Во имя порядка: на заре новой эры - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Глава 4. Зов долга

Глава 4. Зов долга

По соображению совести

«Если кто позабыл о заботе над домашними своими или же отрекается от родины, её защите, тот поступает хуже вора»

— Из книги «Предание».

Следующий день.

Мы уходим. Нам пора выйти в свою первую операцию и Велисарий с передовым отрядом уже выдвинулся к замку Златобород. Утром он и пятеро храмовников решили атаковать его… или занять его руины, и обустроить там ставку Святого ордена в тех землях. Власть над этой территорией позволит нам взять местность под контроль — все земли, к западу от Речного.

Теперь наш выход. Вчера мы обсудили как будем действовать. Судя по донесениям разведки и стражи количество врагов в той местности резко упало, после того, как её прочесал тот, кого зовут прорицателем. Но осталась ещё одна банда — группа разбойников, из которых можно сделать хоть какое-то сносное подразделение… по крайней мере мы надеемся на это.

Пока мои товарищи готовятся к вылазке, решил пройтись по Храму и вспомнить его хоть немного. Приложив усилие и выйдя на улицу из тёмного помещения, я оказываюсь на залитой солнцем главное площадке Храма и делаю пару шагов в сторону насаженных клумб с цветами. Тут на высоте чувствуется порыв холодного ветра, трепещущий мой короткий волос, несмотря на то, что в небесах торжествует яркий солярный диск. На мне мой привычный доспех — кожанка, только на этот раз шею прерывает платок цвета светлой пастели. На поясе покоится изобретение Гаспара, заряженное и не разу не использованное, пару зелий и средней длины обоюдоострый меч с притупленным острием и короткой рукоятью.

Я оказался возле небольшого фонтана, который украшен статуей крылатого существа. В отражении воды увидел своё лицо — чуть округлое и бледное, и взгляд глаз цвета нефрита. Подняв голову я увидел, как в этом же месте бродит и знакомая мне девушка — её тёмный длинный волос и выразительные формы, приятное лицо, почему-то отрадно видеть. Я решил к ней подойти, и за разговором скоротать время, пока Исаил, и храмовники готовятся.

— О, привет Лишари, — говоря я, медленно подходя. — Как ты? Успокоилась после наёмничьего налёта?

— Да, как-то легче. Я вчера наехала на тебя?

— Ничего страшного. Когда Арантеаль нас выгнал, я думал, что голыми руками готов придушить ватира.

— Он тоже потерял расположение духа. Представь себе старика великого магистра ещё мрачнее.

— Я думаю Константин «Огневспых» был рад.

— О-о, — её губы скрасила улыбка, — он пару раз отшучивался про то, как религиозники стали грызть друг друга.

— Это на него похоже, — я помню этого Константина — хороший учёный, отменный маг и чародей, но он до дрожи неприятен, всюду брызжет кислотой и пропитан ненавистью к Святому ордену.

— И всё-таки, вы вернулись, — говорит она.

— Да, вернулись, — я решил сменить тему. — Как ты? Справляешься с пирийскими текстами?

— Да, медленно, но верно. Старик Огневспых буйствует в последнее время, работая над сигилом.

Мне кажется, что без остроты её речь стала более тусклая, но всё же это лучше, чем холодная вражда.

— Кстати, всё хотел спросить, а откуда ты родом? Нерим всё же не маленький остров.

— Не думала, что тебе до этого есть дело.

— Просто интересно, — мой взгляд уставился куда-то в сторону. — Не каждый день встретишь человека из Нерима, с не неримскими чертами.

— Я из Остиана. А о чём ты говоришь?

— Даже не подумаешь, что ты оттуда. Есть в тебе немного от… скарагга.

— Вау, ты второй кто осмелился мне это сказать. Да, моя бабушка плыла на скраггском корабле. Дед в неё влюбился, а потом они осели в Остиане. А почему ты сказал «немного»?

— Да, в тебе много неримских черт.

— Каких?

— Красивых, — говорю я, решив немного подбодрить её, и как только слова покинули губы, я ощутил что-то щекотливое в груди. — Да, несмотря на всё то, что мы проходим, ты неплохо выглядишь.

— Спасибо, — края чуть полноватых губах Лишари поднялись в улыбке. — Кстати, а ты сам откуда?

— Из Арка. Тут я родился, и жил. Мои родители, когда я ушёл в Орден решили уплыть на Киле, а я остался тут.

— Что вообще ты забыл в Святом ордене? Это сборище, — голос девушки стал непорядок тише, — параноидальных религиозников. Больше часть времени из жизни — чтение мифов, цирк ритуалов и правила… ненужные правила, правила, правила.

— Понимаю твоё… разочарование в нас, — я оглянулся, увидев множество хранителей, в которых всё ещё теплится долг, напоминая мне о том, почему и я стал хранителем. — Часто в детстве мне приходилось слышать истории, как бандиты грабили торговцев, как разрасталась тень над Эндералом. Даже мою тётку едва не убили на дорогах, а моих знакомых… завербовали в какой-то жестокий культ, где они и почили. И я дал себе клятву, что пойду в Ордене, благо у меня показался дар магии. Небольшой, но всё-таки хоть какой-то, благодаря чему меня взяли в его ряды.

— А придя на службу ты столкнулся с ритуалами, бюрократией и приказами, которые ничего общего с долгом не имели.

— Ты… проницательна. Думаю, теперь ты понимаешь, почему мы ушли из Ордена. Этот конфликт с Арантеалем… ты должна понять.

— Да, Фриджидиэн, я понимаю тебя. Если у тебя ещё пару товарищей ушли в культ, только у меня брат… отец на него сильно давил с бизнесом, и он ушёл в воины страшного культа, где и сгинул.

— Да… пришлось тебе не очень, — я только сейчас вспомнил, что у меня в кармане валяется ещё что-то из пирийских артефактов не нужный мне, который достаю. — Лишари, держи. Это тебе, ещё одна вещь пирийцев.

— Что это за…?

Она, под радостный мат, с моей ладони взяла монету — круглый бело-перламутровый предмет, с орнаментом, в котором цвета лазури изображения.

— Пирийская монета. Держи. Кстати, я смотрю ты куда-то собираешься?

— Да, мы собрались в Дотульград или как там его, — быстро говорит дама. — Главное, чтобы опять наёмники не набежали, но надеюсь, что Арантеаль нам отправит кого-то в помощь. А то получится, как в Решенграде.

— Нападение, — я вспомнил о недавних событиях и положил девушке руку на плечо. — Лишари, ты главное крепись. Если эта фигня с циклами правда, то твои исследования для нас будут важны.

— Спасибо, что хоть ты ценишь их. А то твои всё носятся со стабильностью в регионе… как будто сейчас это важно.

— Фриджидиэн! — раздаётся воззвание, и я уставил взгляд на то, как у Обители собралось воинство — Исаил и храмовники.

— Труба зовёт, — тряхнула в ответ за плечо меня Лишари, отчего и я даже готов разулыбаться как идиот. — Надеюсь, ещё встретимся.

— Не думала, что это скажу, но тоже надеюсь. Бывай.

На секунду я удивился тому, как быстро Лишари сменила гнев против меня на милость. Может быть её настроение испортилось из-за наёмников, а может быть её так развеселил пирийский подарок? Не знаю.

Быстрым бегом я направился к Исаилу и храмовникам, которые уже готовят свитки, чтобы телепортироваться на Золотой берег. Тут же словил холодный взгляд нашего клирика в красной мантии, с посохом и панцирем, и не менее холодное осуждение:

— Фриджидиэн, неужто ты купился на чары этой девушки?

— Во-первых, — стал нервно отнекиваться я, — докажи. А во-вторых, скажи, брат Исаил, что об этом говорит Предание? Нет у нас разницы по народам, нет ограничений для общения.

— Прости, я не хотел тебя обидеть. Просто ты так томно общался с этой Лашири, что мне показалось, будто ты решился отказаться от операции ради разговора.

— Её зовут Лишари.

— О, правда, что ли? А Константин её по-иному называл, но ладно, сейчас не до этого. Я изучил Предание с самого начала.

— И что интересного ты мне расскажешь? — спрашиваю я, рыща в карманах свиток телепортации.

— Из Предания нам стало известно, что всё началось с того момента, когда Всевышний или Творец решил создать великое пение, известное как мир и создал себе помощников. Первородные духи, и пели они долго, созидая духовный мир — небо, пока Творец не задумал создать материю — землю ми населить её несмышлёными тварями, да насадить растения.

— И что дальше?

— Когда всё было готово, один из самых могучих духов — Тель-Имальтхаати взбунтовался против него и пошёл войной на Всевышнего, поведя за собой своё воинство, но они потерпели поражение и пали.

— Ладно, теперь из Предания мы знаем, как оно всё могло начинаться, а теперь давай сконцентрируемся на задании.

В моих руках оказывается свиток, который мгновенно растворил своей силой бумагу, обратив её в энергию, которая меня поднимает, и я перестаю видеть Храм солнца. Мгновением погодя мои глаза затопил свет, растворившийся и показавший картину чудесной природы, которой мне не удаётся насладиться.

— Вот и добыча! — вопль бандита привёл меня в чувство и местность туже стала смешением зелени всех оттенков — фон для нескольких рослых мужиков в кольчугах, которые несутся на меня.

— Идиоты! — выкрикнув, обнажаю меч и блокирую первый удар — раздался лязг, и я пинаю его в живот, после чего нисходящим ударом разрубаю ему кольчугу на плече.

Мне приходится отпрыгнуть назад, чтобы топор бандита не разбил мне голову. Из воздуха появляется храмовник, который тут же поняв ситуацию хватается за меч и бросается на второго бандита, пока я займусь раненным. Сблизившись с ним пробиваюсь через его блок, но он отчаянно отпрыгивает и защищается железкой, но со всей силы бью его носком под колено, а затем одним поставленным ударом в шею кулаком заставляю его кряхтеть и кататься по траве.

Из куста выпрыгивают ещё враги, но это не разбойники, привлечённые шумом битвы. Гремя костями, лишёнными плоти, на нас, без страха, с инфернальным сиянием в глазницах идут скелетоны. Я оставляю бандита и вместе с тремя храмовниками бросаюсь в бой. Увернувшись от топора совершаю выпад, который разбивает грудь скелета, а вторым рубящим ударом сокрушаю всю кучу костей. Храмовники клинками отогнали немногочисленную нежить на расстояние, а затем её обратили в мусор. Теперь можно вернуться к насущной проблеме.

Как же не могу терпеть бандитов. Эти люди — беззаконники, которые не имеют ни малейшего уважению к праву. Ладно кража из голода, но становится душегубом на дороге только потому, что тебе весело. И меня немного коробит от того, что Велисарий хочет поставить на службу этих людей, но кто я, чтобы с ним спорить? Во всяком случае, пусть получают деньги из казны, чем грабят её. Но больше всего я ненавижу оживших мертвецов — эти твари загробного мира не знают ничего, кроме жажды убийства. Тела, пленённые злыми духами, становятся инкубаторами для концентрированной злобы.

— Что тут произошло? — вопрошает Исаил, последний телепортировавшийся сюда. — И что это там за мужик пытается встать?

— Местность отчищена, — гордо заявляю я. — А это, местный бандит. Нарвался на нас.

— Хм, сможет он знает?

— Сейчас проверим.

Я смотрю на север и вижу, как там далеко высится горный хребет, подле которого раскинулся лес. Судя по всему, мы к западу от Речного и где-то тут рядом должен находится оплот одной из потаённых банд. До меня доносится скулёж стонущего разбойника, смотрю, что он еле-еле поднялся на обе ноги и пытается уйти, но догнав его, валю его на землю. Он уже подумал, что его сейчас прикончат, но всем сто этого с моих рук ему на шею льётся простенькое заклятье — тёплым приятным потоком оно окутывает его плоть и восстанавливает её. Но милости будет недолго. Сжав кольчугу на нём, дёргая со всей силы его и тащу за собой.

— А-а, шо вам нужно?! — вопит бандит, которого я швыряю под ноги Исаилу. — Кто вы такие, ватир вас дери?

— Послушай, — склонился клирик, — нам нужно, чтобы ты сопроводил нас к своему атаману. Тому, кто тут всем заправляет. Так угодно Творцу. Если приведёшь нас туда, то ты порадуешь Всевышнего.

— Нету моего главаря. Чудило, которое носилось по лесу, то ли с железками или фейерверками из рук, всю братию и животину подчистую скосило.

— То есть ты, грязный беззаконник, хочешь сказать, что какой-то уникум сократил почти под нуль всю популяцию бандитов и животных? — спрашиваю я.

— Да.

— Так, — я обнажаю меч, потряхивая им, — нам нужен не твой главарь, а Конан «Жестокий». Вроде так зовут того, кто заправляет всем?

— Откуда ты слыхал о нём?

— Ещё год назад я допросил лично двух преступников в Речном, чтобы они поведали нам о сети банд у Речного. Жалко, Арантеаль тогда носился с… неважно. Где он?

— Ступайте за мной.

Спрятав меч в ножны, мы двинулись по зелёной траве прямо под сени деревьев. И всё же тут прекрасно — на ветвях поют птицы, светило не палящее и в меру поливает теплом Солнечный берег, ветер же лёгок и освежающ, а растительность — пышет жизнью и насыщенная красками. Как бы хотел переселиться сюда и провести остаток дней, как бы я хотел покоя и тишины с семьёй. Но меня сейчас волнует долг и его выполнение.

Вскоре, мы пришли к горным склонам, где за травой и кустарниками скрыт тайный вход и продравшись за «стену» мелких колючих веток и листьев я с храмовниками оказываюсь в сырой пещере и наш проводник машет рукой, зазывая.

Исаил приготовил посох, на конце деревяшки уже загорается пламя, а мои братья-воины обнажили клинки, что делаю и я. Страшно ли мне? Да, от неизвестности меня берёт тревога.

Мы подошли к какой-то массивной двери, сколоченной из нескольких досок. Ритмичное стучание кулаком принесло плоды — нам открыли дверь и тут же на нас уставились наконечники стрел.

— Ронан, какого чёрного стража!

— Они ищут Конана. Пришли с ним о деле молвить.

— Что, какого? А ладно… нас всё равно больше, — я посмотрел на говорящего бандита, который нацепил лохмотья под низ ржавой кольчуги. — Слыш, вы только не буяньте тут, а то ребята вас всех положат.

Мы молчаливо соглашаемся и проходим дальше, встретившись с целым тайным поселением. «Ветвями» от центрального хода простираются в глубину множество проходов, в которых ютятся бандиты, расположены склады, кухни и арсеналы. Тут и там сне попадаются на глаза люди — высокие и низкие, смуглые и белые, молодые и старые, мужчины и женщины — все они носят старую выцветшую одежду и простенькую броню в виде кожаного панциря или лёгких кольчужных «рубах».

— Откуда тут столько людей? — спросил один из храмовников, и я отвечаю:

— Обедневшие жители, беженцы, те, кто бежал из разрушенных поселений, стражники-дезертиры. Тут много судеб, много всего…

Мне глаза режет множество факелов и ламп, которыми они освещают помещение, мне попадаются ящики и куски древесины. Тут сыро, пахнет чем-то тухлым, всё время что-то бурчит, стелется благой мат.

Нам хватило десяти минут, чтобы пройти через деревянную арку и оказаться в самом конце этого укрытия бандитов. И перед нами привычный бандитский вождь — в шкурах, под которыми я вижу блеск стального панциря, громоздящийся на резном деревянном троне. Вокруг него расставлено пару столов, набитых простой пищей, есть письменный стол, всё освещается множеством факелов и даже есть три стенда с оружием, где я смотрю на секиру, двуручный меч и топор и всё из золотистого металла звёздников.

— Кого твоя тушка к нам привела? — спросил косматый и с пышной шевелюрой вождь.

— Это люди из Ордена, они хотят молвить с тобой.

— Правда, что ли?! — усмехнулся Конан и махнул бандиту. — Пшёл вон, волчья морда. — После этого он встал с места и шагнул к нам. — Чё вы хотите?

— Мессир Конан, — заговорил клирик. — Мы понимаем, что нас разделяет долгая вражда, но сегодня Творец нас призывает объединиться. Власти Эндерала даруют вам прощение при условие, что вы и ваши войска встанут под знамёна Арка, покаются в содеянном и станут жить по законам Эндерала. А в обмен мы даём вам помилование и землю на Солнечном побережье.

По широким глазам Конана можно понять, что он явно недоволен инициативой Велисария сделать из него слугу Эндерала, что подтверждается в его речи:

— Ага, бегать на побегушках святош из Ордена. Ба! Да лучше жить в нищете и червей жрать, чем лизать пятки Арку!

— Послушай, — срываюсь я. — Твоё скотское существование беззаконник совсем из тебя сделало животное? Мы не просто так пришли сюда — нам, людям Эндерала нужна ваша помощь. Нерим идёт на нас войной, Рождённые Светом… «вознеслись» и покинули нас, орды нежити поднимаются и убивают, в том числе и твоих людей. Подними ты свой зад.

— Ха! Мало кто осмеливался со мной так говорить, — прорычал Конан, задумавшись. — Значит и вправду говорят, что Рождённые Светом больше не боги. Тогда скажи, эндералец, зачем мне вообще вас слушать? Прирежу как свиней и кину собакам. Силы у вас больше нет, власть теряете. Если так дело пойдёт, то я и мои парни тут возьмём лютую власть, в Речное войдём.

«Что б ты стал подопытным для фазмалиста, и он пустит твою душу на амулеты, чтоб ты перешёл дорогу энтрописту, который сотворит из тебя кучу мяса», — выругался я. — «Трибунала на тебя нет. Упёрся как баран. Ох, Арантеаль, хоть ты и помешан, но твоё пристрастие хоть сейчас надеюсь возымеет что-то полезное»:

— Ты идиот, — с оскорбления я начал, чтобы вызывать эмоциональный отклик у бандита, предощущая, что его парни и бабы уже тянуться к оружию, как и храмовники. — Если ты не поднимешь свой зад и не поможешь нам, то миру наступит конец. Наши учёные обнаружили, что цикл подходит к концу, а неримцы его завершители.

— Шо за цикл? Ты что мне по ушам ездишь?

— Всё сгорит согласно пророчествам. Да и неримцы, когда вас найдут — вырежут под чистую. А мы вам предлагаем экипировку, пищу и признание, — я от волнительной речи перехожу к более спокойному говору. — Неримцы из вас сделают дрова для своих костров. Они идут сюда, чтобы подчистую зачистить континент от всех неугодных.

— А что взамен, если мы свои задницы будем надрывать ради вас?

— Вы получите… помилование, вас снабдят лучшим оружием. Вы сможете спокойно осесть по всему Солнечному берегу.

— Хм-м, — рычащим гортанным звуком затянул Конан. — Ладно, пойдём с тобой потолкуем как мужики. Коли одолеешь, подчинюсь. Покажи, чего ты стоишь.

Я киваю и тяжко выдыхаю, ступаю за бандитом… у меня просто нет выбора, и чтобы заручиться его поддержкой, придётся драться. Зараза, меня это дико злит, но всё же, ради усиления страны, я готов пойти с ним на бой.

И вот стою на арене. Вокруг, за деревянными «прутьями» улюлюкает бандитская кодла. Они ждут кровавого зрелища, и они его получат, только если что-то пойдёт не так, то меня эффектно размажут по арене. Враг — это двухметровый крупный мужик, который идёт ко мне с секирой наперевес. Её обоюдоострое лезвие переливается отблесками факелов, и трещит электрическим зачарованием, и при виде этого мне становится не по себе, но я вынужден с ним бороться.

Я тоже делаю шаг вперёд, как Конан с рёвом бросился на меня, вложив всю силу в удар плечом. Пропустил этот выпад, моя реакция меня подвела, и тяжёлый воин в меня в печатался со всей силы. Шквальная волна боли разлилась по телу, отозвавшись в каждой кости или мышце, но стою.

В последующие мгновения я принял шквал секиры, от которой могу только уворачиваться, чтобы она прошлась по песку. Он бьёт её тыльной стороной, но выставив блок правой рукой, левой кидаюсь на него с кулаком, и удар приходится прямо в челюсть эндеральцу. Тот только расхохотался и самодовольно заявил:

— И это удар? — неожиданно я пропустил, как резкий взмах его руки превратился в оплеуху, которая сокрушила мою щеку, и с дикой болью, звоном в ушах и дезориентированный пячусь назад, подтаскивая за собой клинок, а он самодовольно заявляет. — Вот это удар!

— Ничего, — постанываю я. — Мы ещё поборемся.

Я бросаюсь на него и на этот раз ему приходится пятиться назад, когда мой меч летал возле его лица и Конану только остаётся, что только шагать назад. Улюлюканье толпы нарастает, бандюганы возможно предчувствуют, что бой становится всё более жарким.

Присев и уйдя от секиры, рука свершает выпад, и я царапаю его доспех, после чего отпрыгнул, что секира не ударила меня, и снова бросаюсь в бой. Секира летит ко мне, и я рванул в сторону, но враг словно предугадал это, и пригнулся, но тут же меня опрокинул пинок, и кувырнувшись через спину, загрязнённый песком, поднялся и выпрямился. Я снова продолжаю сверлить взглядом на Конана.

— Ты не хочешь сдаться!? — с улыбкой на сухих губах, спросил меня бандит.

— Скорее первый ты сдашься.

— Тогда лови! — в мою сторону полетело нечто наэлектризованное, то, что я успел заметить в самом начале, как бумага стала концентрированной энергией, а потом меня охватил лёгкий паралич, заставивший встать на колени.

— Нечестно! — закричал Исаил.

— Да плевать, — Конан вздел руки вверх. — Зато я — победитель!

Я, преодолевая сковывающий эффект, поднимаюсь сначала на колени, а потом подчиняю обратно себе руку. Правой ладонью обхватываю рукоять из дерева и вытаскиваю её, практически не чувствуя древесины. Дрожащей конечностью я направляю устройство в спину, в область ягодицы Конану и со всех сил давлю на кусочек металла. Что-то щёлкнуло, ударило и выбило искру, а затем раздался грохот. Такое ощущение, что выстрелила маленькая пушка, сила отдачи выбила оружие из моих рук, которая скрылась в клубах пахучего белоснежного дыма. Следом я слышу вой, редкий и очень неповторимый мат, а Конан, ранее бывший воплощением брутальности и силы, упал на землю и стал держаться за зад, поскуливая и постанывая.

Я же встал на свои двои, покачиваясь и ощущая расслабление по всему телу. Я вижу, что бандиты, ранее улюлюкавшие и вопящие, смотрят на меня с ужасом, не смея даже крика подать, что даёт мне возможность отпустить лёгкую иронию:

— Ну что, друзья… рад приветствовать новых воинов Эндерала. Думаю, вы будете рады отдать долг родине? — после воззвания я решаюсь с пламенной речью обратиться ко всем. — Я понимаю, что кто-то из вас стал таким из-за плохой жизни, кто-то из-за того, что просто не знал, чем заниматься. Знаю, что там, за пределами пещеры на вас будут глядеть, как на зверьё, но я прошу вас не отвернуться от проблемы вашей родины. С запада грядёт буря, которая сметёт всех нас. Братцы, сейчас как никогда нужна ваша помощь, ваш меч и ваша сила. Без вашей помощи Эндералу сначала сметут нас, а потом паршивцы, которые грядут с запада, возьмутся за вас. Я не прошу вас сражаться за напыщенных богатеев или зажравшихся аристократов Арка. Я прошу вас поднять меч за вашу родину, поднять оружие против лютого зверя, против нечисти, которая идёт сюда сжигать всё и всех, — я смотрю на людей, в их глазах я вместо дикого блеска заметил понимание и даже одобрение. — Я не говорю вам, что вас сразу восхвалят, но обещаю, что вы получите свой клочок земли, что вы сможете стать не просто обычными гражданами, но героями грядущей войны, если пойдёте за нами. — Мне приходится успокоится и взять паузу, чтобы дать людям время подумать. — Я призываю вас сражаться. Не за зажравшуюся знать, не за закон, не за Рождённых светом, но за землю, которая станет вашей, за простой народ, который будет вам благодарен, за будущий лучший мир. Воины, я призываю вас исполнить самый главный ваш долг — защитить родную землю. Так скажите, поднимите ли вы меч ради обычных людей и супротив страшной мерзости?

Друг востока

Следующий день. Дюнное.

— Уважаемый машшира, — на восточный манер исказив обращение «мессир» заговорил воин, — не думаю, что там вы найдёте то, что ищете, — чуть хриплым голосом сказанные, эти слова не поколебали моего настроя. — Впрочем, я надеюсь, что ваше пришествие сможет изменить выгребную яму… Дюнное, оно ведь раньше было жемчужиной востока, а сейчас самая главная клоака, — мужчина с бронзовым загаром сплюнул в песок, потерев о ткань, накрывшую кожаный панцирь.

Солнце… проклятье, как же сильно оно припекает. Нет сил терпеть его и как же люди здешних окрестностей выживают? И всё-таки, я должен находиться здесь, просто обязан идти вперёд, ибо от этого зависит безопасность на южном побережье. Я, да ещё пара человек, заброшенные сюда магией должны жариться под нещадным светилом только потому, что эта идиотка Тручесса не совладала с управлением страной. В её руках были огромные возможности — золото, поддержка аристократии, солдаты, могущество Святого ордена и поддержка церковников. Вместо поддержки окраин, она сконцентрировалась на столице, но единственное на что хватило её «политического гения», так это устраивать показательные казни, грабежи непомерными налогами и насаждать неистовую веру в Рождённых солнцем.

— В конце концов, восток — дело тонкое, а вы уже успели вломиться в Храм Солнца, усмирить бандитов на Солнцечном берегу и заткнуть пасть Натаре, — мерный голос местного стражника вывел меня из размышлений.

— Ах, до вас уже дошла молва о наших действиях.

— Слухи летят быстрее ветра, а те, что касаются политики и придворных интриг — быстрее молнии, — «надзиратель» усмехнулся. — Может быть вы сможете изменить происходящее здесь.

— Надеюсь.

— Во всяком случае, добро пожаловать в Дюнное, — местный стражник сделал шаг в сторону, пропуская нас дальше.

Мои плечи утягивает ткань, под которой покоится просторная рубаха цвета алой розы, слегка прикрывающая свободные тёмные брюки, стянутые в голени сапогами. Позади меня шагают два воина, на которых блестит посеребрённая чешуя, левые руки отягощены громоздкими щитами, а на поясах длинные мечи. Рядом держится Исаил, облачённый в чёрные рясы.

Мы прошли по золочёному песку, ветер загоняет его под одежду, у меня в горле страшно першит, хочется кашлять и тереть глаза. Здешний ветер нещадно гоняет песчинки в воздухе, закидывая волнами песчаных бурь Дюнное. Подняв голову вверх, я вижу только тёмное, закрытое песками небо. Подошвы коснулись каменных отёсанных песком ступеней… мне тягостно видеть это, в груди что-то бунтует, отрицая картину упадка и энтропии. Раньше это была величественная лестница, вдоль которой красоту наводили статуи героев востока, магической силой поддерживалась зелёная изгородь из лиан и плющей. Теперь же вокруг нас только голые острые скалы, а под ногами почерневшая тёмно-бежевая лестница, ставшая печальным напоминанием о прошлом сего славного города.

Впереди показалось несколько фигур. Облачённые в красно-золотые пышные одежды, они ведут трёх верблюдов, горба коих отягощены сумками. Я слышу, как из них доносится лёгкое бряцанье, а глаза узрели ещё пару человек — воины в кожаных панцирях.

— Торговцы, — со скорбью тихо сказал Исаил. — Редкое явление для сих мест. Благослови нас Единый, чтобы наша миссия увенчалась успехом.

— Проклятая Натара, — выругался я. — И Арантеаль вторит ей в безумии. Одна сошла с ума от власти в Арке, а другой поехал головой от идеи остановить неведомое «очищение».

— Не будь так строг к ним, ибо они сбились с истинного пути, как и Рождённые светом. Нам должно их пожалеть и обратить сердца на решение проблем насущным. Если мы промедлим, то нас убьёт не «очищение», а мы сами себя. А теперь направим свои силы на будущие переговоры, друг мой.

Мне нравилось, как говорил Исаил. Он, словно вдохновлённый чем-то иным, потусторонним и более величественным, чем всё что могут дать ныне живущие кормчие душ, вселил в наши души новую надежду и веру. Его слово нас укрепило, дало нам силу и повело вперёд, как только он открыл строки Предания.

— Кстати, будь осторожнее с той неримкой. Не спеши с ней, и не трави её традициями нашей родины. Ей это не особо полезно.

— Ты о Лишари?

— Как будто я не вижу, — тяжелое слово заставило моё сердце дрогнуть. — Твой выбор, как жить. Скажу тебе лишь то, что однажды может встать выбор между твоими сердечными стремлениями и родиной.

Я бы с радостью сейчас подумал о девушке, но мою голову занимает иная мысль. Велисарий поставил интересную задачу, я бы даже сказал невыполнимую. Мы должны заручиться поддержкой властителей Дюнного, сделать так, чтобы они встали с нами плечом к плечу в борьбе с западными ордами. Учитывая, что Дюнное, да и весь восток погружены в кризис, войну с кочевниками на севере и нежитью по всему региону, это будет проблематично. Но раз таков приказ, я не стану перечить и для Эндерала приложу все силы, чтобы он был исполнен.

Мы прошли дальше, и перед нами открылась ещё более удручающая картина. Нас приветствует безумное гулкое завывание ветра, гуляющего на огромной площади, зажатой двумя высоченными утёсами в которые вгрызся город. Тут я не вижу чудесных ярмарок с кудесниками востока, нет здесь таинственных жрецов или изумительной работы украшений на прилавках… это место совсем не похоже на сказку, которой было раньше. Вместо этого я с содроганием и меланхолией вижу только пустую разбитую площадь с перекошенной плиткой, впереди ветер доносит зловоние мутной застоявшейся воды в местном фонтане, а вся жизнь загнана под могучие скальные покровы.

Не зреет мой глаз и стражников востока в золочёной броне, с блестящими наконечниками копий, только небольшие патрули в тёмной броне с мечами на бёдрах, которых коснулась рука ржавчины. Так же я вижу, что на парапетах, и «гнёздах» на высоте сидят лучники и застрельщики под тканевыми навесами.

Я уже готов был обидеться, что нас встречают только встрепенувшиеся лучники, лениво достающие стрелы, как на встречу вышел небольшой отряд. Копья и щиты работы времён едва ли моего деда только прибавляют к общему духу ущербности сего места. Но их походка полна уверенности, воины не боятся нас. Медленно обступив нас, вперёд вышел в льняном доспехе поверх которого трепетался жёлто-зелёный плащ.

— Я — Арсит, помощник начальника «надзирателей», — грозно сказал кареокий мужчина в тюрбане. — Представьтесь.

— Фриджидиэн, командор Ордена Храмовников, — столь же уверенно даю я ответ. — Я пришёл сюда для переговоров.

— Да… нам прибывало письмо, — Арсит отступил. — Идите за мной.

И мы пошли. Стражники повели нас вперёд, и мы прошагали по довольно просторной площади, пока не дошли до массивной двери. Четыре воина отошли в сторону и Арсит открыл нам дверь. «Надзиратели», следуя местным традициям политического приличия, отдали лёгкий поклон и прошептали:

— Да сохранит вас пустыня.

Спустя пару мгновений наши ноги уже шли по гнилым доскам настила. В мои ноздри забивается странная вонь — смешение смрада гнилой рыбы, восточных терпких и острых специй и отходов, сливающихся в море. Тут и там я вижу жалкие лачуги, трясущиеся на подпорках. Более массивные брёвна или каменные колонны держат более громоздкие здания, вроде тюрьмы или «Твердыни Власти». Раньше это был оплот торговли юга, через здешний порт проходили фрукты, самоцветы, шелка, жемчуг и ткани. Теперь же я вижу, картину упадка — богатые торговые лавки сменились убогими скамьями, на которых красуются ржавые клинки, множество раз перекованная броня, я зрю, как две южанки матерят друг друга из-за вшивого куска ткани — видимо торговка не желает снижать цену; и видно мне, как местный купец расставляет на прилавке апельсины и виноград, намеренно скрывая от глаз серо-коричные пятна гниения. А одежды народа — меня едва ли не прошибает слеза от того, что народ нацепил на себя дырявые множество раз штопанные тряпки коричнево-бурого цвета, протёртые и старые. И ходя в таких «нарядах» годами, люди и аэтерна становились частью нищенской атмосферы этой дыры.

— Не самые лучшие времена, словно прочитав мои мысли, загрустил Арсит. — Я помню, как сюда ещё заходили торговые галеоны из Нерима и гружённые несметными богатствами корабли из Киле. Детство…

Море подходит под гору и притекает прямо сюда, давая торговым судам здесь выгружаться. И раньше так и было, но времена всё измени — юго-востоку Эндерала больше нечего предложить миру, который медленно сходит с ума. Теперь мы вынужден довольствоваться осколками порядка, пытаться собрать их в единую картину, что я готов делать.

— А как же торговля жемчугом, порохом и золотом? — вспомнил я, что видел торговые корабли под флагом Дюнного. — Ведь ещё ходит ваш флот.

— Этим промышляет узкая группа торговцев. Они не делятся ни с кем.

— А Святой орден, — наивно я бросаю фразу, уже чувствуя, какой будет ответ. — Он же должен хоть немного держать руку на пульсе.

— Эти торговцы и есть власть, — уныло ответил Арсит. — Впрочем, скоро вы сами всё поймёте.

Арсит остановился на самом краю внутреннего города, у массивных двухметровых ворот из дерева. Я на миг удивился, когда увидел высоких стражей, чьи тела защищены ламеллярным доспехом, украшенным позолотой. Конусные шлема с бармицей закрыли лица, и я не вижу их эмоций. Угрожающе сияют наточенные полотна алебард, скрещенных в знак того, что никто не пройдёт без приказа. За их спинами на воротах изображён герб Дюнного, ставший символом их независимости и свободы — золотом изображён лев с крыльями, над которым довлеет око, пронзённое мечом. Я с больной улыбкой встретил этот символ, как знак беспомощности Святого ордена… вот бы тыкнуть им Арантеаля и Натару, чтобы они поняли — Дюнное лишь формально всё ещё часть единого Эндерала, на деле же я чувствую свободу этого места, знаю, что Дюнное — вольное государство.

— Отворяйте, — тихо приказал Арсит. — Пришёл Фриджидиэн из Арка по приказу Флава Велисария. — Сказав, он поднял голову вверх и увидел, как на надвратном балконе лучники в золотой чешуе уже держат стрелы на тетиве.

Стражи, сохраняя совершенное безмолвие отошли в сторону и врата распахнулись — Твердыня Власти встречает нас с распростёртыми объятиями, и я не собираюсь пренебрегать её радушием. Поведя вперёд храмовников, я вдохнул и выдохнул, развеивая волнения… мне придётся встретиться с одним из самых тёмных порождений человеческой жизни — политикой.

Я надеялся встретить здесь умеренную роскошь, но то, что предстало перед нами породило в моём сердце восхищение и жгучую злобу, странное чувство, которое я испытывал лишь однажды — в аркском Квартале знати. Первое, что нас встретило, так это благоухание роз — в носу что-то щипнуло, мне в груди всё защекотало — я едва не чихнул от сладости, сменившей вонь. Старая традиция востока — посыпать порог богатых домов парой цветков тут стал дурным тоном, издёвкой над состоянием Дюнного. Сводчатый и усеянный тонкими колоннами холл сияет позолоченными канделябрами и подсвечниками, глаз режет свет от серебряных зеркал, и вычурных одежд здешних обитателей — моя голова невольно опускается, только бы не видеть лиловой, золотой и изумрудной парчи и атласа. Ещё пару шагов по коридору и нас окружили танцовщицы, подобные сладкому запретному плоду. Вместе с их духами витает аппетитный запах жаренной баранины, сладкий дух фиников и тортов на пару с приторным амбре вина.

— Пока обычный люд доедает гнилые апельсины, они здесь предаются страстям в золоте, шелках и вкушая зажаренного барана, — мой голос стал более резким, я сам не заметил, как стал обвинителем. — Неужто, что в Арке, что здесь — знать живёт только мыслью нажиться… неужто им плевать на народ?

— Таков порядок вещей, — ступая на витиеватую лестницу, тихо говорит Исаил, чтобы не привлечь внимание стражников. — Сердца, не просвещённые светом истины, тлеют в разврате и грехе. Нет того, кто бы им указал на Истину, на Тот, Кто способен им помочь, остался в стороне от их взоров.

— Проклятый порядок, — я выругался. — Знать…

— Надеюсь ты не собираешься устраивать революцию. Нам с этой знатью ещё вместе воевать.

— Конечно нет, — подавил я в себе мятежность, оставаясь верным закону обыденности. — Нет…

Мы поднялись мне дано было узреть оплот власти Дюнного, сердце востока. Над большим круглым столом красуется огромная золотая люстра, усеянная жемчугом, слепящая великолепием и светом. На стенах глаз радует и раздражает гряда живописных картин, под ногами поступь смягчает целая куча алых, лиловых и золотых ковров. Неожиданно я ощутил лёгкое удушение — по углам расселись люди и аэтерна, втягивающие дым. Шипение и бульканье кальянов заглушается пением флейт и арф, дарующих сиюсекундный покой.

«Вот это красотища», — мысленно заметил я, когда увидел, что по некоторым углам у песчано-каменисто-бежевых стен потолок держат статуи атлетов, щедро покрытых позолотой и резьбой.

Впереди же передо мной простёрся длинный стол, на зеркально отпарированной крышке которого раскинулась карта. По очертаниям и контурам я подметил, что чернилами там вырисованы очертания восточного Эндерала.

— Я рад приветствовать вас, — встал деревянного трона среднего роста мужчина в золотом атласном халате, поверх которого светло-фиолетовый жилет, а его лицо немного худощаво, в очах же усталость сияет. — Я — Фарсан, саттар Совета владык.

Мой взгляд упал на двадцать пять человек, красующихся пёстрыми вычурными одеждами. Их пальцы блестят кольцами, а на груди массивные медальоны с символом льва. Вот они — держащие власть в Дюнном, крупные торговцы, содержащие всю армию востока и благодаря которым этот край ещё не пал… благодаря которым он в нищете и запустении.

— Так же рад вас приветствовать, — я слегка пригнул голову, фальшь в моих словах почувствовал бы и глухой. — Моё имя — Фриджидиэн. Пришёл из Арка по приказу моего господина.

— Мы знаем, — на этот раз со мной заговорил не торгаш, а высокого роста мужчина, на котором кожаный панцирь, голова покрыта тюрбаном, а на поясе блестит кривой ятаган. — Я — Фарнабаз, главный флотоводец Дюнного. Нам приходило письмо от Велисария с его предварительными требованиями.

— Моё почтение, Фарнабаз. Тогда нам будет намного проще вести этот разговор.

— Садитесь, — предложил саттар, указывая на свободные места у стола и мы покорно последовали сему предложению.

В зале установилась тишина. Я с напряжением смотрю в карие очи знати, на то, как они переминают пергаменты и медленно переводят взгляд на саттара. Ему они дали право глаголить от своего имени и к иным я не имею даже права обращаться…. как меня уверили. Каждый из них в этом дворце имеет роскошные палаты и защищён могучей стражей. Их обед — это финики, лучшее мясо и пряное вино, развлечения — пленяющие сердце танцы красивых дев и игра в кости на золото. И всё это пока родина захлёбывается в нищете, болезнях и гражданской войне. Эти люди хуже бандитов, ибо те хоть и грабят народ, но делают это от нищеты и убогости духа, за ними идёт охота, а эти всё творят по закону и по установлению власти. И мне придётся им понравиться.

— Велисарий нам писал, что мы должны прислушаться к нему, — начал саттар. — Мол большое войско с запада грядёт, чтобы уничтожить Эндерал. Но вот скажите, зачем Коареку, этому сыну шакала, это нужно?

— Как бы вам сказать, — я стал подбирать аккуратно слова. — Судя по данным разведки он заболел идеей некого очищения и думает, что с падением Эндерала оно сбудется, а сам он станет. Двадцатитысячный корпус отплыл из Эрофина сюда, чтобы огнём и мечом

— Пойми, сын зелёных лугов, у нас тоже есть разведка, — заговорил Фарнабаз. — Мы тоже знаем, что в Нериме прошла революция, что теперь там у власти некий «Вольный народ». Мои владыки хотят понять какие выгоды ждут его от свершения сего «очищения»? — Фарнабаз примолк, став аккуратно подбирать слава. — Поскольку даже безумец может оказаться правым, а потери выгод неприемлемы.

— Очищение, — тяжело выдохнул я и обратился к воспоминаниям, но за меня ответ взял Исаил.

— Это означает конец всего живого, — встал, пламенную проповедь начал Исаил. — Его ведут духи злобы и тьмы поднебесной, коих вы кличете джинами. Они явились перед ним, дали свой лживый завет о новом мире и чёрно благословили на правление.

— Так почему же нам не примкнуть к нему? — раздался вопрос от одного из владык. — Если с ним благословение джинов высоты, то какая нам выгода быть со Святым орденом? Мы можем встать на сторону нового порядка и иметь великую прибыль в грядущем мире.

— Вы мужи благоразумные, — настаивает Исаил. — Кто вкладывает в предприятия неустойчивые, где всем правит лжец и шельмец? Вы же понимаете, что для Коарека вы станете не более чем средством достижения цели? К тому же, вам придётся отказаться от своей духовной независимости, — Исаил на мгновение остановился, собирая на себе внимание и взгляды и потом вновь заговор, пуще прежнего. — Как сказано в Манифесте «Всем свободным» — «- А на востоке, всех, кто смеет противостать нам в Эндерале, придерживается своей религии и культуры, мы предадим мечу. Касается сие в первую очередь аркчан и дюннийцев, как эндеральцев, имеющих больше всех в силе и власти, а также культуре»

— Но он нам может предложить куда более выгодное, — порыв Исаила встретился с жадностью. — Он не тронет нас, в то время, как ваш Арк сгорит. Мы ничего не потеряем, и как говорят у нас на востокен — бесплатный уксус слаще мёда.

— Сколь же вы падки на злато, владыки, — не унимая порыва разжигает сердца Исаил. — А так же в его Манифесте есть строки такие — «Для дел своих в Эндерале, мы будем использовать богатства всех, кого сможем. Отказавшиеся, будут преданы мечу очищения, как содеятели еретикам».

Для меня пропали все иные, кроме слов спора, звуки в этой зале — ни арфа, ни флейта, ни бурчание кальяна. Он искусно надавил на сердца владык, задев их за самое живое. Сердца, отлитые из золота, питающееся серебряной кровью, трепетно отнеслись к своим богатствам.

— Ну нет, — усмехнулся кто-то из держателей власти в Дюнном. — И почему же пред нами не прочитаны были сие строки? Скажи Фарнабаз, за что ты получаешь жалованье? Действительно ли это имеет место быть?

— Да… владыки, так и есть. Это сомнительная часть отчёта нашей разведки, которую я пока не стал зачитывать, — оправдывается Фарнабаз. — Причём эти слова подвергаются оспариванию.

— Сейчас нам это важно услышать, — поднимается один из владык и показал на меня. — Теперь же мы готовы выслушать предложение сего мужа. Давай говори и от сладости слов твоих, их весомости мы примем любое решение.

— И что же скажет Святой орден на… любое ваше решение, — я решил убедиться в полной безопасности для своих слов.

— Нам плевать, что станут бухтеть эти святоши, — фыркнул владыка. — Нас интересуют только… интересы Дюнного.

«Свои интересы, точнее», — гневная мысль пробежала у меня в голове, но я быстро её отогнал, перейдя к переговорам:

— Сначала я должен узнать, сколько у вас сил. В обмен я дам информацию о неримской армии.

— Фарнабаз, — твёрдо приказал саттар. — Что у нас с армией?

— Не так радужно, как хотелось бы. — Мужчина с пару секунд промолчал, а затем продолжил. — Тысяча придворного корпуса, три тысячи средней пехоты и стрелков из корпуса «наблюдателей», пять сотен пустынного кавалерийского батальона и три сотни во флоте «Независимость». Ах, — губы Фарнабаза скрасила косая улыбка, намекнувшая на бессилие страны. — Ещё пять тысяч мы получим из союзных племён на севере и ополчения из Дюнного и Сереброграда… если они окажутся достаточно лояльны.

«Восемь восемьсот», — быстро сосчитал я, мои губы слегка дёрнулись в улыбке, ведь мне предстало шокировать их цифрами:

— При Коареке двадцатитысячный общеармейский первый наступательный корпус, а также пять тысяч наёмников из центрального и северного Нерима. Второй флот несёт на себе пятнадцать тысяч из второго наступательного пехотного корпуса, при котором вспомогательные контингенты фанатиков и наёмников из Киры, а также сепаратистов из той страны. В состав их армии входит артиллерия, лёгкая пехота, тяжёлая пехота, лучники и не менее сотни чародеев. Единственное, в чём они имеют недостаток, так это в кавалерии всех видов.

— Восемь тысяч, где больше половины — это неопытные воины, против сорокатысячной армии, прошедшей огонь, кровь и закалённой в горниле тридцатилетней войны, — подвёл итог Фарнабаз, на его лице проступил пот, смутило беспокойство. — С такой армией он может не считаться ни с нами, ни с Арком. Скажи, выходец с севера, как вы собираетесь совладать с такими силами?

— У Велисария есть план… который он желает исполнить, но для этого ему понадобятся все ресурсы. Скажите, чем живёт Дюнное?

— Источники дохода? — улыбнулся саттар. — Что ж, коль владыки дали право, я вам открою это. Наша торговля жемчугом, серебром и золотом с Кирой приносит не менее ста тысяч серебряных дюнников в месяц. Перепродажа шелков, парчи и атласа, специй и ингредиентов в Арк из Киры даёт не менее трёхсот тысяч эндеральских медяков в год.

— Хорошо. Велисарий предлагает вам принять участие в его компании. Поверьте, он сам говорит, что ваш голос, что ваши интересы не останутся без… внимания. От вас сейчас требуется предварительно дать согласие и прийти на общее собрание, — и чтобы зацепить владык Дюнного мне приходится идти на уловку, дать зацепку им. — Дюнное может стать ещё более могущественным, а его народ… богаче.

— И что же он готов нам предложить?

— Сейчас — совместная оборона от Коарека, не дать его ордам сокрушить нашу страну. А потом — о чём пойдёт договор. Более яркие подробности и детали здесь, — я достал из-за пазухи исписанный пергамент и Фарнабаз тут же взял. — Он не желает

— Будь у него тысяча слепых дочерей — всех замуж выдаст, — сказал о Велисарии саттар. — Владыки, ваше решение?

— То есть ты, принеся нам недобрые вести, предлагаешь вступить в союз с тем, чьи мотивы описываешь только как забота об Эндерале. Ступай, Фриджидиэн из Арка, мы услышали тебя, — встал один из властителей Дюнного. — Мы своим присутствием или отсутствием на вашем собрании дадим знать о решении Дюнного.

В принципе, что ещё можно было ждать от них. Непонятные, окутанные таинственностью и жадностью. Только во взгляде Фарнабаза можно найти что-то похожее на здравость. Для остальных же сейчас главное — выбрать ту сторону, чтобы не потерять власть или деньги.

«Когда их родина в опасности, они продолжают думать о золоте. Они хуже Конана и его своры», — подумал, чувствуя, как меня поглощает ненависть к этим людям.

— Машшира, — к нам подошёл саттар. — Неправильно вы начали. Вы, как истинный сын прямоты, всё выложили. Но нужно было начать с даров и обещаний понятных выгод.

— Извольте, — едва не прорычал я. — Что я прежде всего думаю о родине, о моей земле, не о том, как можно больше всего хапнуть.

— Я понимаю, что для вас наши традиции и культура нечто странное, — саттар испуганным взглядом посмотрел с стороны; в его тёмных очах я заметил ещё что-то… похожее на жажду надежды. — Есть куда более… личная просьба. Храмовники должны поддержать меня и тогда я готов буду поддержать вас. Я могу убедить владык в том, что именно ваша фракция может принести спасение.

— Хм, рука руку моет, — фыркнул я.

— Не совсем, — лицо мужчины совсем стало печальным, мой глаз выхватил лёгкую дрожь его ладоней, которыми он коснулся моих плеч. — Пойдёмте… этот диалог не для всех. Пойдёмте ко мне.

— Хорошо.

Доверившись, мы двинулись вслед за ним, проходя за целую вереницу дверей, следуя по узким коридорам и удаляясь от праздника еды и алкоголя. Мне показалось, что Фарсану не интересны чревоугодие, безумное накопительство и похоть. Он мерно двигается по коридору, обходя и не замечая праздный народ. Спустя пару минут блужданий по пресечениям проходов, мы вышли к небольшой двери, усиленной металлическим плетением.

— Прошу вас, — вынимая латунный ключ, едва ли не взмолился саттар, — то, что вы увидите… никому об этом лучше не знать.

Я прошёл дальше за дверь, и картина стала всё более чётко собираться у меня в мысли — что к чему. Справа и слева бежевые стены, на которых углём намалёвана странная символика — неизвестные мне иероглифы, один вид которых заставил меня встрепенуться. Здесь так холодно, что из наших ртов хлынул пар, но привлекательно даже не это. На кровати, проминая белоснежные простыни лежит девушка в алом халате. Её смуглое тело покрыто багрово-фиолетовыми сетями, глаза широко распахнуты и на нас смотрит алая бездна. Один взгляд этих глаз пробрал меня до души, ноги дрогнули и всё естество завопило — «беги отсюда», но сжав волю в кулак удерживаю себя.

— Лекари ничего не могли с ней сделать, — утерев слезу, погладил её по руке саттар, став теребить крепкую верёвку на запястьях. — Моя Руфа…

— Красное безумие… не в последней стадии, — увидев, что её рот ещё не окровавлен, пытаюсь сделать предположение, моё лицо обратилось к стене, лишь бы не встретиться со сверлящим мозг багряным взором. — Она как будто одержимая!

— И придут они, и станем править, — словно в подтверждение слов мужа, её уста извергли двоякий, полный безумия глас. — И будет победа их. И вы все сгорите! Сгорите!

— Руфа, — погладил её по щеке Фарсан, но резким движением головы она рванула к нему, разинув рот и сверкнув зубами; саттар одёрнул руку, верёвки не дали ей дальше следовать за чёрной волей, а Фарсан только беспомощно проговорил. — Помогите.

— Но как? — от резкого поворота происходящего, мои мысли разлетелись в беспорядочных вопросах, страхе и сомнениях, даруя лёгкое головокружение. Я — слышал, что лучшие умы Эндерала не смогли ни на йоту приблизиться к решению этой проблемы.

— Это может быть и не безумие, — Исаил сделал шаг вперёд. — У неё нет характерных волдырей и нагноений, и кажется… что она говорит не от себя, а те безумцы… манера речи у них была иная.

— Исаил? — насторожился я, но чёрная фигура обошла меня и склонилась прям над девушкой.

— Приготовьтесь, — Исаил окинул нас взглядом уверенным и полным всякой решимости.

Тело, плоть, стала изгибаться и вертеться от близкого присутствия Исаила. Он простёр над ней руку и тут же раздалось истошное шипение. Холодный пот выступил у меня на спине, каждую мышцу сковало от неведомого страха, впервые я вижу, что может себя так вести человек. Наш клирик не останавливается и достав маленькую кадильницу и возложив туда ладан, он аккуратно поднёс лучину и нагрел его. Пары секунд хватило, чтобы сладкий запах разнёсся по комнате. Руфа сначала стала истошно кашлять, её грудь высоко и часто вздымалась, а затем она стала как можно больше вдыхать благого аромата. Я же стоял в полном оцепенении, только с восхищением смотря на то, как багрянец уступает живой радужке.

— Ты не властен над этим телом! — громко закричал Исаил. — О, Создатель, прошу милости Твоей безграничной — смилуйся над душой этой девушки и освободи её от уз плена. Да будет на всё воля Твоя!

Я даже не представлял, что может быть дальше. Тело Руфы изогнулось с такой силой, что я едва не упал от противного хруста костей и истошного крика. Устояв и открыв глаза, я удержал себя от вскрика. Перед нами возвышалось двухметровое существо, всё его тело это объятый инфернальным огнём призрачный эфир. Оно похоже на человека, только голова скрыта за львиной маской, спина же несёт четыре огромных кожистых крыла. Ладонь инстинктивно легла на меч и вот уже звенящая сталь выписывает дугу, рассекая воздух, не нанося даже царапины твари.

— Вы, жалкие людишки! — взревел монстр голосом диким, похожим на жалобный вой. — Вы не сможете меня поразить, ибо чтобы меня одолеть. Вы пытаетесь избежать того, чего ещё не осознали. Что ж, напрасно бегаете от своей погибели, ибо она вас ждёт на всех путях!

Существо махнуло всеми крыльями и меня унесла волна порывистого ветра, впечатав в стену, как и храмовников … всех, кроме Исаила — ветер столкнулся о ментальный барьер, выставленный им.

— Ну попробуй меня победить, жалкий человечишка!

— Не я победу одержу, но Тот, Кто создал тебя!

Исаил вступил в бой. Я только пытался встать после резкого удара. В спине раздалась резкая боль, все движения сковало, чего не скажешь про клирика. Он ловко увернулся от когтистой лапы и разжёг в своей руке пламя. Огонь ударил яркой раскалённой струёй в лицо порождения злобы, и оно попятилось назад.

— Изыди из мира сего!

Мотая головой, тварь получила следующий удар. Её живот пропал в вихре ментального пламени. Огонь поразил всё тело неведомого духа, пожирая его и развеивая кусками тлеющего эфира.

Когда всё кончилось, я, поддерживая себя спинкой кровати смотрел на картину умиления и у меня даже что-то шевельнулось в груди. Храмовники стоят у двери, пытаясь объяснить дворцовым стражам причину грохота, Исаил читает молитвы, а Фарсан держит Руфу близко к себе. Её кожа чиста, в глазах только блеск шоколадного ока, и сама она жмётся к мужу.

— Что это было!? — закричал саттар, не выпуская из объятий жену. — Кто он?!

— Один из младших духов, — ответил Исаил, убрав чётки. — Существо из низших инфернальных царств.

— Но как?

— Вы были в каких-нибудь святилищах, или брали в руки древние артефакты?

— Да… мы с женой поклонялись перед алтарём нашего семейного покровителя — Мальфаса Любящего. Он к северу от…

— Воздержитесь от поклонений, — резко отрезал Исаил. — Сейчас, когда подпространство нестабильно, оттуда могут в ваши тела прорваться духи злобы поднебесной.

— Но ведь Мальфас… он защищает, — настаивает саттар.

Исаил, чтобы не родить недопонимания или конфликтов, не дать рассыпаться стабильности из-за гибели Рождённых светом, только говорит:

— Есть Тот, чья сила бесконечно сильнее. Вот Его духи страшатся.

Фарсан не стал больше что-либо говорить. То, что он увидел, итак подтвердило всё. Я же, решив напомнить о его обещаниях, делаю неуверенный шаг вперёд… сражаться с существами из плоти и крови мне куда проще, чем держать неистовый удар духов.

— Уважаемый мессир, — с хрипотцой начинаю я. — Как насчёт… обговоренного. Родина ждёт. — И тут меня посетила идея, которую я моментально из мысли превращаю в слово. — Коарек, судя по всему поддерживает таких тварей, что пленили вашу жену. Судя по донесениям, он вступил с ними в союз ради достижения своих нечестивых интересов.

— За этим, нарекаю вас — «Другом востока», — навстречу ко мне сделал шаг саттар и взял за меня плечи да так крепко, что по плоти резанула острая боль. — Вы можете рассчитывать по крайней мере на мою поддержку.

— Спасибо, — я склоняю голову в знак почтения. — Во благо Эндерала.

Сыны и дочери простоты

Спустя два дня. Речное

В просторной горнице и дышится свободно. По крайней мере мне так уж точно после знойного востока будет хорошо оказаться в родных широтах. Моё горло греет медовуха, заботливо выставленная слугами по воле здешнего правителя, а глаз услаждает вид крепких деревянных стен у которых ютятся полки с многочисленными книгами, и сервисом. Что-то родное…

Сидя за широким столом передо мной открыта книга, где страница за страницей рассказываются славные истории заселения Эндерала и героизм его воителей, архитекторов, учёных и деятелей искусств. Моя одежда удобна — это алая туника поверх которой кожаный жилет, такого же материала штаны и мягкие сапоги. На поясе всё тот же верный меч, но другим оружием мне дал убедить местного держателя власти командир помочь нам в великом деле спасения родины. Как сказал Велисарий — «ты, как законник, имеешь самый жгучий меч в устах, которым способен сделать больше чем просто острой железякой».

Я ждал минут двадцать с момента прихода, прежде чем мне ко мне спустился человек, которому не столь давно пришло письмо о переговорах, и он охотно ответил согласием. По ступеням отстукивал каблук высоких сапог, потираемый краями светло-коричневого пальто, расшитого мехами и больше напоминающего кафтан. Голова тронута драгоценной сединой, лицо покрыто морщинами, и выражает полное спокойствие, я бы даже сказал смиренность с происходящем.

— Господин мэр, — я встал, склонив голову в почтении, что вызвало резкую неприязнь у мужчины.

— Без «господ», — он махнул рукой и протянул ладонь. — Посмотри, у меня такие же мозоли, что и у большинства речников.

«Ох, удивительно», — подумал я. — «Спустя долгое время я вижу, человека на использующего своё высокое положение как причину возвышаться над другими».

Дальше он мягко похлопал меня по руке и предложил выйти за дверь, на что я дал полное согласие. Там, за порогом я снова рад видеть простую сельскую жизнь. Приземлённые бревенчатые дома стали типичным пейзажем Речного, возле которого торжеством зелени и свежести царствуют леса, между коих голубыми прорезями текут реки и ручьи. Впереди моё ухо ловит звуки живой торговли — на немного суженной площади местные торговцы раскинули лавки с навесами, где ароматом манит душистый хлеб и овощи, свежее мясо, глаз цепляет сверкающиеся бутыли, внутри которых самые различные магические жидкости, а тех, кто ищет приключений ждут оружейники и бронники с богатым выбором брони из кожи и клинков из железа.

— Хорошо у вас, — я тихо выдохнул. — Честно, я бы хотел у вас поселиться когда-нибудь. Наверное, после того, как всё кончится.

— Благодаря вам и одной личности тут всё стало спокойнее, — улыбнулся Югар.

— Кто это?

— Человек с запада, за которым тянется печальная история. Теперь это протеже самого Арантеаля, — я заметил, что на мраморных щеках Югара проступил лёгкий румянец, а лик освежила счастливая улыбка. — Благодаря помощи этой личности, я вернул себе жену.

— Хорошо, — неприязненно пропустил я, подозревая о ком может идти речь. — Давайте вернёмся к тому, что нас ждёт.

Югар ничего не сказал. Его ноги понесли в сторону площади и спустя пять минут были уже на краю ристалища торговцев. Народ приветствовал своего мэра — тут и там раздались бодрые возгласы:

— Благослови вас Мальфас!

— Да будут лета ваши долгими!

— Крепкого вам здравия!

— Вечного союза с Матильдой!

Последнее вызвало у мэра еле заметную оскомину, но сдержав себя он столь же благодушно приветствует людей — его рука поднимается вверх, а на губах улыбка. Я же стою рядом с ним как болванчик, с каменным лицом, не желая хоть как-то участвовать в этом. Да и как бы я сделал?

Мэр без слов идёт дальше, и спустя десять минут, постукивая по запылённой брусчатке каблуками, мы вышли к небольшому спуску вниз. Глаз радуется сколько не от вида множества простых домов, сколько от того, что здесь всё ещё кипит жизнь, что смерть не прибрала это место в свои холодные владения. Я рад зреть и золото пшеницы, растёкшейся на широких полях, и где усердно работают крестьяне. От них зависит — не станет ли ценой золота зерно на рынке Арка или добрые горожане так же продолжат есть и пить.

— Югар, — с волнением начал я.

— Посмотри, — Югар ладонью окинул лежащие перед нами поселение, — обычные люди… они ведь не готовы сражаться, они никогда не видели жестокой войны, не знают, что такое… битва. Они мечей, топоров и копий не держали. Только плуги, лопаты и грабли, — с неописуемой печалью молвит Югар. — Ими не совладать с армиями запада.

— Но угроза куда будет опаснее, чем вы можете себе представить, — стал я настаивать.

— В письме Велисарий Флав всё отлично расписал. Лишних слов не нужно. Я понимаю, какая угроза идёт к нам и поверьте, с радостью помог бы… но, — замялся Югар и я понял, что к чему.

— Но боюсь, мы слишком близко к Арку, чтобы принимать столь важные решения, завершил я за него.

— Да. Есть конечно ополченцы, которыми руководит Свяослав, но сами понимаете, что такое ополчение, а что… регулярная армия.

— Кто он, — потребовал я.

— Полковник Жак де Даль’Аглен. Он командует здешним полком аркской стражи, — холодно ответил Югар. — Так же есть и воевода ополчения, и тысячник народный.

— И как же я вас смогу убедить их нам помочь?

— Знаешь, приди ты ко мне раньше, я бы нашёл чем тебя занять, но протеже Арантеаля перетянуло народную молву на себя. Тебе придётся сделать то, что сможет убедить народ в том, что дело Велисария — правое.

— Политика…

— Не совсем она. Пойми, мы народ простой и души у нас — простые. Мы любим тех, кто нашу трудную жизнь делает проще, — Югар перевёл взгляд на рынок. — Посмотри. Там всё, что на прилавках выращено и сделано нелёгким трудом. Бандиты, дикие маги и прочие гады… раскиданные по лесам.

— Понимаю-ю, — протянул я. — Скажите, Югар, что можно сделать?

— Помолви со Свяославом, Жаком де Даль’Агленом и Мстиславом. Если поможешь им в решении их дел, или сможешь убедить, то возможно они и согласятся помочь. Завтра я соберу местный вечевой совет и там всё решим, мэр повернулся и медленно пошёл вперёд, оставляя меня с моими мыслями, как остановился и тихо вымолвил. — Я на вашей стороне.

Что ж, пока командир размышляет на тему, как лучше укрепить Златоброд, куда направить ресурсы и как убедить в своей правоте народ, мне выпала интересная задача — нести его идею и слово. Я говорил с бандитами, убеждал восточную знать… теперь же предо мной обычный народ. Мне придётся воззвать к их долгу, чтобы спасти эту землю. Либо к более низким желаниям.

Вдохнув и выдохнув, я двинулся назад. В первую очередь, стоит обсудить обстановку с представителем столичной власти. От этого нужно будет уже думать дальше.

Пройдя через рынок, я упёрся в серокаменный храм. Массивная часовня Мальфаса при одном только виде внушала холодное отчуждение, ощущение собственной ничтожности перед Рождённым светом. Выполненная в простом и монументальном стиле, немного угловатая, облачённая в неизменную серость, она отталкивает меня одним только видом.

Обойдя её справа, я нахожу небольшую каменную лестницу, уходящую под часовню и как можно быстрее, спускаюсь. Тут, придавленный «религиозным авторитетом» Святого ордена, ставку устроил полковник.

Не отворив двери, меня тут же остановил крупный мужчина. Его одежда — пылающего красного цвета табард, с грозным белоснежным львом поверх кольчуги. Раздался басовитый грубый голос:

— Кто вы и для какой цели сюда прибыли?

— К полковнику.

— По какому праву?

Моим ответом стала грамота, которую Велисарий выпросил у Арантеаля. Там, чёрными строками по веленевой бумаге, написано, что я имею право допуска к любым слугам Святого ордена, кроме высшего командования и главных духовных лиц. И бугай подчинился сим простым словам, проведя меня за дверь.

В холодных казематах меня резко ослепило. Солнечный свет сюда практически не проникал и только тусклое свечение факелов и свеч разгоняло темень.

— Сюда, — повёл меня стражник и я покорно последовал за ним во мрак подземелий.

Тут и там на меня уставились зеницы озлобленных людей. Исхудавшие, скованные цепями и дотирающие старье преступники взирают на меня. Стражники, расставленные по углам, внимательно смотрят, чтобы те не совершили дерзости. С лёгкой отрадой я подметил, что здесь особо толстые прутья — эти отбросы, нарушившие закон, не посмеют больше чинить крамолу. Минуя первую секцию, бугай с неестественной для его веса нырнул за угол, там оказался небольшой коридор.

Спустя ещё пять минут прогулок я стоял перед худощавым, с волнистым кручёным смольным волосом, и мраморным лицом, отражающим благородство. Его одежда немного иная, нежели у остальных воинов — панцирь с геральдическим львом, поверх которого алая накидка с белыми вставками по краям. Окинув меня оценивающим взглядом, заставившим испытать неудобство, он махнул рукой и заговорил, поднявшись со стула:

— Сержант, свободны.

— Есть.

— Я — командир третьего аркского пехотного полка «Заречье», — с лёгким поклоном поприветствовал меня полковник.

— Командор ордена Храмовников, Фриджидиэн из Арка, — так же с поклоном ответил я ему и показал грамоту, заверенную печатями Арантеаля, Натары и Велисария.

— Ага, — полковник сел за стол, став накручивать ус. — И что же вам от меня нужно? Не думаю, что вас привёл сюда обыденный случай.

— Да. Я пришёл, чтобы обсудить одно дело, — я погрузил руку в сумку, и найдя что-то мягкое зацепился за это и протянул бумагу полковнику, которую он с большой осторожностью взял. — Это письмо от Велисария. Там всё изложено.

Он с вниманием смотрел на изложенное, на степень угрозы и цифры, на доводы и убеждение, пока я переглядывался с лейтенантом тюремного управления, заполнявшего бумаги по заключённым.

— Хм, интересное предложение. Только причём здесь я? — полковник отдал мне письмо обратно. — Я служу центральной власти, моё патрон — Командующая Элен, а она Арантеалю. Я вам ничем не смогу помочь.

— Мне нужно, что бы вы дали…

— Ах вот что. Что ж, прекрасный ход, господин мэр. Дайте предположу — он вас ещё погнал испросить благого произволения у Свяослава и Мстислава?

— Да, — смущённо согласился я. — А вы откуда знаете?

— Даже не стоило и напрягать вместилище интеллекта, — полковник приложил руку к виску и поднял одну из своих бумаг, коих на столе — мириад. — Тут, в Речном, несмотря на картину покоя и умиротворения, есть определённая напряжённость. Я послан сюда два года назад не только, чтобы усилить существующий гарнизон, но и… успокоить население.

— Успокоить?

— Да, из-за политики Святого ордена местный народ несколько оказался не готов нести новые обременения и выживать в условиях изменяющегося мира. Чтобы не допустить распространения идей мерзопакостного вольнодумства, нас прислали сюда, — полковник взял в руки бумагу, я только успел прочитать одно слово — «Приказ», и понял, что на основании её они здесь.

— И какие же у нас стороны в этой игре? — я мягко спросил.

— Свяослав — представитель местных… патриотов, выразимся так. Он и его ополчение четыре года мягко настаивает на том, что Речному хорошо было бы Святого ордена, — Жак взял другой лист. — Мстислав. Он придерживается умеренной политики и представляет деловитых горожан.

— А Югар Стенопёрый пытается удержать здесь баланс и не привести к конфликту, — усмехнулся я и т кут же посерьёзнел. — Ваша диспозиция?

— Мы пытаемся благим расположением к народу, ему всячески помогая, а иногда силой и угрозой убеждаем народ, что хорошо со Святым орденом.

— И вы даже не проводите силовых акций? — наигранно-театрально удивился.

— Я не дурак как та…, - Жак не стал говорить имя, но я понял о какой женщине идёт речь. — Я понимаю, что сулит для Арка разорение ещё одного поселения. Операция по… усмирению приведёт к такому кризису в Арке, что знать мышей начнёт жрать. Речное — крупнейший поставщик зерна, хлеба, мяса, мёда и дерева в Арк, чтобы не несли золотолюбы из «Серпа».

— И какими силами сейчас располагает ваш полк?

— Силы… смешно сказали. У меня в десяти ротах нет ни одной, где бы было хотя бы и сотни человек. Подразделения рассеяны и раскинуты. Только в Речном собраны три роты числом в сто сорок человек, — Даль’Аглен положил руку на стопку бумаг и с тенью понурости продолжил. — Тут отчёты о потерях за четыре года. Кто-то погиб в стычке с бандитами, кто-то сам переметнулся к ним, кто-то дезертировал. А подкреплений почти нет.

— Контингенты?

— У меня практически нет тяжёлой пехоты. Большинство — это обычные стрелки и лучники.

— Что ж. Во всяком случае, что мне просто нужно ваше согласе, чтобы мэр нам помог, — я стал аккуратно подводить к делу.

— И вот дам я его тебе, — резко поднял голову Жак. — И вы начнётся сосать ресурсы из тела Речного, а как же мои ребята? Ты же не притащишь с собой из Арка пару тысяч воинов? Такими силами располагает только Свяослав, но он отказывается с нами даже говорить, — тут же Жак смолк, в его очах промелькнула искра, он как будто зацепился за хорошую мысль и от сего у меня дёрнуло край губы и глаз — мне придётся разбирать их политический треугольник с тремя «тупыми» углами. — А ведь тебя Свяослав не знает. У меня идея.

— Я даже знаю какая…

— Если сможете обеспечить, чтобы местное ополчение нам помогло, чтобы Свяослав не направлял норов свой против нас, а мы вместе ловили бандитов, то я поговорю с Югаром. Пойми, — Жак коснулся небольшого сосуда и отпил из него, а я уловил прелестный аромат коньяка, — Югар не просто так тебя гоняет. Если сейчас он даст разрешение, то группировки могут сменить милость на гнев от того, что с ними не посоветовались.

— А что с Мстиславом? Что от него требуется?

— Хорошо, что ты уже согласился помочь, — обрадовался Даль’Аглен. — Хочет, чтобы я отправил воинов на поля. После недавних нападений, болезней и нищеты в Речном не хватает рук. Земли обрабатывать некому.

Проклятье… почему именно мне приходится решать всю это гнусь? Почему… я бы лучше написал какой-нибудь закон или отправился воевать против врага мечом и щитом, а не заниматься политиканством. Но таков приказ, Велисарий ждёт, что я выполню задачу, что приведу властителей к нему, попутно распутывая клубки противоречий. Что ж, да будет так.

— Да, — я даю тяжкое согласие. — Давайте я поговорю с ними, — Жак благословил меня резким взмахом руки, приказывая идти прочь, но напоследок я дал полковнику причину радоваться. — И… мы решили проблему с бандитами.

— Хорошо, теперь я смогу помочь Мстиславу, — радость на лице полковника быстро сменилась сосредоточением. — Капитана Гайа ко мне!

Выйдя из казармы, меня обдал лёгкий бриз и свежесть, которые я даже не заметил. Голова кипела от задач, да и где мне найти этого Свяослава? Что ж, что-то мне подсказывает, что его нужно искать на противоположной стороне оплоту столичной власти, но с другой стороны, уж очень сильно мне захотелось выпить, интересно в «Пчеле» ещё подают кабана?

Спустя полчаса ходьбы через град, я оказываюсь в приятном месте — справа и слева меня окружают деревянные стены, пропитанные бодрящим ароматом можжевельника и выпивки. В полуденный зной тут особо никого нет, а поэтому я едва ли не единственный посетитель. Бард решил отдохнуть и «утопил» лицо на столе, а рядом с ним стоит недопитая кружка эля.

Я всей грудью вдохнул и ощутил, что на мою радость тут царствует приятный запах мёда и душистых трав. За пару звенящих монет, на столе уже лежит зажаренная осетрина и вот-вот меня ждёт вкусный отдых от политических дрязг. Взявшись за кружку, я поднёс её к себе и уже ощутил дурманящий аромат мёда, его сладкий привкус.

— Мёда нам! Самого лучшего! — раздался ревущий голос, и этот крик оторвал меня от выпивки.

«Неужто!» — вскрикнул я мысленно — «Только стоит отдохнуть!»

Я увидел рослого, почти двухметрового мужика. Крепкого в плечах, с косой саженью. На нём блестит кольчуга, прикрытая пёстрым кафтаном с меховой обшивкой. Его широкое лицо, с большой чёрной бородой, полно жизни, оно багряно и говорит о силе мужика. Рядом с ним плетётся менее крупный мужик, но держащий прямую осанку, на нём более изысканное бардово-чёрное пальто, начищенные чёрные сапоги, а лицо его аккуратно, имеет тонкую вычесанную бородку, а в ухе сверкает серьга.

— Глаголю тебе Мстислав, что нам нужна твоё слово среди народа. Да и когда ты отправишь люд, чтобы ратовали под знаменем вольного Речного?

— У меня нет возможности тебя поддержать, друже. Ты слишком сильно противишься воле Арка, да и народу у меня мало, чтобы дать люду тебе в ополчение

«Смешно… Свяослав просит людей у Мстислава, чтобы те влились в его ополчение против Арка, а Мстислав просит народ у полковника. Приватности политики».

— Ах ты аспид! — оскорбился Свяослав.

Оба мужика подошли к моему столу и мирно сели рядом, хотя Свяослав смотрел на меня далеко не самым приятным взглядом. Похоже для них я — чужак, которого нужно хорошо расспросить и показать кто здесь власть.

— Кто ты бысть? — тяжело спросил крупный мужик.

— Я Фриджидиэн из Арка, — даю твёрдый ответ, отодвинув кружку с мёдом.

— Камо грядеши? Или по чью душу сюда нагрянул?

— Я ищу некого Свяослава и Мстислава.

— Что же, — Свяослав протянул руку мужик и в ответ я сделал тоже самое, — ты нашёл нас. А чего же ты не пьёшь наш мёд, аркчанин? Или он слишком горек для тебя? Можешь тогда катиться к себе и хлестать вино.

Видно, что

— Нет, — мои пальцы ощутили холод металла ручки кружки, и я подтянул к себе мёд, демонстративно отпив половину. — Я сюда пришёл, чтобы говорить с вами. — Взяв всё тоже письмо Велисария, я протягиваю его — Это того, кто жил здесь, и кто сейчас заботиться о родине, об Эндерале.

— Велисарий, — прошептал Свяослав, забирая у меня бумагу. — Хороший молодец, знатно у нас гонял всякую шваль. Последнее, что я слыхал о нём, так это то, что он отрядил куда подальше гавнюков из Ордена. Посмотрим, что он от нас хочет.

Свяослав… его присутствие вызывает у меня смешанные эмоции, странный он. С одной стороны, его ведёт благородная цель — могущество и слава родной земли, но сильно ограничен в мысли, невольно став жертвой идеи узкости. Для меня родина — пространство от гор Фростклифф, до Дюнного, от Тальгарда до Златоброда; для него же она ограничена реками, лесами и горами вблизи Речного. С другой стороны, он разрывает страну, его идея может дать трещину в обороне. И моя задача — нивелировать это любыми способами.

Внимательно смотря, мужик всмотрелся пытался совладать с тем, что Велисарий красиво изложил в письме. И с каждой строчкой его лицо становилось всё мрачнее и мрачнее. Вскоре он просто откинул письмо, припав к кружке с мёдом, осушив её до дна.

— Хм, эти псы заморские тащатся сюда… и их много. Нужно головой работать, чтобы правильно молвить и зла не чинить.

— Надеюсь, вы не видите в неримлянах шанс на…

— Я имею разумение о войне и делах ратных и голову не терял! — резко перебил меня Свяослав. — И ведомо мне, что сюда идут они для дел чёрных. И потребуют они отказаться нас от нашей культуры, — Свяослав поднял голову и мне стало не по себе от тяжёлого мрачного взгляда. — Что ты хочешь?

— Мне нужно, чтобы вы поддержали Югара Стенопёрого. Он готов дать согласие содействовать Велисарию, только если его поддержат все три человека. А для этого нужно, чтобы… вы со своими дружинниками объединились с третьим пехотным полком из Арка.

— Что?! — проревел Свяослав. — Ни в жизнь! Ни за что в жизни я не восстану недалече с аркским аспидом! Нет уж… лучше ратовать против западников самими.

— И для чего вам это нужно? — я заглянул прямо в глаза Свяославу, став его сверлить злобой. — Зачем вы его сторонитесь, особенно когда вам угрожает тотальная гибель.

— Чтобы Речное живот имело долгий. Нас высосали денежными поборами. У нас нет ничего для нормального бытия. Ты посмотри. Речному нужен сильный властник.

— И вы станете новым правителем свободного Речного?! — вспылил я. — И разорвать страну на части ради своих личных интересов? Только потому, что вам показалось — Речное лучше выживет в одиночку.

— Не я…

— Жак, будь он сотню раз неладен, два года сдерживает. Два года они льют кровь, гоняя нечисть по лесам. Два года! И теперь он просит, что вы встали рядом с ним, желает вместе с вами добить тварей леса! Аркчанин, вместе с речниками!

— Тише, вошь столичная! — взревел Свяослав, крышка стола натужно затрещала от хлёсткого удара ладони речника. — Я понял, что ты молвишь. И имею в разумении, что…, - Свяослав поджал губы, — что нужно сейчас едениться. Но народу меня мало, Мстислав вольную не даёт мужикам, чтобы они лютовать шли в ополчение моё.

— Потому что у меня никого нет! — фыркнул рядом сидящий мужчина.

— Жак де Даль’Аглен шлёт вам своё приветствие, — я подтянул кружку к себе и допил мёд. — Он согласился подрядить не меньше роты к вам на помощь, — я перевёл взгляд на Свяослава, давая ему понять, что жду от него утвердительного и чёткого решения. — И решили проблему с бандитами на Солнечном берегу.

— Если бы не неримская угроза, то всё было бы по-иному, — свинцовый дух слов его напряг меня. — Велисарий среди нас слыл мужиком честным, который лишнего не позволит, я верю ему. А посему вот тебе моё слово — сегодня же я нагряну к полковнику.

— Да будет так, — я встал из-за стола, протягивая осетра Мстиславу, — надеюсь, вы будете верными своему слову.

— Да, ради единого дела, готов я лютовать супротив неримлян, плечом к плечу с Велисарием.

Я спешно покинул Пьяную Пчелу. На сегодня для меня хватит политических ходов, переговоров и попыток убедить лидеров в том, что для спасения Эндерала от загребущих лап Коарека, его спесивых идей и жажды стать мессией нам придётся объединиться.

Вдохнув поглубже, я чувствую, что то, что меня встретили ещё не все «прелести» жизни, ибо бандитские логова, восточные дворцы и сёла не смогут дать всех политических прелестей придворных интриг, которые способны предоставить аристократы и придворные интриги. Да, теперь мне предстоит окунуться с головой в Квартал знати Арка и убедить аристократов, что они должны встать единым фронтом с оборванцами с Золотого берега, простолюдинами из Речного и многими другими, против которых их благородство могло запротестовать. Осталось только придумать, как попасть в высшее общество.

— Калия, — словом вспомнил я о девушке, которая сможет теперь выбить мне приглашение в обитель носителей благородной крови. Осталось только попросить и надеяться, что письмо Велисария дошло до них.

Благородная кровь

Спустя два дня. Арк

Квартал знати в столице как всегда прекрасен, свеж и внушителен. Тут вы не встретите нищих, убогих или калечных — только приятные лица, полные напыщенности и один их вид скажет вам — «как ты здесь оказалось, ничтожество»? Над головой расстелилось чудесное лазурное небо, одним видом внушающее умиротворение. Глаз радуют аккуратные и грациозные дома, в два, а то и три этажа. Камень и дерево сплелись в вечном союзе, радуя глаз и даруя надёжные жилища. Под ногами стучит каблук о хорошо положенную брусчатку, ухо ловит трели птиц и журчание кристально прозрачной речки, рассекающей весь квартал.

Наслаждаясь торжеством утончённой роскоши, граничащей между суровостью холодного севера и южной мягкости да помпезности форм, я с неприязнью подмечаю, что здесь живут те, кто мог бы изменить жизнь Эндерала к лучшему всего за пару месяцев. Власть здешних аристократов такова, что они с лёгкостью могли бы свергнуть Святой орден и править самостоятельно. Каждое их поместье — это сосредоточение богатств, власти, на которую приходится по едва ли не тысяч душ ратных и рабочих. Могущественные лорды держат в подчинении рати, фабрики, кузни, шахты и добрую часть торговли. Их власть крови и золота трудно оспорима, а поэтому они стали бы одним из самых нужных союзников. Союзников, которых нет никакого желания привлекать, из-за их устоев.

— Только в этот раз я помогаю тебе Са’Ира, — девушка, идущая рядом со мной, поправила кинжал на поясе, отвлекая меня от мыслей. — Только потому что, что это может помочь Эндералу и простым людям, я иду с тобой.

— Ничего не могу поделать, — я мягко сказал. — Нам ответили, что смогут уделить внимание только на маскараде.

— Ты мог мы меня не уговаривать, — я обратил лицо к девушке — это чуть выше среднего стройная девушка, чей лик обрамлён стриженным до шеи волосом цвета угля, украшен тёмно-сапфировой маской, упирающейся на нос; ветерок слегка трепещет её насыщенно-чёрное платье. — И меня бы не пришлось трогать. Поверь, я не слишком хорошо переношу шумные компании, но ради… народа готова.

— Калия, ты так прекрасно выглядишь в этом платье, я бы и подумать не мог, что атлас и тушь способны из алмаза сделать бриллиант, — подметил я её красоту и то, что мне непривычно видеть её в праздничной одежде и с подведёнными бровями; хотел бы я добавить ещё пару слов о цене в тысячу медяков за него, на которые раскошелился Велисарий, но понял, что если это сделать, то она по гордости своей мечом и огнём разорит все ближайшие пещеры вытаскивая из них добро, уничтожит всех заблудших, лишь бы расплатиться с командиром.

— Прошу тебя, оставь эту лесть аристократам, — раздражённо бросила она. — Платье неудобное, да и ты ведёшь меня не в самое приятное место. Там обитают люди, которые могли бы накормить тысячу голодающих, но кормят только себя.

— Я полностью согласен, — холодно вторю её позиции, поправив скромный красно-серый камзол. — А теперь нужно собраться, нас ждут.

Мы миновали прекрасные дома и подошли к центру местного веселья, где крутятся истории со всего мира, и которое было арендовано аристократией для праздников. «Толстый леоран», распахнул ворота для тех, кто в списках, его двери, благоухающие прикреплёнными цветами. Впереди выступил крупного телосложения мужчина, на котором филигранной работы доспех, а бедро носит сияющую рапиру, голову прикрывает светло-багровый шаперон.

— Стойте, — остановил он нас. — Кто вы?

— Фриджидиэн из Арка, — твёрдо представился я. — Со мной Калия Закареш.

— Да, — подняв пергамент, пробежался по спискам охранник. — Вы есть. Нет приставки «Даль», но по какой-то причине вас внесли сегодня утром. Впрочем, милости прошу, — охранник отступил назад, и мы смогли пройти внутрь.

Аромат цветов и духов овладел моим носом, а ухо пленило чудесное женское пение. Арк всегда отличался любовью к струнным, но здесь самые искусные мастера арфы, которые из углов доносят божественную музыку.

Я не узнал Толстого Леорана. Ныне он выглядит мистически… свечи и приглушённые фонари создают томную мрачноватую атмосферу, столы убраны прочь и перед нами широкое пространство, где между колонн и в залах танцуют люди. Девушки и мужчины в изысканных, багряных, лиловых и чёрных одеждах — кто-то пьёт вино, кто-то слился в аккуратном вальсеватом движении тел, а кто-то предаются праздным разговорам:

— А вы знаете, что сейчас творится в Святом ордене?

— Кстати, есть мнение, что Арантеаля и Натару связывают не только служебные связи…

— А как вы думаете, что будет с Арком, ведь есть мнение, что запад готовит войну против нас…

Люди сюда пришли отдохнуть, предаваясь вину, танцам и разговорам. И каждый похож — глаза сияют из-под масок.

Пойдя чуть дальше мы нарвались на мужчину с подносом, на котором красиво переливаются гранатовыми цветами вина, янтарными — бренди и коньяки. Вежливо отстранившись от него, я продолжил путь, ища тех, к кому мы пришли.

— А Лишари Пегаст, она ничего не скажет? — внезапно спросила Калия. — Я видела, как вы вместе гуляли во дворе Храма. Да и она недавно рассказывала, что встретила какого-то парня, с которым ей приятно.

Что-то, похожее на тепло и радость тронуло грудь тёплым прикосновением. Эти слова почему-то вызвали у меня радость, чувство странного торжества, которые тут же были сдавлены:

«А правда ли это?»

— Я был бы рад её сюда позвать, — резко я молвлю. — Но боюсь, с ней ход сюда был бы заказан.

— Почему я?

— Но только с вами, как с хранительницей Святого ордена я могу попасть на их собрание.

— Я ведь не из рода аристократов.

— Но вы из высокой организации, при высоком статусе, — я дал ответ. — Поэтому нас и смогли внести в списки.

Наш разговор прервал молодой аристократ, вышедший из толпы танцующих и ловко обходя людей встал возле нас. Чёрный камзол переливается блеском пуговиц, голова покрыта широкой шляпы с перьями. Я услышал шершавый, чуть грубый голос:

— Рад вас приветствовать здесь, достопочтенный мессир и прекрасная леди, — мужчина чуть поклонился. — Я — Штеппфан Даль’Кир, третий судья Арка. А вы — Фриджидиэн.

— Мессир судья, я ведь тоже немного знаком…

— Я знаю, что вы учились в схоле на законника, но позвольте — там недостаточно профессионально преподают право. Закон — мой хлеб и мой меч… моя жизнь, — эти слова укололи мою гордость, он, опьянённый от своего превосходства спокойно это говорит, веря в эту действительность. — Станцуете со мной? — тягостно предложил Штеппфан, посмотрев на Калию.

— Идите, — Закареш отстранилась от меня, но не пошла к судье. — Я — не умею танцевать и не стану.

— Тогда может обсудим…

— Ох, по-другому вы от меня не отстанете, — «шероховатым» голосом оборвала его Калия, — хорошо, лишь бы вы дали спокойно Фриджидиэну выполнить его дело.

Я пошёл дальше, думая, насколько сильна рана в душе судьи о девах, что он зацепился за соломинку, чтобы поговорить с Калией. Впрочем, меня ведёт долг, и я быстро миную знатный народ, чтобы вихрем взлететь на второй этаж. Там же, постукивая каблуками о деревянный настил, взирая с балкона на танцующих, собрались люди и аэтерна в вычурной одежде, обвешанные кольцами и ожерельями, сверкающими рубинами, изумрудами, сапфирами и бриллиантами. Один их вид говорил о всей роскоши и богатстве, коими они обладают, и той силе, что помогает им обладать.

Я, в трепете и почёте склонил голову в приветствии, а они даже не шелохнулись — для них я — жалкая букашка, пришедшая лепетать о каком-то благе для народа. Кто-то из них сделал шаг вперёд и снисходительно заговорил:

— Мы — собрание знати и не побоюсь таких слов — держатели Арка, готовы выслушать тебя о делах, что писал нам Велисарий, Фриджидиэн, — аристократ слегка склонил голову, давая право мне говорить.

— Достопочтенные мессиры, я прошу вас помочь нам. Как вы знаете, с запада идёт огромное войско — два корпуса готовы обрушиться на наши земли и предать всё огню, — я стараюсь убедить их, что в случае неприсоединения, пламя и меч нового порядка пожрут богатые поместья и вытащат всё золото.

— Конечно, — фыркнул кто-то из аристократов. — И чтобы мы были спасены, обязательно должны присоединиться к вам. Послушайте, милостивый мессир, мы наслышаны, что Велисарий вокруг себя собирает всякую рвань — оборванцев-бандюганов, крестьян, пустынников. А теперь вы хотите, чтобы мы встали рядом с ними? Чтобы наша драгоценная кровь лилась с их… багряной мутью?

Я и раньше знал, что знать не слишком трепетно относится к обычному эндеральскому народу, но сейчас я увидел всю глубину падения её в идею «высокородия». Конечно, они из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие передавали привилегии крови. От времён самого Мальфаса и первых его вассалов, основавших Арк этот порядок стоит нерушимым законом.

— И какие слова вы нам готовы сказать? Что вы принесёте аркской знати? Мы ведь сами способны отбиться от нападения, — продолжает наседать аристократ. — Он не посмеет напасть на нас.

— Едва ли, милостивые мессиры, ибо с ним сорок тысяч воинов.

— Милостивый мессир, под нашей властью находятся лучшие воины — рыцари и кондотьеры. А наш почтенный друг, который отлучился для дел на своём поместье имеет целый полк панцирной пехоты — «Изумрудные знамёна». Латники крови и наёмные контингенты морской пехоты, да ещё и целый флот. Не думаю, что Коареку хватит мужества, чтобы с нами схватиться, — пояснил один из тех, кто носит почётную приставку «Даль» к фамилии. — Если с нами считается Святой орден, то и этому лишенцу с запада придётся.

Кажется, они уверовали в неуязвимость себя. Опять мне приходится иметь дело с человеческой глупостью и упрямством, слепотой, из-за личных амбиций, идей и желаний. Я бы хотел рассыпаться вдохновенной тирадой, но у меня на это уже нет сил. Вместо этого я решаю использовать аристократизм против его же носителей:

— Уважаемые мессиры, Таранор Коарек на всех парусах мчится сюда, чтобы огнём и мечом насадить новую истину. Вам придётся расстаться не только со своими богатствами, которые пойдут на содержание его армии, так ещё и отказаться от своих традиций и устоев, — я стал нагнетать обстановку. — А его «Вольный народ» это собрание всех низших сословий, захвативших власть. Подумайте, если они свергли королей и аристократию у себя, то каков шанс, что они пощадят её здесь? — я задал риторический вопрос, аккуратно взяв вино с рядом стоящего столика.

— Наши традиции, наши ритуалы — это священное! — вспылила кто-то из дам. — Он не смеет их нарушить!

— Боюсь, что этому человеку всё равно, — смиренно я вторю своей мысли. — Он идёт сюда, чтобы всё перекроить, чтобы вы уверовали в его идею «Очищения», — я отпил немного из бокала. — Как думаете, кто первый с списков врагов озверевшего народа, свергшего аристократии?

Мои слова заставили смолкнуть собравшихся мессиров. Неважно, какие у них были фамилии, не имеет значения, чем они владели — сорок тысяч клинков и ярость двух корпусов сделает всех равными.

— У вас есть выбор, — холодно продолжаю я. — Или встать рядом с обычным людом или погибнуть от его рук.

— Да, — открывает рот аристократ. — Мы это поняли и знаем, что в случае нашего поражения. Да, риски велики, но скажи, Фриджидиэн, мы прольём крови больше всех, заплатим непомерные деньги и… где…

— Ваши выгоды, — по наитию я подумал завершить фразу.

— Оставь выгоды жалким торгашам! — фыркнул аристократ. — Мы — сыны и дочери благородных кровей и защита родины наша святая обязанность, только мы можем сделать это сами, без черни. Я хотел сказать, что… Велисарий мог бы помочь нам избавиться от одной вехи, что сдерживает нас.

Аристократы Арка, как же они были падки не столько на богатство, сколько на родовую власть и поддержание её. Думается мне, что из всей этой ситуации они увидели шанс, желанную возможность укрепить собственное властвование.

— Скажу тебе так — Арку пора выйти из тени Святого ордена, — подтвердил мои догадки аристократ.

— Я вас понял, — я же не могу пообещать им независимость — Велисарий меня убьёт, но с другой стороны нужно хоть как-то зацепить этих напыщенных павлинов, чтобы притащить их на собрание. Что ж, если для спасения Эндерала, для блага его народа, предстоит давать самые сумасбродные обещания, и давать самые безумные надежды, то стоит сделать это.

— Я думаю, что Велисарию будет, что вам предложить, — с особой осторожностью я говорю. — Вам стоит только прийти на заседания. Куда и когда указано в письме.

— Мы рады, мессир, что мы смогли прийти к соглашению, — аристократ махнул мне рукой, как собаке. — А теперь ступай, мы наговорились с тобой.

Я поспешил как можно быстрее уйти отсюда — мои ноги пронесли меня на первый этаж, рассекая толпы знати. Как только Калия увидела меня, тут же вынырнула из тёмного угла, оставив Штеппфана.

— И как же тебе благородство их крови? — тихо спросила она.

— Кровь то благородная, а вот цели самые прозаические.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• »