Те же и Елена Андреевна.
Елена Андреевна идет через сцену.
Войницкий. Полюбуйтесь: идет и от лени шатается. Очень мило! Очень!
Елена Андреевна. Перестаньте, Жорж. И без вашего жужжанья скучно.
Войницкий (загораживая ей дорогу). Талант, артистка! Ну, похожи ли вы на артистку? Апатия, Обломов, вахлак… Столько добродетели, что, извините, даже глядеть противно.
Елена Андреевна. Не глядите… Пустите меня…
Войницкий. Что томитесь? (Живо.) Ну, дорогая моя, роскошь, будьте умницей! В ваших жилах течет русалочья кровь, будьте же русалкой!
Елена Андреевна. Пустите!
Войницкий. Дайте себе волю хоть раз в жизни, влюбитесь поскорее по самые уши в какого-нибудь водяного…
Федор Иванович. И бултых с головою в омут с ним вместе так, чтобы герр профессор и все мы только руками развели!
Войницкий. Русалка, а? Люби, покуда любится!
Елена Андреевна. И что вы меня учите? Точно я без вас не знаю, как бы я жила, если б моя воля! Я бы улетела вольной птицей подальше от всех вас, от ваших сонных физиономий, скучных, постылых разговоров, забыла бы, что все вы существуете на свете, и никто бы не посмел тогда учить меня. Но нет у меня своей воли. Я труслива, застенчива, и мне все кажется, что если бы я изменила, то все жены взяли бы с меня пример и побросали бы своих мужей, что меня накажет бог и замучит совесть, а то бы я показала вам, как живут на воле! (Уходит.)
Орловский. Душа моя, красавица…
Войницкий. Я, кажется, скоро начну презирать эту женщину! Застенчива, как девчонка, и философствует, как старый, преукрашенный добродетелями дьячок! Кислота! Простокваша!
Орловский. Полно, полно… Где теперь профессор?
Войницкий. У себя в кабинете. Пишет.
Орловский. Он вызвал меня сюда письмом по какому-то делу. Вам не известно, какое дело?
Войницкий. Никаких у него нет дел. Пишет чепуху, брюзжит и ревнует, больше ничего.
Входят из правой двери Желтухин и Юля.