Глава 8. С трепещущим сердцем
«Когда волны обнимают побережье,
С ревом разбиваясь о скалистый берег,
Я снова вспоминаю, что давно забыто,
Мечты о дальних, чуждых нам мирах»
— Из книги «Книга поэзии».
Вечер следующих сумерек. У Арка.
Солнце уже прикоснулось до линии горизонта и медленно опускается за заокраинный запад, даруя последние лучики света городу. Мой путь лежит в сторону одинокой башни на подступах к величественному городу — столице всего Эндерала. На этот раз, чтобы выйти прогуляться я выбрал наряд посерьёзнее — рубашка из шёлка чёрного цвета, дорогие брюки и ботинки, начищенные до блеска, а на поясе у меня покоится изобретение Гаспара. Поворачиваюсь назад и вижу монументальное воплощение искусства древних строителей — высоко на самой вершине горы стоит Храм солнца, а его поддерживает статуя Мальфаса, чтобы он не обрушился на головы горожан. Как сказано в «Пути», эта статуя — благословение Рождённого светом. Когда первые люди прибыли на Эндерал, пройдя все испытания, они стали обживаться тут и на вершине горы возводили монументальный храм. Он показался многим неустойчивым, способным обломать край скалы упасть на головы людей и народ возроптав, стал селиться как можно дальше, устраивая фермы. Но в одну прекрасную ночь у крутого склона возникла статуя, поддерживающая Храм, а люд, не убоявшийся строительства стал носить почётную приставку «Даль» в фамилиях, что ныне связывает человека с аристократией. Стоя в заливе град так же приобрёл удивительную возможность и обзавестись небольшим портом, куда приходят редкие корабли. Подле скалы раскинулись кварталы, разделённые друг от друга стенами, и каждый с присущей ему характеристикой. В бараках расположился штаб стражи, в квартале чужеземцев принимают путников, знать решили загнать живописное место, что выше всех, подчеркнув своё превосходство. Южный квартал — обычное место жительства горожан. А есть ещё и Подгород — подземные пещеры и целое бедняцкое прогнившее поселение, разросшееся на несколько километров и уходящее в глубины.
Продолжая идти к месту встречи думаю о судьбах этого региона, наслаждаясь вечерней прохладой и томным вечерним светом. Арк… величественный город, а Эндерал — земля благородных людей, которую терзают войны, конфликты и безумие хворей. Но кажется, что этому приходит конец. Мой господин — Велисарий, фанатично чтущий безопасность своего отечества, решил сыграть в тайне от глаз Арантеаля. Пока великий магистр разбирается с угрозой цикла, Велисарий впитал учение из Предания — «нет перед Творцом ни эндеральца, ни скарагга, ни аэтарена, ни чистых, ни диких, ибо пред ликом Его все равны», и решил, что во спасение континента можно объединиться с теми, кого честной народ Арка готов был бы растерзать. Передав нам зашифрованное послание, сегодня утром мы выдвинулись на встречу, которую один из храмовников по тайному распоряжению подготовил ранее. Я улыбнулся, мне стало немного смешно от того, что хранители, которых приставил великий магистр, настолько плохо выполняют свою работу. Что ж, неудивительно тогда, что Эндерал в таком запустении. Утром мы пришли на север, дальше к горам и как можно отдалённее от таверны Морозный утёс, дабы было меньше свидетелей. Пред нами были люди — в элегантных серо-синих одеждах, с выделанными кожаными перчатками — три представителя ковенов диких магов, которые готовы были к сотрудничеству. Во истину — ранее сказанное слово на Совете они намеревались выполнить. Велисарий после Совета обещал им деньги, признание и почёт, когда всё закончится, гарантировал возможность влиться в эндеральское общество или хотя бы не быть гонимыми. А так же он пообещал им толику магических знаний из Храма, которые можно было предоставить, чтобы не допустить хаоса. Их эта перспектива впечатлила — они приняли решение время от времени помогать Велисарию и участвовать в его планах за медяки и своё будущее. И с того момента Оборонный совет Эндерала стал ещё сильнее — в его силах теперь оказались горцы и маги, готовые сражаться не только за свою землю, но за весь Эндерал.
Я, посмотрев на слабо горящий фонарь на столбе у моста, задумался. Создание Совета, где собрались все те, у кого водится много денег и спустя день явилось на свет собрание властных, поддержка бандитов на Солнечном берегу, которые как несколько дней уже трудятся на благо Эндерала, подкуп мародёров-кочевников в Пустыне, где они предоставили доступ к шахтам, откуда рекой потёк порох в Арк, а теперь и тайное соглашение с дикими магами. Я понимаю, что он собирает все доступные силы перед войной, но неужто у нас не осталось верных сынов и дочерей, благородных честных людей, что мы призываем бывших преступников на службу? Это как Эндерал нужно было довести, чтобы на его стражу становились разбойники и отступники? Что ж, несмотря на то, что я знаю Велисария как открытого и доброго командира, его замысел для меня — тайна.
Да и в Арке сделано не мало. Благодаря его усилиям четверть стражи смогла перевооружиться, сформировано четыре отдельных артиллерийских подразделений с комплектацией в полсотни снарядов на каждую пушку, запасники Арка пополняются вооружением и припасами, а возле города ходят усиленные патрули.
Что ж, будем надеяться, что этого хватит для отражения агрессии со стороны Нерима. Меня сейчас волнует немного другое. Я медленно прохожу к месту встречи о котором мы договорились ранее с Лишари — к одинокой башне на бугре. Уже вечер и становится трудно разглядеть, но вижу её очертание и силуэт — она стоит возле укрепления и озирается по сторонам. Мне отрадно видеть, что она приняла приглашение и пришла, что-то волнительно дрогнуло в области сердца. Я поднимаю руку в приветствии и с приободрённо говорю, мягко ступая по короткой зелёной траве:
— Привет, Лишари. Рад, что ты согласилась пройтись.
— Здравствуй, — слышится её немного грубоватый голос. — На этот раз ты мне не приволок ничего из пирийских побрякушек или текстов? — спросила девушка, потирая кольцо, которое я ей раньше подарил. — Или всё кончилось?
— Да пока не находил ничего нового, — после этих слов я встал возле неё, снова чувствуя слабый аромат приятных духов; подняв руку, указал на дорогу. — Ладно, пойдём, пройдёмся.
— Почему именно это место? Не городские прелести, не квартал богатеев, не таверна?
— Тут спокойно… тихо, — отвечаю на выдохе. — Слишком много дел в последнее время. Суета и какое-то беспокойство…, - осмотрелся, приятно видеть вокруг умиротворённые картины природы, вечерняя тишина приводит меня в чувство покоя, а присутствие Лишари, человека которые по неведомому наваждению стал чуть близок, ещё сильнее отгоняет от меня мрак тревоги. — Я думаю, всем нам нужна безмятежность в последнее время.
— Ты чём-то прав, мой друг. Работа с пирийскими текстами, нервозность этих чудаков религиозных, да и новая неримская угроза. Всё это сильно давит на нервы, — с лёгкой трепетом в речи проговорила Пегаст. — Знаешь, иногда даже бренди не помогает успокоиться.
— Расскажи, а что вы делали в Нериме? — решил поинтересоваться. — Я слышал, что ты состояла в ордене магов Наратзула.
— Нашей целью было свержение проклятого режима поклонения богам. Он боролся против зажравшихся засранцев, хотел показать людям, что они фальшивы и принести им свободу от тирании.
— Так это не то же самое, чем сейчас промышляет Коарек? Я не помню, может этот вопрос уже и звучал.
— Нет-нет, Коарек сражается за уничтожение любого инакомыслия. Он — фанатик, не лучше Рождённых Светом, а Наратзул сражался за самоопределение.
— Не смешно ли всё это?
— Что именно?
— Вы сражались против религии, он воюет против веры, но всё то о чём она говорит, оказалось правдой. Отчасти.
— Так, ты о чём? — смутилась Лишари.
— Я о тех самых Высших, — выдохнув ответил. — Это те, кто вроде как запускают цикл. Ты только послушай — существа духовного мира, которые порождаются общим подсознанием, и рождаются в момент вознесения душ. Вера в них не является ли подтверждением истин о загробии и сверхсуществах без плоти?
— Но в отличии от религиозных сказок — Высшие существуют.
— А где тут расходится ложь и истина? Ты сама видишь, что они подтверждают что-то из размышлений, рождённых светом.
— Но Коарек не болен обрядоверием и прочей чушью. Он просто с ними… как-то контактирует и общается. Тут не веры, есть только его больной расчёт. Этот на голову дурной нарцисс нас всех погубит только потому, что думает будто они реализуют его мечты, — я ощутил, что речь Лишари слегка пронизывалась гневом. — Если бы он не был таким фанатиком, я бы даже подумала — не пойти ли бы за ним.
— Ох.
— Ты понимаешь, мы пытаемся остановить конец света, а нашу работу называют бредом, дуростью. А не идиотизм ли отрицать «Очищение»?! — вспылила Лишари, пнув что-то под ногами. — Не маразм ли изо дня в день называть наш труд ненужным? Идиотичным?
— Ты о Тручессе? Да, она резка на слова. Помню как-то забыл пару слов из «Пути», так она заставила меня вычистить все доспехи до блеска в арсенале, а потом и три дня муштровала. Хотела, чтобы я наизусть зазубрил весь «Путь».
— Все книги? Да их же больше десятка.
— Да. Не самое приятное воспоминание. Но всё же я смирился с этим, хоть с тех пор и не особо люблю Тручессу. Пойми, у неё такой характер. Сейчас она может много говорить, но вряд ли что-то сделает с вашей работой.
— Да просто бесит, — девушка печально взглянула в сторону. — Эти религиозники только и умеют, что вешать и жечь за инакомыслие.
— Ты подожди с ними. Рождённые светом хоть и мертвы, но всюду горит огонь войны, — усмехнулся я. — Вот блин дрянная ирония — если бы Рождённые светом были бы живы и Наратзул их не трогал, то и цикл мог бы не запуститься… или эти не знаю кто, может смогли бы поделиться знаниями, как его остановить, — повернул голову в сторону Лишари; её лицо оттенило смущение.
— Они превратили мир в тюрьму. Все должны были им поклоняться как богам, исполнять их требования, граничащие с сумасшествием. Поклониться кому? Магам, которые обрели бессмертие? — фраза за фразой её речь становилась всё более порывистая и напряжённая. — Или может нам стоило исполнить ту … дурость? — «раскрасила» свою речь девушка нецензурщиной, что меня покоробило. — По их приказам и во имя их сжигали людей как еретиков, часами молились магам и сотни, сотни ограничений.
— Хм, зато теперь народ режет себе подобных только за одно подозрение. Да, не спорю с тобой, что Рождённые Светом были тиранами и где-то перегибали палку, но всё же их правление, возможно, было меньшим злом. Ладно, теперь после их смерти мы оказались перед угрозой «очищения», да и Нерим лютует.
— Фриджидиэн, — слегка посмеялась Лишари. — Наивный ты… не жил в Остиане, где сектанты и культисты превращали жизнь в ад, где они промывали сознание людей, делая из них фанатиков похлеще Коарека. Мой брат… он погиб выполняя один из приказов этих придурков.
— Сожалею, — мой голос стал тише. — Во всяком случае никто не искоренит религию… ибо есть ещё и квазирелигия.
— Чего? Что-то тебя понесло.
— Кто кому служит, тот тому и слуга, — с загадкой решил ответить, вдохнув свежего воздуха. — Сейчас поясню. Взять то же «безрелигиозничество» Коарека. Он вокруг него возводит культ, призывает людей к этому, утверждая где истина, а всех инакомыслящих — под нож. Или идея «свободы». Каждый волен делать то, что ему хочется… но если в порыве этого «хочется» он окажется в плену заблуждений? Да, а нарушение этой «свободы» будет караться так же как и за ересь?
— Не понимаю тебя.
— Смотри, — собираясь с мыслями огляделся по сторонам. — Взять старика Огневспыха. Что будет, если перед ним вдруг откроется, что есть высшие силы, определяющие суть мира? Он, в порыве свободолюбия и возможно даже, заблуждений которые выстроил, сможет принять истину? Не думаю… скажи, а что было бы с человеком при Наратзуле, если бы кто-то вдруг встал на площади и воззвал к народу с требованием принять истину? Я готов поставить сотню медяков на то, что его бы упекли в тюрьму, — между нами повисло небольшое молчание. — Каждый сам возводит идолов в своей голове… и пускай они на первый взгляд не кажутся богами, но человек поклоняется им, и готов за идею пойти на самый… отвратительный поступок.
Лишари молчит. Не знаю, обидели её мои слова или заставили задуматься, но она не открывает уст. Всё же, спустя пару мгновений от неё звучит осторожный вопрос:
— А ты сам? Веришь во что-нибудь? — неожиданно спросила девушка и на этот раз её голос был лишён всякого гнева.
— Да, — утвердительно отвечаю я. — Верю в то, что у этого мира был Творец. Исаил изучив Предание рассказывал, что Рождённые светом, или другие могущественные существа, это посылаемые Им в каждой эре, периоде, посланцы, которые должны установить вечный порядок и приготовить мир для спасения. Но раз за разом люди воспринимают их как богов и сбиваются с истинного пути.
— Знаешь, в Остиане людей приносили в жертву то же во имя… одного бога.
— Нет, я верю не в такого «творца». С учётом того, что происходит в мире, он может быть только любовью, ибо если бы он ею не был, то и наше бытие прекратилось.
— Понятно, — то ли с обидой, то ли с разочарованием бросила Лишари. — Значит для тебя я просто атеистка, борющаяся с проявлением «добра» в мире.
— Нет, — отягощённо ответил я. — Ты для меня приятная девушка, для которой я готов обшарить любые пирийские руины.
— Ох, неожиданно, — обрадовалась Лишари и мне полегчало от того, что этот разговор её не обидел. — Я не думала, что это так.
— Ладно, может закончим этот разговор о религии?
— Хорошая идея, — поддержала она. — Ты не хотел бы переместиться в место… немного поживописнее этого? Я понимаю, что оно успокаивающе действует, но есть места куда по лучше. Так как?
— Куда?
— На западный берег. Идёт слух, что сейчас у замка Златобород всё стало спокойно. Что ты думаешь?
— Согласен.
— Тогда, — чародейка протянула руку. — Возьмись.
Я протянул ей свою ладонь и обхватил её пальцы, аккуратно, не сжимая. Она же тут же крепко заключила их в хватку и приложив уйму психических сил сотворила заклятье. Тут же мы вдвоём поднялись в воздух и потоки магической энергии пронзили наши тела, забирая их в путешествие.
Спустя мгновение мои ноги оказались на новой поверхности — мягком золотистом мокром песке. До ушей достиг приятный шум вечернего прибоя, перемежающийся с криком чаек и шелестом насыщенного влагой солоноватого ветра. А впереди изумительная картина заката — солнце, яркое и пылающее, медленно погружается за горизонт. По водам, что вдалеке, растекается плещущееся золото, море стало отражением огненных красок заката. В небесах облака стали нежно-розовыми, их изумительный окрас сочетается с холодными тонами угасающего неба. И где-то на востоке, откуда наступает ночь уже зажигаются первые звёзды.
— Как же тут прекрасно, — восхитилась Лишари и повернувшись в её сторону я заметил, как её каштановые волосы подхватил ветер, развивая их на игре порыва.
— Ты уже тут бывала?
— Один раз… видела его, когда мы прибыли сюда.
Мы вдвоём нашли небольшой камень на который можно присесть и отдохнуть от всего происходящего… странно, но по поблизости не одной твари или краба и у меня возникает вопрос — какой лютый деятель меча, лука или магии мог здесь всё вычистить? Мой вопрос, наверное, так и останется без ответа.
— Фриджидиэн, — улыбнулась Лишари. — Можно я буду называть тебя просто Фриджи? А то твоё имя… такое ощущение, что я общаюсь с чиновником или священником. «Мессир Фриджидиэн, не соблаговолите ли вы подписать документ», — сыронизировала дама.
— Хорошо, можешь так называть, — соглашаюсь я, присаживаясь рядом с ней. — А вообще, я люблю документы, работал с ними раньше в Святом ордене.
— Интересно, а какие тут документы? В стране, где всем заправляют религиозники разве может быть развитое право?
— Отчасти ты права, с законами тут туговато. Но есть ещё и постановления Святого ордена, внутренние акты Трибунала, приказы магистров, каноны первосвященника, и уйма договоров в банков, Золотым серпом и торговцами, — меня пробрала ухмылка. — Особенно договора интересны. Такого количества заморочек мало где можно встретить.
— И тебе реально это интересно? Даже больше чем магия и археология?
— Да, отчасти, но покопаться в древних строениях я тоже люблю. В том храме, на севере, были интересные вещицы, отчего мне теперь и интересны немного стали руины. Да, но больше всего мне нравится изучение законов.
— Ох, да ты книжник и законник.
Приятный прохладный ветер бьёт нам в лицо, последние лучи солнца падают на лик Лишари, еле-еле осветляя золотистым её немного смуглую кожу; да и мне в глаза попадает его свет и тепло.
— Фридж, ты всё же прав. Война в Нериме, война на Киле, цикл, хаос в Эндерале… всем нам нужно немного покоя и тишины. Но заслуживает ли его этот говённый мир?
— В мире много хороших людей, — сложив руки на груди, тихо говорю я. — Может их не видно, из-за кучи подонков, но это так. Есть матери и отцы, заботящиеся о детях, есть добрые властители, есть верные солдаты, есть много хорошего в людях… только в глаза сильнее всего бросается плохое… оно заметнее всего.
— Может ты и прав, Фриджи. Но знаешь, я столько всего навидалась в этой жизни… столько всего. И думала, что орден магов Наратзула это проблеск света в этом мире, но всё пошло в треклятую бездну, — Лишари сердито сказала.
— Чем выше цели, грандиознее задуманное, тем больше соблазна использовать всё в своих, корыстных мотивах. Ты же понимаешь, что революции задумываются романтиками, а их результатами пользуются проходимцы, — я остановился, погрузив подошву ботинка в песок. — А хорошее. Кузнец, с любовью и усердием делающий броню, матерь, воспитывающая день и ночь напролёт детей, учитель, отдающий себя полностью работе, воин с честью выполняющий свой долг и погибающий за родину — всего этого мы не замечаем, а оно есть. Да, порой кажется, что в этом мире нет ничего, кроме драмы и предательств, жестокости и похоти, но так ли это? Мне кажется, что нечто доброе, нечто истинное хорошее скрыто не в великих делах, а проявляется в мелочи, в быту. Нам не каждый день приходится это видеть, поэтому забываем.
— Скажи, вот зачем ты мне подарил это ожерелье и кольцо? — неожиданно спросила девушка, зажав в руках амулет с осколком сигила, который носит на себе. — Это тоже из добрых побуждений? Или какой-то расчёт?
— Кольцо пирийское, и я знаю, что тебе нравятся украшения этой сгинувшей цивилизации, а ожерелье… я вижу, что оно тебе просто идёт.
— Понятно, — Лишари всмотрелась вдаль, в самый горизонт, опершись подбородком на ладони, поставленные локтями к коленям. — А вот ваша кампания в Эндерале, это же побуждение к хорошему?
— Ты о чём? О Велисарии и его плане?
— Да.
— Наверное это так, — мельком взглянул на Лишари. — Если ты называешь добром спасение Арка и всего континента.
— Мне такие люди как он… не внушают доверия. Все они сначала — порядочные и желающие добра, а потом, как стукнет время каждый скидывает с себя маску, превращаясь из «отца» в деспота.
— Зря ты так. Велисарий — хороший командир. Я помню как-то мы попали в засаду бандитов, и всё, мне бы настал конец, но тут он ворвался в их ряды.
— Расскажи об этом подробнее.
— Мы тогда были послушниками и нас отправили в помощь страже на патруль. На медяковом тракте, дороги из Арка в Речное, на нас напало не менее двух десятков грязных оборванцев. Нас, трое послушников и пятеро стражников…, - мне стало слегка не по себе когда это вспомнил. — Я думал там и положат, но благо рядом проходил Велисарий, отправленный на одну миссию. Он сразу бросился в бой, поставив наши жизни выше долга. В итоге он смог их оттеснить — магией и клинком. Я благодарен ему за многое… не только за это.
— Ох, тогда в нём опыта должно быть, как у самого знаменитого и великого из хранителей — Лорама Водореза.
— Может так и есть. Он родился в Арке в небогатой семье, но смог пробиться… прямо как Йеро. Только один сошёл с ума, а второй всё ещё держится, — я решил быстро сменить тему, мне неохота вспомнить канувшего учителя. — Скажи, а как случилось, что такая прекрасная девушка как ты, сдружилась с Константином Огневспыхом?
— А что такое?
— Не могу поверить, чтобы рядом с этим стариком были вообще какие-то люди. Он тебя называется Лишуши, Джеспара — Йозеф, хранителей поносит на чём стоит мир, а если обратиться к нему, можно получить порцию оскорблений.
— Имена… да, он от старости уже не запоминает. Я вместе с ним состояла в ордене Наратзула, не более того. Да, у него такой, немного скверный характер.
— Немного? — удивился я ответом. — Да он нас называл мракобесами, Орден — преступной организаций душевнобольных.
— Ладно, — на мгновение девушка перестала говорить, посмотрев на меня. — А что там у тебя с темнотой? Справился?
— Нет… это слишком глубоко сидит в моей душе. До всего этого я не боялся темноты, но испытание, оно изменило меня. Понимаю, что это ненормально, но ничего не могу поделать.
— Знаю, что это. В детстве тоже боялась темноты. Когда охватывает страх, ты попробуй дышать неглубоко. Хотя, — девушка протянула ладонь. — Дай мне руку.
В ответ я сделал то, что она просила. Пальцы обхватили запястье и в плоть полилось лёгкое тепло, отозвавшееся в душе воздушностью и радостью.
— Одно заклятье. Я надеюсь оно немного ослабит твою… проблему.
— Спасибо, — говорю, отнимая руку. — Премного благодарю.
Снова между нами не звучит не единого слова, мы вдвоём смотрим на солнце, которое уже наполовину опустилось за горизонт. Всё больше звёзд начинают зажигаться на вечернем небосводе.
— Скажи, — я услышал, что голос Лишари немного дрогнул. — А у вас, у хранителей было разрешено иметь отношения? Ты когда-нибудь имел отношения?
Я не знаю, зачем Лишари это спрашивает, к чему ей это и почему она не узнала об этом раньше. Но всё же, чувствуя лёгкое волнение, отвечаю:
— До Святого ордена у меня никого не было. А потом… посты, молитвы и тактика чистого разума… сама понимаешь.
— Да. Вот ещё почему я считаю, почему вся эта «духовная» жизнь ордена — чистая муть, — возмутилась девушка. — Ведь нельзя делать, что хочешь, всё, что предаёт жизни вкус — запрещено. Разве отношения — это не хорошо… не приятно для тебя?
— Лишари, скажи, если можно делать, что хочешь, то почему светопыль, сильнейший наркотик под запретом? — осторожно я спросил. — Представь себе ситуацию, один хранитель пал в объятия тёмных сил, а его жена из Ордена всё ещё служит чести. Не станет ли для неё это тяжёлым выбором и душевной травмой? Лишари, пойми, запреты иногда установлены не просто так… что позволено королю, то не позволено крестьянину и наоборот.
— Понимаю, но для меня вся эта фигня — мутная и не понятна, — всё так же продолжает возмущаться Лишари.
Что ж, мне её недовольство понятно, и я не стану её переубеждать или спорить с ней… просто наслажусь временем, проведённым с ней.
— А ты сам не хотел бы найти кого-нибудь? — неожиданно спросила неримка и честно сказать от такого вопроса я вздрогнул, он прозвучал совершенно неожиданно для меня. — Ты сейчас не в Святом ордене… думал ли ты о том, чтобы найти кого-нибудь?
— Знаешь, мне трудно об этом говорить. Годы, проведённые в Ордене налагают свой след в душе. Мне тяжело даже думать о чувствах. Наверное, мне и может понравится девушка, но вряд ли я смогу ей об этом сказать.
— Страх?
— Не думаю. Когда тебя годами учили служить Ордену, то ты потом не можешь делать ничего, кроме исполнения приказов, — сухо отвечаю я, не зная, как ещё подобрать слова, чтобы донести мысль о том, что трудно распознать в себе всякое аморное чувство.
— Но меня ты как-то пригласил, — её губы тронула лёгкая улыбка.
— Это как-то само получилось, — усмехнулся я. — А у тебя самой были отношения?
— У меня самой? Да бывало. Иногда не на долго, а иногда затягивало, как в треклятое болото, — я ощутил, что Лишари стала печальнее. — Был один, из Кабаэта. Я думала, что его можно исправить, но он… эта кобелиная морда изменила мне.
— Жалко… как можно изменить такой девушке? Это какая-то острая разновидность безумия?
— Не знаю. Твои слова, мне приятно, — Лишари загадочно посмотрела на меня, а затем задала поистине неожиданный вопрос. — А какая у тебя была любимая игрушка в детвстве?
— Ох…, - смутился я. — Это был красный деревянный кот.
— Хорошо, — улыбнулась девука.
После ответа девушка поднялась с камня, отряхнула себя от песка и протянула мне руку.
— Спасибо тебе за прогулку, но нам пора возвращаться в Арк. Меня ждут эти несчастные пирийские артефакты и тексты, а тебя… Велисарий.
Лишари встала, но замерла. В её глазах отразилось солнце, на лице промелькнула тень тревоги. Я же встал рядом с ней и посмотрел на прикрасный лик, озолочённый небесным светилом. Она ещё пару секунд впивалась в рассвет, прежде чем её губы распахнулись и голос донёс новость, пропитанную тревогой:
— У меня будет ещё одно к тебе… не дело. Просьба. Прошу тебя, давай встретимся завтра в Храме солнца. А теперь…. Давай отсюда уходить.
— Ты права, — встаю и я, обхватывая её тёплую приятную на ощупь ладонь и нас двоих поглощает магия, унося с побережья, откуда открывается изумительный вид на то, как солнце практически опустилось за линию горизонта.