Войницкий и Федор Иванович.
Федор Иванович (в дверь). Вы одни здесь? дам нет? (Входит.) А меня гроза разбудила. Важный дождик. Который теперь час?
Войницкий. А черт его знает!
Федор Иванович. Мне как будто послышался голос Елены Андреевны.
Войницкий. Сейчас она была здесь.
Федор Иванович. Роскошная женщина! (Осматривает стклянки на столе.) Что это? Мятные лепешки? (Ест.) Да-с, роскошная женщина… Профессор болен, что ли?
Войницкий. Болен.
Федор Иванович. Не понимаю такого существования. Говорят, что древние греки бросали слабых и хилых детей в пропасть с горы Монблана. Вот таких бы надо бросать!
Войницкий (раздраженно). Не с Монблана, а с Тарпейской скалы. Какое грубое невежество!
Федор Иванович. Ну, со скалы так со скалы… черт ли в том? Что ты сегодня такой печальный? Профессора жаль, что ли?
Войницкий. Оставь меня.
Пауза.
Федор Иванович. А то, может быть, в профессоршу влюблен? А? Что ж! Это можно… вздыхай… только послушай: если в сплетнях, вот что по уезду ходят, есть хоть одна сотая доля правды и если я узнаю, то не проси милости, сброшу тебя с Тарпейской скалы…
Войницкий. Она мой друг.
Федор Иванович. Уже?
Войницкий. Что значит это «уже»?
Федор Иванович. Женщина может быть другом мужчины только под таким условием: сначала приятель, потом любовница, а затем уж друг.
Войницкий. Пошляческая философия.
Федор Иванович. По этому случаю надо выпить. Пойдем, у меня, кажется, еще шартрез остался. Выпьем. А как рассветет, ко мне поедем. Идёть? У меня есть приказчик Лука, который никогда не скажет «идет», а «идёть». Мошенник страшный… Так идёть? (Увидев входящую Соню.) Батюшки-светы, извините, я без галстуха! (Убегает.)