — казнить, обвинив в отречении от Мальфаса.
— Это… не слишком хороший последователь Мальфаса, — заступилась за Святой орден Калия.
— Я остался один… их увезли в тюрьму, где должны и были провести суд и привести приговор. А у меня оставалась одна дорога — в бандиты, чтобы как-то себя прокормить. Так я попал в свою первую шайку.
— Интересно…
— Ладно, — Конан продолжил говорить, — завтра мы всё довершим парень. Благодаря твоему патрону мы всё завтра доведём до конца. Слышь парень, — Конан сунул мне стальной шар, — я знаю, что ты орудуешь огненными палками. Вот держи, этот шарик какой-то маг заколдовал. Пихнёшь его в палку.
— Пон-нимаю, с-с-спаибо, — захмелёно выговорил, смотря на то, как предо мной начинают «плясать» образы таверны.
— Что там у вас с Лишари? — спросила Калия. — Ты говорил с ней? Ради неё ты столько сделал.
— О, у тебя появилась девица? — Конан снова налил себе пива.
— Не совсем так, — чуть приподнял ладонь Джеспар. — Я тут поговорил с очевидцами, апотекарием, да и когда ты, Фридж, говорил с мятежниками, — парень посмотрел на меня и увидел, что мне трудно даже из банки вылить пиво. — Лучше за него я скажу, как скажешь?
— Да, всё пошло под гузно ватиру, — пьяно промолвил я. — Я для неё всего лишь друг.
— Понятно, — буркнул Конан. — Далее можно ничего не лепетать.
— Фриджидиэн, — обратился ко мне наёмник, — не зацикливайся на ней. Мало ли девиц на этом свете? Выпей, отвлекись.
— Согласен, — я допиваю ещё одну кружку пива, чувствуя, что мне уже хватит и вместо этого тянусь к сыру и хлебу, поставленные Конаном.
— Ладно, Фриджидиэн, — встала Калия, — ты всё-таки сам решай, что с этим всем делать. Скажу тебе одно — когда ты уходил к мятежникам, Лишари говорила, что её интересен был кто-то из «храмовников», а общалась она преимущественно с тобой, — девушка допила вино из бокала и устремилась к центру таверны.
— Подожди, мне тоже проветриться нужно, — качнувшись, поплёлся за Калией.
Мы подошли к центру таверны, полностью забитой танцующими людьми и посмотрев на Закареш, я интуитивно предположил, что она хочет присоединиться к толпе пляшущих.
— Ты умеешь? — спросила она.
— Только если импровизировать.
Калия начала, попыталась потанцевать, она выдвинула ногу вперёд, я же параллельно убрал стопу назад, но даже с импровизацией у меня плохо. Такое, непривычное, количество алкоголя ударило по моему сознанию, тело не устояло, и чтобы не повалиться в грязь лицом, рухнул на Калию. Уткнувшись лицом в её тёплое плечо и обхватив за талию, я всё ещё не упал.
— Ох, Си’Ира, как же ты напился.
— Кали-и-я, — язык заплетается, ноги как ватные в голове всё кругом, но я держу себя, — что ж-же с тобой? О кха-кой тьме в себе ты говорила?
— Неважно, — она стала медленно ритмично двигаться, и я за ней повторяю это, ощущая, что мы медленно отходим в сторону. — Это доставило мне множество трудностей, много… зла. Лучше скажи, что ты нашёл в Лишари?
— Трудно объяснить. Она весела, вольна в чём-то, красива. И с ней…
— Понимаю. Ладно, — Калия протянула мне серебряное кольцо, — я только сейчас вспомнила, что Лишари просила тебе его передать в подарок за пирийские побрякушки.
— Спасибо.
— А теперь пойдём. Тебе нужно протрезветь перед завтрашним днём, — сказав это, Калия потянула меня прочь из таверны, с чем я согласен. Пора отдохнуть перед важным событием.